Ничего, рано или поздно он придумает, как себе помочь. И мысли, как шаги, вновь принялись медленно сменять друг друга — иногда похожие, иногда одни и те же, как и положено шагам, рано или поздно они позволят дойти до заветного решения. Главное не останавливаться.

Дым из мундштука вновь покрыл собой пространство комнаты.

— Мой бек, межгалактический вызов, — верный слуга бухнулся лбом о белоснежный ковер, блеснув яростной надеждой в своих карих глазенках.

Тоже, паршивец, хочет обратно — и надеется на возвращение как бы не больше хозяина. Но Илькер, в отличие от глупого слуги, не верил в легкие решения и не обманывал себя дурными мечтаниями. Хотя за благой порыв не стоит его наказывать. А вот за то, что посмел сказать о вызове при слугах — следует всыпать плетей.

— Все вон, — мазнув глазами по замершим и прижавшимся к стенам слугам, вымолвил Ад-Дин, и повелительным жестом приказал убрать кальян.

Стоило дверям затвориться, и в декорациях восточной сказки объявились тяжелые угловатые приборы из стали и пластика, что принялись грозно гудеть и моргать алыми лампами — бессчётное число жучков и камер, посеянных тут как бы еще ни при прошлом наместнике, следовало надежно уничтожить. А затем перепроверить еще раз и санировать повторно. В это же время Илькер стоически морщился от неприятной процедуры экстренной очистки сознания от химического шлака и возлияний. Только слуга, дурак, метался без дела.

— Расставь проекторы вдоль дальней стены, — прикрикнул на него бек. — Не справа, дурень, а слева. И окна затвори!

Сеанс трансгала смог начаться через десять полновесных минут... Хотя, судя по внешности собеседника, совсем не стоил всех этих хлопот — Илькер и без того ни на что не рассчитывал, а сейчас и вовсе разочаровался. Чужак, слишком молод, чтобы быть полезен. Резко захотелось сладкой отравы из кальяна — напоить дымом грусть.

— Действующий лейтенант флота РИ Ылша Мечев, владелец отряда 'Рожденные небом' СН РИ на кораблях 'Драккар' и 'Кракен', — отрекомендовался парень, прибавив в философскому отношению 'ничего' пару пунктов и даже вызвав легкое любопытство у меланхоличного Ад-Дина.

Но это все-равно не походило на нечто серьезное. Чужая страна, враждебная и непокорная. Малый чин, хотя достаточный для возраста среди знати. Корабли за плечами — так у Илькера в детстве было по одному на каждый день рождения...

— Светлейший и благороднейший Илькер из семьи Ад-Дин, второй сын уважаемого... — зачастил слуга, но тут же был прерван небрежным жестом бека.

Чужаку не нужны титулы, раз звонил он сам. А ему не хочется тратить свое время на пустую беседу — так пусть не станет титул ее частью.

— Я слушаю тебя, наемник, — выдохнул Илькер, выцеливая толстыми пальцами виноградину с огромного блюда на достархане.

Промежутки между вопросом и ответом занимали что-то около двадцати минут и не совсем соответствовали формату беседы, но умудренному дворцовыми играми Ильреку было подвластно терпение, а благородная неторопливость вскормлена с молоком матери.

— Глубокоуважаемый Илькер Ад-Дин, так сложились звезды, что в пустоте мой отряд повстречался с кораблем некого Махмуда из рода Киллигиль. И так было угодно звездам, что вероломная атака этого недостойного сына завершилась его смертью и сменой хозяина его корабля. Звезды порою справедливы к честному наемнику.

Илькер встрепенулся внутри, но виду не подал. Фамилию всех врагов и недоброжелателей своего рода учат вместе с букварем, и по смерти одного из Киллигиль он вовсе не горевал. Однако же, беседа смотрелась все интереснее.

— Туда ему и дорога, — очередная виноградина была выбрана и отправлена в рот.

