— Это еще кто такие? — заинтересовалась я.
— О-о-о-о, — протянул он, — отмиты самый мудрый народ Форуса, после одаренных знаниями хранителей и оракула. Как — то раз, один из них изобрел артефакт вечности, способный накапливать огромные заряды энергии и расходовать в любом назначении. В том числе и защитном. Но сами они были слишком безобидны и война истребила почти всех. Я уже несколько десятков лет не видел ни одного.
— Ясно, — я широко зевнула. За окном уже давно стемнело, от обилия информации мой мозг слегка опух, отдавая тупой болью в висках. У Лиуса вид был не лучше моего. От воспоминаний и переживаний прошлого, у него обострились все мимические морщинки, складки вокруг рта углубились, в глазах сверкала темная грусть. Миперс давно дрыхла на ковре, а ведь поначалу с интересом слушала левира.
— Может, отложим наш разговор на завтра? — предложил он, вскинул руки над головой и медленно потянулся. От этого зрелища мои глаза чуть не выпали из орбит. Черная рубашка обтянула мышцы на руках, от чего были видны все рельефные особенности его мускулов, а на его лице с закрытыми глазами появилась томная гримаса. Чертовски соблазнительная. Отчего — то захотелось погладить его заветренную кожу на скулах. Вот же фигня! О чем я думаю вообще? Этому здоровенному мужику сколько — то там тысяч лет, хоть он и выглядит на крепкие сорок. Рядом с этим бессмертным я — жалкая сипилявка. И вообще, надо сосредоточиться на услышанном.
— Не отложим. К самому интересному подошли, — упрямо заявила, стараясь не смотреть на него, — каким образом моя тушка вернет обратно людей? Кто пойдет к этой жадюге?
— Пойдет, поверь, ведь ты, по скромному замыслу Пелии, станешь символом безопасности в первой эпохе. Защита от воров и убийц, справедливая судья и смертоносное порождение Овиров. Несмотря на дороговизну хранов, чтобы жить без страха быть ограбленным в ближайшей подворотне, многие вернутся. Да и родные места — лучше чужих. Ведь покидая землю первой эпохи — семьи оставили тут свои традиции, родовые поместья, памятники ушедшим.
— То есть я как вымпел — впереди планеты всей, прошагаю, покажусь на нескольких парадах? Меня увидят, поверят, и всё? — я с надеждой уставилась на Лиуса. Аж выпрямилась по струнке. Фигня какая. Раз плюнуть. Продефилирую, а потом займусь своими проблемами.
— Не совсем, Саша. Через шесть затмений ты должна будешь пройти первое посвящение. Осса устроила его тогда для всех проснувшихся в храме. Посмотреть на это позовут всех желающих. С учетом того, что ты последняя, соберется тьма народу. Вот пройдешь — и убедишь всех в могуществе первой эпохи.
— И в чем же оно заключается?— с нетерпением поторопила мужчину.
Он замялся. Потер лоб, отпил морс из бокала, прокашлялся, решительно сдвинул брови и выдал:
— Ты перейдешь в боевой режим и прилюдно сразишься с отловленными бандитами. По одному из каждой эпохи. Самыми сильными видами подэгидных планет. Каждый приговорен к смерти и отправке в запретный мир. Но ты их просто казнишь.
Мое дыхание перехватило:
— К-казнить?
Грустный взгляд черных глаз вводил меня в ступор все больше.
— Да. Большинство знает об Оссах только из книг, легенд, исторических свитков. Наглядное зрелище всё расставит на места и искоренит сомнения.
Я лихорадочно задышала. Никогда в жизни не убивала ничего, кроме насекомых, и тех — только кусающихся и кровососущих. Убить живое существо, пусть даже приговоренного за злодеяния, я была не в силах. Поэтому вскочила с дивана и зло рявкнула:
— Ни за что на свете. Никто и никогда не заставит меня стать вашим палачом. Лучше сразу прибей, чтоб не мучилась. Вы совсем здесь охренели! Я не судья! И не убийца!
Всё. Хватит с меня этих страшных сказочек. Ноги моей здесь больше не будет. Гневно потопала к выходу, но у самой двери меня грубо развернули.
— Куда это ты собралась? — с подозрением спросил меня наставник недоделанный.
