Курляндский гандикап

Полякова Маргарита

Курляндский гандикап*

*Гандикап — в значении "фора, преимущество".

С благодарностью читателям и критикам моей странички на СИ. Без вас эта книга никогда не состоялась бы.

ЗДЕСЬ ЧАСТЬ ТЕКСТА!!!! Не тащите куцый кусок Сами-Знаете-Куда

Глава 1

Изба была крепкой, большой и очень хорошо протопленной. Обстановка, на первый взгляд довольно немудреная, выдавала присутствие основательного хозяина. Тяжелый, длинный стол, широкие лавки, отскобленный от копоти потолок, большая печь и домотканые дорожки. Ну а после того, как в избе обосновались высокие гости, она и вовсе преобразилась. Дорогие восковые свечи, изысканная посуда и самые разные кушанья.

Повод был, да. Я решил собрать всех своих братьев для одного довольно важного дела. Фердинанд, воспользовавшись привилегированным положением царского родственника, получил у Софьи разрешение осмотреть замок в Мариенбурге, дабы решить, стоит ли его приобретать. Дескать, наследие предков и удачное место для расширения производства. Разумеется, тут же набежали ближние бояре, которые возжелали получить земли в дар, за верную службу, и Софья не захотела ни с кем ссориться.

Боярам было обещано подумать, а Фердинанд поехал осмотреться. Полагаю, Софья надеялась взять свое позже, если он примет решение замок выкупить. Дележ земель в теперь уже Русской Лифляндии позволял сначала Федору Алексеевичу, а затем и Софье управлять боярами, стравливая их друг с другом. Пока те мерялись гонором и длиной родословных, можно было принимать решения и блюсти свои интересы. Вот и замок в Мариенбурге стал всего лишь поводом. И несмотря на то, что родня на Софью давила, полагаю, она предпочтет получить деньги, которых так не хватает в казне.

Вот только ни выкупать земли, ни организовывать производство Фердинанд вовсе не собирался. Планы были совершенно другие. Я помнил рассказы отца о сокровищах тамплиеров, и решил распотрошить кубышку, пока до нее еще кто-нибудь не добрался. Благо, теперь мы могли спокойно вывезти сокровища. Пока город был под шведами, нам такое счастье не светило. Да и сейчас желательно было подойти к процессу с большой осторожностью. Никто кроме нас четверых не должен был знать, что именно мы ищем в замке.

Есть версия, что в реальной истории эти сокровища нашел Отто Герман Фитингоф. И он знал, что и где искать, поскольку его предок был первым комтуром и хранителем сокровищ тамплиеров. Эта легенда очень похожа на правду. Особенно если вспомнить, как взлетела карьера захудалого лифляндского барона. Да и траты его потомков впечатляют. Каждое поколение строило по дворцу! Так что я надеялся серьезно поправить свои дела. В Курляндии тоже сохранялась часть сокровищ, но это был неприкосновенный запас. На всякий непредвиденный случай.

Информацию о том, где и что запрятали тамплиеры, из всех сыновей Якоба получил только я, как наследник. Понятно, что у меня была возможность ни с кем не делиться сокровищами. Но семья — это не то, на чем стоит экономить. К тому же, у меня на братьев были очень большие планы. И для того, чтобы эти планы претворить в жизнь, требовались немалые деньги. Плюс, к процессу извлечения и упаковки клада в невзрачные сундуки все равно пришлось бы привлекать людей. Один я с этим не справился бы. Так пусть это будут родные люди, тоже кровно заинтересованные в сохранении тайны.

Не уверен, что мы и вчетвером справимся. Но, по крайней мере, нужно попробовать. Верные люди оцепили дороги, чтобы никто не мог приблизиться к месту нашей встречи, но даже они были уверены, что дело в секретных переговорах и в испытании не менее секретного оружия. У меня было подозрение, что стену замка придется-таки взрывать. И мне не нужно, чтобы это вызвало лишние вопросы.

