Атолл

Я глянул на него и понял — болезнь отступила.

Глава 11

— Значит, времени у нас на изготовление самогона около двух недель, — Антонович привычно почесал затылок и заинтересованно посмотрел на стоящую, на камнях, кастрюлю. Вероятно, прикидывал, какой частью самогонного аппарата она станет.

— Может и меньше, а может и больше, — ответила Миа, — график переноса, скажем так, не точный.

— Надо спускаться вниз, — перебил их беседу я, — кот полторы недели там шариться. И ничего.

— Ты же сам знаешь, что Самка не такая глупая, как может показаться.

— Хорошо — я схожу на разведку, — я вспомнил, как бы мне пригодился в такой разведке флакон духов.

— Ты самоубийца или где? — вскинулась Миа.

Я глянул на снующего рядом кота.

— Кыса, — позвал я.

Коту я соорудил, на всякий случай, ошейник из верёвки и небольшим поводком привязал к шлёвке джинс. Мало ли, куда он решит смыться по своим, котячим делам, а индикатор рептилий мне был нужен под рукой постоянно.

В поход отправился утром следующего дня. Упираясь ногами в края проёма, аккуратно спустился вниз. Решил отправиться вдоль уступа на юг. На севере я частично уже был.

Не пройдя и сотни метров, нарвался на одно из новых русел ручья. Это легко можно было понять по размытым корням кустарника. Кстати, местную растительность тоже неплохо было бы изучить. Даже на первый взгляд замечалось её великое разнообразие — многие кустарники были с ягодами. Да и птицы тут были совсем не такими, какие встречались наверху. По тому, насколько разительно они отличались от их верхних сородичей, создавалось впечатление, что способы добычи пищи, к и сама пища, у них здорово отличаются.

Кстати, мелкого зверья — грызунов и каких-то членистоногих встречалось тоже много. Полагаю, рептилий такая добыча не устраивала. Через несколько часов, перейдя ещё одно русло ручья, я наткнулся на высокие скалы. В принципе, всё это я видел ещё сверху, но издалека, а не так близко. Я свернул вначале на запад, а потом, по пляжу Большого озера, пошёл назад. Кот за время всего нашего путешествия ни разу не зашипел, что не могло не радовать. Я дошёл до впадения в озеро ручья, сколько смог из него напился и отправился дальше по берегу. Пройдя полоску растительности, вплотную подступавшую к воде, и перешеек между Нижним и Большим озёрами, попал на обширный пляж, посреди которого у островка кустарника угадывались какие-то развалины.

Развалины оказались остатками посёлка. Было видно, что дома или скорее даже шалаши островитяне складывали из рифовых камней. Крышу накрывали кустарником. В любом случае посёлок был разрушен — не без помощи рептилий, как видно.

Миа говорила, что в посёлке у них было много полезных вещей, но я пока видел только камни и обглоданные солнцем ветки кустарника. Тут придётся в будущем производить серьёзные раскопки, чтобы найти что-либо стоящее. В любом случае, сейчас я на это время решил не тратить. Цель похода была совсем другой.

Для очистки совести я дошёл-таки по берегу Большого озера до высоких скал, и направился вдоль каменной стенки на север. Здесь начиналась узкая полоска кустарника, постепенно перешедшая в довольно обширные заросли. Через них продираться было особенно сложно и, когда я вышел к Нижнему озеру, резко стемнело.

Ясно, что до проёма такой теменью я не пробьюсь. Принял решение ночевать здесь. На пляже. К кустарнику подходить не хотел — закрадывалась боязнь, что из зарослей повылазят всякие сколопендры и полезут куда-нибудь за шиворот.

Кот был абсолютно спокоен, чего не скажешь обо мне. На небо высыпали звёзды и мне за каждым кустом мерещилась морда рептилии. Половину ночи я крутился на песке с боку на бок и никак не мог заснуть, но, в конце концов, усталость одолела меня.

