Бой местного значения

Особенно купцы зашевелились после одного случая.

Зашел стволовой на склад, а там муку в мешках складывают — толпа грузчиков носится мешки кидают пыль вздымая, но самое главное — мешок с верхних стеллажей уронили — просто не продохнуть, а перед купцом — плошка масляная стоит, света от открытых ворот мало, и светильники — по углам на стенах весят.

Тут тянуть нельзя — свистнул мужикам, перерыв, дескать, а перед купцом масленку ладонью накрыл. Тот возмутиться попробовал — дескать, в чем дело стволовой? Мука ведь не горит.

Тогда набрал рассыпанной муки чаплийкой, и потащил купца в его "контору" — комнатушку при складах, где о делах сговариваются — дескать, раз взялся за торговлю, все должен знать — от и до. Ну и оплошал, аж вспомнить стыдно, положил чаплийку на стол, сам к двери отошел, взял в руки лучину, сказал купцу пригоршню муки взять, отойти к окну, да муку вперед и верх подбросить. Купец муки не пожалел, стволовой в облачко лучиной запустил, хлопнуло, а дальше чуть беда не случилась, возник после хлопка вихрик маленький и поднял в воздух часть муки, что на чаплийке лежала, а лучина то — вот на краю стола лежит!

Второй раз ударило как молотом, дверь за спиной сама распахнулась, а бычий пузырь на окне в клочья порвало, купец ясно ближе оказался... был бы менее дородным — так через окно на двор бы и выпорхнул, а так — в проеме застрял.

Купец, после того случая, еще два дня все по три раза переспрашивал, да головой трусил, будто ему воды в уши налилось, но шахтерские фонари, с огнем медной сеткой накрытым, появились на складе через день, не иначе как чудом — не привозил ведь никто такой товар.

Слухи, про ту историю, разошлись широко — и не только купцы задумались, у них желание от лишнего риска избавляться жизнь сама вырабатывает, но и "горожане" начали на масленые светильники с лучин, да плошек переходить. Хорошая вещь этот светильник — его даже ребенок за пять минут слепить из глины может, а масло из него не выливается, даже если кверху дном перевернуть.

Откуда масло, так ведь лес кругом, ни в живице, ни в опилках недостатка нет, а за день перегонки можно пуды хвойного масла получить, да и товар на продажу тоже хороший выходит. А если пламя сеткой медной накрыть — так даже на сеновал с ним можно, если осторожно.

Одна беда — дорога она сетка медная, да и кончилась разом. Помог кузнец, достали его ходоки с просьбой сетку сделать. А когда разом пятеро явилось — не выдержал, глянул исподлобья — "четыре медяка, говорит", мужики аж присели от цены невиданной (в том смысле, что сетка много дороже стоит), "за сколько сетки" спрашивают, а он — "не за сколько" говорит,— "покажу, говорит как вашей беде помочь, заодно от дела отвлекать не будут". Взял медяки, да в горне расплавил, на металл вылил, постучал молотком, получившийся лист меди в трубку свернул и спаял, полученный цилиндрик по одному краю разрезал и лепестки внутрь загнул. "Ну, а дырочек ты на черенке лопаты любым шилом наколешь, вам делать нечего, а у меня и зимой — страда".

Колоть дырки просто так — всем неинтересно показалось, и пошли по селу соревноваться — у кого затейливей свет получается, тут тебе и цветы, и кони скачущие, и узоры морозные. Делать зимой все одно нечего и купцы вдруг светильники брать начали охотно — немалая выгода на пустом месте вышла.

Следом за светильниками задумался стволовой о том, как огонь упредить. Началось, как водится, с малого — откуда воду брать? Ее ведь сколько с собой не привези, а все одно мало. Да и больше повезешь — медленней доедешь.

