Принцесса в Академии. Том 1

Существовал и третий вариант проникновения в эти стены: родиться в очень богатой семье. Но в итоге все вышеперечисленные категории учащихся получали одинаковые по ценности дипломы. То есть принцем можно стать как по факту рождения, так и в результате обучения, и академия очень гордилась тем, что не делала никаких различий между своими студентами. Разумеется, эту оплошность спешили исправить сами учащиеся. Плебеям не было доступа в компанию Марсия Фьерского и ему подобных.

И да, серьезным заклинаниям и чарам здесь не обучали. Так, волшебство по мелочи. За правонарушения нещадно исключали, а быть исключенным из Принсфорда — несмываемый позор. За всю историю едва ли набралось три таких случая. Конечно, никто не мешал брать уроки колдовства у практикующих магов, нанимая их в качестве частных учителей. Некоторые так и поступали. Но для публичного использования магии требовалось соответствующее разрешение. Мелкое колдовство не нарушало магический фон, а что-то посерьезнее оставляло отпечатки, по которым преступника и можно было вычислить. Это не касалось природных свойств. К примеру, трюки Сида колдовством не считались, поскольку являлись частью его природы.

Рассказ Озриэля пролил свет на многое. Загадкой осталось лишь, как сюда попал Гарт.

— Он что, из богатой семьи?

— Нет, говорят, он на вступительных вместо ответа на вопрос затянул песню. Члены комиссии так расчувствовались, что сразу определили его в ранимые романтики, не зная, что эта песенка лесорубов — единственное, что он знает. В принципе, с тех пор ничего не изменилось.

Я снова вернулась мыслями к Магнусу: где он сейчас? Вдруг напуган? Или заперт в аудитории? Или кто-то в этот момент заносит над ним башмак? Я высказала свои опасения Озриэлю. Он минутку подумал и сообщил:

— А знаешь, у меня есть идея, идём.

— Куда?

— К голосу нашей академии.

— Ты о привратнике? — догадалась я.

Озриэль кивнул, и мы направились к центральной лестнице.

Плащ волочился за мной по полу, а ещё мне казалось, что я тащу на плечах полуогра впридачу. Неприятно чувствовать, что ты в своём теле не один.

— Больше не могу, — пожаловалась я. — Хочу снять этот плащ

Ифрит беспокойно заозирался:

— Нельзя, Ливи: если кто-нибудь тебя увидит, проблем не избежать. Плюс к тем, что уже имеются.

Видимо, вспомнил про недоразумение с 'дебошем'.

— Хочу тебе вмазать, — призналась я.

— Что? — Озриэль повернул ко мне изумленное лицо.

— То есть, конечно, не я, а Гарт.

— Аа... так и знал, что все эти его взгляды неспроста. А почему? — полюбопытствовал он.

Я прислушалась к жалобам полуогра.

— Ну, у тебя локоны такие...кудрявые. — Озриэль озадаченно дёрнул светлую прядку. — А ещё чистые. И сюртук хорошо сидит, а не лопается, как на мне. Всякие волшебные штуковины есть — вот как твой арбалет. Я тоже такие хочу.

— То есть хочешь сказать, что ты...то есть Гарт — что он мне завидует? — удивился ифрит.

— Не то слово!

— Ну и ну!

В этот момент мы снова оказались в полутемном вестибюле, где всё дышало строгой торжественностью. Привратник скучал под колпаком разноцветным дымком. При виде нас, он снова обрёл плоть, если так можно выразиться.

— Озриэль, мой мальчик! Почему ты не на занятии? — Старичок тут же нахмурился: — Неужели снова взыскание? Два за один день — это уже...

— Нет-нет, Август. — Ифрит заторопился вниз по ступеням. — Произошёл инцидент с Марсием на этикете.

— А, ну, сир Фьерский выкрутится. В крайнем случае, Его Величество ещё пару башен к академии пристроит.

Последнее привратник произнёс шепотом и лишь убедившись, что поблизости больше никого нет. Тут он покосился на меня:

— Вы, как я вижу, сдружились.

— Не то чтобы... Но не волнуйся, Гарт никому не скажет.