— Куда глаза глядят. Можешь передать своей зажравшейся хранительнице, что я отказалась пройти испытание, и вообще не собираюсь прислуживать вам всем, болезным.
— Ты никуда не пойдешь, Саша, — черноглазый схватил меня за локоть и потащил обратно к дивану. Усадил и сцепил руки на моих плечах, — не забывайся! Ты не бессмертная и сейчас каждый может легко свернуть твою тощую шейку! Мы уже имели несчастье прикончить пару Осс по неосторожности. На тренировках, наивно полагая, что дети Овиров неуязвимы.
— Ну, так сверни! Чего ты ждешь? Я своего решения не изменю, а терять мне и вовсе нечего, — я почувствовала, как глаза застилает пелена слез. Еще разреветься при этом садисте не хватало.
— Всегда успею, — процедил он сквозь зубы, — а тебе лучше не беситься и орать тут как умалишенная. Сама подумай, где тебе будет лучше? Хранители других эпох похлеще Пелии будут. Пусть не такие жадные, зато пожестче, и более жестокие. Пелия еще к тебе няньку в моем лице приставила. Учить тебя тут будут всему. Благодарна должна быть. Пройдешь посвящение — и катись во все четыре эпохи!
Я попыталась вырваться из крепких рук. Не хотела, чтобы он видел мои слезы, но лишь бесполезно барахталась и шмыгала носом.
— Подумай серьезно о своей судьбе, Саша! Здесь нет ни одного места, где бы тебе были рады. Тебя либо прибьют в попытке ограбления, либо продадут в развлекательные балаганы, как диковинку. Служа Пелии, ты будешь в безопасности. А пройдя обучение — сможешь не только за себя заступиться.
Он резко отпустил меня, от чего я по инерции повалилась на спину. Вскинула голову и умоляюще уставилась на Лиуса:
— Почему ты не хочешь помочь мне? Неужели у меня нет другого выбора? Забери меня с собой и учи сколько влезет, только не здесь.
— Ты не понимаешь о чем говоришь, — махнул рукой Левир и направился к выходу. У двери обернулся и печально произнес:
— Я не могу тебя никуда забрать, даже если бы захотел. Потому что некуда забирать.
И ушел. Слезы брызнули из моих глаз. Кого и чем я так прогневила, что меня заставляют убить? Еще и обучат этому. Миперс с испуганным лицом подсела ко мне в ноги и обняла их.
— Саша, не плачьте, это же большая честь, — запричитала она.
— Честь, Мип? Ты бы убила ради пристойности происходящего? — прорыдала я.
Фэйлина промолчала, потом глубоко вздохнула и обняла мои ноги еще крепче. От этого жеста поток моих рыданий увеличился в разы. Я вытравливала из себя затаившуюся печаль по Вере, по родной тайге и кедрам с белками. Вместе со слезами из меня уходило напряжение последних дней. Мерса аккуратно проводила меня в спальню, молча легла в ногах и гладила мои лодыжки до тех пор, пока я не забылась тревожным сном.
* * *
Пробуждение, естественно, было очень тяжелым. Голова раскалывалась от ночных рыданий и беспокойного сна, веки распухли. Все тело адски болело после физических нагрузок. Больше часа я провела в прохладном бассейне — ванной, прикладывая к глазам выданные фэйлиной травы. Лежа в воде пила прохладный чай, с какими — то настойками. Вышла из спальни изрядно посвежевшей, и сев завтракать, выстраивала план дальнейших действий.
Понятное дело, ни на какое испытания подписываться я не собиралась. Служить штатным палачом, пусть и священным — тем более. Значит надо бежать! Но куда? Соображу со временем. А еще выходит, чтобы выжить в этом отнюдь не дружелюбном мире, мне придется слегка подыграть и Лиусу и Пелии. Я решила притвориться. Левир пол — года собирается учить меня, тренировать. За это время узнаю и их уклады, и порядки, и подготовлю план побега. Главное взять себя в руки и сыграть согласившуюся дурочку. Это я смогу. Детдомовское детство научило запирать глубоко внутри настоящую 'меня' на долгое время.
Входная дверь шумно распахнулась, и в гостиную вошел мой наставник. Волосы Лиуса были забраны в короткий хвост, одет он был в кожаные бриджи и белую рубаху с широкими рукавами. На ногах красовались высокие черные сапоги, начищенные до идеального блеска. Пижон павлинообразный, подумала я, и робко улыбнулась:
— Доброе утро. А что, тренировки сегодня не будет?