— Истинно так. — Согласился собеседник. — Было бы недостойно ваших ушей, если бы я беспокоил вас только из злорадства по усопшему. Не смотря на разногласия между вашими семьями, я бы не позволил себе такую низость.

— Говори, что тебе нужно, наемник. Твои попытки говорить красиво портят мне настроение. — усмехнулся Илькер.

— Вместе с трофейным бортом, отряду достался личный дневник капитана. Из него я с прискорбием узнал, что бывший владелец корабля работал не только на себя, но имел чин в Отделе общественного порядка и безопасности... Эти известия не добавили мне настроения.

— Почаще оглядывайся, — хмыкнул бек, вовсе не сочувствуя русскому.

Все же, тот гад — был своим гадом. А этот молодой убил своего, хоть и гада. Хотя сам Илькар, была бы такая возможность, сделал бы с Махмудом тоже самое.

— Возможные затруднения в турецком секторе вредят моему бизнесу, — озабоченно произнес лейтенант Мечев. — При этом, я понимаю, что наша фактическая невиновность в эксцессе никого не волнует. Поэтому я решил обратиться к вам, уважаемый Илькар Ад-Дин.

— Обратись к звездам, наемник. Они даровали тебе справедливость однажды — не обидят и второй раз.

— Думаю, звездам будут малоинтересны многочисленные архивы с информацией о не самом прекрасном поведении ряда лучших людей Османской Империи, которые прежний капитан старательно собирал всю свою жизнь, явно заботясь о собственном благополучии и карьере. Часть из них касается даже такого уважаемого рода, как Саран, на планете которой вы изволите пребывать. Можете себе такое представить? — Глаза лейтенанта неожиданно стали стальными и добавили как бы не два десятка лет к видимому образу.

И с таким человеком уже можно было работать.

— Что ты хочешь за них, лейтенант? — Илькар промокнул пальцы в пиале с водой и повелел слуге убрать еду, а ему самому — помочь присесть на мягкие подушки.

— Я бы хотел, чтобы мой отряд спокойно работал на территории Османской Империи, а эпизод с Махмудом был забыт навеки.

— Ты просишь невозможного, — покачал головой Ад-Дин. — Я мог бы обмануть тебя пустым обещанием, но не хочу. Я бы оскорбил этим родную разведку.

— Я знаю, что вы не можете этого сейчас, — надавил Мечев голосом. — Но в будущем, когда вы вернетесь в Стамбул, ваших сил будет вполне достаточно.

Илькар звучно рассмеялся и с горечью обвел помещение взглядом.

— Лейтенант, ты знаешь про семью Саран. Может, знаешь, почему я здесь?

— Не знаю. Но зато я знаю, что в пустоте сектора Самоль, замурованные в толще неснимаемого минного объема, плавают тела любимых сыновей младшего визиря Яшара. Думаю, он будет благосклонен к тому, кто поможет вернуть тела на родину и упокоить по заветам предков. А те архивы, о которых я говорил, просто облегчат вам жизнь. Я передам их полностью, в знак добрых намерений. Мне все равно не найти им применения удачнее, чем урожденному Ад-Дину. Знаком взаимопонимания между нами послужила бы оперативная сводка по системе Самоль. Эти данные Вам, уважаемый, добыть будет проще, чем произнести слово 'звезды'.

— В твоих словах много истины, Мечев-бек. — Задумчиво проронил Илькар.

— Не торопитесь радовать визиря, тела еще не извлечены. Но я свяжусь в вами тот же миг, как с почетом приму останки достойных потомков Яшара в криокамеру своего корабля.

— Я знаю, — отмахнулся тот, предпочтя не заметить неучтивость.

Дорога, казавшаяся необоримо длинной, внезапно сократилась до нескольких шагов.

— Конец связи, — мигнул проектор.

— Мой господин, прикажете подать свежий кальян? — залебезил слуга.

— Всю дурь скинуть в нужник, — жестко ответил Илькар, регистрируя поступление внушительного архива данных в пространство карантина по галактической связи. — Готовь регкапсулу. — Встряхнул он жирными телесами и с отвращением посмотрел на массивные складки. — Мне нужно тело, готовое к работе.

