Болотная ведьма

— А что ты? Ты у меня сильный и ловкий, а мой брат говорит, что ты еще и умный. Найди свое место сам. Поговори с тем да с тем. Прояви себя. Чай, ближе к осени, и будешь ходить под кем-то.

Весь следующий день я ходил сам не свой — тогда мне казалось, что мой отец чуть ли от меня не отрекся. Ну, а разве нет? Старшего сына он взял в ученики. И среднего сына тоже. А меня — отказался. Разве же не проклятие? Разве не так все это происходит? Но, хорошенько подумав, я все же решил внять совету и найти себя сам. И, слава богам — у меня все получилось.

Слава богам и за то, что, пока я купался в своих воспоминаниях, Трезор нашел в себе силы пережить свои.

— С тех пор я долго скитался, надеясь найти ремесло по душе, — продолжил рассказ десятник. — Вначале я стал писарем при одном господине. Я же умел писать, а грамотные люди завсегда нужны. Но через полгода на моего господина напали лесные разбойники, и через несколько дней я лишился работы.

Бывает, — подумал я. — Буду искать себя дальше.

К осени я стал счетоводом в одной артели. Весьма почетное место. Я уже строил планы, как прикупить себе дом, но этим мечтам не суждено было сбыться — через пару дней амбар, где я трудился, сгорел, и меня рассчитали за ненадобностью.

Он тяжело вздохнул — видимо эти воспоминания были для него все еще тяжелы.

— Затем я пошел работать секретарем в один богатый дом. Меня приняли хорошо, назначили хороший оклад за непыльную работенку. Все бы ничего, но кто-то из ново нанятых слуг совершил крупную кражу и меня рассчитали. Без подозрений, просто разом вместе со всеми новичками. Нет слуг — и нет проблем. Потом меня наняли работать канцеляристом. Ответвленная, но пыльная работа. Плата была не очень, но я был рад и такой. И, чтобы ты подумал — я чем-то не понравился сварливой жене управляющего. Пара слов на ухо моему господину — и меня рассчитали. Рассчитали, не дав мне ни денег, ни возможности хоть как-нибудь оправдаться.

Терзаясь в тяжелых мыслях, я решил жениться, Почему-то я думал, что наличие супруги может все изменить. Вначале все так и было — я смог получить работу. Работу библиотекарем. Скучно, сыро, но лучше чем ничего. А потом... Долгий дождь, дырявая крыша, и все затопило. А для бумаги страшнее воды будет только пожар. Вот и ...— Трезор махнул рукой, словно сдувая невидимый глазу пепел.

И так продолжалось все время — не на одной из своих работ я не засиживал долго. Увидев мое сплошное невезение, жена от меня ушла. Под конец я решил, что армия барона будет хорошим местом — уж чему-чему, а ей не грозят ни лесные разбойники, ни пожар, ни кража, ни слово жены начальника. Да только вот мое прошлое не дает мне покоя: если родительское проклятие настигнет меня и здесь?

Ну, вот опять. Ну откуда, откуда я могу про такое знать? Трезор прав в одном — родительское проклятие даже и близко не стоит по силе с волей богов. Но даже в таких вещах я бы не смог разобраться. И уж тем более — дать кому-то хороший совет.

— Давай так, Трезор — пока ты будешь мне хорошей правой рукой, и будешь верно служить баронству, то, я обещаю — ни лесные разбойники, пожар, ни чьи-то злые слова, не станут причиной того, что ты покинешь службу. Договорились? — Я протянул ему руку для рукопожатия.

— Договорились, господин командир! — Трезор протянул ладонь, и так сжал мои пальцы, что они тихо хрустнули. Вот так — может, в родительских проклятиях я не разбираюсь, зато разбиваюсь, как получить союзника.

