Книга 2. Ученик некроманта. Мир без боли

Человек в черной хламиде и накинутом на голову капюшоне пробирался к западным воротам, ловко прячась от патрулей. По городу с факелами носились стражи, перекрывали дороги, искали убийцу сержанта и сбежавшего с поста гвардейца.

Серга найдут вдрызг пьяным в Заблудшем квартале, славившемся преступностью и развратом. Спустя три дня магистрат осудит его за дезертирство и с позором выгонит из города. Ничего. Обживется у родителей в деревне Оскорки, станет неплохим, как и отец, кузнецом, а через положенный срок Изабет порадует мужа наследником...

— Куда? — вырвал Назарина из череды мыслей голос привратника.

— Прочь из этого города...

— Рано еще, подъем не пробили, — охладил пыл путника караульный и взялся за рукоять меча: от одного вида пришельца по коже пробежал мороз, а сердце сковало дурное предчувствие. — Позже, говорю, приходи: пока не время.

— Самое время...

В тот же миг забил колокол на городской ратуше, ознаменовав начало нового дня. Караульный недоуменно покосился на незнакомца, но не решился его задерживать и пропустил. Покинув Фиор, оставив за своей спиной первого убитого, Назарин вновь подумал о начатой им игре, которая для многих фигур закончится по ту сторону Смерти, и хитро улыбнулся своим опасным мыслям.

Игра началась.

Глава 4. Ночные тени

__________________________________________

Я вызываю и заклинаю вас, о духи бездны, и вооруженный властью, данной мне Высочайшим Величеством, строго приказываю вам именем Beralanensis и именами Могущественнейших Принцев, Джинов, Liachidee и Genio Liachidi.

Я вызываю и заклинаю вас, о духи бездны, Тем, Кто произнес Слово и было сделано, Тем, Кому послушны все существа; днем Страшного Суда; четырьмя зверями с глазами спереди и сзади.

Я настойчиво вызываю вас, чтобы вы появились здесь, перед Кругом, и реализовали мою волю относительно всех вещей, которые меня привлекают.

"Книга Правды и Лжи" Изорно Вэрий дей Ностра ди Амус

__________________________________________

Блеклый страж медленно, с усилием, взбирался на ночной небосвод. Напряженно мерцал, одаривая землю холодным, призрачным светом. Охраняемые им небесные узники разбегались вокруг и, щурясь, взирали вниз горящими огоньками глаз. Бережно растрачивая свет, они слабо озаряли небольшую поляну, на которой грелся у костра человек. Под жалостливые взгляды звезд и луны к нему подползали отбрасываемые деревьями тени. Словно тонкие пальцы мертвеца, они хватали его за одежду, тянули к лесу. Но добродушный огонь отпугивал их, не давал приблизиться вплотную, защищал, как чародейский круг.

Человек коротко вздрогнул, будто нутром почувствовал затаившуюся позади опасность. Обернулся. Огляделся по сторонам. Не найдя ничего подозрительного, вновь уставился на плясавшее и печально потрескивавшее пламя. Огонь засуетился, задрожал, будто услышав приближенье опасного врага. А в следующий миг протяжным, гулким голосом завыл ветер, загудел, как боевой горн, трубивший тревогу, и обрушился на островерхие пики деревьев. Заскрипели стволы дубов и грабов, зарыдали, как матери погибших в сраженьях сыновей. От их плача ветер разгорячился, ударил по неподвижным исполинам с еще большим ожесточением. Вдруг показалось: деревья рухнули — столь низко прильнули они к земле. Но выпрямились и под неумолкающие крики стихии продолжили гнуть в бессмысленных, лебезящих поклонах оголенные головы и заискивающе, удивленно всплескивать безлиственными руками-ветками. Вместе с ветром пришел пробиравший до костей мертвый холод. Сандро съежился, плотнее укутался в дорожный плащ и ближе придвинулся к испуганному пламени. Дрожащей рукой подбросил в костер несколько поленьев. Огонь, нехотя поглотив промороженную древесину, замерцал, выровнялся и запылал ярче. На мгновение стало теплее...

— О чем задумался? — вырос из-под земли Трисмегист.