Можно в реке брать, но рукав забиваться будет через раз, да и нужен туда особый — с каркасом внутри, а он ломается именно тогда, когда нужен. Можно телегу с бочками подогнать, есть такая в комплекте помимо машины, но и того что в ней тоже не хватить может. Вода — должна быть на месте, тем более, что если будет то, может, и ехать не придется — самый страшный лесной пожар в начале можно кружкой воды погасить.

Покумекал, так и эдак, и пошел к тому купцу, что материалы на стройку крепости возил. Спросил -почем мешок новомодного цемента стоит — купец спросил для дела ли? И отдал даром, но сам пошел следом — посмотреть чего стволовой удумал.

А Петр взял да сплел корзину, неплотную, но громадную — пока руку обгоревшую разрабатывал — плести научился. Обмазал ее песком с цементом, а как высохла — налили ее доверху водой, посмотреть, не потечет ли, тринадцать пудов вошло.

Желоба из черепицы к крыше, подсобники за четверть дня соорудили и бочку придвинули — дождь собирать.

У купца аж глаза замаслились, ясно, что хрупка такая бочка, да и не для любого годна, но стоит-то — с деревянной несравнимо. Чтоб удачу не спугнуть купец, и еще мешков приволок, и помощников прислал — секрет заодно подсмотреть. Так что возле каждого угла складов к вечеру по бочке стояло.

А два мешка себе домой забрал — и тоже на воду поставил, соседи судили-рядили, да и перенимать начали — на огород, к примеру, из колодца не натаскаешься, да и не в каждом дворе он есть. А тут — вода для хозяйства сама с неба падает.

Так что теперь, если где дым случался, ехать надо было быстро, чтоб огонь застать — обычно, ближние соседи успевали сами управиться, да и свои крыши из бочек полить тоже не забывали — большая подмога команде.

Но все это — раньше, а сейчас остались только руки, вцепившиеся в рога направляющие "ствол", и враг в прорези "шелома". И враг был, не привычный огонь, а человек, и действовать предстояло таким образом, что все в душе загодя переворачивалось.

Машину, в довесок к которой прислали Петра, стоит описать поподробнее.

Основой была телега (куда ж без нее), но конструкция оной удивляла — собранный из прочных балок "сплюснутый шестиугольник", причем, как ни глянь, что вдоль что поперек, только вдоль — верхняя и нижняя и верхняя сторона длинней.

Колеса к этому чуду крепились СБОКУ, четыре штуки, громадные чуть ниже человека ростом. Два громадных, посреди корпуса, и в хитрой поворотной тележке спереди и сзади под скосом — четыре малых колеса в каждой. Тележка — две оси скрепленные дугами, дуги — поперечной балкой, из балки вверх металлический штырь с кованой головкой на конце входящий в шарнир в корпусе посредине штырь проходит через еще одну поперечину — к ней конская упряжь крепится. Если смотреть на это спереди — вылитый человечек выходит, как его дети рисуют, стоит широко ноги расставил, и руки в стороны развел.

Удобство такой конструкции Петр оценил сразу, на первой поездке, всяческих колдобин телега практически не замечала, вышло даже перекатить ее через лежачее бревно. А развернуть, можно было даже просто "вокруг себя", поскольку ни переда, ни зада она не имела — упряжка могла быть прицеплена к любому из концов, на втором тележка фиксировалась короткими цепями — чтоб сильно не заносило.

Низ и бока были зашиты толстыми дубовыми досками, а поверх еще зачем-то толстыми бронзовыми листами. Ну, зачем — он понял сразу, как на пенек со всего маху наскочил, только скрежетнуло под днищем и все. Сверху — только каркас из балок.

Нижнюю четверть занимали баки с водой — два спереди (левый и правый) два сзади, но их не видать, они под разборным полом, только вдоль бортов отсечные клапаны стоят — чтоб можно было пробитый бак или начавший травить цилиндр насоса отключить. В каждом баке десяток пудов воды — тяжело, так потому и колес много и обода у них широченные, положенная четверка коней — 200 кг. телеги с машиной и 600 литров воды потянет легко — с ветерком, да и команда из 7 здоровых лбов катает ее, даже с водой, — играючи.