Он виновато потупился:
— Привет, Саша. Прости меня за вчерашнюю грубость. Я же понимаю, как тебе тяжело. И долго думал, чем я могу помочь тебе. Поэтому сегодня тренировка переносится на более позднее время. А сейчас я хотел бы показать тебе окрестности храма и заехать в пару поселений. Ты как, не против?
Ишь ты какой раскаявшийся весь. Да только веры тебе нет никакой, прислужник Пелии. А экскурсия — это хорошо. Улыбнулась ему еще шире:
— И ты меня прости, Лиус. Я всю ночь не спала, думала. И решила, что ты прав. У нас много времени, и я постараюсь пройти посвящение. По крайней мере, попытаюсь сделать все, что смогу. И я совсем не против поездки.
Мужчина облегченно вздохнул, и в его глазах появились веселые искорки.
— Тогда поторопись. Миперс, — обратился он к фэйлине, греющейся на нагретом солнышком, то есть Овирами, ковре, — дай Саше песочный костюм, живо!
Та метнулась в спальню и вот уже стояла возле меня, протягивая темно-синий комбинезон с причудливым капюшоном.
— Подожду тебя за дверью, — смутился Лиус и вышел в коридор.
Облачившись в обтягивающую мягкую ткань, я подбежала к зеркалу. Как вторая кожа. Интересный костюмчик. Мип подошла сзади и натянула на меня капюшон, который упал на лицо, закрыв его полностью. Продев завязки в петли на воротнике, мерса затянула его, и мое лицо оказалось полностью закрытым. Только сетчатые прорези для глаз позволяли видеть. Понятно. Не хотят меня никому показывать.
Повздыхав да покрутившись еще чуть-чуть, я вышла из гостиной.
Глава 8. Долгожданный аромат листвы и горные красоты.
Мы спустились по лестнице три пролета и прошли по длинному белому коридору. Стены сверкали золотистым узором, то тут, то там стояли огромные статуи. Фигуры, похожие на серебристоглазых, были расположены хаотично. Замершие в дурацких позах: один мускулистый истукан опирался на одно колено и держал руку в приветственном жесте, другая статуя в длинном каменном платье причудливо вывернула голову, слегка наклонившись вперед. Возникло ощущение, что она вечно удивляется прошедшим мимо нее. Мне жутко хотелось до них дотронуться и потрогать странный белый камень фигур, но я сдержалась. Я вообще решила показать себя как можно более безразличной к окружающему. Позже все мои попытки тщетно провалились.
Пройдя до конца, Лиус открыл передо мной огромную дверь из белого дерева, и мы оказались на улице. Широкими кирпичами выложенная высокая стена уходила далеко за крыло храма, закрывая видимость. Такую махину не перелезть даже с альпинистским снаряжением. Значит, мы во внутреннем дворе, догадалась я. Неподалеку стоял крепко сколоченный сарай, к которому мы и отправились.
— До переправы поедем верхом, умеешь? — спросил черноглазый и с улыбкой протянул мне руку, в которой был зажат тонкий хлыст.
Я кивнула. Умела немного. Развлечения ради мы как — то раз с одногруппницами брали несколько уроков верховой езды. А пару лет назад, мы с Верой катались на лыжах в Саянах, где в подножье курорта 'Гладенькая' размещалась небольшая конюшня. И там несколько раз я выезжала на смиренных кобылках, наяривала круги по натоптанной снежной тропинке, не пуская лошадь в галоп. Наивно посчитала, что такого опыта мне хватит, дабы не ударить в грязь лицом.
Какого же было мое удивление, когда из сарая, ведомая под уздцы, вышла черная, двухметровая глыба мускулов. Шестиногая смесь коня, быка, и, похоже, что льва: лошадиную морду украшали два внушительных рога над круглыми ушами, за которым начиналась лоснящаяся и пушистая грива длинной шерсти. Грива переходила в массивное тело с прогнутой лошадиной спиной, и заканчивалось все это безобразие длинным хвостом с кисточкой на конце.
Как же хорошо, что моего шока никто не видит под тканью капюшона.
