По велению короля. 4-я книга Шпиона

— Мне нужна правда, а чтобы ее получить я буду ломать тебя. Пальцы, руки, ноги, но ты мне все расскажешь, — я говорил негромко, учитывая третьего человека за дверью, но в моем голосе явственно звучала холодная решимость сделать то, что обещал.

— Я не могу. Это не моя тайна. Меня убьют!

— Ты свой выбор сделал, — и я резко рванул его руку вверх.

Силы воли Руссо хватило на двадцать минут. Знание нахождения нервных узлов, а также практика в проведении экспресс-допросов быстро дали себя знать. Не знаю, кем я сейчас в его глазах выглядел, но в них читался дикий ужас.

— Не надо... больше. Я все... скажу.

Для меня вся эта история показалось дикой и надуманной, а вот для людей этого времени, к сожалению, являлась пусть страшной, но довольно жизненной ситуацией. Сказывалась разница в мышлении. Еще бы, в пятьсот лет.

Три года назад, отправившись за военной славой, молодой Жерар де Морсер влюбился в красивую девушку — простолюдинку. Были страстные ночи и признания в любви — виконт погрузился с головой в любовный водоворот. Вот только красавица горела не любовью, а местью, за то, что ее когда-то так же заразили проказой. Когда она открыла виконту свою страшную тайну, Жерар чуть не сошел с ума. Отвергнутая любовь, предательство и страшная болезнь. Он даже хотел покончить с собой, но молодость и желание жить перевесили, к тому же узнав как можно больше о проказе и не найдя признаков, решил, что все еще может обойтись. Вернувшись домой, он колебался какое-то время, но затем все же признался матери в том, что с ним случилось. Графиня оказалась сильным человеком и достойно приняла этот удар, к тому же никаких признаков болезни у сына не обнаружилось. Они посчитали, что беда прошла стороной, но со временем они узнали, что болезнь, по большей части, сразу не проявляется. В зависит от внутренних болезней и общего здоровья человека. Некоторым она обезображивает лицо и тело за несколько месяцев, а другие годами носят в себе ее зловещие симптомы. Надеясь на лучшее и боясь стать изгоями, мать и сын тщательно хранили свою тайну. Когда прошло полтора года, а виконт окончательно уверовал, что полностью здоров, он встретил на прогулке Луизу. И влюбился. Вот только спустя месяц после их знакомства у Жерара на плече появилось серое шероховатое пятно. Страшный признак болезни. Виконт не хотел терять свою любовь и решил бороться за свое счастье. Он где-то узнал, что в одном из монастырей есть чудодейственные мощи, которые исцеляют от разных болезней, в том числе от проказы. После чего в замок были приглашены монахи из этого монастыря, которые выслушав его просьбу, предложили ему сделку. Они не просто дадут ему возможность молится у гроба святого, но и согласны продать ему частичку мощей, которая, как они обещали, обязательно его вылечит, если сделать ладанку и постоянно носить с собой. Графиня, стоило ей узнать о появившемся признаке болезни, пыталась призвать сына к благоразумию и отказаться от девушки, но виконт уже потерял голову от большой любви и был готов на все, чтобы та стала его женой. Именно он узнал о монастыре и святых мощах, способных дать исцеление от проказы. За то время, пока он находился в монастыре, монахи почти убедили его, что он на пути к исцелению, а частичка святых мощей, которую он будет носить при себе, доведет это до полного лечения. Стоило графине де Морсер узнать о сумме, которую запросили монахи, сначала хотела отказаться от сделки, но сын, валяясь у нее в ногах, сумел упросить ее. Чтобы собрать нужные деньги, им надо было продать треть их лучших земельных владений, а на это нужно было время. Именно поэтому день свадьбы так и остался не назначенным. Оруженосец виконта Гийом Бувье, случайно подслушал один из таких разговоров и попробовал шантажировать графиню. Жадность до добра не довела, за что он и поплатился. Его убили, а затем вывезли из замка в пустой бочке и закопали в лесу. Помогал Руссо в этих делах юродивый, обладающий большой физической силой, которого пару лет тому назад приютила в замке графиня. Роль призрака сыграл "контрразведчик", доверенное лицо вдовы де Морсер, которого пусть и невольно, но пришлось посвятить в эту тайну. Кроме них о болезни виконта знал священник, когда Жерар уповая на милость бога, в приступе отчаяния, признался ему об этом на исповеди. Приказ графини был однозначен: никто не должен был знать о тайне виконта, пока он окончательно не излечится. В противном случае предателю грозила смерть. Когда сегодня Руссо завел разговор со священником, чтобы узнать, о чем с ним говорил пронырливый монах, то увидел, что на его вопрос священник сначала на секунду замялся и только потом сказал, что ничего о болезни виконта не говорил, он решил действовать. В крайнем случае таинственное исчезновение монаха можно списать на призрака, а свидетелей появления Серого монаха найти будет несложно. Конечно, мать невесты будет разозлена и расстроена, но это только на руку госпоже де Морсер, которая, как знал Руссо, была против женитьбы сына. После короткой исповеди шевалье я налил ему стакан вина, который тот с жадностью выпил, затем сел на стул и задумался.

