Курляндский гандикап

Царь искренне считал одинаково неудобными и русские, и европейские парадные одежды. Поэтому в узком кругу носил "курляндский костюм" — удлиненный пиджак и брюки. Но больше всего ему нравилась курляндская военная полевая форма. В ней можно было хоть на голове стоять. Она не стесняла движений, была не маркой и удивительно дешево обходилась. А Петр оказался весьма рачительным молодым человеком. Он даже любовницам слишком щедрых денежных подарков не делал, предпочитая обходиться продукцией со своих предприятий.

Словом, воспитали Петра нормально. Надеюсь, что и с другим моим воспитанником получится не хуже. Я последние лет пять прикармливал Ференца II Ракоци. Что называется, с малых лет. Юный потомок трансильванских правителей воспитывался в иезуитских школах, поэтому подсунуть ему своих учителей оказалось не так уж просто. Пришлось договариваться напрямую с его матерью — Илоной Зриньи. Железная дама, должен я сказать. Сдалась она только на обещании поддержки войны за независимость.

Упор в обучении Ференца делался на военное дело. Гоняли парня серьезно. И к 1692 году, к своим 16 годам, он выглядел старше своего возраста и умел уже довольно многое. Не хватало практики. Но с этим было проблематично. Я несколько раз подумывал — не вмешаться ли мне в ход событий, и каждый раз отступал, полагая, что еще рано. Поэтому когда австрийцы начали осаждать Мункач, я только усилил охрану Ференца. Встревать в эти разборки у меня не было ни сил, ни желания.

Я спокойно следил и за отправкой Илоны Зриньи в Вену, и за ее последующей высылкой. Пока что Ференцу ничего не грозило. Более того, уже в следующем году парня должны были назначить ишпаном (управляющим) Шарошского комитата. Немного самостоятельности ему не повредит. Ну а там посмотрим, как будут развиваться события. Если я правильно помнил, восстание должно было начаться через пять лет, и я не собирался его торопить. К этому событию нужно было как следует подготовиться.

* * *

Дела в Ирландии шли ни шатко, ни валко. Упертый консерватизм местного населения мешал продвигать многие проекты. Особенно тормозило старшее поколение. Дескать, привык я ходить в рубище и пасти двух овец, значит, и дети мои будут это делать. И никакие разумные доводы не помогали. Приходилось действовать хитростью, обходными путями, а то и опираться в переговорах на местный фольклор. Местные католические священники после этого начали смотреть на меня с неодобрением. Так что пришлось всячески изворачиваться и их успокаивать. Дескать, у меня в Курляндии живут люди разных религий. И никому это не мешает.

Я даже пожертвование католической церкви сделал. Пусть противно, пусть официально я принадлежу к другой вере, но ссориться с этими людьми не стоило. Мрачное средневековье в Европе вовсе даже не закончилось. Буквально пару лет назад на рыночной площади Варшавы сожгли литовского дворянина Казимира Лышынского, обвиненного иезуитами в атеизме. И сам Карл Лотарингский*, хоть и не одобрил данного действа, но и выступать против не стал.

*В реальности Карл умер в 1690, но в моей аи проживет подольше.

Ну а в этом году и вовсе произошло одно из самых громких дел против колдовства — "охота за ведьмами" в Салеме, в результате которого 19 человек было повешено, один раздавлен камнями, а почти две сотни человек оказались в тюрьме. Жутковатое событие. И оказаться в рядах тех, кого обвиняют в колдовстве, мне совершенно не хотелось. Некоторые короли, конечно, и получая анафему лично от папы, жили неплохо. Но я еще не достиг такого уровня крутости. И за семью свою опасался, не без этого.

К сожалению, отношения с Анной постепенно разладились. Она так и не смогла мне простить, что я заставил ее стать королевой Ирландии. Причем дело было не в короне как таковой (глупо протестовать против подобного). Анну разозлило, что ее заставили поступать так, как ей не хотелось. Что я пошел против ее воли, желаний и предпочтений. Плюс, не нравилась ей Ирландия. Дескать, отсталая страна. Курляндия и то прогрессивнее.

Сначала я пытался хоть как-то повлиять на супругу, а потом понял, что это бесполезно. Анна уперлась, как баран. Лелеяла свои обиды (большей частью надуманные) и не хотела идти мне навстречу. Она совершенно не стремилась принимать участия в управлении страной и окружила себя англичанами и курляндцами. Ну а к супружескому долгу Анна охладела совершенно. Толи это так повлияли на нее неудачные третьи роды (несмотря на все старания врачей, ребенок родился мертвым), толи сказывалась болезнь, от которой у нее начали отекать ноги. Причин у данного заболевания могло быть множество — от неправильной работы почек до проблем с сердцем и сосудами, но медицина 17 века пока еще не была достаточно продвинутой, чтобы поставить верный диагноз.

К несчастью, мой верный Отто скончался в самом начале 1692 года. Конечно, возраст у него был уже преклонный, но потеря была ужасной. Я и не осознавал, какой груз он на себе тянет и сколько уюта привносит в мою жизнь. Вместо него пришлось брать трех слуг. Но никому из них я не мог доверить миссию найти мне постоянную любовницу. А озадачивать этим Генриха было неправильно. Он и так на себе весь секретариат тащит.

