— Мне нужно знать что-то ещё, господин Ниэлон?
— Во дворце Скорби стоит доверять далеко не всем. Прошлая Императрица может стать хорошим союзником. Она в своей жизни совершила много ошибок. Но осознало это не слишком поздно. Эта женщина будет полезна тебе. Чтобы выжить в гареме, надо знать, как он устроен. Ты же должна не просто выжить, но разрушить его до основания. А теперь ступай, дитя. И пусть дорога твоя будет ровной. Я же буду здесь. Возвращайся, когда у тебя появятся вопросы.
Я поклонилась и вышла из храма. А когда оглянулась, возле алтаря вновь стоял старик в серебристой хламиде, но его смеющиеся глаза всё так же отливали лунным серебром.
Глава 9
У меня будет не ребёнок, а лисёнок. В голове не укладывается, если честно.
Как будто, без этого недостаточно проблем. Впрочем, если его станет сложнее убить, то ладно. Подумаешь, ушки, хвостик и бешеное обаяние. У всех свои недостатки. А это, если приглядеться, то и за достоинство сойдёт.
А интересно, будет он белым, рыжим или бурым?
Эх, дура ты, Маринка. Как есть, дура. Нашла о чём тревожиться. Да, хоть розовым в фиолетовую крапинку.
И думать о том, что это реинкарнация полубога-отступника, не надо. Это будет другая жизнь. Потому, что я здесь. Тогда всё так вышло, потому что меня рядом не было. А сейчас я есть и всё будет хорошо.
Самовнушение помогало слабо. Мыслить позитивно не получалось.
Во имя Хаоса, или, что там вместо сверхразума, управляющего вселенной. Мне всего шестнадцать. Я даже школу закончить не успела. Да, моим главным страхом было — залететь по малолетству. И, вообще, детей не люблю. Или я не детей не люблю, а моих братьев и сестёр, потому что жизнь моя с ними была такой кошмарной? Все эти пелёнки-распашонки. Игрушки разбросанные. Ор этот бесконечный. Дети орали. Мать на нас орала. Отец орал. А я от этого шума на максималках сходила с ума. Сама срывалась и орала.
Я не грезила о других мирах. Не мечтала о власти и богатстве. И просто, хотела сбежать от моей семейки хоть куда-нибудь. С другой стороны, сбежала же. И сейчас у меня есть свой дом. Там тихо. А один здоровый малыш будет шуметь меньше, чем четверо, двое из которых психически больны. Так что и тут для меня не всё так плохо.
Плохо начинается, когда я начинаю задумываться о том, что попала сюда не просто так, а для похождения суперсложного квеста. Воспитай будущего Императора из ребёнка-лисёнка, который в прошлой жизни был жутким тираном. Да кто в здравом уме мог такое доверить мне?
Но это всё полбеды. Сначала же рожать придётся. А это страшно. Вряд ли тут есть анестезия, реанимация и кесарево, случись что.
Да, конечно, Альтеа заинтересована в том, чтобы роды прошли успешно, и мы с малышом выжили. Смерть одного из нас делаем совершенно бессмысленным мой перенос сюда. Но я слышала, что схватки могут длиться и сутки, и двое. А это жуть, даже, еслиты уверен в благополучном исходе.
От храма до дворца Молитв и Скорби было метров четыреста, если напрямую. Просто, есть еще длинный путь, который змейкой петляет через всю территорию сада дворца Старшей госпожи. Но это, если из вдовствующих наложниц желал совершить прогулку. Им же нельзя выходить за пределы этого места без особого повода.
Таковым считалось личное приглашение от Императора или Императрицы в честь какого-нибудь праздника. Официальные визиты во дворец совершеннолетних принцев и замужних принцесс. Они тоже, могли пригласить кого-то из вдовствующих, например, на ужин в их честь. Так же, наложница нынешнего Императора могла пригласить обитательницу дворца Молитв посетить свой дворец. Это не было такой уж редкостью. Потому что событий в Золотом Городе мало. Наложницам скучно. Между собой они дружат редко, недолго и, обязательно, против кого-то. А со вдовствующими им делить нечего. Да, и многие из них являются, пусть и дальними, но родственницами.
