Белые Врата

________

Примерно так они и провели почти два дня. Литвин старательно демонстрировал легкий и непринужденный тон общения. Арлетт его активно поддерживала. Собственно, это было нетрудно. Им нашлось, о чем поговорить. Артем с удовольствием и интересом выслушал полную весьма нетривиальных событий и приключений историю жизни великого и ужасного Бертрана Деларю, ныне покойного. И про работу и исследования Арлетт тоже послушал, хотя понял не больше половины.

И сам, к собственному немалому удивлению, многое рассказал ей. И про разбившийся на Медвежьем Клыке вертолет. И про погибшего в лавине друга. И о других важных событиях своей жизни — грустных и не очень.

Как психолог он понимал, почему это происходит. Во-первых, делать им все равно по большому счету нечего, только разговаривать. А во-вторых... их полное уединение... и пережитые вместе испытания... создают ощущение некой особой близости. Некоторый особый мир... который будет существовать, пока длится буран. И исчезнет, как только они смогут выйти отсюда. Но пока они здесь — они могут сказать многое... сокровенное... как на исповеди. И... лучше говорить, чем что-то другое.

Общение их было любопытно еще и с лингвистической точки зрения. Аленка хотела попрактиковаться в русском? У нее появилась для этого прекрасная возможность. А сам Литвин не удержался и попросил ее рассказать что-нибудь на французском. Мотивируя это исключительно целями языкопознания, дабы не сознаваться в том, что ему до одури нравится, как звучит ее голос, особенно, когда она говорит на родном языке.

— Что тебе рассказать? — смеется Арлетт. — Уже спать пора.

— Вот и расскажи сказку. На сон грядущий.

— Ладно! А ты попробуй угадать, что это за сказка.

— Эй! А вдруг я эту сказку не знаю?!

— Это очень известная... история.

Он не предпринимал ни малейших попыток опознать сказку — просто наслаждался переливами интонаций, мягким грассирующим "р", связками слов. Ему определенно нравится, как звучит французский язык.

— Узнал?

— Нуууу... Это сказка про "ле люп гри".

Она звонко смеется.

— Что? Это слово очень часто повторялось по ходу рассказа. Не про "ле-люп" сказка?

— Про него. Это один из двух персонажей.

— А кто второй?

— Это была сказка "Серый Волк и Красная Шапочка".

— "Ле люп гри" — это Красная Шапочка?

— Нет.

— Вот блин! Серый волк?

— Да.

— Оригинально, — усмехается Литвин. — Чем обусловлен выбор сказки?

— Я мало знаю сказок. А ты... ходишь в красной шапке.

— Ну-ну, — Артем прячет за усмешкой удивление. — Ладно, за сказку спасибо. Давай спать.

______________

Быт их был прост и незамысловат. Поесть, поспать. Разговоры в темноте — газ надо было экономить, в первую очередь, для приготовления горячего питья и пищи. Самую большую сложность доставляло отправление естественных нужд, проще говоря — то самое "пи-пи". Артему, в силу физиологии, было проще. А вот для Аленки каждый выход "на улицу" заканчивался стенаниями по поводу замерзшей butin. Артем ее каждый раз дежурно подкалывал, с самым серьезным видом предлагая помощь в отогревании пострадавших частей тела. Подкалывал, подкалывал и... доподкалывался.

Его профессионализм, выдержка, самообладание и тэ дэ отказали ему внезапно. На третий день, когда до окончания бурана оставалась всего-то пара часов. Но он об этом не знал. А даже если бы и знал...

Проснулся. Хрен поймет, что за время суток, биоритмы совершенно расстроились. Попытался вытащить руку, зажатую между их телами, чтобы посмотреть, который час. Не получилось. Повернулся, чтобы поменять положение тела. В темноте, случайно, абсолютно случайно... Губы касаются... и надо же, как удачно... Замирает от прикосновения своими губами к ее. Надо отстраниться, извиниться... Да и рука вон затекла. А в следующее мгновение...