Встреча с братьями оказалась бурной и очень сердечной. Мы действительно друг по другу соскучились. Карл Якоб, загоревший и обветренный, прибыл из Виндавы. Пропахший порохом от постоянных учебных стрельб возмужавший Александр — из Риги. А раздобревший, раздавшийся в плечах и обзаведшийся небольшой аккуратной бородкой Фердинанд — из Твери, где сейчас строился завод с прицелом на производство различных станков. Мы обнялись, и для начала отдали должное великолепному ужину, организованному Отто. Кроме него, нам больше никто не прислуживал.

— Извини, брат, но твой рассказ о сокровищах тамплиеров звучит, как книжная придумка, — озвучил общие сомнения Фердинанд. — Времени много прошло.

— Отец мог ошибаться, — поддержал Александр.

— А если и было что, так давно вывезено, поди, — присоединился к сомневающимся Карл Якоб.

— Почему бы не проверить? — пожал я плечами. — Фердинанду нужно завод в Твери строить, людей обучать, да и за боярами присматривать. Это больших денег требует. Карл Якоб на строительство флота тоже немало запрашивает. А уж Александру, чтобы обустроить новозавоеванные земли, придется сильно постараться даже с усиленным финансированием.

— Да кто спорит, деньги нужны. Хотя если сокровищ столько, сколько ты говоришь, их на многое хватит, — вздохнул Фердинанд.

— Если не учитывать еще одной крупной траты, — вздохнул я. — Вы же знаете, как работает курляндская разведка. Так что есть у меня достоверные сведения о том, что будет твориться в мире в ближайшее время.

Про возможные успехи турецкого оружия братья слушали нахмурившись. А Фердинанд так и вовсе скривился. Ну и мои предположения о том, что турки подойдут к Вене, особых возражений не вызвали. А вот идея купить свободу Курляндии, освободив ее от польского вассалитета, была встречена гробовым молчанием. Похоже, что такая мысль никому из моих братьев просто не приходила в голову. А вот я думал об этом уже долго. И планировал заранее. Для этого и сейм польский прикармливал, и с королем теплые отношения поддерживал (благо, родственные связи помогали).

— Карл может нам уступить, — согласился Фердинанд. — Ему его Лотарингия ближе. Не его предки брали клятву верности с Готхарда Кетлера. Но во что это встанет...

— Да сколько б ни было! — разгорячился Александр. — Брат отдал под мою руку все земли, которые мы отняли у шведов в последней войне, Карл Якоб станет главным над колониями, и никто не будет диктовать Курляндии, что делать. Никто не будет с нас требовать деньги и войско. Никто не втянет нас в ненужную войну, тем более на невыгодных условиях.

— Остается только надеяться, что в замке действительно остались сокровища тамплиеров, — вздохнул Карл Якоб.

— Вот завтра и проверим, — подвел я итог. — Пороху я прихватил изрядно.

К поискам сокровищ мы приступили с самого утра. Если бы отец не дал в свое время точных указаний, то искали бы мы долго. И, скорее всего, безрезультатно. Но я знал, где нужно взрывать. А открывшийся проем действительно привел нас в надежное подземелье, уставленное огромными сундуками. Работы предстояло много. Сокровища следовало перебрать, рассортировать и упаковать в менее габаритную тару. Небольшие сундуки были привезены заранее и дожидались своего часа. Так же заранее были заключены договоренности с обозами, которые должны были вывезти товар.

Сундуки, в которые мы планировали переложить сокровища, весьма походили на оружейные: в таких мы обычно перевозили винтовки. И, несмотря на то, что к операции были привлечены только самые надежные люди, об истинной ценности планируемого груза не знал никто, кроме нас четверых. Работа нам предстояла адская, но посторонних в такие дела лучше не вмешивать. Или их потом убирать придется. В умение молчать под пытками я не верю.

К сожалению, часть тамплиеровского клада оказалась абсолютно бесполезной. Записи, которые представляют ценность разве что для историков будущего, сгнивший мех, заплесневевшие ткани и проржавевшее оружие. Учитывая, сколько времени все это хранилось — ничего удивительного. Хорошо, что сами сундуки и бочки от времени не развалились. Тем более, что железные полосы, которыми они были обшиты, тоже начали ржаветь.