*

Чем ближе мы подходили к цели, тем сильнее меня захлестывала волна отвращения. Мягкая, податливая земля под ногами, словно живая, вызывала неприятную дрожь. Гул мошкары и кваканье лягушек, обычно умиротворяющие звуки природы, здесь казались зловещим хором, предвещающим недоброе. Но хуже всего были запахи. Они нарастали, становились все более насыщенными и отвратительными, безошибочно предупреждая о близости болота: сырость застоявшейся воды, приторная гниль разложившейся ряски и древесины, и, самое ужасное, тошнотворная вонь полуразложившихся тел. Каждый вдох был пыткой, каждое ощущение лишь усиливало желание развернуться и бежать прочь. Это был всего лишь третий поход к болоту, но кажется, что в подобное место я больше ни ногой. Ни за что. Никогда. Или, по крайней мере, до конца этой весны.

Высокие кусты осоки вывели нас к песчаному болотистому берегу, и мы сразу поняли, откуда все эти запахи. Да, болото само по себе пахнет не лучше, чем задний двор городской таверны. Но эти ароматы... О, такого смрада я еще никогда не вкушал. Если взять вонь заднего дома таверны, смешать ее с вонью выгребных ям городских нужников, добавить туда щепотку амбре разделочного места скотобойни, и дать всему этому вылежаться два дня на самом ярком солнце, то только тогда можно будет ощутить хоть малое подобие всей той крутой вони, что царила на этом берегу. Эту вонь испускали многочисленные тела — тела животных и тела рыб, целые тела и наполовину обглоданные, тела молодых особей и тела взрослых животных. В этой мешанине мне удалось разглядеть несколько высушенных солнцем больших черепах, пару волков, выдру, лису, и большого медведя. Больше всего досталось телу бурого медведя: одной из задних лап нет и в помине, а голова, огромная голова, держится на шее благодаря одному лоскуту мяса.

— Что могло убить так много разной живности? — первым выдал испуг встревоженный видом Игнац.

— Что, да и зачем? — задал вопрос прагматичный Тур.

— И чем? Чем можно так отчекрыжить голову косолапого? — озадачился крайне взволнованным этим видом Трезор.

Ответ пришел почти мгновенно. Не нужно было гадать, кто или что здесь произошло. Возле жуткой череды мертвых тел, словно на прогулке, расслабленно прохаживалось нечто. И это "нечто" с пугающей легкостью можно было принять за виновника всего этого кошмара. Его присутствие здесь, в этом месте смерти, было настолько естественным, что не оставляло никаких сомнений. Больше всего это "нечто" было похоже на гигантского паука. Только вот тело существа было покрыто крепкими пластинами и больше напоминало каменную башню, чем живое тело. Все его восемь конечностей, от колена и ниже, были заострены и напоминали смертоносные сабли. Голова же... Вначале мы подумали, что у существа нет никакой головы. Однако она была — через какое-то время два пластины на теле стремительно расходились, и из них показывалась вполне себе человеческая голова с длинными волосами.

То, что это, с позволения сказать, существо, было нашей целью, никто не сомневался. Мы сомневались в другом: не уснули ли мы? Не бредим ли мы? Не отравило ли нас болото своими смердящими газами, и не видим ли мы сон напополам с бредом? Потому что я сомневался, что Великие боги, боги, которым так усердно поклоняются люди, смогли бы придумать столь ужасное существо. Тело не тело, а крепость, хоть и малых размеров. Ноги не ноги, а сабли. И их у существа целых восемь.

Как это существо нападает? Как обороняется? Как нам с таким бороться и можно ли его победить? Ответы на эти вопросы не знал ни я, ни Трезор, и уж подавно ни один из наших бойцов.

— И.... Что мы будем делать с вот этим? — несколько напряженно задал вопрос рыжий мечник.

— Будем его убивать, — резонно сказал Родовит.

— Будем, то будем. Но как? — задал Тур вопрос иначе.

— Как, как? Мечами и стрелами, — хмуро дал ответ Родовит.

— И магией? — Игнац взглянул на меня с надеждой.

— И магией, — согласился с ним я.

И магией. Тут я никому не солгал. Только с моей магией имелась небольшая беда. Малюсенькая такая беда — в битве с прошлым монстром я использовал весь свой магический запас. Осушил, так сказать, колодец с магией досуха. Нет — с той поры, как мы окончили бой, до сего момента, прошло немного времени, и мой колодец с магией немного поднакопился. Но именно, что немного — по моим ощущениям, на десять больших стрел. Но не более. А чтобы победить такую ужасную тварь, стрел должно быть больше. Намного больше.