Вы целовались, когда вокруг непроглядная темень, и все чувства, за неимением зрения, обострены? Когда щеки и лоб холодит минусовая температура снаружи. А внутри, между двумя, все пылает и горит. Губы плавятся, и весь воздух вдруг куда-то делся. Одежда, которой на них, разумеется, много, одновременно и мешает, и — как будто ее нет. Потому что он чувствует нетерпеливое тепло ее тела, несмотря на все эти высокотехнологичные тряпки между ними.

В голове вдруг мелькает — вот он, настоящий поцелуй по-французски. Он же целуется с француженкой. От этого так башню сносит, что ли?.. Вряд ли...

Он так привык за эти пару дней к ее присутствию всегда близко, всегда рядом, и то, что они целуются, кажется сейчас абсолютно правильным. Какого рожна они не делали этого раньше?! Мысли расползаются и тают, как снег на солнце, оставляя в голове одно. Одно оглушающее, отупляющее и совершенно неуместное сейчас желание.

Как-то, не пойми как, но ему удается прерваться, остановиться, отстраниться.

— Ален, стоп. Погоди, нельзя так...

Собственный голос звучит неузнаваемо. А уж слова... Как же, должно быть, они обидно звучат для нее. Но...

— Это не потому, что не хочу. И не потому, что ты непривлекательна. Очень. Просто...

Чуть влажная теплая ладонь запечатывает ему рот.

— Арти, я не идиотка. Я все понимаю.

Он пытается что-то промычать сквозь ее пальцы.

— То, что происходит сейчас... оно останется здесь. Пока мы здесь — оно здесь. А когда мы уйдем отсюда — оно исчезнет. Не бойся, Арти. Это просто... поцелуй.

Не бойся?! Да кто тут боится?! Он резко убирает руку, но не отпускает ее.

— В том-то все и дело! Больше всего меня бесит то, что, кроме поцелуев, нам ничего не светит! Ужасно бесит! Понимаешь?!

Она должна понимать. Что все, чуть менее невинное, чем поцелуи, в данных условиях крайне сложно... технически. И гигиенически. И термически. И всяко разно. Но от этого — не менее желанно!

Это адское попадалово — когда ты ТАК хочешь женщину, а в твоем распоряжении только губы — твои и ее.

— Понимаю. Не буду больше тебя целовать. И ты меня не целуй.

— Угум, — что самое удивительное, он соглашается с ней не только на словах, но и делом. Он больше не целует ее в губы. Поторопился он с утверждением, что в его распоряжении есть только губы. Еще есть узкая твердая ладошка.

Дышать ей в пальцы, водить губами по ладони и гадать — на каком из перекрестья линий — как их там: линия Судьбы, Линия Жизни, что там еще?.. — зашифрована их встреча? Впрочем, вряд ли она там отмечена. Слишком мимолетна эта встреча, пара случайных поцелуев со случайным товарищем по походу.

Ее тихий стон и что-то неразборчивое по-французски прошибает до озноба и, одновременно, заставляет очнуться. Остановиться, одуматься, прийти в себя, черт побери, пока не поздно! Пока он еще хоть как-то контролирует ситуацию.

Крепко перехватил запястье, не отпуская, прижал к груди.

— Прости, — тихо ей в ухо.

Другой рукой прижал ее к себе крепче, в напрасной попытке хоть как-то облегчить... Уговаривал, успокаивал себя. И молчал. Потому что... Что тут, блядь, скажешь!

Глава 16. Встречная.

Спустя два часа, состоявших из легкого... завтрака? да, наверное, все-таки завтрака... и попыток сгладить неловкое молчание.

— Ален!

— Что?

— Иди сюда.

— Не хочу. Там холодно.

— Выходи! Не пожалеешь.

Она выглядывает и мгновенно жмурится. А когда глаза все же привыкают к яркому свету, становится видно: голубые лоскуты, мелькающие между несущихся высоко в небе обрывков облаков. Ощутимо теплее. И... в это сложно поверить, но вокруг снова нереально красиво — так, как бывает красиво только в горах. Так, что не верится, что этот безмятежный и величественный пейзаж — оборотная сторона смертоносного дыхания гор. От которого они едва убереглись.

