Книга 2. Часть 2 "Пламя над Трансваалем"

А тут вдруг занавес сдернули — и миру явился некий монстр.

Оказалось, что правильно сконструированный ручной пулемет вовсе не так ненадежен, как считалось до сих пор. И что те, кто считал ручные пулеметы оружием кавалерии либо средством самообороны артиллерии, облажались по полной программе — поскольку ручник, введенный в штат пехотного отделения, повышает его огневую мощь ровно в два раза. То есть русские, вооружив ручниками некоторые из своих подразделений, тем самым этот штат УДВОИЛИ.

Оказалось, что в современных условиях артиллерийская батарея, выкатившая свои орудия на прямую наводку, практически обязательно будет истреблена огнем вражеских пулеметов и артиллерии. Стрельба же с закрытых позиций — гаубичным методом... Во-первых, она требует специальных орудий с большими углами возвышения и панорамными прицелами. Во-вторых, поскольку артиллеристы не могут непосредственно наблюдать поле боя, то совершенно необходимой становится связь между огневыми позициями артиллерии, наблюдательными пунктами на передовой и штабом формирования. Если такая связь отсутствует, то артиллерия не может поддержать свою пехоту — а, следовательно, должна быть сброшена со счетов в силу полной своей бесполезности. В обороне, когда есть время и возможности построить такую связь — как у англичан в Ледисмите и Кимберли и буров под Коленсо — огонь артиллерии наносит пехоте противника страшные потери. Однако в наступлении, когда такую связь невозможно наладить В ПРИНЦИПЕ, как у англичан при прорывах из Кимберли и под Коленсо... Вот тогда традиционная система артиллерийского вооружения полностью проваливается.

Скажем, из замаскированного укрытия типа "ДЗОТ" бьет пулемет противника. Стандартное вооружение пехоты — магазинные винтовки, револьверы господ офицеров, пулеметы полковой пулеметной команды и находящийся в подчинении командира дивизии артиллерийский полк или бригада. И чтобы уничтожить вражескую огневую точку, командир роты должен по цепочке передать приказ до командира дивизии (в лучшем случае — до командира бригады, которому в подчинение передана часть дивизионной артиллерии), а тот опять по цепочке через командира артиллерийского полка до командира артиллерийского взвода. Пушки стоят на закрытых позициях за много сотен метров от передовой — там, где вражеские снайпера и корректировщики огня их не увидят и не достанут. ДЗОТ командиры орудий не видят и видеть не могут — по определению. Так что выглядит "артиллерийская поддержка" приблизительно следующим образом: Командир роты пишет записку и посылает её командиру батальона, тот — командиру полка... Ну, и так далее. Долго ли, коротко ли, но на батареях получают информацию, что-то вроде: "Требуется артподдержка, прошу подавить пулемет в точке М с такими-то координатами". Батарея выдает пару залпов в точку с указанными координатами... Могут попасть. Могут промахнуться. Если офицер, пославший записку, дал точные координаты, вероятней первое. Если нет (или если пулемет успел сменить позиции) — второе. Кстати, интересный вопрос — откуда в пехотной цепи может взяться офицер, способный выдать батарее точные координаты точечной цели? Результативность огня артиллеристы проконтролировать не могут — цель они не наблюдают, мгновенной связи с передовой нет. Если артиллеристы попали, пехота встает из воронок и идет вперед. Если нет — продолжает лежать. И командир роты опять пишет записку командиру батальона...

Вот тут-то и начинают играть русские "глупости".

Да, снаряд русской батальонной гаубицы весит только 5,5 килограммов и летит всего лишь на три с половиной километра, а дальность эффективного огня составляет меньше одного км. НО! Эта гаубица весит меньше четырехсот килограммов, без каких бы то ни было проблем перемещается на поле боя силами своего расчета, а малые габариты орудия позволяют легко укрывать его за самыми незначительными препятствиями. В результате орудия могут сопровождать пехоту непосредственно на поле боя, оказывая любую необходимую поддержку в режиме реального времени!

Минометы же имеют ещё меньшую массу (50-мм ротный миномет, например, весит всего 17 кг и свободно переносится одним человеком) — и, следовательно, большую мобильность. При этом высокая скорострельность в сочетании с баллистической траекторией превращает их в особенно грозное оружие именно против окопавшейся пехоты! Все это прекрасно доказал штурм Ледисмита, когда атакующие смогли подтянуть орудия и минометы буквально на дальность пистолетного выстрела и поддерживали взаимодействие их с пехотой на протяжении всего боя. А вот вы попробуйте повторить этот фокус с обычным трехдюймовым орудием... Черта с два у вас что-нибудь выйдет! Обычная дивизионная пушка весит тонну с четвертью, и тащить её вручную у артиллеристов пупок развяжется. Это не говоря о габаритных размерах, превращающих орудие — в сочетании с малой подвижностью — в идеальную мишень.