Озриэль в любом случае был прав: для того, чтобы сказать, надо сперва запомнить.

Я подошла и встала рядом с ифритом. Господин Август скользнул по мне взглядом и хотел отвернуться, но внезапно нахмурился, протёр лорнет и всмотрелся внимательнее. Меня прошиб холодный пот. А что если на него магия плаща не действует? Но тут он отстранился и слегка пожал плечами, как человек, которому что-то почудилось.

Ифрит тем временем легко вспрыгнул на постамент и, придвинувшись вплотную к стеклу, что-то зашептал. Привратник слушал, приставив к уху ладонь.

Едва он успел договорить, прогремели трубы, и коридоры наполнились шумом и хлопаньем дверей.

Господин Август снова принял официальный вид, прочистил горло и поднёс ко рту рожок в оправе из черненого серебра, висевший у него на шее. Под сводами академии раздался магически усиленный голос, отражаясь от стен:

— Внимание всем учащимся и преподавателям Принсфорда! Сегодня из королевского зоопарка сбежал очень редкий паук, единственный в своём роде. Отличительные приметы: боевая пика на спинке и вздорный нрав. Всем, кто его видел, просьба сообщить привратнику о местоположении. Ни в коем случае не дотрагивайтесь до него, это может быть опасно! Если же объявление слышит сам паук, пусть спустится в вестибюль.

Мы прождали весь перерыв, но Магнус так и не появился.

— Жаль, — сказал Озриэль, — надеялся, сработает.

— Что сейчас по расписанию? — вздохнула я. — Скоро придётся вернуться в цветочную лавку.

— Музицирование.

* * *

В отличие от этикета ухаживаний, музицирование было профильным предметом, поэтому здесь собрались учащиеся только одного факультета. Занятие вела молоденькая профессор Амфисбена, похожая на осу — возможно, из-за строгого желтого костюма в черную полоску и указки-жала. Узкий красный поясок делил её пополам, отгораживая пышные бедра от аккуратного верха. Две косы оборачивались вокруг головы, а по бокам торчали тщательно завитые золотистые кудряшки, которые подпрыгивали при ходьбе. Тоненький голосок становился ещё тоньше, когда поблизости оказывался Озриэль.

Каждый учащийся занимался на своём инструменте, но удивительным образом никто никому не мешал. Здесь наблюдалось всё многообразие — от ручного органа до рок-мандолины Индрика. Когда он перебирал низкие басы, у меня в груди гудело.

Озриэль выкатил из шкафа столик, уставленный рюмочками, стаканчиками и прочими стеклянными сосудами с разноцветными жидкостями.

— Что это?

— Музыкальные стаканчики, — пояснил он, отхлебывая морковный сок из синей пробирки. Отпив примерно треть, стукнул по ней металлическим прутиком и удовлетворенно кивнул: — Теперь не фальшивит. — Видя моё недоумение, добавил: — Звук зависит от сорта стекла, вида напитка, ну и, конечно, его количества. У меня есть клубничный компот, хочешь?

В этот момент к нам подошла профессор.

— Мне кажется, ваше 'до' чуть-чуть не дотягивает, — сказала она и, перегнувшись через столик, подправила звучание сливовой настойки.

При этом она случайно пощекотала Озриэлю нос кудряшками.

— Вот теперь гораздо лучше, — улыбнулась она и выпрямилась, открыв моему взору пунцового ифрита. Он проводил её взглядом и прочистил горло.

Я тинькнула в крошечный серебряный треугольник — единственный инструмент, покорившийся Гарту.

— Думаю, тебе стоит пригласить её на стаканчик, — я окинула взглядом стол, — кофе.

— Что ты такое говоришь! — Озриэль вконец побагровел. — Профессору Амфисбене, наверное, двадцать три, не меньше. Она взрослая привлекательная женщина. Кто в двадцать три года обращает внимание на восемнадцатилетних ифритов? К тому же, это было бы неэтично. Вот когда я закончу академию...

Он продолжал бормотать что-то ещё, пока я не ткнула его локтем в бок. Озриэль поднял глаза и увидел стоящую напротив профессора. В руках она держала пробирку.