Впрочем, несмотря на ухудшившиеся отношения с женой, я ее ценил и уважал. И старался всячески показывать свое расположение. Ну а наших детей просто обожал. Старался как можно чаще с ними заниматься, изобретал для них одежду и игрушки (изготовление фарфоровых кукол быстро превратилось в одну из статей дохода), и писал книги. В большинстве своем, это был плагиат различных сказок народов мира, которые я сам читал в детстве. Ну а за выпуском сборника дело не стало. И иллюстрации к нему я нарисовал с любовью. И, кстати, покупали данный сборник охотно.

Образовательные книжки я тоже не бросил писать, а теперь пришлось озаботиться и произведениями с моралью. Стоит ли говорить, что я желал своей дочери только самого лучшего, и несмотря на то, что распланировал ее брак, желала, чтобы она была счастлива? Именно исходя из этих соображений, я написал очередную книгу о том, чем может закончиться для страны нежелание правителя исполнять свои обязанности. Да и не только правителя.

Это были связанные между собой истории нескольких людей. И начинались они как в популярных романах этого времени — с Великой любви или тяги к приключениям. Принц женился на пастушке, принцесса сбегала с бедным дворянином, сын кузнеца отправлялся в дорогу с бродячими музыкантами, а сын крестьянина решал посмотреть мир. И поначалу, вроде бы, все было прекрасно, но затем... затем романтика заканчивалась, и начиналась жизнь.

Принц осознавал, что пастушке не место в высшем обществе. Она не только не имеет манер и не умеет себя вести (этому, худо-бедно, можно научить), но и не может быть достойной соправительницей, матерью наследника, ибо не знает множество мелочей, которым благородных девиц учат с детства. Принц слышит шепотки и насмешки за спиной, и в результате пастушка оказывается в монастыре, а принц женится на другой — той, которая составит ему достойную партию и принесет ценное приданое в виде дополнительных земель и новых льгот.

С остальными героями дело обстоит не лучше. Крестьянин по неопытности связался с бандой разбойников и закончил свою жизнь в петле. Кузнец, ставший наемником, к концу жизни не заработал ничего, кроме старых ран. А те соседские дети, с которыми он когда-то рос, обзавелись семьями и сами стали хозяевами булочных, мельниц или сапожных мастерских. Ну а в кузнице, когда-то принадлежавшей его отцу, хозяйничали чужие люди.

Ну и побег принцессы не закончился ничем хорошим. Потому как соблазнивший ее авантюрист оказался вовсе не дворянином, а жить предполагал на те деньги и драгоценности, которые она прихватила. Разумеется, слуг в доме не было, а принцесса ничего не умела делать по дому. Да она даже одеваться не умела самостоятельно! К тому же король, который к ней сватался, был оскорблен тем, что его невеста сбежала с каким-то авантюристом. И в стране началась война. Глупый поступок принцессы стоил множества жизней и привел к гибели династии.

Словом, получилась довольно жуткая, хоть и поучительная вещь. А судя по тому, как ее раскупали, не я один был озабочен правильным воспитанием подрастающего поколения. Петру Алексеевичу, кстати, тоже был отправлен экземпляр. И царь тут же велел перевести книгу на русский язык. Умный парень. Марте Скавронской в данном варианте истории ничего не светит. Надо бы теперь еще озаботиться и подстраховаться с другой стороны — написать что-нибудь об опасности близкородственных браков. Жениться царям на пастушках, безусловно, не стоит, но свежую кровь периодически вливать необходимо.

Ох, как бы мне хотелось заниматься музыкой, литературой, живописью, и не думать о глобальных проблемах! Никогда я не пойму тех, кто рвется к власти. Помимо внешней мишуры и возможности набить карман, это налагает еще и серьезные обязанности. В том числе — общаться с людьми, которых на дух не выносишь. Например, с посланником Роберта Спенсера, второго графа Сандерленд, который окопался рядом с Вильгельмом Оранским еще до попытки Славной революции. Политик он был от бога, так что иметь с ним дело было небезопасно.

С другой стороны — ссориться с Вильгельмом я тоже не хотел. Тот вступил в Аугсбургскую лигу, а дружить против Франции было интересно. Вопрос воевать или не воевать перед принцем Оранским даже не стоял. Ему просто деваться было некуда — нужно отдавать безумные долги. Он даже хотел продать свой личный фьеф Оранж, располагавшийся на юге Франции! То есть, поначалу, Вильгельм предлагал его отдать папе в счет погашения долга. Но старый папа помер, новый не захотел связываться с сомнительной историей, и теперь предложение о покупке поступило мне. Вот честно — я даже не представлял, как на это реагировать!

В плюсе было то, что императоры Священной Римской империи признавали графов Оранских в княжеском достоинстве. У князя Оранского было право голоса в коллегии имперских князей, что тоже не последнее дело. Суверенность правителей Оранжа с XV века неоднократно подтверждали и короли Франции. Хотя последнее, как раз, не довод. Во время первой войны с Вильгельмом III, Людовик XIV не постеснялся оккупировать Оранж. Хотя, конечно, идея заиметь свои земли прямо во Франции... соблазнительно.