И, благодаря таким бакам, основной вес телеги ниже осей колес находится, перекинутся можно, только с обрыва навернувшись.

Самая заметная часть — здоровенный медный котел, именуемый по-гречески непроизносимым словом аккумулятор, торчит драконовым яйцом точно посреди, спереди и сзади от него медные цилиндры насосов, к ним подходят тяги коромысел.

На макушке котла — место куда "рукав" присоединять, рукав — это такая кишка из льна тканая с медными литыми наконечниками — чтоб удобно было быстро их соединять, на пожаре вообще все должно делаться быстро, лучше — мгновенно. Сейчас — рукав вверх уходит, в шелом.

Что это? А шелом и есть — бронзовый шишак, только на великана размером, сверху к машине прилаженный, из него завместо великанского носа — ствол торчит. Ствол, это такая сужающаяся трубка, из которой вода с большой силой в огонь бьет, а стволовой может этот шелом всяк сторону крутить, воду в огонь направляя. Стоит он при том верхом на аккумуляторе, в который воду из баков мужики нагоняют, в верх вниз коромысла качая — по два с каждой стороны. Вот и весь сказ, разве что — ствол видать раньше из ствола дерева делали, ну да теперь — медь да бронза кругом, красота.

_________________

И теперь, по полю ползут щиты, двумя стенками — одна слева под склоном холма, другая справа — вдоль оврага. За ними лучники, за 70 — 80 метров сзади за щитами идет конница непрерывно стреляя из луков. Пока — без толку.

Взгляд перемещается влево и смотрит вдоль строя — передовые шеренги отошли назад и образовали с резервом единый строй — шесть рядов, да седьмой с арбалетами. Щиты сдвинуты плотно, без щелей, верхний ряд находит на нижний, следующий образуют крышу, в которую дождем барабанят стрелы конников. В нижние — клюют стрелы, летящие из-за щитов, пока — отваливаются, через несколько десятков метров — начнут втыкаться, а потом и пробивать, высовывая жала с другой стороны.

Все идет ужасно медленно — ползут по полю щиты, ритмично хекают мужики качая коромысла — сдвигаясь потихоньку к краям телеги, которую, в честь битвы, закрыли щитами с боков и сверху, и невыносимо медленно ползут вверх столбики перепускных клапанов, сегодня — с добавочным весом и установленными ограничителями — чтоб ни в коем случае не смогли сбросить лишнее давление.

Ждать становится невыносимо, и время начинает идти странно — рывками, возникает картина, которую можно вспомнить в самых мельчайших деталях, вплоть до комьев грязи прилипших к колесу щита напротив, потом возникает следующая картина, и даже понять невозможно — сколько прошло между ними, спасибо хоть по порядку:

— Восемьдесят аршин, неожиданно замолкает стук помпы — успели, клапана уперлись в ограничители и сдвинуть их вниз — надо усилие, второй номер уже давно стоит с деревянной кувалдой (с свинцовой заливкой между прочим) в руках, а что поделаешь, если подпертый давлением воздуха клапан открыть можно только так?

— Шесть десятков аршин, пока не видно, что творится под щитами, но сами щиты похожи на ежей, но, это до строя — пятьдесят, а до нас то тридцать! (правая стена чуть отстает)

— Из-за правого борта слышен вскрик — несмотря на большие щиты и лучшую бронь, у стоящих здесь воев, стрелы начали находить своих жертв.

— Сорок пять аршин, ... еще пять еще чуть-чуть и щиты дальше не смогут пройти.

И в этот момент события срываются с места в галоп:

— Конные начали прятать луки в саадаки.

— С вершины холма раздается рог, на долю мига опережая свисток стволового — на пожаре, али в бою не слыхать голоса, а свисток пробьется и через рев огня и через лязг железа. Снизу раздается глухой удар — побелевшие на рукоятях руки привычно не дают стволу "взбрыкнуть", и в ствол идет вода забираемая со дна аккумулятора.