— Знакомься, Саша, — торжественно оповестил левир, — это мук. Его зовут Гизмур. Он твой. Подойди к нему и приложи ладонь между глаз, чтобы он считал с тебя энергетику начала. Так муки признают одного хозяина на всю жизнь. Этого я выращивал и дрессировал сам, сын моего мука.
Надо же, какая честь! Ага, подойди. От страха перед этой шерстяной махиной мои коленки подогнулись. Черные блестящие глаза зверюги с интересом рассматривали меня, и даже с ехидцей? Медленно, на ватных ногах, подскребла поближе и положила дрожащую ладошку между глаз 'коняшки'. Тот вздрогнул и шумно выдохнул горячим воздухом из ноздрей. Прямо мне в живот. Я испуганно пискнула.
— Не отнимай руки. Дай ему время, — настоял Лиус.
Даю, даю. Только не сожрите меня тут заживо. Прошла минута. От бархатной шерстки под моей ладонью полилось мягкое тепло. Приятно. Чуть погладила пальцами, и по моей руке, оголенной до локтя, прошлись мокрым шершавым языком. Он что, лизнул меня?! Глаза у Гизмура лукаво сверкнули, он фыркнул, как — будто смешливо, и, высунув огромный розовый язык, прошелся им от моего лица до пояса. Ничего себе, нежности. Ткань комбинезона бережно защитила от слюнявого мука.
— Смотри-ка, с первого контакта понравилась, — заржал Лиус, — второй мук в моей жизни, который сразу же признает.
'ииии-гооо' — это 'лошадка' согласно закивала огромной башкой. Ну, хоть звуки похожие издает, смирилась я с новой зверушкой. А не такой он и страшный. Протянула вторую руку и почесала за мохнатыми ушами. Мук прикрыл глаза и громко заурчал, как кошка. Только вот мурлыканье больше походило на плохо заводящийся трактор. Ну да ничего, зато зверюге приятно.
— И как я, по-твоему, должна на него забраться? — поинтересовалась у наставника, не прекращая чесать.
— Гизмур! Тэк! — рявкнул он.
Даже моргнуть не успела. Мук осторожно, но молниеносно обвил хвостом вокруг моей талии, и, приподняв на добрых три метра над землей, посадил себе на могучую спину. Попа приземлилась на мягкое причудливое седло, с ремнями и металлическими ручками спереди и по бокам. Пока я охала и ахала, больше от удивления, чем от испуга, Лиус перекинул через меня два ремня, соединив их крест-накрест сзади. Зычно щелкнула застежка. Можно подумать, я в гоночном авто сижу.
— Наргиз! — еще громче рявкнул левир, и из сарая вышел второй мук. Чуть больше Гизмура, тоже черный и блестящий, только в гриве просвечивали белые пряди. Провернувшись, Лиус залетел на своего зверя, но ремни застегивать не стал.
— Поехали? — спросил больше Гизмура, чем меня Лиус. — Го!
И мы поплыли. Медленно. Животные перебирали шестью ногами, мягко амортизируя шаг. Ни покачиваний тебе, ни лошадиного хода спины. Словно сидела на мотоцикле, только высоком и широком. Завернув за крыло храма, мы подошли к главным воротам, верхушку которых венчал огромный шар, похожий на Огнэм. Двое серебристоглазых мужика в белых балахонах стояли по бокам от ворот, склонив нам головы.
— Вернемся к началу ночи, — оповестил их мой наставник. Те, не поднимая голов, синхронно нажали на огромные рычаги, и ворота беззвучно распахнулись. Я вытянула голову, стараясь заглянуть подальше.
За воротами простиралось широкое поле, уходящее зеленым холмистым ковром до самого горизонта. Четыре планеты в небе блестяще переливались, даря горячее тепло и яркие лучи света. В нос ударили запахи трав, да так, что я застонала от знакомых ароматов. Алтей лекарственный (в наших краях почти не встречался) белел скудными цветочками, амарант колосистый ярко — пурпурными цветами усеивал кромку укатанной пыльной дороги, дельфиниум, донник, кипрей золотистый. А еще родной клевер. На глаза накатились слёзы. Такое богатое привычными травами поле напомнило о земле и Вере. Причем в этом теле мои способности улавливать знакомые растения увеличились в несколько раз. Мне не удалось сдержать горький всхлип.
