Легенда об Огненном Змее (Агентство "Лилит" - 2)

— По легенде у этого чудовища было и более красивое имя. Астерий. Это значит "звёздный"...

— Я знаю это имя, — в низком голосе моего собеседника послышались рокочущие нотки, говорящие не то о страхе, не то о гневе. — И много слышал о том, кто его носит. Он до сих пор держится ближе к миру людей, называя себя разными именами. А ещё он старается держаться поближе к представителям древних рас, поскольку когда-то они были посредниками между ним и людьми. Ему известно, где мы, манои, живём и чем мы живём. Когда-то Охи знал его близко. Правда, Охи тогда иначе себя называл. Астерий — одно из имён бессмертного, который погубил остров недалеко от Крита. Не знаю, принимал ли он когда-нибудь облик быка. По-моему, позже его просто стали путать с Минотавром, поскольку человекобык тоже был чудовищем. Да вот только Минотавр был чем-то вроде дрессированной зверушки, а Астерий... Вот это настоящее чудовище. Он может изменять облик. Мои родители его никогда не видели, но жители ближайших к Криту островов говорили, что он мог выйти из моря, а мог спуститься с небес или вообще появиться словно ниоткуда. Через равные промежутки времени он выбирал себе невесту из человеческих дочерей. Из самых древних, знатных родов. Как-то раз один остров — он назывался Тея — отказался дать ему невесту, которую он выбрал. То есть она сбежала, а островитяне то ли не захотели её выдать, то ли не знали, где она прячется. Астерий пришёл в такую ярость, что уничтожил остров. Там разразилась страшная катастрофа. Начали извергаться сразу несколько вулканов. Говорят, Астерий знает способ будить вулканы. Остров был разрушен землетрясением, отравлен кипящей лавой, а вскоре затонул... И даже не затонул, а просто исчез. Может, конечно, так глубоко под воду ушёл, но ныряльщики потом говорили, что не похоже на это. Дворец правителя был большой и роскошный, от него бы всё равно хоть что-нибудь осталось, но, сколько они ни ныряли, они не обнаружили даже намёков на руины дворца и других построек Теи. Всё это как в Аид провалилось. Может, так оно и было. Теперь вроде всем известно, что Аида нет, но... Возле одного острова недалеко от Урма есть подводная впадина такой глубины, что глубже и сам Аид не мог бы быть. Астерий и его соплеменники причастны к одной из величайших космических катастроф, последствия которой до сих пор сказываются на разных мирах, включая этот. Судя по тому, что ты рассказала, катастрофа продолжается...

Мой собеседник насторожился, и в следующее мгновение я ощутила лёгкую вибрацию. Его чутьё сработало раньше моего.

— Хорошо тряхнуло, если даже здесь чувствуется, — сказал Минотавр.

— Наверное, это потому что я плохая тавропола. Не смогла укротить Колебателя Земли.

— Твоё дело — не пляски с быками. Ты из высших жриц. Ты та, что выводит из тьмы. Твои волосы сияют ярче, чем венец Ариадны.

— Тьма скоро поглотит меня... Или свет? Какая в сущности разница.

— Подождём, что скажет Охи.

— А что сделал Астерий и его соплеменники?

— Уничтожили целую галактику и создали угрозу для других галактик. Я не знаю эту историю во всех подробностях. Даже Охи не знает всего. Он лишь знает, что эхо той трагедии сквозь века докатилось до нашего мира. И в основном из-за того, что из нашего мира был сделан мост к одному из обломков той галактики. А сделан он был как раз потому, что урмиане упорно искали способ обойтись без нас. И нашли...

Минотавр вздохнул и задумался.

— И что они придумали, чтобы обойтись без вас?

— Всего я опять же не знаю, но, кажется, это хуже, чем нынешний обмен энергиями. Охи уже жалеет, что дал им координаты того мира...

— Обломка погибшей галактики?

