Последними были представлены господа из дипломатического корпуса — консулы Болгарии, Сербии и Черногории, ныне являющиеся как бы коллективным консулом Трансбалкании, вице-консул Российской Империи Сазонов и бывший посол Франции в Лондоне граф Камбон... И крайне странная баронесса фон Дорн, которая на первый план не лезла — однако же мсье Сазонов, взявший на себя роль руководителя собрания, держался с ней довольно приниженно, словно бы она относилась не просто к его начальству, а к высшей элите. Так держится управляющий провинциального отделения крупного банка в присутствии не просто ревизора, но одного из генеральных директоров.

— Господа! Мы с коллегами собрали вас с тем, чтобы сообщить... известие. Я прошу всех сохранять спокойствие... как бы это ни было трудно. Правительства держав Центрального Альянса пришли к соглашению по условиям перемирия. Три дня назад эти условия были переданы правительству через посла САСШ во Франции. Одновременно они... неизвестным путем... попали в руки Центрального Комитета французской Компартии. Вчера вечером на собрании правительства было решено принять условия. Получив это известие, ЦК КПФ принял решение сместить правительство. Восемь часов назад отряды "Красной Гвардии" по приказу ЦК Коммунистической Партии Франции арестовали премьер-министра и нескольких членов правительства. Три часа назад они были расстреляны по приказу созданного центральными комитетами КПФ, ФСДРП и СРПФ Комитета Национального Спасения.

Генералу Ланглю де Кари, как-то вынужденному посетить гостивший в рамках "Русских Недель в Париже" Императорский театр, дававший спектакль "Ревизор", это напомнило заключительную сцену из него. Только ЭТО была отнюдь не комедия.

— Сергей Дмитриевич, вам известны эти условия?

— Да, конечно. Договор включает раздел между державами-победительницами всех французских колоний, за исключением Алжира и Туниса...

Сазонов сделал паузу, пережидая взрыв возмущения — тот был настолько громок, что в дверях мелькнули встревоженные адъютанты. Даже Клемансо, постоянно критиковавший все правительства за излишнее увлечение колониальным строительством в ущерб развитию метрополии, не смог сдержаться, услышав ТАКОЕ.

— Господа! Господа, держите себя в руках! У нас очень мало времени и очень много проблем, которые необходимо решить! Я продолжаю. Также договор включает аннексию Северной Франции...

— Господа, перестаньте. Это не Россия подставила Францию — на самом деле все с точностью до наоборот. Или вы думаете, что мы СПЕЦИАЛЬНО остались стоять против всего мира, имея из союзников одну Трансбалканию?

— ВЫ!.. Вы ПРЕДНАМЕРЕННО втравили нас в войну с Англией, Германией и Италией ОДНОВРЕМЕННО — и после этого ещё смеете утверждать, что... ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?

— Граф. Успокойтесь. Вы лучше прочих должны знать, что как раз война с Германией и Великобританией ОДНОВРЕМЕННО гораздо безопаснее. Тем более — СЕЙЧАС. Или вы думаете, господа в Лондоне в полном восторге от того, что Германия вдребезги разнесла всю систему равновесия Европы?

— Что вы имеете в виду, баронесса?

— Идея, мсье Жорес, проста, как гвоздь. Вот граф Камбон вам подтвердит, что конкуренция между английской и германской промышленностью с каждым годом становится все острее. Три года назад лайнер "Кайзер Вильгельм дер Гроссе" выиграл "Голубую Ленту Атлантики", в мае этого года "Дойчланд" перехватил рекорд — оба лайнера построены в Германии. Очень тревожный симптом для англичан — они-то понимают взаимосвязь между техническим совершенством лайнеров и броненосных крейсеров. Сила Британской Империи заключена именно во владении морем, и принятый в июне рейхстагом новый Морской Закон ощущается ими как явная и непосредственная угроза — ведь уже в этом году немцы заложили четыре броненосца, по всем параметрам превосходящие корыта типа "Кайзер" и "Виттельсбах". А всего до 1905 года германские ВМС получат ДЕСЯТЬ новых броненосцев. Что не может не нервировать лордов. И устранению эти противоречия не поддаются. Кайзер НИКОГДА не пойдет на компромисс... И это ясно всем, кто видел его хотя бы раз. Поэтому мы и предложили Великобритании гамбит — обмен фигуры на качество.

— Баронесса, вы имеете в виду, что...

— Нет-нет, никаких секретных договоров, тайных пактов и прочей бредятины из бульварных романов. Взаимопонимание, если можно так выразиться, витало в воздухе. И если бы Франция сумела удержать фронт... Эх, да что теперь говорить... Давайте к делу. Господа?

— Как можно иметь дело с кем-то, кому невозможно доверять?

— Опять двадцать пять! Ну что вам ещё-то нужно?!!

— Ну, для начала... Может быть, расскажете о... "гамбите"?