Некромант, недовольно сплюнув, окутал себя непроницаемой для холода и ветра сферой и, облегченно вздохнув, ответил:

— Все думаю о том, чем обернется для Хельхейма власть Аргануса.

— Считаешь: многое изменится?

— Изменится все. Балор Дот жил в страхе. Боясь потерять трон, страшась могущества Совета, он запретил магию, чем ослабил не только претендентов на корону, но и весь Хельхейм. Прогресс остановился, наука зачахла, некроманты перестали обучать учеников и делиться знаниями. Только армии становились больше день ото дня. Но какой толк от неупокоенных, если один колдун совладает с сотнями и задержит — тысячи... Арганус не упустит своего. Возьмет молодых магов под свою опеку; договорится с вампирами, даст им под пастбища часть людских земель. От этого Хельхейм окрепнет, а Стигия окончательно и бесповоротно окунется в смерть и забвение. Но на этом Арганус не остановится. Готов поспорить, он всерьез возьмется за разрушение купола и, я не сомневаюсь: в отличие от Балор Дота, рано или поздно достигнет успеха.

— Для юношеского ума довольно зрелые рассуждения, но я думал, тебя беспокоит месть. Разве не за ней ты пошел навстречу смерти?

— За ней, — кивнул Сандро. — Но это ничего не меняет, скорее наоборот, удваивает необходимость убийства.

— И как ты убьешь Аргануса? В поединке у тебя нет шансов: он опытный и могущественный маг, а ты — лишь новичок.

— Я найду способ, — заверил Сандро и, услышав шаги за спиной, обернулся.

К костру подошел Дайрес. Дикий ветер встретил имитатора сильным порывом и протяжным, басистым воем и неожиданно резко умолк, притаился, будто приготовился к молниеносно-шквальному нападению. Вокруг постелилась ирреальная тишина, в которой грубо, жестко прозвучал голос некроманта:

— Почему так долго?

— Охота не ладилась, — пожал плечами имитатор. — Еле двух зайцев отловил.

— Отловил? Откуда такая ловкость?

— Да это не ловкость, — отмахнулся Дайрес и смущенно улыбнулся: — Я зайчихой прикинулся.

— Интересно... И как ты уменьшаешь свой вес?

— Никак, я уплотняюсь.

— Ничего не появляется из неоткуда. Где-то убывает, где-то прибавляется, — философски заметил Трисмегист. — Но если учитывать, что сущность одна, а масса единой сущности неизменна...

— Альберт, — умоляюще протянул Сандро, — прошу: не будем переходить на физические законы, отрицающие не только существование богов, но и возможность магии.

— В большинстве своем Ди-Дио не маги...

— Хорошо, Альберт! Но пусть ответит тот, кого я спрашиваю. Если ты, разумеется, не против?

Трисмегист не ответил, и юноша, сочтя молчание за согласие, обратился к имитатору:

— Так насколько ты можешь уплотниться?

— Да у меня даже заяц выходит слишком крупный, — покраснев, отозвался Дайрес.

— Ладно, заяц, — ухмыльнулся Сандро и скептически посмотрел на добычу имитатора. — Кто готовить будет? Замечу сразу: я — отвратительный повар.

— А еще брать с собой не хотел! — с улыбкой воскликнул Дайрес и, вытащив из поклажи некроманта кривой ритуальный нож, ловко вспорол зайцам животы.

— Отошел бы, — поморщился Сандро. — Спать-то здесь будем, не перед выпотрошенными же кишками.

Дайрес, смущенно улыбнувшись, отдалился от костра и вернулся к прежнему занятию.

— Помнишь людей из Слободы, у которых я выпил жизни? — спросил вдруг у наставника юноша.

— Почему ты о них вспомнил?

— Знаешь, что меня пугает в моем поступке? — не придав значения вопросу друида, продолжил Сандро. — Ничего. Абсолютно ничего, потому что понимаю: я сделал так, как должен был сделать. Понимаю умом, а сердце молчит. Хотя оно должно рваться от боли и стыда. Как же! Убить два десятка людей и не чувствовать угрызений совести! Но я не чувствую. А знаешь, почему? Ответ прост: рационализм. Бесстрастие немертвого, его грубая бессердечность, математическая точность и взвешенность расчетов даже там, где речь идет о человеческих жизнях. Во мне уже не осталось ни жалости, ни сочувствия. И это меня действительно пугает.