Разбудил меня Ра. Своим шипением. Естественно, что вскочил я, как ошпаренный — кот запрыгнул мне на руки. Со всех сторон раздавался какой непонятный шорох песка — со стороны озера доносилось водное не то бурление, не то журчание. Из-за темени ничего не было видно, и я присел ближе к земле, чтобы рассмотреть источник непонятного шороха и чуть не получил клешнёй по носу. В песке копошились сотни небольших крабов. На душе сразу полегчало. Ненадолго, пока мне в ногу не вцепился очередной краб.

— Чёрт, — выругался я, стряхивая краба с ноги, — и поспать не дадут.

Крабов на пляже оказалось неимоверное количество — я буквально по ним шёл. Какой-то праздник у них или что? Чувствуя тепло, крабы неоднократно пробовали вцепиться мне в икры ног. Слабого или больного человека они бы явно сожрали живьём. Мне пришлось пробираться по ним до ближайших зарослей, куда эти мерзавцы не сунулись. Понятно, что спать я уже перехотел, и остаток ночи провёл в ожидании утра.

Утром вновь отправился вдоль скалы. Вышел на 'отхожую полянку'. Не смотря на вонь, издаваемую мёртвым Самцом, пошуровал немного в дерьме кочергой. Нашёл то, что притягиваться не хотело, но издавало металлический звук. Это оказался походный комбинированный котелок в чехле. Внутри котелка была пластмассовая фляга на литр. Осмотрев котелок, понял, что его можно будет использовать и как чайник, и как сковороду, и как, собственно, сам котелок. Нашёл также две гранаты, но убоялся их взять с собой. Слишком окислены они были — мало ли когда вздумают взорваться, поэтому я сложил их в приметном место у скалы. Ну и куча всяких железных колечек, цепочек, заклёпочек и т.д. С земли их вылавливать моим доморощенным магнитом было довольно просто.

Очень хотелось пить, и я решил закончить свой маршрут, тем более до проёма оставалось немного. Я плюнул на раскопки (в моральном и буквальном смысле), и отправился дальше. Да и дышать тут было невозможно — Самец и после смерти решил меня достать.

Вверху меня уже ждали.

— Ну что? — с надеждой спросил Антонович, — медных трубок нигде не находил?

Вероятно, смысл экспедиции его интересовал не так, как части для изготовления самогонного аппарата.

— Не, — пытаясь отдышаться от подъёма по проёму, произнёс я, — вот нашёл какой-то комбинированный алюминиевый котелок.

Я протянул ему находку.

— Для начала сойдёт, — скривился Антонович, принимая дар, — но чтобы сделать двойную перегонку... без змеевика мы не обойдёмся. Хотя...

— Антонович, — удивился я, ты хочешь сказать, что ты сделаешь самогон при помощи обыкновенного алюминиевого котелка?

— Нет, — расстроился Антонович, — ещё понадобится кастрюля. Да и не самогон это будет, — совсем упал духом он, — а обыкновенная грузинская чача. Есть у них такой национальный напиток.

Он с пол минуты помолчал:

— Потому что у них змеевиков не было. Даже никелевых. Я не буду говорить про медные.

Голос Антоновича стал совсем упавшим.

— Петя! — перебила нас Миа, которую наш разговор, похоже, раздражал, — что с рептилией? Видел её следы?

— Нет. Ни самой рептилии, ни её следов. Как сквозь землю провалилась.

— Не нравится мне это. — Пожаловалась она.

— Мне тоже, — парировал я, — а что делать? Или её тело валяется где-то в кустарнике, или она утопилась в озере. Других вариантов я не вижу. Самец воняет за пол километра. Если бы она сдохла, то я бы унюхал.

— А как кот себя вёл? — она кивнула на Ра.

— Да нормально. Ночью только страха натерпелся. Но то была не рептилия. Крабы с ума сошли.

Миа с Антоновичем переглянулись.

— У нас тоже. — Сообщил Антонович, — мы ведь на Верхнем озере ночевали, — Антонович подмигнул мне, мол, не просто так ночевали, на что Миа сразу скривилась. Что она, юмора не понимает?

— Так вот, — продолжил Антонович, — сплю я и никого не трогаю, а тут меня какая-то зараза за задницу как схватит! Я думал Миа наконец решилась, но логично задумался, что коготки у неё не такие острые.