— Плюнуть раз. Ну, скажем, вы, мсье Клемансо. Вы бы согласились обменять Эльзас и Лотарингию на Мадагаскар и французские концессии в Китае? Размен вполне реальный, уверяю вас. Точнее, он МОГ БЫ стать реальностью... Все, в общем-то, просто. Франция удерживает фронт, Россия громит немецкие армии. Клещи. Классика. Брали мы Берлин дважды, что бы помешало взять в третий раз? Но, скорее всего, Лондон бы этого не позволил — чтобы Великое Равновесие не нарушать. Мир был бы заключен где-то на линии Одера...

— Простите, баронесса, вы не слишком разбираетесь в военных вопросах. У России на пятках висит Япония — а у вас на Крайнем Востоке всего лишь четыре армейских корпуса, и по Транссибирской магистрали может проходить только двенадцать пар эшелонов в сутки!

— Ну, во-первых, у нас там пять корпусов... А во-вторых... Генерал, в этом-то и соль. У Японии перед носом висит замечательная морковка — Китай. Помните? У них теперь есть английский мандат на умиротворение боксеров, тот самый, который лорд Солсбери пытался получить для них ещё весной. При этом о русскую Манчжурию можно запросто обломать зубы, не говоря уже о том, что в марте Санкт-Петербург и Токио подписали предварительное соглашение по Манчжурии и Корее, нарушать которое отнюдь не в интересах Японии. А континентальный Китай не защищает никто, кроме отдельных шаек разбойников, вооруженных чуть ли не кремневыми ружьями... Вы ВСЕРЬЕЗ полагаете, что они тут же выведут те сто тысяч, что уже высадили в районе Шанхая, и вместо долины Янцзы полезут на Ляодун?!!

— Господа, мы опять удалились от темы. Нам сейчас до Ляодуна — как до Луны пешим ходом. Давайте вернемся к текущим делам. Которые, увы, весьма печальны...

На следующее утро по всему Парижу ветер трепал расклеенные ночью афиши. В одной из них экстрактно излагались условия "капитулянтского мира", а во второй объявлялось о мятеже в Бордо и создании Временного Правительства — господа Гёд, Жорес, Клемансо, Пуанкаре, Вивиани, Фальмер и прочие сделали свой выбор. И было бы странно ожидать от них чего-то другого — русские прекрасно знали, кого им следует пригласить на совещание, а кого — замочить в ближайшем сортире. Исключительно сложный вопрос взаимоотношений между КНС в Бордо и Парижским Временным Правительством был пока оставлен — его надо было еще обсуждать и обсуждать... По крайней мере, парижские горкомы партий, вошедших в состав КНС, подтвердили, что их первоочередной задачей является борьба с врагом, в силу этого парижские отряды "Красной Гвардии" будут по-прежнему подчинены командованию "Армии Парижа".

В тот же час объявление о создании Комитета было зачитано во всех ротах, эскадронах и батареях "Армии Парижа". А вслед за этим прозвучал первый приказ исполняющего должность командарма генерала По — он не содержал в себе ничего неожиданного или оригинального, обычные призывы "стоять твердо, покуда не развеется Тьма, наползающая на Прекрасную Францию".

Кольцо обложения вокруг города не было и на четверть таким плотным, как то требовалось — что такое три корпуса на сто сорок километров обвода? Слезы, и более ничего. Полоса наступления для дивизии по любым уставам — четыре километра. Полоса обороны — от двенадцати до шестнадцати. Здесь же на одну дивизию приходилось двадцать три километра фронта!

Поэтому отпечатанные в Париже прокламации, "зовущие народ к топору", проникали через эту "осаду" как пуля сквозь воздух — с минимальным сопротивлением. А вскоре вместе с листовками сквозь расположение немецких войск пошли партии оружия. В первую очередь это были "Галуаз Бульдог", позже названные "Франтирер" — пятизарядные длинноствольные револьверы под патрон охотничьего 32-го калибра, производство которых было срочно налажено на заводе "Галуаз", оказались не слишком удачны в качестве военного оружия. Но вот для групп Сопротивления на оккупированной территории это было самое то, что надо. Компактное мощное оружие, патроны к которому можно купить в каждой сельской лавчонке — в любой французской деревне ружье для воскресной охоты на зайцев является столь же неотъемлемой частью домашнего обихода, как и пара штанов. Там же, на заводе "Галуаз", начали производство "Полонезов", оборудованных интегрированными глушителями.

10.

Осада Кенигсберга тянулась ни шатко, ни валко. Без тяжелой артиллерии пробить мощнейшую оборону города-крепости, специально созданной как опорная точка всего плана войны на Востоке, было нереально. А тяжелая артиллерия шла к городу медленно и трудно. Две сводных бригады, собранных из стройбатов Трудовой Армии и батальонов Железнодорожных войск, работали двадцать четыре часа в сутки, перешивая немецкую колею под русский стандарт и укрепляя путь под многотонные транспортеры тяжелых пушек, однако темпы работ значительно отставали от планов.

Осаждавшие город соединения Особой группы войск "Кёнигсберг" — 7-й Резервный корпус, 34-я резервная бригада, две сводных бригады крепостных войск и две бригады "внутряков" — тяжелой артиллерии не имели. У них и с обыкновенной-то, дивизионных и полковых калибров, артиллерией имелись большие сложности: большой некомплект и нехватка снарядов.