* * *

— И зачем нам эти турки? — Полковник Арнольдс не горел желанием налаживать отношения со старым врагом.

Отвоевав половину жизни и трижды прокляв всех этих дипломатов, каждый раз срывавших решительное наступление ради денег и власти, он крайне негативно относился к любого вида торгам, давно усвоив, что за красивыми словами с гарантией следует предательство. Проще быть уверенным в том, что враг — это враг, и не пытаться разглядеть в нем друга.

— Нам они совершенно не нужны, — устало улыбнулся Мечев.

Беседа, которой в обычном месте можно было уделить две минуты, про трансгалактику заняла полновесные шесть часов. И если турок вполне позволял себе есть в процессе ожидания, то Мечев оставался неподвижен весь сеанс, что весьма негативно отражалось на самочувствии.

— Тогда зачем мы помогаем этому сальному борову?

— А мы ему и не собираемся помогать, — вновь озадачил лейт ответом. — Мы просто декларируем причину, по которой будем лезть в этот заминированный ад. Надо быть понятным противнику. Для него мы ищем не секретную базу, а сыновей важного вельможи. Ну или что там от них осталось. Хотим замириться с турецкой стороной. Потому что без нее, без этой причины, у нас будет такое количество 'добровольных' помощников, что безопаснее стать честным капером.

— Теперь ясно, — успокоено выдохнул полковник.

— Завтра доставят комплекс 'Сердце горы' и завершат оформление земельного надела. Начинайте развертывание без меня.

— А вы, босс?

— Некоторые моменты не получается решить по связи, — поморщился лейт от очередного болезненного ощущения в связках. — Необходимо личное присутствие. Я возьму 'Драккар' вместе со Струевым и еще пару человек, свободных от вахты. Ну а вы действуете согласно плана, полковник. План-график должен соблюдаться при любых обстоятельствах.

— Мы-то исполним, но есть определенные сомнения по соблюдению сроков секцией информ-поддержки.

— Пообещайте этим сектантам, что Авель лично даст шестнадцатибитные имена отличившимся.

— Это сработает? — Усомнился Арнольдс.

— А не справившихся низведет до двухбитных.

— Их бог жесток, — глубокомысленно отметил полковник.

* * *

С высоты трех сотен метров, на которые поднимала площадку ресторана арматура телевышки, город смотрелся красивым и чистым, совсем новым. Расстояние скрывало трещины в бетонах стен типовых многоэтажек, выбитые стекла не пугали черной глубиной, а выпавший по утреннему времени снег закрыл остовы ржавых контейнеров, занимавших все пространство от дальней грани взлетки космопорта и до горизонта. Пожалуй, случайный гость даже и без снега не понял бы, что там отсвечивает на горизонте. Да и интересоваться бы не стал — те, кто обедает в подобных заведениях, не допускают в свой внутренний мир чужую нищету и неустроенность. Это портит аппетит.

Мечев знал, куда смотреть. Там, где другие улыбались бликам идеально ровной посадочной площадки, видел памятную глубокую трещину, вечно закрытую лужей. В необычном матовом цвете стен далеких домиков — напрочь отвалившийся фасад, обнаживший выгоревшую на солнце утепляющую прослойку. В копошении ярких точек — судьбы, зачастую бесцельные и оттого горькие.

Судьбы даже у железа, не только у людей. В паре километров справа возвышался над поверхностью костяк огромного линкора, некогда ободранного до металла и сброшенного на поверхность в рамках одной из бредовых программ по конверсии военного оборудования для гражданских нужд.