Миа в это время демонстративно отвернулась.

— Думаю, всё равно проверю. А мне за руку кто-то как 'хвать'! Я ж крабов, извергов этих, в жизни ни разу не видел. А тут рукой прихвостня от задницы отодрал, а он мне ещё и в нос вцепиться пытается. Тут Миа закричала. Ну, я понял, что романтической ночи у нас не выйдет. Какая романтика без самогона. Двойной перегонки.

Антонович специально замолчал, стараясь изобразить из себя мечтающего о чарке самогона и романтическом вечере с дамой.

— И что!? — не выдержал я.

— А ничего, — вмешалась в разговор Миа, которая уже, видимо, боялась, что я поверю в выдумки Антоновича, — скрылись на рифах. Крабы дальше песочка не пошли. Массовые роды у них. Раньше я про такое не слышала. Видно, редко происходит. Отложили икру в песок, и ушли себе обратно в озеро.

— Зато, — встрял Антонович, доставая из-за спины кастрюлю, накрытую крышкой, — я ел икру баклажанную, ел какую-то красную и солёную, видно от рыбы какой. А вот крабью — ни разу!

Поужинали мы знатно! Только Антонович всё время жаловался, что закуска без самогонки превращается просто в еду. На общем вечернем совете было решено спускаться завтра вниз. Неизвестно, куда делась Самка, но на чистой мясной диете мы долго не продержимся. К тому же пора уже и честь знать, то бишь спасать людей, которые сюда попадут.

Тяжелее всего спуск дался Антоновичу. Мы как-то и не подумали, что этот жизнерадостный юморной мужчина фактически является стариком семидесяти лет от роду. Действительно, глядя на Антоновича, я иногда начинал сомневаться, кто кого переживёт.

Ведь и правду говорят, что творческие, жизнерадостные, целеустремлённые люди живут намного больше среднестатистических морских свинок. А потом в прессе пишут про интеллектуального человека — мол, доктор сказал, что ему нельзя пить коньяк и курить табак, но он доктора не послушался, за что и поплатился — умер в девяносто пять лет! В чём-то я нашу прессу не понимаю. Как и медицину. Сколько фактов подтверждают то, что нормальное потребление алкоголя и табака только продляют человеческую жизнь — главное чтобы жить хотелось, а организм сам всё за тебя сделает — куришь ты или нет, выпиваешь или придерживаешься. Причина не в этом. Причина в том, что когда-то человеку надоедает жить, вот организм и не сопротивляется. А некоторые живьём всю жизнь гниют — не нужно быть спортсменом или бегать кросс по утрам. Если загнивает мозг, если перестанешь читать, размышлять, анализировать, то организм сдаст следующим. Потому что человек находится на той стадии эволюции, когда развивается мышление, и если мышление остановилось, то нафига тогда нужен весь остальной организм.

Так вот — Антонович являл собой прямой пример эволюции мышления. В свои семьдесят, не будучи богатым и элитным, он во всю выдумывал и претворял в жизнь новые рецепты самогона, обладал абсолютно чистым рассудком. Язык не поворачивался назвать его старым доставучим маразматиком. Хотя, если честно, очень много таких маразматиков я знаю своего возраста.

Сгнивают потихоньку.

— Надо будет вырубить здесь ступеньки, — произнёс Антонович, тяжело дыша, когда, наконец-таки, спустился вниз.

— Зачем? — Удивилась Миа.

— Наверх переселимся, — объяснил Антонович.

— Зачем? — теперь уже удивился я.

— Во-первых — Cherchez la femme! — он многозначительно поднял указательный палец вверх.

— Чего? — не понял я.

— Баба у вас здесь осталась, которую ты не нашёл. И она может вернуться. Это я про рептилию. Во-вторых — Миа мне рассказывала, что здесь всякая нечисть из светлячка этого вашего может вываливаться. Пока нас трое — мы дежурить у буя постоянно не сможем. Разживёмся на народ, обустроимся вверху — спустимся вниз. Теперь на счёт самогона.

Антонович направился к ближайшему кусту с ягодами.

— Не ешьте их, — закричала Миа, и бросилась к Антоновичу, — они ядовиты. Мы в посёлке проверяли!