Поэтому командующий группой генерал Пыхачев был дико рад, получив известие о том, что первые эшелоны тяжелого артполка прибывают на заранее подготовленные позиции. При планировании осады и штурма было решено, что строить стандартные основания с круговым обстрелом дорого и не нужно. Вместо этого от наскоро выстроенной станции с говорящим названием "Батарейная" отходили несколько десятков путей, группирующихся по три. Двигаясь вдоль по проложенным по дуге путям, орудия наводились по горизонту. Строенные "пучки", шедшие абсолютно параллельно и выверенные в этом до сантиметра, предназначались для установок одной батареи.

На полдюжины километров дальше от города осаждающие соорудили станцию "Летное поле". Здесь разворачивались поезда с имуществом подвижной базы Эскадры Воздушных Кораблей. Поскольку поездов в базе было всего-то четыре, за массированной суетой на станции "Батарейная" их появления прошло вообще не замеченным разведкой противника. Ведь каждая батарея полка состояла из двух или трех поездов, батарей же в полку было девять — три дивизиона!

Кроме собственно транспортеров с орудиями в состав батарейного поезда входили два паровоза, магистральный и маневровый, шесть вагонов-погребов (по три снарядных и зарядных), три вагона — силовых станции (с бензиновыми 90-сильными моторами и 60-сильными генераторами), три вагона с компрессорными станциями и вагон с разборной вышкой батарейного НП. За батарейным поездом следовал состав "подвижной базы" — 3 или 4 вагона-погреба, 4 вагона с ГСМ и маскировочным имуществом, вагоны со средствами для восстановления разрушенного пути длинной 40 метров, 3 автодрезины для связи и разведки пути (включая одну бронированную, вооруженную пулеметом). Здесь же — жилые вагоны для артиллеристов и вспомогательного персонала, вагон-мастерская, вагон-кухня, вагон-клуб и прочие хозпомещения, всего — два десятка теплушек и два классных вагона.

Аэрогавань состояла из двух собранных причальных вышек для дирижаблей, полевых складов с боеприпасами (отрытые котлованы, прикрытые сверху легкими крышами и окруженные земляными валами для минимизации потерь при случайном взрыве) и вагонов-газогенераторов. Под жилье и служебные надобности частью использовались вагоны, частью оборудовались землянки и блиндажи. Под штаб и штабные службы заняли дома и амбары небольшого немецкого хутора, брошенного сбежавшими в Кёнигсберг хозяевами.

И над всем эти — чудовищные черные рыбины.

Генерал Кованько, прибывший из Варшавы, где находилась постоянная аэробаза ЭВК, этих художественных подробностей не замечал. Для него главным было боеготовое состояние всех десяти кораблей и наличие полного ассортимента боеприпасов на складах. Присутствующие же в качестве чинов штаба ЭВК "помощницы", эстетическое чувство многих из которых развивалось в нездоровой в этом отношении царскосельской атмосфере, картинку заметили и оценили. Фотографии и пару цветных рисунков, на которых зловещие черные тени с косыми крестами на килях доминируют над аккуратненькими домиками типично-немецкого фольварка, растиражировали все газеты мира.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

Первое появление дирижаблей над обреченным городом вызвало у немецких генералов оторопь. И дело было, в общем-то, не в самих даже дирижаблях, а в том, чем они занимались. Приблизившись к городу строем фронта, над Замком они четко перестроились, разделившись на два отряда. Пять имперских воздушных кораблей зависли над фортами и батареями южного и юго-восточного фаса оборонительного кольца, на высоте около пяти километров, так, чтобы их не достали даже в том случае, если догадаются, как из полевой пушки сделать зенитную. И пока вторая пятерка неторопливо плыла над городом, задумчиво засеивая его листовками, они висели на одном месте, подрабатывая тихо порыкивающими на самом малом ходу моторами для компенсации сноса ветром. А внизу, прямо под их воронеными тушами, рвались снаряды. Правда, редко. Серия из трех выстрелов, с интервалом в две-три минуты... И перерыв в пару часов.

Орудия каждой батареи были размещены с разрывом метров в пятьсот. Поскольку пути были проложены дугой, и достаточно крутой, то такое размещение позволяло на дистанции создавать веер до 6 градусов. А потом начиналась пристрелка. С дирижабля радировали, выстрел какого орудия оказался наиболее близок по горизонтали, и на огневых начиналась тяжелая работа.

Для того, чтобы не повредить при стрельбе главную балку транспортера и оси и колеса тележек, при установке орудия на боевую позицию следовало по обе стороны полотна у того места, где поставили транспортер, отрыть ямы, в которые с транспортера при помощи крана опускались деревянные подушки. Подушки изготовлялись из деревянных брусьев, связанных болтами и рамой углового железа. Далее теми же кранами разводились в стороны упорные ноги из цельнотянутых стальных труб — ноги эти упирались в подушки. Кроме того, под транспортером параллельно основным рельсам клались добавочные, и уже на основные и добавочные рельсы устанавливались подкладная плита, на которую и опускался связанный с главной балкой гидравлический домкрат.