'Орион' проекта 'Дредноут' стал совершенно не нужен родной стране семьдесят три года назад, из-за завершения столько бы то ни было масштабных конфликтов. Уничтожать его было жаль, содержать экипаж только для парадных построений — дорого. В новой военной доктрине страны, сделавшей ставку на корабли малого тоннажа с энерговооружением нового поколения, ему тоже не нашлось места. В итоге неведомо откуда появился красивый проект по демилитаризации, подразумевающий перемещение корабля на поверхность и его использование в качестве наземного жилого комплекса — фактически, города. 'Орион', казалось, походил для этой роли идеально — он и был 'городом в пустоте', так что масштаб переделок заключался всего-то в переделке энергосистем с питания изотопами на более мягкий источник энергии. Проект подписали, площадку выделили, схему спуска на землю одобрили. Кое-кто в колонии даже принялся интриговать за лучшие места в 'Новом городе'.

А затем пришли особисты и потребовали демонтировать часть узлов и оборудования, как составляющих государственную тайну. С учетом того, что на 'Орион' все годы до выхода на пенсию волокли самое лучшее, до поверхности после демонтажа добрался выпотрошенный скелет. Даже материал переборок, как оказалось, содержал спецсплавы.

Правление колонии, разумеется, получило в качестве компенсации достаточную сумму для достройки. Разумеется, провели тендер, выбрали подрядчика, получили откат и принялись ждать результатов. Не дождались, сменили подрядчика, получили откат и вновь — ожидание. А затем то ли перевелись идиоты, готовые ломать сверла о сверхпрочный пластометалл линкора, пытаясь хоть как-то прикрепить к нему переборки в нештатных местах, то ли деньги у правления. На этом история завершилась. Кого-то, говорят, сослали на рудники, но денег или исполнителей для завершения работ это не прибавило. Даже денег на то, чтобы выкинуть костяк обратно в пустоту — и тех не нашлось.

В итоге, костяк корабля так и замер навечно, отражением жизненного пути обитателей большей части населения колонии — некогда обглоданных государством в десятках военных конфликтов, выплюнутых на поверхность планеты и навеки забытых. Там даже не жил никто — ажурная решетка выпотрошенного дредноута, лежа на поверхности, служила гигантской природной антенной и нещадно фонила, да так, что последний бездомный не рисковал там ночевать. А раз нет людей — то и городскому зверью жрать нечего, нет его там. Одиночество за обочиной жизни — вся награда за верную службу. Родственность людских судеб с металлической махиной была придумана не Мечевым, а стала присказкой задолго до его рождения.

Разное было на обозримом Ылше пространстве, о что цеплялся взгляд. Многое можно было рассказать.

Возможно, если бы его столик выходил на западную часть города, то панорама города ощущалась бы просто объемной картиной, завораживающе-детализованной, восторг от которой подкреплялся бы затаенным страхом падения — вся стена и часть пола были абсолютно прозрачны. Но на то место, в котором выживал большую часть жизни, невозможно смотреть просто так.

Надежда и азарт в лабиринте складов, ржавый запах цехов, толкучка пристанционного сектора и холод разогнавшегося ветра на взлетке. Тем более, что ничего толком не изменилось.

Говорят, выбиваясь в люди, часть отвергает свое прошлое, запрещая себе и приближенным его вспомнить. Другая часть смакует былую нищету и превозносит собственные успехи. Мечев, в свою очередь, просто констатировал — все это было. И прибыл он сюда вовсе не из ностальгии и желания кутить в заведении, на которое некогда задирали голову для ориентации в пространстве лабиринта брошенных складских контейнеров.

— Ваш гость ожидает, — подобострастно поклонилась девушка с бейджиком 'Елена', демонстрируя впечатляющие округлости в расстегнутой на три пуговицы блузке.

Форма и статус Мечева служили гарантированным маркером привлекательности, куда более желанным, чем деньги, коих было в достатке у других обитателей ресторана. Офицер флота мог забрать свою невесту из этой дыры во внутренние миры, вместе с гражданством высшего уровня для нее и детей, и этот приз стоил куда дороже пошлых апартаментов, машины и золотых цацек. Не смущала даже тонкая дужка кольца на безымянном пальце. Скорее даже заводила — и эта трансляция эмоций немного мешала молодому псиону сосредоточиться перед самым важным разговором этого года.