Впрочем, и те сокровища, которые хорошо сохранились, далеко не все нас порадовали. В нескольких сундуках лежали венецианские зеркала и стеклянная посуда, аккуратно обернутые слоями ткани. Учитывая то, какую продукцию производит Курляндия, найденное казалось насмешкой судьбы. И по качеству, и по дизайну эти вещи уступали тем образцам, которые мы продавали даже на внутреннем рынке, не говоря уж об экспорте.

Недрогнувшей рукой мы свалили эти вещи в груду прочего хлама. Даже я не вспомнил про музей — не та была ситуация. Нам бы вывезти более ценные вещи. Их, к счастью, тоже оказалось предостаточно. Монеты, кубки, блюда, церковная утварь, слитки, украшения и драгоценные камни. Чего здесь только не было! Оружие, даже ржавое, тоже не все отправилось в хлам — некоторые образцы были так изукрашены драгоценными камнями, что, скорее всего, изначально представляли собой парадные экземпляры, непригодные для сражений. Ну а от тех образцов, что сумели достойно пережить время, тем более отказываться не следовало.

На то, чтобы разобрать, поделить и упаковать сокровища, у нас ушло трое суток. С охраной связывался Отто, так что обозники подошли вовремя и по очереди. Вход в хранилище мы завалили, имитировав обвал старой кладки, а для отвода глаз устроили испытания оружия, которое я привез. Надо сказать, что братья увлеклись настолько, что превратили показуху в настоящие стрельбы. Ну и к лучшему. Ни у кого никаких лишних подозрений не возникнет.

Новые ружья и пушки показали себя прекрасно. Я привез их специально для Фердинанда — на случай обороны Твери от всяческих стрелецких бунтов. Ну и если он в очередной раз против какой-нибудь Турции отправится воевать. Остальные братья, разумеется, тоже захотели себе подобные подарки, и я их тут же успокоил обещанием, что новое вооружение мимо них не пройдет. Просто тащить в Мариенбург его не было никакой необходимости. Пушки и ружья сразу отправились в Виндаву и Ригу.

Словом, расставались мы довольные друг другом. Теперь необходимо было довезти ценный груз до места назначения. Нервотрепка, надо сказать, получилась знатная. Требовалось проследить, чтобы ни один из ящиков даже случайно не был вскрыт, и чтобы как можно лучше запутать любопытствующих, буде таковые появятся. Я планировал, что большая часть клада осядет в Митаве, в банковских подвалах и уже прикидывал, какие проекты нужно будет профинансировать в первую очередь.

В общем, возни получилось много. И я еле успел к началу самых важных событий.

Битва под Веной — это одно из тех событий, о которых знают даже далекие от истории люди. Так что я планировал свои действия заранее. И внимательно следил за тем, что происходит в Турции. Османская империя давно облизывалась на Вену, и уже пыталась ее захватить, так что повторная попытка не стала чем-то неожиданным. Турки готовились к войне основательно — чинили дороги и мосты, ведущие к Австрии и к базам снабжения своих войск, на которые они свозили со всей страны оружие, воинское снаряжение и артиллерию. И не забывали в Венгрии воду мутить, оказывая тамошним горячим головам военную поддержку.

Впрочем, такие тщательные и долгие действия оказали туркам и дурную услугу — дали австрийцам время подготовиться к нападению и заключить союзы с другими европейскими государствами. В том числе с Польшей. Так что мне оставалось только дождаться, когда огромная турецкая армия великого визиря Кара-Мустафы разобьет австрийцев в Венгрии и вторгнется в Австрию. А потом сделать Карлу Лотарингскому наглое, но очень выгодное предложение.

Карл Лотарингский

Турки всегда были сильны. И в том, что они начали давить австрийцев, не было ничего удивительного. Так мог ли Карл отказаться от предложения, которое сделал Фридрих Кетлер? Еще будучи наследником, тот показал себя достойным сыном своего отца. Прагматичный, меркантильный и удивительно расчетливый, он умел извлекать выгоду буквально из всего. Даже наука, на которую в других странах деньги уходили, словно в бездонную пропасть, приносила Фридриху прибыль. И это не говоря о том, сколько Кетлер получал от торговли! И выкрутился-то как хитро — поскольку маленькой стране сложно было конкурировать с более крупными и сильными государствами, Курляндия нашла свою нишу. И производила исключительно редкий и дорогой товар.