"Свою задачу я выполнил. Идти к хозяйке замка? Вот только как она отреагирует? Судя по тому, что я видел, это властная, себе на уме, женщина. Сильно любит сына. Сработает инстинкт матери, и я могу оказаться в бочке, как тот оруженосец. Нужна подстраховка. В лице графини де Анжен".

— Руссо, что сказала графиня, когда отправляла тебя ко мне? — увидев, что тот замялся, ища обтекаемый ответ, я добавил. — Я обещал, что убивать тебя не буду и слово свое сдержу, так что говори правду.

— Если тебе стало известно о болезни, то... убить, — "контрразведчик" опустил глаза.

— Так и думал.

Шевалье, ничего не стал говорить, только кивнул.

— Когда графиня д"Морсер тебя ждет?

— Если бы дело сделал, то дождался окончания пира, а только потом пошел к госпоже.

Тут я заметил, что очнулся юродивый, который что-то коротко промычал.

— Чего он мычит? — поинтересовался я у Руссо, который сидел, прислонившись к кровати, со скривленной от боли физиономией.

— Так он же немой, — буркнул шевалье, бросив на меня злобный взгляд.

Мне хватило десяти минут, чтобы связать незваных гостей лентами, нарезанными из простыни, под мычание юродивого и крики боли "контрразведчика". Выйдя из своей комнаты, я закрыл ее на ключ, после чего направился в покои, отведенные для высокородной гостьи. Найдя камеристку графини, узнал, что ее хозяйка вместе с дочкой вернулись в свои комнаты.

— Доложи обо мне. Это срочно.

Спустя десять минут служанка провела меня в спальню графини.

— Прошу меня простить, ваше сиятельство, за то, что нарушил ваш покой, но дело требует немедленного решения, — после моих слов на лице графини отразилась тревога, смешанная со страхом. — Вы готовы меня выслушать?

— Что случилось, Клод? Говори быстрее!

После моего краткого рассказа женщина, все еще не веря, все еще в растерянности, уставилась на меня.

— Как такое возможно? Я не понимаю. Зачем?

— Все дело в большой любви виконта Жерара де Морсера к вашей дочери, Луизе.

— Любовь? Какая любовь?! Он же прокаженный! Моя девочка! Нет! — графиня, стоило ей осознать, что ждало ее дочь, была настолько потрясена, что была готова впасть в истерику. Мне пришлось заставить выпить кубок вина.

— Мы прямо сейчас собираемся и уезжаем! Агнес! — стоило камеристке показаться на пороге комнаты, как последовал резкий приказ. — Иди собирай вещи! Живо!