— О, я заметила небольшую трещинку на третьем сосуде слева и решила, что было бы лучше...вернее, звучание стало бы чище...в общем, вот.

Она поставила пробирку на краешек стола и поспешила вернуться к остальным. Когда она отошла, Озриэль со стоном впечатался лбом в столик, отчего все рюмочки мелодично подпрыгнули.

— Яду мне!

— В котором из стаканчиков?

Следующие пять минут я продолжала всячески поддразнивать его, перечисляя все известные пары в истории, на пути которых стояли неодолимые препятствия. Начала, разумеется, с себя.

Озриэль, в десятый раз не сумев сыграть гамму, отложил палочку. Мне вдруг сделалось ужасно совестно. Он ведь старается помочь в моём деле, а я вредничаю. Друзья так не поступают.

— Извини, — потупилась я. — Но зря ты так переживаешь. Уверена, она уже всё забыла.

— Думаешь?

Мы одновременно взглянули на профессора, которая тут же отвела глаза, старательно делая вид, что занята с арфистом.

Воспользовавшись тем, что студенты целиком погрузились в мир музыки, я прошлась по аудитории, задерживаясь возле каждого и прислушиваясь к себе. Если учащийся отрывался от нот и удивленно поднимал глаза, звякала в треугольник и переходила к следующему. Сделала два круга — безрезультатно.

Когда я уже хотела вернуться к Озриэлю, в дверь постучали, вошёл дежурный студент (они носили в петличке черные астры) и передал профессору Амфисбене стопку нотных листов. Следом в приоткрытую дверь юркнула маленькая тень. Я взволнованно шагнула вперёд, надеясь, что успею до того, как незваного гостя заметит кто-то ещё.

Профессор меж тем рассыпалась в восторгах:

— О, благодарю! Да, это та самая концертная увертюра. Должно быть, я оставила её сегодня утром в столовой.

Проводив дежурного, она повернулась к столу, где оставила ноты, и замерла. Глаза испуганно моргнули, кудряшки подпрыгнули, а в следующую секунду рот исторг визг, от которого третья пробирка слева снова треснула.

— Паук! — завопила она далеко не тоненьким голосом, отмахиваясь указкой.

Вопль произвёл в аудитории немалый переполох. Половина принцев повскакивали на столы. Магнус, который выбрал не самое удачное место дислокации на нотных листах, тоже запаниковал и принялся выписывать круги по увертюре. Но был и тот, кто мужественно ринулся в бой.

— Не волнуйтесь, профессор! — Озриэль в два прыжка очутился возле стола. — Главное, не шевелитесь, чтобы не спровоцировать его. Я разберусь.

— Нет-нет, не трогайте! — пролепетала она, выглядывая из-за арфы. — Должно быть, это тот самый паук, о котором сегодня объявляли. Он отличается буйным нравом и, наверняка, крайне ядовит. Я не позволю вам так рисковать из-за увертюры! — Но её глаза сияли восторгом, предполагавшим, что именно риска от него и ждут.

Озриэль не разочаровал.

— Не беспокойтесь: я сделаю всё правильно!

Он взял два чистых листа и двинулся на Магнуса с видом бывалого браконьера. Я заходила с другой стороны. Уверена, профессор в этот момент видела ни много ни мало ядовитую слюну, капающую из пасти паука. А Магнус вошёл в роль: свирепо вращал глазами и потрясал лапками, делая вид, что покушается на ноты.

— Да просто прихлопни его! — подал голос какой-то умник из второго ряда.

Я прямо-таки видела, какого труда Магнусу стоит сдержаться и не ответить какой-нибудь колкостью. Ворсинки наэлектризовались, он весь напыжился.

— Может, сам рискнёшь? — пришёл на выручку Индрик. Он тоже узнал Магнуса. — Убьёшь паука, и жди семь лет несчастий.

Подавший идею рвения не проявил.

Озриэль аккуратно, но решительно пересадил Магнуса на лист:

— Мы отнесём его обратно в королевский зоопарк.