Или у нас должен быть какой-то хороший план.

— Какие идеи? — спросил у меня Трезор.

— Какие идеи? — Я озадаченно почесал свой затылок. — Да нет у меня идей. Я не знаю, как этот монстр сражается. Я не знаю, как он нападает, как он обороняется. Какая у него сила, какая скорость. Сколькими лапами он может бить за раз. Сколько нужно сил, чтобы пробить его странную броню. Я ничего не знаю. Поэтому и идей у меня нету никаких.

— Если предположить лучшее, то существо может атаковать только двумя конечностями. — Трезор протянул руку вперед и указал на две лапы. — А его броня... Можно понадеяться, что она настолько хрупка, что треснет уже после второго удара.

— Да. Но если предположить худшее, то тварь будет сражаться сразу шестью лапами-саблями, а его броня сможет выдержать шесть или восемь ударов. — Я указал пальцем на одну из серый прямоугольных пластин. И, вспоминая то, что сказала нам об этой твари ведьма...

— То, что это тварь будет сильнее тех двух? — напомнил мне десятник.

— Да. Так что на легкий вариант я бы с тобой не надеялся.

Трезор мрачно хмыкнул.

— Тогда что же мы будем делать? Тварь-то убить нам надо. Может быть, сделаем так — я, Тур и Игнац пойдем в атаку на тварь, а вы господин, посмотрите, и что-то потом придумаете? — предложил десятник.

Хороший план. Правильный. С одной стороны он дает мне время что-нибудь да придумать, а с другой стороны он меня сбережет, если что-то пойдет не так. И я бы согласился, если бы не одно — уж слишком меня пугали его ноги-сабли. Слишком мрачные картины рисовала моя фантазия от встречи с их острыми лезвиями. Другой бы командир пожертвовал парой бойцов. Другой бы. Но не я. Ведь если бы не мой статус командира форта, мы были бы на одной стороне весов.

— Нет, не пойдет, — отказался я. — Мне эта тварь кажется слишком опасной для троих бойцов.

— Может, мы наделаем кольев из местных деревьев и нападем, прикрываясь ими? — подал Трезор еще одну идею.

— Из тех жалких деревьев, что окружали нас по дороге сюда? — Я повернул руку и указал на чахленькую осину. — Да из нее кол, как из воды арбалет.

— Но это уже хоть что-то, — не сдавался десятник.

— Да и чем ты их срубишь? Не вашими же мечами? Вы же клинки погубите. А это нехорошо, — не соглашался я с ним, покачав головой.

— Но колья дадут нам битву на расстоянии... — неуверенно предложил он, видимо, отчаявшись найти другое решение.

— Которую тварь тут же отменит ударами своих сабель-ног. Нет, тут нужно другое. Колья, конечно, лучше, чем ничего, но против их скорости и силы это лишь временная мера. Она их просто разрубит и продолжит бой.

— А если не разрубит? — стоял на своем Трезор. — В битве тела против дерева я бы поставил на дерево.

— А если разрубит? Ты его лапы видел?

Мы снова принялись думать.

— Тогда.... Тогда, может, мы зайдем в болотную воду и заманим туда эту тварь? — предложил он новую идею.

— Зачем?

— У этой твари очень острые лапы. А такими по дну не очень-то и походишь — они легко увязнут в донном иле и грязи.

— Так-то оно так, — нехотя согласился я. — Но ты помнишь прошлую битву?

— Помню.

— Даже я видел, что нашим воинам непросто идти по вязкому дну.

— Ну и что?

— А то, что у вас две ноги, а у монстра восемь лап. Нет, это тоже не то — тут нужно что-то другое.

Над берегом повисла тишина, нарушаемая лишь жужжанием насекомых да тихими ударами ладоней по открытой коже. Мы снова принялись думать, ломая голову над тем, как одолеть это чудище, не жертвуя при этом ни жизнями, ни ценным оружием. Нужно было найти что-то умнее, хитрее, что-то, что позволит нам перехитрить эту тварь.