— Ваше сиятельство, не лучше ли поговорить перед отъездом с госпожой де Морсер. Объяснить им свой отъезд. Это их тайна и, я думаю, что будет честным оставить ее им.

— Такое простить нельзя! Это подлость! Да они просто исчадья ада! Гореть им в гиенне огненной! — еще несколько минут разгневанная женщина никак не могла успокоиться.

Я не стал перебивать и успокаивать женщину, а вместо этого опустил глаза в пол, придав себе при этом, насколько это возможно, благочестивый и кроткий вид.

— Ватель, почему ты молчишь?! — перестав ходить туда-сюда, графиня остановилась напротив меня.

Я поднял глаза.

— Я свое дело сделал, ваше сиятельство. Дело за вами.

Женщина зло сверкнула глазами и что-то хотела сказать, но в последнюю секунду передумала. С минуту думала, потом снова вскинула на меня глаза:

— Даже не знаю, как поступить, Ватель. Что ты посоветуешь?

— Поговорите с госпожой де Морсер. Думаю, она тоже была против свадьбы. Мы уедем, а она пусть сама поговорит с сыном.

Спустя час в кабинете хозяйки замка состоялся разговор двух женщин, при котором мне пришлось присутствовать, в качестве посредника. Я ожидал, что графиня де Анжен сорвется в начале разговора и наговорит лишнего, уж больно сильно в ней бушевали эмоции, но все обошлось. Сначала я рассказал, что узнал от Руссо, после чего спросил у хозяйки замка: не хочет ли она что-либо добавить?

— Нет, — сказала, как отрезала женщина. — Могу ли я надеяться, что вы сохраните нашу тайну?

— Да, — ответил я за себя и графиню. — Мы готовы дать клятву на библии.

— Хорошо. Тогда прямо сейчас прикажу позвать нашего священника.

Увидев меня в кабинете хозяйки священник побледнел, но стоило ему узнать ради чего его пригласили, как лицо приобрело прежний цвет, а на губах появилась улыбка. Он просто не смог ее сдержать, стоило ему понять, что его душевным мукам пришел конец. После того как мы поклялись на библии, графиня де Морсер сказала: — Уезжайте. Прямо сейчас. Прощайте.

Не успел я, шагая следом за графиней, переступить порог, как меня остановил голос хозяйки замка: — Ты кто, Ватель?

Остановившись, я обернулся, а затем ответил: — Королевский слуга, ваше сиятельство.

Губы женщины дрогнули в кривой усмешке: — Как бы то ни было, но все благодаря тебе разрешилось. Держи!

Я ловко подхватил в воздухе, брошенный мне графиней, довольно тяжелый, кошелек. Коротко поклонившись, развернулся и вышел. Еще спустя полтора часа мы выехали из ворот замка. Нас никто не провожал, за исключением конюха и стражников, стоящих у ворот замка. Сначала сонная и недоумевающая Луиза засыпала мать вопросами, но получив короткий и резкий ответ, что так надо, отстала.

Вернулись мы в замок уже под утро, после чего все сразу легли спать. Проснулся я раньше графини, которая вышла из спальни только к обеду. За это время я успел перекусить и навестить старичка-священника, который, как оказалось, был большой любитель поболтать. У него в комнате меня нашли и передали приказ явиться в кабинет хозяйки замка. Женщина была бледна, расстроена и в тоже время довольна. В общем выглядела, как человек, который вовремя сумел избежать большой беды.

— Клод Ватель, ты показал себя достойным человеком в этом... весьма таинственным и страшном деле, поэтому у меня к тебе есть предложение, — женщина при этом внимательно и изучающе на меня посмотрела, видно ожидая моей реакции, но не дождавшись, продолжила. — Может тебя тяготит твоя служба и ты желаешь прожить долгие годы умиротворенно и в достатке?

— Благодарю вас, ваше сиятельство. Меня вполне устраивает служба у короля, — отверг я, слегка замаскированное, предложение графини о работе.