Я прогулочным шагом шла по дорожке, мощеной золотистым песчаником, то и дело останавливаясь в тени вековых деревьев, чтобы послушать песню серебристых крон. Они рассказывали мне истории прожитых лет, вспоминая тех, от кого ныне не осталось даже праха.
Камни у меня под ногами казались теплыми и какими-то родными. Мне казалось, будто когда-то давно я бегала по этой дорожке, но тогда она была совсем новой, а сейчас её покрывали выбоины и трещины, в которые забивается пыль, как бы тщательно служанки не подметали их. От этого становилось одновременно и грустно, и радостно.
Я чувствовала, что вернулась туда, куда стремилась всем своим существом. И от любви щемящей нежности моё сердце готово было взорваться.
Только было ли это моими чувствами?
Нет.
Точно? не мои!
Я — душа чужого мира. Мне здесь неплохо. Гораздо лучше, чем дома. Но я ничего не чувствую ни к Золотому Городу, ни к этому миру, а золотистые камни, лично для меня, были всего лишь камнями.
Ну, здравствуй, ребёнок-лисёнок. Это же ты наполнен любовью ко всему здесь настолько, что это чувствую даже я? Еще размером с горошинку, а уже показываешь характер.
С другой стороны, как же здорово, что я сейчас чувствую твою любовь, а не ненависть. Может быть, ты не был жутким монстром? Может быть, ты пытался так обратить на себя внимание своих божественных родителей, которые занимались чем-угодно, но не тобой? И ты поэтому танцевал с молниями, спал на облаках и нырял в морские глубины, чтобы заполнить пустоту в своём сердце?
Я закрываю глаза, прижимая обе руки к животу и, кажется, слышу его шепот:
"Гроза красивая. Люблю смотреть".
"Быть рыбкой. Нырять. Весело".
"Летать в небе. Свобода".
Хочется улыбаться. Потому что этот ребёнок-лисёнок совсем не страшный, а милый и какой-то совсем родной. Он мне нравится. Он мне очень-очень нравится!
И этот эпический момент, когда я осознаю, что люблю своего ребёнка разбивают чьи-то жалобные всхлипывания. Подхожу ближе и под кустом вижу девчонку лет пятнадцати. Мелкую. Худенькую. С зарёванной мордашкой. Коса растрёпана. На щеке желто-фиолетовый синяк. Один глаз не открывается из-за кровоподтёка. Губы разбиты в кровь. Платье всё в пыли и местами порвано.
— Что случилось? — спрашиваю шепотом. — Тебя кто-то обидел?
Девочка вздрагивает, подскакивает на ноги. Потом падает на колени, начинает биться лбом о землю, бормоча:
— Простите, госпожа, что нарушила ваш покой. Простите.
В первый момент я порадовалась, что она головой о землю бьётся, а не о камни дорожки. Всяко мягче. А потом схватила ей за воротник. Потому как на этой самой земле камни увидела. Мелкие, конечно, но всё равно.
— Четко и по существу, — приказываю, добавив в голос строгости. Как зовут? Кто такая? Что случилось? Кто избил?
Продолжаю крепко держать девчонку за воротник, потому что она после каждого произнесенного слова так и норовит лбом о землю стукнуться. А на ней, и так места живого нет.
— Ая, госпожа. Меня Ая зовут. Я — вышивальщица. Меня отец продал в Золотой Город, чтобы я в швейной мастерской работала. А там нитки пропали. Дорогие. Я их не брала. Богиней клянусь. И не знаю, как они оказались в моих вещах. Но управляющая мне не поверила. Она решила, что я воровка. Велела сломать мне все пальцы и продать в дом удовольствий. Чтобы возместить убытки.
— Сурово, — говорю задумчиво. А в голове одни маты. Но я же теперь аристократка, а не дочка запойного алкоголика из неблагополучной семьи. Принца, вот, воспитывать собралась. Мне эмоции нужно выражать соответственно моему статусу.
Просто, я в местных нравах так и не разобралась. Нет, я в курсе, что слуги Золотого Города делятся на две, скажем так, касты. Первые пришли сюда сами. Они получают жалование, и эта служба считается почётной, даже, если они дрова колют и пол метут.