То же самое большое "НО" относится и к "легким" станковым пулеметам Максима — Филатова. Они, конечно, значительно быстрее греются, чем традиционные пулеметы с жидкостным охлаждением ствола. Нормой для английского "Виккерса" является замена ствола через десять тысяч выстрелов (один час), русский "легкий" пулемет требует заменить ствол уже через пятнадцать — двадцать минут непрерывной стрельбы (2,5 — 3 тысячи выстрелов). НО! — что толку от того охлаждения, если пулемет весит, как неплохое артиллерийское орудие, издалека виден на поле боя и быстро уничтожается вражеским огнем?

2.

Проще говоря, артиллерия и пулеметы, состоящие на вооружении всех европейских армий, были великолепно подготовлены для обороны. Наступать на оборонительные позиции, занятые пехотой, имеющей пусть хотя бы по одному пулемету на батальон и налаженную связь с закрытыми огневыми позициями дивизионной артиллерии, было задачей для самоубийц. Продвижение пехоты по открытому полю в сфере действия вражеской артиллерии стало СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ, а по пересеченной — крайне затрудненным. Однако те же самые артиллерийские орудия и пулеметы, будучи применены в наступлении, давали эффект значительно меньший. А чаще всего — вообще никакого эф-фекта. Исключением — единственным!!! — в этом правиле была русская армия. Которая на вражеские пулеметы могла отвечать огнем батальонных гаубиц и ротных и батальонных минометов, а вражеским пушкам — огнем не только пушек, практически никак от тех не отличающихся, но ещё гаубицами и мортирами. Равных которым в Европе не было.

Единственной армией, имеющей на вооружении полевые гаубицы, была немецкая — 10,5-см IFH-98, принятая на вооружение всего год назад. Каждая дивизия должна была получить двенадцать таких орудий. Австрийский завод "Шкода" находился только в начальной стадии разработки 100-мм гаубиц, английские конструкторы трудились над 114-мм гаубицами. Французская армия вообще не видела необходимости в дивизионных гаубицах, полагая, что все задачи на поле боя способна решать 75-мм дивизионная пушка. А если ей немножко не хватает массы снаряда — так зато скорострельность повышенная! И экономия какая потрясающая — закачаешься! Во всей армии — только одна пушка с одним-единственным видом снарядов.

В любом случае, армейские корпуса Тройственного Союза (и некоторых других европейских стран) должны были получить 16 или 24 таких гаубицы, в зависимости от штатов артиллерийских батарей и количества дивизий в корпусе. Плюс 120 дивизионных пушек — на корпус. Влюбленные в тяжелое оружие немцы разрабатывали план включить в штат ещё некоторое количество 15-см гаубиц, но пока что эти намерения не вышли дальше докладных записок и экспериментальных образцов инициативной разработки.

Каждый русский корпус имел 144 орудия дивизионной артиллерии, из них 64 пушки, 64 гаубицы и 16 мортир, при этом русские 122-мм гаубицы превосходили 100 — 105-мм системы по весу снаряда и его действенности в 1,5 раза. Такой штат, дающий совершенно неоценимые преимущества в стрельбе именно с закрытых позиций, был будто специально рассчитан на прорыв вражеской обороны. А наличие в штате корпуса тяжелого артиллерийского полка позволяло ему взламывать не только полевую фортификацию, но и систему полудолговременных укреплений крепостного типа — без привлечения каких-либо специальных средств!

3.<====

Аналитики немецкого Большого Генерального Штаба подсчитали, что, считая Гвардию, гренадеров, стрелков, крепостную и армейскую пехоту, российская армия мирного времени после завершения реформ (то есть к концу 1903 года) будет насчитывать шестьдесят семь с половиной стандартных корпусов в 24 батальона — сто тридцать пять счетных дивизий. По мобилизации из запасных 1-го и 2-го резервов формируется 10 резервных стрелковых и 18,5 резервных пехотных корпусов (завершение создания необходимых запасов автоматического оружия и тяжелого вооружения — ориентировочно — 1905 — 1906 годы). Таким образом, общее количество перволинейных войск, выставляемых Российской Империей к 1906 году в случае начала Большой Войны, составит 96 стандартных армейских корпусов или 192 счетных дивизии.

По мощи пехотного огня новая и старая дивизии буду почти равнозначны. Дивизия, вооруженная ручными и станковыми пулеметами, сможет выпустить в минуту 125 960 пуль, а дивизия, вооруженная только винтовками, но имеющая большее количество пехоты — 117 500 пуль, а, следовательно, баланс по этому показателю между русской и стандартной европейской дивизиями будет сохранен. При этом по всем показателям артиллерийского огня преимущество будет за русскими — против 72 орудий немецкой дивизионной артиллерии (60 пушек и 12 гаубиц) русские будут иметь 194 орудия и миномета калибром в три дюйма и более и ещё семьдесят шесть 50-мм ротных минометов. В резервных частях штат, конечно, будет победнее... Но что это меняет в общей картине?