Графиня недовольно посмотрела на меня, но потом все же усмехнулась и сказала: — Я рада за его королевское высочество. У него верные и хорошие слуги.

Она открыла шкатулку, стоящую на столе, достала кошелек и запечатанное письмо, после чего положила их на край стола.

— Не будь ты, кто ты есть, я могла бы посчитать тебя хорошей партией для своей дочери. Возьми письмо и кошелек, а затем иди.

Я весьма удивился своеобразной похвале этой сильной и уверенной в себе женщины. Забрав деньги и письмо, я низко поклонился и вышел, а спустя час уже выезжал из ворот замка. Уложившись с заданием за неделю, хотя исходил из большего срока, решил сначала заехать на несколько дней в свое имение, а уже потом двигаться дальше. Сказано — сделано. Ехал я, не торопясь, стараясь держаться торговых караванов и останавливаться на постоялых дворах, стоило сгуститься сумеркам. Было бы жалко потерять большую сумму денег из-за несоблюдения обычных мер безопасности. Переночевал в Провене, где снял рясу и переодевшись в одежду горожанина, отправил гонца к Анри. Негоже видеть людям своего хозяина в рясе, хотя, с другой стороны, у меня не было привычки самовыражаться за счет одежды. В этом я походил на короля, который в повседневной жизни всегда был одет в свой традиционный костюм для поездок, сшитый из грубой серой ткани, или охотничий наряд. Одежда интересовала его лишь с практической точки зрения стороны, для защиты от холода и ненастья. По этому поводу Оливье мне как-то рассказал одну историю, в которой говорилось об отношении короля к пышной и богатой одежде.

Однажды перед королем появился элегантный рыцарь в великолепном бархатном дублете и тогда Людовик спросил одного из своих советников, кто он такой и тут же получил ответ, что это один из ваших оруженосцев.

— Он не мой! — воскликнул Людовик. — Я отрекаюсь от него, и моим он никогда не будет. Он одет в шелка и бархат, он красивее меня!

— И что было дальше? — заинтересованно спросил я.

— Его величество приказал выкинуть этого дворянина из дворца, заявив, что больше не желает видеть рядом с собой этого напыщенного осла.

Тогда я посмеялся над этой историей, посчитав это очередной причудой короля, но потом оказалось, что дело так и обстоит. Король правил страной "сидя в седле", разъезжая по французским провинциям, одетый в дорожный костюм. Останавливаясь на обед в какой-нибудь деревне Людовик, диктовал письма секретарям, совещался со своими советниками, а иногда даже вызывал посла, с которым хотел поговорить. В городах король, по возможности, избегал официальных церемоний, останавливаясь у купцов или королевских чиновников. Перед ним не бежали слуги, оповещая всех, что идет король, и за ним не ехала пышная свита из богатых и именитых дворян королевства. В этом мы были схожи. Мне тоже приходилось мотаться по стране выполняя тайные королевские поручения, поэтому я тоже предпочитал быть как можно незаметнее, а в одежде практичность, а не внешний блеск.

Мой плащ и дорожный костюм, которые привез Анри, были не пышно-вычурными, а обычной, дорожной одеждой. Именно в таком наряде я и подъехал к воротам своего поместья. У широко открытых ворот стояли два охранника. С их плеч свисали тяжелые теплые плащи, один из них, молодой, держал в руке копье, на поясе у него болтался кинжал, а второй, мужчина постарше, лет сорока, положил руку на рукоять меча. Увидев всадников, оба насторожились, так как в наступивших сумерках трудно разглядеть кто едет, но стоило им понять, что один из них Анри, как стражники тут же расслабились, правда, в следующий момент узнав меня, вытянулись во фрунт.

— Рады видеть, господин. Просим прощения. Вы редкий гость у нас, вот мы сразу вас и не признали.

— Не оправдывайся, воин, — усмехнулся я. — Оба молодцы. Правильно службу несете.

Оба стражника гордо выпрямились, на лицах появились довольные улыбки.