С другой стороны — княжество не просто маленькое, оно мизерное. Задавить его ничего не стоит. Плюс, Людовик меня не любит, и неизвестно, как отнесется к продаже. Ну и самое главное — денег Вильгельм просил за этот сомнительный огрызок земли столько, что никакому разумению не поддавалось. Нет, понятно, что в результате торгов цена снизится. Но на мой взгляд, все равно останется слишком высокой.

Я, разумеется, взял себе время на размышление, и тут же отправил в Оранж своего человека — на месте оценить, чего нам там предлагают. Несмотря на то, что я сильно сомневался в том, что стоит влезать в данную авантюру, исследовать вопрос следовало со всех сторон. Ведь вполне возможно, что покупателем будет кто-то другой, а я стану всего лишь посредником. Но тут тоже нужно обдумать все плюсы и минусы данной ситуации.

Впрочем, думать об этом на ночь глядя совершенно не хотелось. Стоит навестить детей, заглянуть ради приличия к жене и можно отправляться спать. Тем более что любовница для мня, как ни странно, нашлась сама.

Глава 5

Ранние солнечные лучи освещали кружево постельного белья, искусную резьбу по дереву и нежное округлое женское плечико. Занавеси из многочисленных тонких нитей с нанизанными на них хрустальными и стеклянными бусинами колыхались на ветру и мелодично звенели. Это был очередной дурацкий писк моды, пошедший, на сей раз, с легкой руки моей новой любовницы. Дескать, ткани — это привычно, скучно и уныло. А вот украшения из хрусталя, янтаря и стекла в качестве занавесей, раздвижных ширм и прочих мелочей — необычно, свежо и изысканно. А мне что? Жалко что ли?

Летний утренний ветерок, влетавший в распахнутые окна, освежал не только разгоряченные тела, но и мозги. Как-то очень уж вовремя мне подвернулась эта Аннабель, виконтесса де Берн, просившая называть ее просто Энни. И в одной постели мы оказались подозрительно быстро. Обычно местные дамы предпочитают более длительный процесс ухаживания. Да и вообще... эта Энни подозрительно много знала о моих вкусах, моих интересах и даже некоторых моих слабостях. А еще она внешне чем-то напоминала мою юношескую любовь — Гертруду. Похоже, это чья-то "медовая ловушка", и меня решили бить моим же оружием. Осталось только выяснить, на благо чьей страны работает предприимчивая вдовушка, и кто она на самом деле.

Понятно, что не я один такой умный — нужных любовниц королям в постели подкладывать. Но куда деваться было? Мне совершенно не нравилось то влияние, которое оказывала на Людовика XIV занудная Ментенон. Как хорошо с Монтеспан было! Даже перестав быть любовницей короля, она умудрялась втравливать его в безумные траты. И пропагандировала нашу продукцию, получая свой честный процент с той суммы, на которую разорялся Людовик.

А теперь что? Королевский двор, некогда бывший самым блистательным в Европе, стал целомудренным и высоконравственным. Версаль превратился в настолько унылое место, что о нём отзывались как о месте, где "даже кальвинисты завыли бы от тоски". И разумеется, мои доходы упали. Как я мог такое допустить? Да нет никак. И действовать мои шпионы начали еще лет десять назад.

Не знаю, действительно ли в реальной истории состоялся брак между Людовиком XIV и Ментенон, но здесь этого не произошло. Прежде всего потому, что вокруг короля кружилось множество юных фей, готовых его утешить. И тоже вроде бы не одобрявших очевидных безумств. Как ни говори, а Людовику уже 55 лет стукнуло! Я тоже в 18 чувствовал себя лучше, чем сейчас, когда мне слегка за сорок. Так что можно понять короля-солнце, который хотел немного перевести дух.

Последняя любовница, юная Элизабет, держалась возле Людовика уже не первый месяц. Мои люди отыскали этот редкий по своей красоте цветок в нищем, полуразрушенном замке, который мог бы стать прекрасной иллюстрацией к первым главам романа о Капитане Фракассе. Кроме дворянства и красоты, у девушки ничего не было. Но даже для того, чтобы стать любовницей богача, нужен был хотя бы один приличный наряд, в котором ему можно было бы попасться на глаза. Так что договорились с девушкой быстро.

Да и предлагалось ей вовсе не шпионить и не доносить, а заниматься вполне богоугодным делом — поддерживать и утешать короля. Вернуть его к жизни, выдернув из того болота, в которое Ментенон превратила весь двор. Да, Людовик уже не так молод, чтобы сутки напролет отплясывать на балах, но он вполне может найти себя в другом. Стать покровителем искусств, например. Париж по-прежнему должен оставаться мировой столицей моды, образчиком вкуса, центром притяжения для творческих людей. Словом... необходимо и дальше продолжать разорять королевскую казну. И справилась Элизабет великолепно, за что теперь получала многочисленные бонусы — и от короля, который по-прежнему был щедр с любовницами, и от меня, в качестве процента от продаж курляндской продукции.