— Ты слишком драматизируешь. Продуманные поступки, когда они совершены без ошибок, не должны вызывать раскаяние. Ты поступил верно, и совесть молчит. Всего-навсего.

— Всего-навсего? Посмотри на меня, Альберт! Кого ты видишь?

— Человека... Человека, который не может найти себя. Он потерялся в чужом для себя мире и не знает, как жить дальше.

— А я вижу нежить. Из зеркала на меня смотрит монстр. И я не могу поверить, что этот монстр — я.

— Радуйся! — с восторгом воскликнул друид и продолжил сухим, лекторским голосом: — Ты можешь увидеть в зеркале не только свет, но тьму. Многим этого не дано. Люди всю жизнь не могут рассмотреть в отражении монстра, который прячется за человеческим лицом. Так кто лучше? Кто хуже? Ты или они? Хватит задавать себе эти вопросы — на них нет ответа. Хватит, говорю тебе.

— Что ж, хорошо, забудем этот разговор, Альберт, — тяжело вздохнул некромант. — Забудем о высоких материях и вернемся к насущным проблемам.

— Что тебя беспокоит? — спросил Трисмегист, почувствовав, что ученик неспроста начал задавать вопросы: им овладели сомнения. — Переживаешь, что Сиквойя скоро нас догонит? Не волнуйся, многотысячной армии трудно идти через чащи. Будь на его месте, я бы выбрал другой путь, к тому же есть более удобные...

— Удобства — чушь, — отрезал некромант. — Немертвым неважно, какая перед ними преграда: лес, равнина или стена — выполнят приказ, каким бы глупым он ни был.

— Выполнить — выполнят. Но какой смысл гнать армию дебрями?

— Все просто. Наместник идет в Бленхайм кратчайшей дорогой — через Черные кряжи. Сиквойя движется на сближение с Фомором, чтобы задержать его, пока Арганус будет штурмовать столицу. Из этого выходит, что Сиквойя волей-неволей направляется к нам, в лес Мертвеца. Вопрос в другом: сколько времени у нас в запасе?

— Что ж, быть может, ты прав. Подсчитаем. В пещере Ди-Дио мы пробыли три дня, за пять — Сиквойя обогнул Бленхаймские скалы. Четверо суток мы пробираемся через лес, но немертвые движутся несомненно быстрее...

— Не тратят время на сон и привалы, поиск пищи и готовку... — невесело добавил Сандро. — Мы уже растеряли всю фору.

— Есть вертел? — будто услышав о том, что разговор зашел о готовке, к костру вернулся Дайрес с двумя выпотрошенными зайцами в руках.

— Сварим, — решил чародей. — Одного оставим на завтра. Дальше будет не до охоты: за нами по пятам движется Сиквойи и его войско.

— Ищет тебя?

— Не совсем, — ответил Сандро, отметив для себя непроницаемую твердость имитатора, — идёт войной на Хельгард. Но если встретит меня, будет рад.

— В лесу можно спрятаться. Да так, что никто не найдет.

— Спрятаться можно, но не от легиона нежити. Чем философствовать, лучше принеси воды. Хватит на пустой котел молиться.

Дайрес засуетился, подхватил посудину и затрусил к журчащему неподалеку ручью. Быстро вернулся, наскоро соорудил из лежащих вокруг веток держатель и закрепил котелок над огнем. Ритуальным ножом некроманта разрезал на куски зайца и побросал мясо в воду. Сандро, порывшись в своем мешке, достал соль, увязанную в небольшой узелок, и отсыпал немного в котел.

— Ночевки не будет — дорога каждая минута. После ужина отправляемся в путь, — сказал Сандро, когда Дайрес разлил по деревянным мискам ароматный бульон.

— За лесом Мертвеца скалы — там труднее спрятаться. Не проще ли переждать, когда армия мертвых пройдет?