— Да. Это было более тридцати лет назад. Аристеи спелись с тёмными магами, которых называют даркмейстерами и с которыми ты, насколько я понял, тоже знакома. Эти маги научились делать тоннели в пространстве, а Охи... Он единственный из нас, кто немного владеет материей времени. Охи постоянно думает о нас, о своём народе, и хочет найти для нас возможность жить иначе. Он много раз говорил нам об одном мире, куда эои перед катастрофой на Терре отправили несколько племён. Кое-кто из наших тоже туда ушёл. Другие не успели, а потом не смогли открыть врата, но кто-то из них запомнил координаты того мира, и это знание передавалось потомкам. Охи в точности помнит рисунок одной древней карты галактики, вернее, её части. Знание точных координат мира помогает открыть врата туда, но один он не может их открыть. Когда аристеи рассказали ему о даркмейстерах, он подумал, что эти маги помогут нам совершить переход. Он почему-то был уверен, что энергии того мира позволят нам жить там на открытом воздухе. Аристеев всё это тоже заинтересовало. Они обещали, что не станут вмешиваться в жизнь того мира...

— И вы им поверили? — я уже догадалась, о каком мире говорит Мино.

— Не только люди верят тому, чему хотят, — мой собеседник шумно фыркнул. — Даркмейстеры были союзниками аристеев... Были и есть. Без аристеев мы бы не смогли связаться с этими магами. Объединив усилия, Охи и даркмейстеры сделали тоннель. Он хотел попасть в прошлое того мира — в период начала катастрофы на Терре. Он надеялся найти там тех, кого знал, но тоннель привёл в другое время, в прошлое, но не такое далёкое. Некоторые из нас попытались туда перейти, но не смогли там дышать и вернулись. Аристеи сказали, что осторожно, переходя туда небольшими группами, исследуют тот мир. Они называют его планетой вулканов. Позже они сообщили, что мир оказался необитаемым, но они нашли там какие-то полезные ископаемые, которые будут добывать в небольшом количестве — только для Урма. Больше они ничего не говорят нам о том мире, но Охи уверен, что они часто бывают там. И чувствует — там что-то неладно. Он уверен, что тоннель постоянно открывается. Один он не может его открыть, но он чувствует, что врата в тот мир открыты. Более того... Охи подозревает, что координаты того мира, которые он дал даркмейстерам, позволили им сделать тоннель в прошлое того мира без его помощи. И мы прошли по этому тоннелю уже спустя много времени после того, как он был сделан. Прошли и увидели там огненный ад, в котором было невозможно дышать.

— То есть вы думаете, что аристеи совершили переход туда гораздо раньше, чем сказали вам, натворили там дел, и когда вы попробовали совершить переход, то увидели уже результаты их деятельности...

— Это вполне возможно. И скорее всего даркмейстеры сделали тоннель достаточно прочно соединяющим наш мир с тем. Так, что время там и здесь течёт параллельно. С того момента, как возник тоннель, связавший два мира, сколько времени проходит здесь, столько же и там.

Я подумала о том, что такой же тоннель или мост недавно был между нашим миром и Древним Египтом. Возможно, он ещё цел. Но даже если это так, мне сейчас по нему не пройти.

— Мино, можно неприличный вопрос?

— Какой угодно. У вас, людей, самые обычные вещи почему-то постоянно попадают в категорию "неприличное". Времена меняются, ваши нравы тоже. Изменяется и эта категория, но вот почему-то не уменьшается.

— То, что вы, маноа, почти все по-разному выглядите, не мешает вам... размножаться?