Мои мысли зацепились на словах Трезора о походе в воду. Нет, люди не созданы для боя в воде — нет у нас ни нужной экипировки, ни нужного оружия. Но вот сама вода... Для меня, мага льда, вода это союзник, это продолжение моей силы. Вот я и подумал — а если не нападать, а просто выманить тварь? Выманить ее и заставить сунуться в воду? Нет, не для схватки. Я хочу заставить тварь просто оказаться в воде. Просто очутиться в воде. А потом... Потом эту воду нужно заморозить. Заморозить, превратив в крепкий лед, в ледяную тюрьму, что свяжет ее конечности. Если удастся обездвижить хотя бы часть из них, воинам будет легче вступить с ней в бой. А значит и легче выжить.

Я быстро поделился своей идеей с Трезором.

— Звучит всё как бы неплохо, — подумав, сказал мне он. — Но ведь после прошлого боя магии у вас совсем не осталось. А вы хотите заморозить воду.

— Кое-какие силы все же ко мне вернулись, — сразу похвастал я.

— Как много?

— Ну, кое-что, — ответил я немного неопределенно.

— Я почему это спрашиваю, — тут же объяснился Трезор. — Вы же упоминали, что магия заморозки, или как вы ее называете, магия ледяного потока, требует значительных магических сил. А ведь вам придется заморозить немалый объем воды, чтобы не дать такой твари подойти слишком близко к себе, не так ли?

Что верно, то верно — близко к себе я такую тварь я был не намерен.

— Не волнуйся Трезор. — Я заглянул внутрь себя, чтоб оценить свои силы. — Моей магии хватит на три-четыре подобных заклинания.

— Всего на три-четыре? — ужаснулся десятник.

— Да. На три-четыре. Этого хватит, чтобы заморозить достаточно много воды. И я оставлю немного магии для нескольких больших стрел.

— Всего на три-четыре? — повторил он словно тихое эхо. — Но ведь это значит, что у вас не останется магии ни на ледяной доспех, и не на ледяной щит. Вы что, пойдете в воду совсем без защиты? — озвучил он свой страх.

— А зачем мне защита, если рядом со мной будут бравые воины?

И вот, мы уже забрались в болото и двигаемся вперед по колено в воде. Дна абсолютно не видно — плавающая на воде ряска и взвесь под ногами делали воду грязной и непрозрачной. Но даже с прозрачной водой двигаться по дну было бы крайне трудно — земля под ногами то и дело разъезжалась в стороны, а неожиданные преграды в виде подводных камней и затонувших коряг делали путешествие, чуть ли не невозможным. А запах! Каждое наше движение поднимало со дня гроздья пузырьков, которые, вырвавшись на поверхность, наполняли воздух ужасными ароматами, после вдыхания которых нам хотелось рвать.

Но мы держались — у нас была наша цель и нам нужно ее достичь.

Все шло хорошо, даже замечательно. Мы осторожно двигались в один уровень с берегом, не привлекая к себе ни малейшего внимания, не поднимая ни единого лишнего звука. Каждый из нас был предельно осторожен и напряжен: никто из нас случайно не выронил щита, не уронил меча, ни охнул, ни ахнул от холодной воды или от случайно встреченного под водой препятствия. Из-за нас не шелохнулся ни один лишний куст, ни одна живность не шлепнула по поверхности. Мы сумели пройти уже достаточно далеко и уже видели поганую тварь, застывшую на берегу, словно высеченную из камня чьим-то безумным гением.

Однако все же что-то пошло не так. Не знаю, может эта тварь нас услышала, может быть увидела, а может, почувствовала еще каким-то чувством. Не имею представления, что именно нас выдало, но смертоносный паук внезапно ожил и метнулся в болото. Метнулся, да так стремительно, что его движения словно слились в полупрозрачную тень, неуловимую глазу. Вот существо еще стоит на песчаном берегу, словно к чему-то прислушиваясь, а вот оно уже несется вперед, стремительно перебирая всеми восемью лапами, заставляя песок взлетать вверх широкими волнами. Вот оно уже ближе, и песок превращается в грязь из тины и водорослей. Не успел я хлопнуть ресницами, а тварь уже в воде и несется на нас, вздымая фонтаны брызг. Всего один вздох, и существо преодолело половину разделяющего нас расстояния и продолжало неумолимо приближаться.