У нее с непривычки, от долгого постоянного сидения или лежания, подкашиваются ноги, опирается на его плечо.

— Неужели кончился?..

— Да. Надо собираться.

— А сколько градусов?

— Минус двадцать два.

— Холодно. Может быть, подождем?

Артем бросает взгляд на небо. Качает отрицательно головой.

— Нет, не стоит. Будет теплеть. А вот "окно" в буране может быстро закрыться. Нам же еще спускаться несколько километров. А у тебя нога травмирована. Так что... ждать нельзя.

Арлетт кивает. Она совершенно точно уверена — Артем знает, о чем говорит.

Кончился буран. Они, упаковав рюкзаки, покидают свое временное убежище, которое спасло им жизнь. Уходят, оставляя то, что произошло и не произошло между ними здесь, в снегах. Как и должно быть.

Артем несет оба рюкзака, Арлетт шагает налегке. Но ей все равно непросто, травма чуть поджила, но идти быстро она не может. Литвин ее пока не подгоняет, подстраивается под ее темп. Оглядывается по сторонам. Небо почти безоблачно, потеплело уже до минус пятнадцати. Поводов для беспокойства пока нет. Главное, чтобы Аленка выдержала.

Шли они преимущественно молча. Сказывались неловкость, усталость, накатывали грустные воспоминания. Лезли мысли о том, что случилось с остальной группой. Артем был уверен, что и Арлетт думает примерно о том же.

Окружающий пейзаж резонировал с их невеселыми мыслями кардинально. Величественные белоснежные красавицы-вершины демонстрировали себя во всем великолепии. Сквозь абсолютно прозрачный горный воздух они казались так близко, совсем рядом. Артему был известен этот оптический обман. Расстояние, казавшееся парой километров в этом кристально-чистом воздухе, на деле представляло собой десяток километров. И в показную безмятежность этих красавиц он тоже дано не верил. Они были прекрасны и смертельно опасны. И стоит только расслабиться, хотя бы на мгновение повернуться спиной — и ты получишь удар кинжалом между лопаток от этих роковых красавиц.

К вечеру они спустились до уровня, где буран, даже если он вдруг вернется, будет уже не столь опасен. Но пока никаких признаков к этому не было. Они наблюдали безмятежный, красивейший закат, доедая последние запасы. Продукты можно было уже не экономить, завтра они должны выйти к людям. Воздух прогрелся до минус десяти. Под конец дня идти было даже жарко, а Аленка совсем расхромалась. Артем рассчитывал, что они за день пройдут больше, но торопить спутницу не стал, пожалел, взвесив все риски. Все-таки из опасной зоны они почти спустились.

Разбили палатку, Артем безапелляционно, не дав Арлетт и шанса поспорить, обменял их спальники. Не может он спать в тепле, когда девушка рядом мерзнет. А предложить ночевать снова вдвоем он не решился. Это все осталось там, наверху, в снегу, в буране.

А потом, уже в палатке, пожелав ей спокойной ночи, и услышав ответное "Спокойных снов", он гадал — услышит ли он, как она плачет? Нет, только тихое мерное дыхание быстро заснувшего человека. Все правильно, это же дочь Бертрана Деларю, кем бы он ни был, а не какая-то слабачка. Она все понимает как надо.

Утром, встав с первыми лучами солнца, он достал из рюкзака зарядник на солнечных батареях, повесил на палатку, подключил рацию. Пусть заряжается. Им самим "заряжаться" почти нечем — на завтрак у них последняя шоколадка и чай. Все, еда закончилась. Но Артем имел все основания предполагать, что в ближайшие сутки они доберутся хотя бы до спасателей. Должны же их искать... Словно в ответ на его мысли "хрюкает" рация.

— Миша, прием, прием. Квадрат "Б-2" проверен. Ничего не обнаружено.

— Вас понял. Переходите к следующему.

Артем не узнал голос, но это неважно. Это явно ребята Федорчука.

Взял рацию.

— Прием, прием. Литвинский на связи.

Тишина. Треск помех в эфире. И потом...