Курляндии повезло, что Фридрих не был похож на тех молодых балбесов, которые бездумно транжирили наследие своих предков. Напротив. Он преумножал богатства, доставшиеся ему от отца. Для Фридриха не было неважных или недостойных его внимания направлений. Он ревностно следил за тем, что происходит в его стране — и за производством, и за торговлей, и за появившейся биржей в Риге. Кто-то сказал бы, что такие качества совершенно не сочетаются с дворянским достоинством. Что только чинуши и торговцы должны выгадывать и думать о деньгах. Но Карл Лотарингский с этим не согласился бы. Маленькая Курляндия, благодаря рачительному подходу своих правителей, превратилась в значимого игрока на мировой арене. И Карл ни разу не пожалел, что женился на сестре Фридриха Кетлера. Набожная Шарлотта Мария знала свое место, никогда не перечила, смягчала его порывы и не требовала больших трат.

Хотя чего требовать, если брат предоставлял ей все самое необходимое по первой просьбе? А иногда и задолго до просьбы. Продвигая курляндскую продукцию, Фридрих делал весьма дорогие подарки. У Карла Лотарингского благодаря этому был и хрусталь, и фарфор, и янтарь, а наряды Шарлотты поражали своей роскошью. Такие траты рачительного Фридриха на свою сестру были удивительны. Поначалу. А потом Карл понял, что хитрый Кетлер просто привлекает новых покупателей. И они всегда находились. Даже среди нищей шляхты. С крестьян кроме трех шкур снимали четвертую, лишь бы заполучить статусную вещь. Хотя, конечно, наибольшим спросом пользовалось оружие.

Курляндские винтовки, безусловно, были превосходны, но стоили дорого. На вкус Карла — чрезмерно. Он сам смог позволить себе вооружить только три десятка самых верных людей. Однако многие шляхтичи предпочитали остаться и вовсе без штанов, но со скорострельным оружием. А ведь продавала Курляндия далеко не самые успешные образцы. Лучшее оставалось в стране, и секреты изготовления тщательно охранялись. Выкрасть несколько экземпляров новейших винтовок оказалось сложно, но возможно. Вот только толку от этого не было. Повторить такое оружие Польша не могла. Не было в стране ни станков, ни мастеров. А два-три экземпляра погоды не сделают. Да и бессмысленно это было — слишком высока стоимость.

Выкрасть последние образцы пушек, к сожалению, было нереально. Если только на поле боя взять, но курляндцы такой возможности не предоставляли. Казалось, что Фридрих специально дразнил конкурентов, демонстрируя им лучшие образцы оружия. И только теперь Карл понял, зачем это делалось. Не только для успешной торговли (хотя пушки и винтовки приносили Фридриху ничуть не меньше денег, чем зеркала, хрусталь и фарфор). Курляндское оружие сыскало себе немалую славу, и отказаться от него было просто немыслимо.

Карл, во всяком случае, не смог. Война продолжалась по самому неблагоприятному сценарию: турки рвались к Вене, и союзное австро-польско-венецианское войско нуждалось в помощи. Любой. И Фридрих Кетлер, разумеется, это понимал. Вряд ли можно было дождаться более благоприятного момента, чтобы начать выворачивать руки Речи Посполитой. Герцог Кетлер поставил единственно, но очень жесткое условие — он поможет и деньгами, и оружием, но Курляндия получит независимость. Полную.

Никогда Карл так не радовался наличию сейма! Принять такое решение в одиночку было не просто сложно — опасно. Все-таки, Польша не была его родной страной. А как отнесутся шляхтичи к потере власти (пусть и номинальной) над довольно большой территорией — бог весть. Особенно смущала Рига. Она только-только была оторвана от шведов, и польская торговля весьма оживилась. С одной стороны, город был взят курляндцами. А с другой... отказаться от таких прибылей?

К счастью, Фридрих оказался вполне разумным человеком. И насчет Риги пошел навстречу. Особые привилегии в городе, как и прежде, остались за курляндцами, русскими и поляками. А вопрос свободы для герцогства оказался не таким болезненным, как представлялось Карлу. Шляхтичи и сами не стремились кому-либо подчиняться. Так что порыв Фридриха был им понятен и близок. Да и что там было помощи от той Курляндии? Триста всадников и сто рейтар? А во время войны из каждых ста дворов дополнительно 12 легких всадников? Даже не смешно.