А есть те, кого в Золотой Город продают родители или опекуны. Первое время жалования им не платят. И по факту, они являются имуществом Золотого Города, пока не отработают там шесть лет. Но, что этих людей можно перепродавать, я не знала.
— Лучше умереть, чем так. Я лучше сама себя... — Девчонка рванулась, явно что-то для себя решив. Но она мелкая. А мне, порой, Егора доводилось держать, когда он в ярость впадал, чтобы он меня же и не покалечил.
— Стоять! — гаркнула я, хватая мелкую за шиворот второй рукой. На всякий случай. Не хватало ее ещё из окрестного пруда вытаскивать. Я плавать не умею, да и в моём положении такое вряд ли полезно будет. — Не дергаться! На вопросы отвечать! За тебя никто не вступился?
— Госпожа, да кто же меня — бедную сироту слушать будет? — снова всхлипнула служанка, дернувшись приложиться лбом к земле.
— А если я послушаю и поверю? И тебя не накажут. Будешь мне служить?
— Я за вас всю жизнь Алой Богине молиться буду, госпожа.
— Молитвы — то хорошо, но мало. Мне нужно, чтобы ты стала моей самой преданной служанкой в Золотом Городе.
— С радость, госпожа. Но не положено же. Я из самых простых дворцовых слуг. А служат наложницам лишь девушки из самых уважаемых семей. Мне о таком и мечтать не следует.
— Ая, скажи, — я постаралась говорить тихо и ласково. — Что ты сделаешь, если к тебе подойдёт кто-то из слуг других наложниц, даст очень много денег, а взамен попросит навредить мне или моему ребёнку?
— Откажусь! И пусть хоть на месте убьют.
— И что за дикая тяга к смерти? — усмехнулась я. — Деньги надо взять. Наобещать всё, что они хотят услышать. И бежать ко мне быстрее ветра, чтобы о случившемся рассказать. Понятно?
— Да, госпожа. Я вас никогда не посмею ослушаться. Клянусь.
— Ты же в швейной мастерской сейчас служишь? Вставай и пойдём. Там ты молчишь. Киваешь, что бы я не сказала. Глаза в пол. Даже намёка на удивление не выказываешь, что бы я не говорила.
А через четверть часа мы стояли у ворот мастерской. К нам на встречу тотчас же выскочила управляющая с парой помощниц. А молоденькие швеи облепили окна в надежде разузнать, что происходит. Ибо наложницы к ним, обычно не приходили, а присылали слуг, если надобность какая появлялась.
— Я забираю эту служанку, — говорю, не утруждая себя даже приветствием.
— Это никак невозможно, госпожа, — управляющая швейной мастерской старается отвечать с достоинством. Чтобы авторитет свой перед подчиненными не ронять. Но глазки бегают. Потому что я неизмеримо выше её по положению и спорить со мной ей не по чину. — Она воровка и должна понести наказание. Таковы правила Золотого Города.
Я про себя хмыкнула. Как знала, что без скандала уйти не удастся. Нравы здесь такие. И не только среди наложниц. Только силу понимают.
— Ты смеёшься перечить мне? — в моём голосе слышится лишь высокомерное удивление, будто со мной вдруг заговорила букашка. — Забыла, что перед тобой наложница Императора, а не одна из служанок?
— Простите, госпожа, если мои слова показались вам грубыми, — сухо произнесла женщина, кланяясь. Впрочем, кланяясь не слишком глубоко и без особой почтительности. И мне-то самой плевать, как там ко мне относится какая-то управляющая. Но тут так нельзя. За неуважением всегда должно следовать наказание. В противном случае, тебя посчитают слабой и постараются сесть на голову. А у меня и так проблем достаточно. — Я лишь следую правилам. Прошу не гневаться.
— Императрицей себя возомнила? Кто ты такая, чтобы указывать мне?
— Я лишь хочу защитить госпожу от этой воровки и обманщицы.
— Понятно. Действительно, возомнила. А раз так, мы идём к старшей управляющей. Все присутствующие, за мной. Это приказ. Кто ослушается, будет строго наказан.