— Литвин, это ты? Повтори!

— Да, я. На связи Артем Литвинский, прием.

— Твою ж мать!!! Ковалев, слышишь! — голос из рации так громок, что Артем даже слегка морщится. — Виталя, возьми рацию! Литвин нашелся!

Спустя пару минут:

— Темыч?!

— Да, Виталь, это я.

Дальше Ковалев долго матерится в рацию, и кто-то (кажется, сам дядя Федор) орет, чтобы не засоряли эфир.

— Блять, Литвин, ты в курсе, чем мы тут занимаемся?!

— Нет.

— Мы ищем твой труп, сука ты недобитая!

— Нашли?

— Пока нет! Но ты мне скажи, где ты... И я сам, собственными руками...

— Ковалев, успокойся! — уже другой голос. — Артем, ты в каком состоянии? Где находишься?

— Я в порядке. Сейчас спозиционирую себя.

Литвинский диктует координаты с навигатора.

— Принял. Направление правильное. Спускайся вниз, мы на полкилометра ниже и восточнее. Как понял?

— Понял. Я не один. Со мной ученый из группы — Арлетт Деларю. Где остальные, я не знаю.

— Зато мы знаем, — голос разговаривающего с ним "спаса" мрачен. — Пятерых нашли.

— Трупы? — тон спасателя говорит сам за себя.

— Три. Еще один очень тяжелый, его сейчас эвакуируем. Ну а пятый жить будет. Только, наверное, без ноги. Но это уже не наши проблемы. Все, двигай, Литвин. Ждем тебя. С нетерпением. Особенно Ковалев, — и дальше, уже не Артему. — Ребята, у нас минус два. Литвин и последний из ученых нашлись. Живые. Все, сворачиваем операцию, ждем Литвинского и валим на базу.

Артем поворачивает голову, видит вышедшую из палатки Арлетт. Она все поняла. Молча смотрит на него, кивает на рацию:

— Спасатели?

— Да, недалеко. Полкилометра.

— Тогда надо идти.

Тут до него доходит.

— Арлетт... извини... Я не спросил, есть ли среди выживших Гаспар. Черт, я не подумал...

— Ты знаешь, Арти... Мне все равно.

Он ей не очень-то верит.

______________

Какая-то непривычная, неприличная статусу спасателей суета сопровождает их встречу с подопечными Федорчука. Причина выясняется тут же: дядя Федор лично возглавил поисковую операцию, ибо его "нагнули" все, кто мог — и по линии МЧС, и по линии МИДа — пропала группа видных европейских ученых. К тому же, на помощь местным спасателям приехали столичные специалисты с модным оборудованием, на место проведения операции стянули всю имеющуюся в наличии технику, включая вертолет. Такое на памяти Литвинского случается впервые.

— Я знал, с кем теряться!

— Лучше бы ты не терялся! — Ковалев отпаивает друга чаем с коньяком и бутербродами. — Литвин, ты натуральный бедоносец... Мы с Таней решили тебя к батарее привязать на всякий случай. На пару недель. Чтобы ты никуда больше не вляпался.

— Да? А кто мне сосватал этих ученых?

Ковалев тихо, но с чувством ругается.

— Я проклял себя за это! Блять, убил бы себя, что дал тебе телефон этого Бруно! Прости меня, брат, — совершенно непоследовательно говорит он.

— Да ладно, — кладет руку другу на плечо Артем. — Ты ж не знал. Стечение обстоятельств просто такое...

— В гробу я видал такие стечения обстоятельств!

— Зато смотри, сколько вам добра привезли, — Артем смотрит в сторону ярко-красной палатки развернутого неподалеку мобильного госпиталя, куда не так давно увели Аленку. Сначала даже на носилках пытались отнести, но она удивительно четко и по-русски объяснила врачам, что если уж она на своих двоих несколько километров прошла, то уж до палатки как-нибудь дохромает.

— Так это ж не нам... Как привезли, так и увезут обратно. Эх, нам бы такое оборудование... — вздыхает Виталий. — Госпиталь кстати оказался.