— А никто их есть и не собирается, — отстранил Мию Антонович, сорвал ягоду и закинул в рот. Пожевал немного да выплюнул.

— Не пойдёт, — сам себе сказал он, вытирая пот с лица, — жарко тут у вас. Какие ещё есть варианты?

И ломанулся в заросли.

Теперь уже с Мией переглянулся я.

— Да нормальный он, — успокоил её я, — просто представь, что у человека появилась неразрешимая задача в том деле, в котором он освоил уже все азы? Пусть человек балдеет. Себе на радость, нам на пользу.

Мы, как дурни, тягались за Антоновичем половину дня, пока он не нашёл искомую ягоду. Советов Мии он не слушал — не все ягоды были ядовитыми, многие просто несъедобными в силу своего едкого вкуса, но Антонович выбрал именно ядовитую.

— Во! — сказал он, и выплюнул ягоду на песок. — Литров пять нужно набрать.

— Она же ядовитая! — в который раз повторила Миа.

— А кого это волнует!? — обстоятельно спросил Антонович и, не дожидаясь ответа, ломанулся в сторону бывшего посёлка, — пойду змеевик какой поищу.

— Пошли за ним, что ли, — потянул я Мию за руку.

— Ну и какой дурень строил эти халупы!? — бывший архитектор возмущённо разглядывал то, что осталось от посёлка островитян.

— А что не так? — опешил я удивляясь, на основании чего можно сделать анализ. Кругом и рядом были сплошные не то, что руины. Остатки от руин.

— У этих трёх, — Антонович почесал затылок и задумался, каким словом обозвать то, что видит, — бобровых хаток вход повёрнут к южной стороне. Какой солидный бобёр, точнее нормальный человек будет в этом климате строить дом с выходом на юг?

— А что удивительного? — возразил я.

— Миа, — Антонович хитро покосился на девушку, — у вас в посёлке такое понятие, как дверь, существовало?

— Не, — протянула Миа, — из чего её здесь сделаешь то?

— Во! Кроме того дома скучены. Улиц нет. Строили явно без генплана. Дикари! Стены даже не цементировали!!! — совсем уж возмутился он.

— А цемент то здесь откуда? — тут уже встрял я.

— От Махмуда. Кругом сплошной известняк. Бери — не хочу.

— Антонович, но на дровах известь не обожжёшь — температуры не хватит. Да и с дровами здесь напряг.

— Кто сказал, что не обожжёшь? Ещё как обожжёшь. 800 градусов дровами сделать можно, только костёр должен быть побольше. Но я не говорю о негашеной извести. Есть яйца птиц и известняк. Что ещё нужно!?

— Это ж сколько яиц то надо? — не выдержала Миа?

— От 0,1 до 0,5 процента. Вот и считай, — автоматически сказал Антонович и о чём-то задумался, разглядывая руины, — а способ в пыль кораллы крошить придумает даже ребёнок.

Сосед подскочил к какому-то невзрачному месту заметному только ему, потоптался и произнёс:

— Хоть бы фонтанчик какой сделали для эстетики, — и мне, — Петя, кочергу одолжи.

Я протянул ему инструмент и он, как заправский сапёр, начал им водить над песком, пока он не притянулась к чему-то под песком. Антонович сел на песок и начал активно сгребать его в сторону. Через несколько мгновений он достал оттуда прибор, названия которому я не знал. Видно было только, что прибор был сделан ещё во времена СССР. Антонович в отчаянии сплюнул и принялся дальше водить кочергой по песку.

— Это что? — не сдержался я.

— Счётчик Гейгера, — автоматически ответил сосед.

— Интересно, кто это к светляку с ним подходил? — удивился я.

— Слушай, — Антонович отвлёкся и остановил своё зондирование, — у меня тоже такой есть. После Чернобыля каждый грибник себе такой купил. Это к нам с тобой светляк внезапно упал, но если бы я увидел это явление издалека, то в первую очередь побежал бы за счётчиком, чтобы проверить, не осколок ли это от какой-нибудь взорвавшейся АЭС. Вот бывший владелец этого счётчика так и сделал.