— Нисколько. Никакое обличье не мешает совершать обмен... веществами, в результате которого зарождается новая жизнь. И самка в каком угодно облике способна отложить яйца. С виду это поначалу вообще напоминает икру некоторых земноводных. Часть этих яиц-икринок гибнет, а часть растёт, постепенно затвердевает и вскоре превращается в очень крупные яйца с прочной скорлупой. Они помещаются в особую среду, через пять-шесть стандартных месяцев становятся хрупкими, скорлупа истончается, и детёныш легко от неё освобождается. Того, что вы, люди, называете сексом, у нас нет, и размножение у нас никак не связано с получением удовольствия. Эои, создавая нас, именно такую цель и ставили. Они считали, что отсутствие удовольствия при создании новых жизней позволит нам размножаться, руководствуясь исключительно разумом, интересами племени. Знаешь... Может, у нас потому и нет искусства, как у вас, людей. Любовь — его основная причина и суть... Нет, мы испытываем привязанность друг к другу, но, похоже, это совсем не то, что влечение друг к другу у влюблённых людей. Мы веками сравниваем себя с вами. В целом наши чувства... Им не хватает чего-то такого... непонятного и при этом очень сильного. Невыразимого. То есть такого, что это можно выразить, наверное, лишь языком искусства. Мне это трудно объяснить. Забирая у людей часть Ба, мы можем развить воображение и стать хорошими мастерами, но художников среди нас не было и нет.

Появился Камшу.

— Идите к Охи. Он проснулся и хочет видеть нашу гостью.

Мино соскользнул с камня и выпрямился. Мутная вода была ему чуть ниже колен. Я тоже приготовилась идти вброд, но он не позволил мне даже замочить сандалии, легко подхватив меня на руки.

— Самое прекрасное существо, какое мне только приходилось держать в своих лапах. Надеюсь, ты не возражаешь, принцесса?

— Какой смысл, если ты уже всё равно меня несёшь. И мне действительно не хочется брести по пояс в воде.

Я вспомнила, как мы с Терри шли по эдме, пытаясь понять, где она кончается. Дорогу нам пересёк ручей, и Терри так же легко подхватила меня на руки. "Камни слишком острые, — сказала она, — а мои сандалии покрепче". Вообще-то мои сандалии были не хуже, но я не стала спорить, только обняла её за шею. Я знала, что ей совсем не тяжело меня нести и что ей это так же приятно, как и мне. И ещё я чувствовала, что она очень хочет от чего-то меня уберечь. От всего на свете и от чего-то конкретного.

Я уже давно привыкла к запаху амфы, чьи испарения клочьями белого тумана поднимались над мутной водой. По мере того, как мы продвигались вперёд, из этого тумана выплывали каменные островки, где дремали или бодрствовали всевозможные существа. Пару раз я видела маноев, похожих на людей, некоторые имели облик животных — в основном мне неизвестных, но большинство напоминали каких-то фантастических тварей. Многие из них выглядели довольно устрашающе, но пугал не столько их вид, сколько взгляды, которыми они нас провожали. Накопленные многими годами и даже веками знания и бесконечная усталость — вот что я читала в глазах этих странных существ, собравшихся здесь, чтобы испытывать человеческих детёнышей на храбрость. Не прошедших испытания чудовища пожирают... Нет, тут не так. В древних мифах всё куда логичней.

Дышалось легко, и вообще я чувствовала во всём теле пугающую лёгкость. Я — это уже не я, а тень. Вокруг меня царство мёртвых, и чудовище переправляет меня через Ахерон1... Ни лодки, ни Харона, которому надо дать монету... Но ведь не факт, что в царстве мёртвых всё именно так, как пишут в энциклопедии мифов.

Я думала, что сейчас увижу либо дряхлого карлика, либо какое-нибудь фантастическое чудище, но Минотавр остановился перед гладким валуном, на котором, скрестив ноги, сидел кудрявый белокожий мальчик. Он напоминал статую Амура — мраморную, с позолоченными волосами. Глаза его были закрыты, и казалось, что он медитирует. Когда же он открыл глаза, мне стало не по себе — гораздо больше, чем при виде всех этих существ, которые попадались нам по дороге сюда. Глаза у "Амура" оказались совершенно чёрными — словно у вампиров в минуты жажды, как это любят изображать в кино. Эта чернота, окрасившая не только радужную оболочку, но и белок, делала прелестное лицо похожим на маску, сквозь которую на меня смотрела вселенская тьма. Сам Эреб2 смотрел на меня сквозь призрачную маску бытия. Скоро передо мной спадут все маски, и я растворюсь в великой тьме...