Профессор прижала кулачки к груди. Озриэлю сейчас не хватало копья, а ей — платочка, который она могла бы на него повязать. Получив благодарный кивок, мы поспешно покинули аудиторию, прихватив рюкзаки.

Едва дверь за нами закрылась, Магнус прыгнул ко мне в объятия:

— Ливи, наконец-то!

— Как ты нас нашёл?

— Я услышал объявление и спустился в холл, но опоздал. От привратника узнал, что вы уже ушли, но он подсказал, где будет следующая пара.

Тут Магнус отстранился и удивленно оглядел меня:

— Почему на тебе плащ звездочета?

Я повернулась к Озриэлю. Ифрит озадаченно пожал плечами:

— Пауки — дети тьмы. Должно быть, на них такие вещи не действуют.

— Какие вещи? — недоумевал Магнус.

— Неважно, главное, ты нашёлся. — Мы подошли к искусственному гроту, установленному в одном из переходов, и спрятались за фонтанчиком. Журчание воды и кваканье лягушек служили надежной защитой от посторонних ушей.

— Где ты пропадал? Мы боялись, что ты не успел выбраться из корзинки.

— Я и не успел! Пока отплевывался от этих чертовых лепестков, вы уже убежали, — пожаловался паук.

— Хорошо, что профессор Марбис тебя не видела, — вклинился Озриэль. — У неё бы удар приключился.

— Думаю, чаще удар приключается у тех, кто видит её.

— Хочешь сказать, она тебя заметила?

— Не просто заметила! Я имел неосторожность выдать себя криком. Обнаружив, что я говорящий, она заставила меня выучить 'Счастье на кончике паутины'. А там больше сотни строк!

— Что?!

— Но почему Индрик отдал тебя ей?

— Он меня не видел — подарил цветы и сразу смылся.

— Мы заходили на поэтику и спрашивали, не случалось ли чего-то странного или необычного, — оправдывался Озриэль.

— Не похоже, чтобы эта дама вообще умела удивляться, — парировал Магнус. — Ладно, забудем, просто больше не отдавайте меня ей. Лишь чудом ускользнул. А как ваши успехи?

Я уныло покачала головой:

— Пока никак.

— Значит, мои страдания были напрасны!

— Что поделать! Всё оказалось не так просто. Но обещаю, что постараюсь разобраться с этим как можно скорее. А сейчас нам пора возвращаться в лавку. Смена Эмилии вот-вот подойдёт к концу.

Мы вышли из ниши.

— Я провожу вас до ворот, — предложил Озриэль. — Там и отдашь мне плащ.

— Так он твой? — встрял Магнус. — Это что, здешняя мода?

Ответить Озриэль не успел, потому что в конце коридора выросла высокая фигура. Одновременно сзади послышался шум. Мы обернулись и увидели, что ещё четверо отрезали обратный путь.

— Взять их, — скомандовал Марсий Фьерский. — Дуболом мой, ифрита можете хоть в бутылку засунуть.

— Беги! — выпалил Озриэль и подтолкнул меня к темнеющему проёму слева от грота.

— А ты? Я не позволю тебе остаться, чтобы...

— Я и не собираюсь! — пропыхтел он, запихивая меня внутрь. — Просто ход слишком узкий для двоих, побегу сразу за тобой.

Я помчалась вперёд, попутно собирая паутину волосами. Магнус держался за моё запястье изо всех сил. Лаз был действительно чрезвычайно тесный, приходилось пригибать голову. Я путалась в плаще и то и дело цеплялась за выступы и неровности кладки. Впереди забрезжил свет, и через секунду я вылетела на площадку, огороженную мраморной балюстрадой с фигурными столбиками.

Сзади послышался шум, и следом выскочил Озриэль.

— О нет! — застонал он. — Это не тот ход...

Мы оказались на круглом пятачке на одной из галерей на высоте пяти этажей над вестибюлем. Выход был только один — он же и вход.

Из проёма, пыхтя, выбежали подручные Марсия. Последним, не спеша, вышел он сам.

— Так-так, я слышал, огры умеют летать? Всегда мечтал на это посмотреть. Никто ведь не упрекнёт меня, если на полуогров сей талант не распространяется?