Синьян вряд ли была рада снова меня видеть так скоро. Но бесстрастное выражение лица удержала. Пока ей в ноги не бросилась управляющая швейной мастерской и с подвываниями не начала просить заступиться за нее. Впрочем, правая рука Императрицы повелительным жестом заставила её умолкнуть и почтительно обратилась ко мне:
— Госпожа, эта недостойная служанка вызвала ваше недовольство?
— Да, она проявила непочтительность ко мне. Дерзила. И за одно это заслужила наказание. Но я хотела бы сначала разобраться в другой ситуации. Прошу, помогите мне в этом.
— Сделаю всё, что будет в моей власти, — отозвалась Синьян, бросив раздраженный взгляд в сторону подчиненной.
— Я сегодня отправилась в храм, чтобы помолиться богине о благополучной беременности и лёгких родах. А по пути в мой дворец решила пройти по мосту через озеро. Но на солнце почувствовала слабость и едва не упала в воду. Эта девушка, — указываю на Аю, которая, кажется, забыла, как дышать. — Помогла мне. Она увидела, что мне стало плохо и отвела в тень.
— У этой девки были недостойные намерения, — тут же влезла со своим комментарием управляющая швейной мастерской.
— Разве это не дерзость — столь бесцеремонно влезать в наш разговор? — спросила я ни к кому конкретно не обращаясь. — Как смеет она прерывать меня?
Синьян зло зыркнула на подчинённую и холодно процедила сквозь зубы:
— Молчать, когда говорит госпожа. Пять ударов розгами за то, что посмела проявить неуважение к наложнице Императора, — и уже очень мягко обращаясь ко мне. — Госпожа Мейлин, простите за то, что я недостаточно хорошо справляюсь со своей работой и не смогла воспитать в этой служанке должную почтительность.
Мне же ничего не оставалось, кроме, как кивнуть и продолжать разыгрывать мой маленький спектакль:
— Я поблагодарила эту девушку за то, что она мне помогла. Ведь, если бы я упала в пруд... было бы плохо. Она помогла нам избежать большой беды.
— А где в это время были ваши служанки, госпожа? — задала странный вопрос Синьян. Можно подумать, она, когда сопровождала меня во дворец, не заметила их отсутствие. У моих служанок всегда слишком много дел, никак не связанных с тем, что они, действительно, должна делать.
— А вот поэтому я и захотела, чтобы Ая теперь прислуживала мне. Она мне понравилась. Мне кажется, что это знак Богини. Она послала мне служанку с добрым сердцем, которая будет по-настоящему обо мне заботиться. Ведь я встретила эту девушку после молитвы. Нет, таких совпадений не бывает!
— Госпожа Мейлин, позвольте мне теперь выслушать Кину, — сказала Старшая Управляющая Золотым Городом.
Но дозволения ждать никто не стал.
— Ту ничтожную служанку, — Громко заговорила управляющая швейной мастерской. — Поймали на краже. У нас пропало десять мотков золотого шёлка. Шёлк нашли у неё в вещах.
— Весь шёлк? — Синьян нахмурилась.
— Два мотка. Остальные она успела продать.
— А были ли найдены у неё деньги? — Синьян быстро уловила суть аферы.
— Должно быть, она успела их перепрятать, — продолжила упираться Кина.
— Ее продал сюда отец, — фыркнула я. — Эта девушка не получает никакого жалования. Появись у неё новые вещи или украшения, это бы заметили сразу. Хранить деньги много лет до дня, когда она должна будет покинуть Золотой Город... так зачем ей красть что-либо сейчас? А потом прятать в месте, где любой сможет найти? И нашли вы не всё, а лишь малую часть от украденного. Это странно. Но если кто-то, у кого сейчас остаётся восемь мотков бесценного шёлка, решил скинуть вину на Аю, это обретает смысл. Нитки больше не ищут. Зато сколько всего можно будет повесить на "воровку", когда она вылетит из Золотого Города. Иголки. Булавки. Уверена, такое случалось и раньше. Нечасто. Иначе это привлекло бы внимание.