— Проще, — согласился Сандро и отхлебнул бульона. — Но мне надо встретиться с армией наместника до того, как её проредят войска Сиквойи.

— Я бы прошел, когда некроманты перебьют один другого. Так безопаснее...

— Если я иду на риск, значит так надо! Я предупреждал об опасности, когда ты собирался в путь. Если передумал — дело твое. Уходи — никто не держит.

Дайрес не ответил.

Некоторое время молча пили бульон, вслушивались в звуки ночи. Было тихо и спокойно: исполин-лес спал, окутывая сонной дымкой своих обитателей. Лишь волк-одиночка завывал где-то вдали, хлопали крыльями не спящие совы, пищали мыши.

Некромант всматривался в чащи — ожидал опасности, скрывающейся в них. Что-то его беспокоило, не покидало недоброе предчувствие, хотя ничего не предвещало беды, и мир вокруг был привычно спокоен. И все же Сандро видел в этом штиль перед бурей, подозревал, что вскоре тишина сменится криками, а умиротворенность — сражением.

— Расскажу вам историю для пущего аппетита, — усмехнувшись, решил вдруг Трисмегист. — Для вас не секрет, где мы — в лесу Мертвеца. И сейчас вы узнаете, отчего его так назвали. Здесь жили люди. Сейчас от них и след простыл, но раньше стояла в этих местах немаленькая деревня — домов двадцать. Однажды на дровосека и его беременную жену, возвращавшихся из соседнего поселка, напали волки. Мужчина до последнего вздоха защищал свое семейство, но его сил оказалось недостаточно — хищники перегрызли всех. Односельчане горевали по погибшим недолго, в диких лесах смерть от клыков никогда не была чем-то особенным. Приключившейся истории даже не придали значения. Но спустя десять лет жители деревни увидели мальчика, охотившегося в стае волков. Тогда люди вспомнили о жене дровосека, которая в ту ночь разрешилась от бремени младенцем.

Сандро и Дайрес, не забывая методично жевать вареную зайчатину, внимательно вслушивались в каждое слово Трисмегиста. А Альберт, получив благодарных слушателей, с удовольствием рассказывал:

— Попытались приручить мальчика, воспитанного хищниками, но безрезультатно. Под человеческой внешностью жил зверь, и этого уже нельзя было изменить. Вот и наш мальчишка за всю жизнь никого к себе так и не подпустил. А люди смирились, привыкли, перестали обращать на встречи внимание, решили: отживет свой срок и дело с концом. Но случилось неожиданное: волчицы в стае начали рожать странных детенышей — полулюдей-полуволков — потомство от человека.

С этого момента некромант и имитатор стали еще внимательнее.

— Позже стая таких тварей напала на поселение, чуть не перебив всех. Много тогда крови пролилось: и человеческой, и звериной — половина деревни погибла. Но на этом беды не закончились. У некоторых жен помутились рассудки. Лунной ночью, не сговариваясь, они все ушли в лес, словно некая сила потянула их туда. Этой же ночью женщины вернулись, но то-то удивились рогоносцы, когда жены стали родить полуволков. Приплод, конечно, умертвили, позвали колдуна, чтобы разобрался, в чем дело. Оказалось, потерявший семью дровосек проклял волков, сказав, что их стая выродится от его потомков. Проклятье сбылось — сын Мертвеца извел-таки всех волков, но сам стал зверем.

Вдали, из глубины непроходимой чащи, раздался душераздирающий вопль, заставивший пернатых хищников взмыть к небесам, и быстро стих, вернув миру привычную тишину, но не покой. Сандро против воли вскочил на ноги, уронил в костер остатки зайчатины и недовольно выругался, взглянув на испорченный ужин.

— Это... полуволк? — с испугом, изменив своей привычной непроницаемости, спросил Ди-Дио.

— Альберт, проверь, что там, — попросил некромант.

Без слов Трисмегист скользнул в глубь леса, исчезнув меж деревьев. Сандро не к месту подумал, что Альберт окреп, накопил магические силы и заметно удлинил поводок, которым его привязала к себе филакретия — книга, сохранившая часть бессмертной души.