— Водяной фонтан при давлении в четыре деления дает выбросить струю на 32 сажени, а если накачать под 12? Да, заменить воду на более легкую и не в пример более скользкую жидкость?

— Отделившиеся от основной группы всадников, несколько десятков — уже начавшие постепенно разгонятся в сторону прохода между щитами, первыми оказываются под струей. И — скачут дальше, ничего не замечая, им не до невесть откуда взявшегося дождя.

— Струя на таких расстояниях не бьет дубиной, а превращается чуть не в морось, медленно опускающуюся с довольно приличной высоты. Пока она опускается, основная группа масса конницы тоже прекращает стрельбу и начинает разгон.

— Строй вдруг разом отходит на три шага — и оставляет перед собой воинов в хорошей броне ... стоящих на четвереньках! Татары за щитами от такого — аж с ритма стрельбы сбились.

— Струя плавно пошла назад, поднимаясь все выше, щедро полив будущую дорогу и качнулось туда назад — пусть будет поскольже.

— И, змеей, метнулась влево повисев секунду (секунда, это полтора пуда расхода, стволовой) — ударила в крайний щит — уже не моросью, крупным дождем, пошла слева направо, щедро орошая щиты и ударив в ближний уже прилично, татарам аж подпирать пришлось

— Затем вернулась в центр и начала моросить, над уже прилично разогнавшимися тремя сотнями всадников.

— Внизу уже давно стучали цилиндры насоса, в бешенном темпе шла борьба за каждый лишний литр.

Из всех татар понял что происходит только десятник за крайним с права щитом — старый ветеран ходивший еще на Хорезм, внезапно захрипел перехваченным ужасом горлом — понял, что впереди смерть и спастись можно лишь паническим бегством, а это — тоже смерть и не только ему, но и всему десятку. Из паралича его вывел долг — как там ни будет дальше, но правда должна стать известна, правда — а не сказки о вдруг налетевшем огнедышащем драконе. И человек, никогда не отступавший перед врагом — коротким рывком преодолел 30 м и спрыгнул в овраг на глазах у брошенного им десятка.

Много ли надо времени, чтоб пройти галопом по неровному полю 100 м? Ответ прост и страшен — 5 ударов сердца, и даже если принять во внимание что надо разгоняться не одному, а всем разом и плавно — иначе до свалки недалеко, время не становится менее страшным — 10/12 ударов. Пусть татары сначала послали передовой дозор — и только потом пошли в галоп, на все про все должно было уйти не больше двадцати ударов — 400 литров.

Передовой дозор до щитов (даже своих) так и не доскакал — по нему отстрелялись сразу две баллисты — картечью. Две расходящихся веером струи полукилограммовых глиняных ядер, прошли над своими и чужими, и просто смели всадников на последней трети пути. В каждой корзине — таких подарков величиной с кулак — 36 много, особенно принимая во внимание, что даже упав ядрышко не успокаивается сразу, а прыгает себе дальше норовя коню ноги переломать.

Митрофан изнывал от ожидания, то принимаясь молится, путая древних богов со святыми, то их же поминать, вперемешку словами совсем не благодарственными — пока другие дрались и умирали,ему оставалось только ждать. Ждать момента, который мог так и не наступить — судя по тому как шли дела. И вместе с ним — ждали прицепленные к крюку, вместо пращи, на веревках разной длинны, 44 попарных связок небольших корзинок, внутри каждой ждали своего часа небольшие горшочки.

А время уже подходило к концу — вместе с взявшими полный разгон конными сотнями, вытекало с последними литрами из ствола — прямо за стоящие напротив щиты и на середину прохода — на сколько хватит последних сил.

А затем — два свистка, по первому — второй номер бухнул кувалдой, переключая забор на воду, по второму — из задних рядов строя выпорхнуло три огненных стрелы и впились в фонтан.