— Поднеси её поближе, — мелодичным голосом велел "Амур", и, когда Мино выполнил его приказание, осторожно взял меня за руку своими тонкими, изящными пальцами. Они оказались прохладными и твёрдыми, что опять вызвало у меня ассоциации с мраморной статуей.

Я старалась держаться с вежливой невозмутимостью, хотя смотрящая на меня сквозь бледную маску бездна внушала мне страх.

— А теперь посади её вон туда, — "Амур" показал на плоский валун в полутора метрах от его каменного "трона".

— Ты хорошо держишься, — обратился он ко мне, когда Мино, усадив меня куда положено, сам занял камень чуть подальше. — Многие ирены, пройдя все испытания, раскисали, посмотрев мне в глаза. Но нам всё равно приходилось давать им амфу. И даже тем, кто проходил не все испытания. Последние двести лет сюда попадали главным образом дети аристеев, которые непременно должны были тоже получить этот титул. Ну а нам нужна была их энергия. Наш народ на грани вымирания. За последние сто лет у нас не родилась ни одна самка, а те немногие из них, что способны производить потомство, уже не могут производить его в прежнем количестве. Твоя мать прошла все испытания, но амфу не приняла. И не отдала часть своего Ба. Если точнее, никто из нас не смог обменяться с ней энергиями. В ней было столько силы и столько огня... При попытке слияния этот огонь просто сжёг бы любого из нас. Она была сильна и без амфы. Как и ты же. И такие, как вы с ней, отдают часть своей души только тем, кому хотят её отдать.

— Моя мать... Она была здесь? Когда? И как вы поняли, что это был моя мать? Вы, как и эойи, способны по каким-то видимым только для вас энергиям определять родство?

— Верно. Вы с ней люди другого племени. Не того, что живёт вокруг этого Лабиринта и приходит сюда за порцией сверхчеловеческой силы. Она не нуждалась в ней, хотя, насколько я понял, не могла сюда не прийти. Кажется, потом она покинула Урм, но мы больше ничего о ней не слышали. Что с ней стало дальше, дитя?

— Я немного знаю о своей матери, хоть и прожила с ней под одной крышей десять лет. Похоже, она сделала документы на другое имя — чтобы скрыться от урмиан. Она вышла замуж, родила меня, овдовела, а потом, когда мне было десять, исчезла. Я долгие годы считала её погибшей, но есть подозрение, что она просто разыграла свою смерть.

— Полагаю, у неё были для этого веские причины, — промолвил Охи. — А у тебя были веские причины прийти сюда. Камшу мне всё объяснил. Мне очень жаль, но мы не можем тебя спасти. Поверь, мы бы дали тебе амфу без всякого слияния. Просто дали бы её тебе, ничего не требуя взамен, но твой организм в теперешнем состоянии её просто не примет. Думаю, ты бы в любом состоянии плохо её усвоила — ты устроена несколько иначе, нежели чистокровные потомки землян, но сейчас амфа просто убьёт тебя. Мне очень грустно, что ты теряешь силы у меня на глазах, а я не могу...

Речь маноя прервал оглушительный гром, а всё вокруг пришло в движение. Мутная вода вспенилась, выбрасывая ещё более густые облака белого тумана.

— Кажется, дело совсем плохо, — произнёс Охи, когда всё стихло. — И нам следует поторопиться... Что там снаружи, дитя? Мы не можем наблюдать за жизнью города непосредственно. Люди постоянно приносят нам всевозможные видеоматериалы, но это то, что они отбирают для нас. Они могли бы сделать так, чтобы мы наблюдали за происходящим в городе, но, раз не сделали, значит, не хотят показывать нам свою жизнь и своё истинное лицо. Впрочем, их истинное лицо мы всё же разглядели.