Германия и Австро-Венгрия, взятые вместе, могли выставить 136 пехотных дивизий первой линии, 50 и 49 дивизий мирного времени, 29 и 8 резервных дивизий. Сомнительная Италия могла добавить ещё 36 дивизий (24 и 12) — но могла и не добавлять, в таком случае часть сил Австро-Венгрии придется ещё отвлечь на охрану итальянской границы. Франция — ещё один обязательный участник уравнения — добавляла к силам русских ещё 79 дивизий (47 и 32 — соответственно), увеличив тем самым силы Антанты до двухсот семидесяти одной дивизии перволинейных войск!

Таким образом, даже если считать, что Италия обязательно выступит на стороне Центральных Держав, что, во-первых, глубоко неочевидно в силу традиционных уже итало-австрийских противоречий, а во-вторых, учитывая боеспособность итальянцев ("их били все, даже вечно битые австрийцы!")... Все равно преимущество Антанты будет почти двукратным!

4.

Все планы Центральных Держав с начала 1890-х годов строились на том, что по условиям транспортной сети русская мобилизация будет сильно растянутой во времени. В результате этого обстоятельства Антанта, объективно бывшая СИЛЬНЕЕ Центральных Держав, с 15 по 48 день войны оказывалась СЛАБЕЕ. Этот выигрыш во времени можно и нужно было использовать, быстро разгромив одну из стран-союзниц. Поскольку разгром России в ограниченные по времени рамки завершить было невозможно (хотя бы по чисто территориальным соображениям), то следует быстро (до дня М+48) разгромить Францию, столь же быстро перебросить все силы на Восток и приступить к долгой войне с Россией.

Но тут вдруг русские вместо 90 перволинейных дивизий, которые они были способны выставить в 1896 году, выставляют уже 138 — и намереваются в ближайшие шесть лет довести это число до совсем уж гомерических 192!

5.

И что в этих обстоятельствах оставалось делать Центральным Державам?

Нанести удар немедленно, до завершения реформы — пока не все готово, не все соединения перевооружены и не все солдаты и офицеры обучены.

Или же... Или же срочно, спешно, в пожарном порядке проектировать собственную систему вооружения — адекватную российской! — и разворачивать выпуск её компонентов. Дело облегчалось тем, что теперь-то уже всем было совершенно ясно, ЧТО надо сделать, чтобы уравновесить шансы при столкновении с русской пехотой — но эта работа требовала времени, и немалого.

Не говоря уже о том, какие требовались грандиозные средства.

Русские финансировали свои программы промышленного и военного строительства за счет полученных от жаждущей реванша Франции кредитов, выпуска облигаций государственного займа, продажи золота из стратегического запаса и запуска печатного станка. Ежегодно русский рубль дешевел на четверть, а в некоторые годы и на треть своей стоимости. Специфической, только русским свойственной чертой была государственная винно-водочная монополия, которая приносила казне почти такой же доход, как вся тяжелая промышленность, взятая вместе. Ещё имелись государственные монополии на внешнюю торговлю мехами, хлебом и нефтью. Также проводилась широкая компания по целевому сбору частных пожертвований, включающая подписку, разнообразные лотереи, аукционы и прочие подобные акции, направленные в основном на строительство ВМС по программе "Большого Океанского Флота" — но некоторые куски перепадали и армии: артиллерийские заводы и сведенные в единый трест заводы по производству боеприпасов работали на военное ведомство в той же степени, что и на морское.

Вся программа в целом была растянута на долгий срок — совмещенную с "малой индустриализацией" армейскую реформу начали осуществлять в 1896 году, закончить рассчитывали в 1906, и в рассрочку на десять лет все выглядело далеко не так остро. И все равно фаза наибольшей активности, падавшая на 1898 — 1903 годы, должна была обернуться критически дефицитным бюджетом даже по оптимистичным расчетам. На самом же деле все выходило куда хуже даже самых пессимистических ожиданий.

Тем же, кто теперь, убедившись в своем отставании, должен был срочно наверстывать упущенное время, никто не собирался предоставлять многомиллиардных кредитов. А отставание измерялось примерно в полтора года технических — необходимых на разработку и испытания образцов — и как минимум год производственных: Россия имела 200 батальонов и 838 эскадронов, полностью вооруженных ручными и станковыми пулеметами — 12,1 тысяч РП и 3,7 тысячи станкачей; 1212 батальонов — 2424 батальонных гаубицы, 2024 станковых пулемета, 7,3 тысячи ротных и четыре тысячи сто батальонных минометов. Для того, чтобы произвести столько же, даже развитой промышленности Западной Европы нужно было не менее года.

За это время русские произведут недостающие пока сорок тысяч ручных и пятнадцать тысяч станковых пулеметов и развернут свои семьдесят восемь пехотных дивизий в сто две и добавят ещё два стрелковых корпуса к восьми имеющимся. И пока все европейские армии будут производить свое перевооружение — в том же объеме! — русские завершат создание мобилизационных запасов (для тех самых двадцати восьми резервных корпусов) и программы развертывания полковой, корпусной и тяжелой артиллерии. И обязательно ещё что-нибудь придумают. Русские, они такие. Придумчивые.