Нормальной армии у Курляндии не было никогда. Даже для того, чтобы взять Ригу, Фридриху пришлось нанимать солдат по всей Европе. На сейме не раз и не два звучали высказывания, что рано или поздно, Курляндия вернется под польскую руку. Дескать, маленькой стране всегда нужна будет защита. Однако Карл в этом серьезно сомневался. В колониях Курляндия справлялась без Польши, предпочитая поддерживать хорошие отношения с Англией и Голландией. Флот у маленькой страны тоже рос не по дням, а по часам. Причем овеянный славой, участвовавший в победных сражениях со шведами. Так что и с армией они вопрос решат. Наверняка.

Фридрих Кетлер

Год 1684 начался с того, что я все-таки женил своих братьев. Что Карл Якоб, что Александр долго увиливали от такого счастья, отговариваясь тем, что слишком молоды и вообще не наследники, а если что — у Фердинанда дети есть, но я настоял. Род Кетлеров должен продолжаться. Я заранее подумал, как распределить между ними обязанности, чтобы власть глаза не застила. Но к счастью, мои братья оказались в принципе не слишком амбициозными. И были только рады, что кто-то взял на себя ответственность*.

*В реальной истории Карл Якоб и Александр слишком рано умерли. А Фердинанд, оказавшись к 1711-му году последним живым мужчиной из династии Кетлеров, вообще отказался возвращаться в Курляндию. Да и в качестве регента никак себя не проявил.

Александр, посидев в Риге и столкнувшись с тамошними порядками, быстро взвыл и удрал в армию. Проводить маневры и тестировать оружие ему было гораздо проще, чем разбирать дрязги торговцев и претензии дворян. И на кого упало это счастье? Понятно, что на меня. Я, конечно, время от времени гонял братца в хвост и гриву, и тот даже проникался, но длилось это недолго. Видимо, есть люди, которые в принципе не способны управлять городом, не говоря уж о стране. Армией — пожалуйста, а штатскими — сами возитесь.

Попытка свалить на Карла Якоба Виндаву тоже закончилась ничем. Озеро Зебрус, где мы испытывали новые модели кораблей, верфи, обучение пацанов и юношей в недавно открытой школе дела морского — это он охотно контролировал. Искал специалистов, нанимал людей, обрастал связями и периодически выходил в море. Даже Гамбию однажды посетил. А вот обычные школы вместе с нерадивыми чиновниками опять повисли на мне. Впору радоваться, что хоть Фердинанд занимался своим делом ответственно!

В общем, надеялся я, что хотя бы семейная жизнь заставит моих братьев быть не такими раздолбаями. Невест я им нашел неплохих. Как и планировалось, 26-летнему Александру досталась дочь Густава Адольфа, герцога Мекленбургского, Елизавета. Миловидная 16-летняя блондинка с неожиданно темными глазами и умопомрачительно тонкой талией. А вот с поиском невесты для Карла Якоба пришлось повозиться.

Изначально я планировал породниться с Августом Саксен-Вайсенфельсским, однако тот скончался еще в 1680, а все его дочери уже были пристроены замуж. Пришлось обратиться к вдове Иоганна VI Ангальт-Цербстского, и сватать их младшую дочь Софию Августу. Удачно, кстати. Невесту удалось увести прямо из-под носа у Иоганна Эрнста III, герцога Саксен-Веймарского — полного алконавта, между прочим. Он и мою племянницу, как это было в реальной истории, вторым браком не получит, вот еще!

Однако собрал я братьев в Митаве не только для того, чтобы их женить. Выкупленная у Польши независимость требовала фактического утверждения. Да, большинство земель принадлежало уже мне, а не дворянам. Да, во главе городов стояли верные люди. Но я даже не надеялся, что обретение независимости обойдется без выкидонов местной шляхты. Ну и Пилтенское епископство, как всегда, много о себе мнило. Договор о подчинении, подписанный в 1661, меня больше не устраивал, и этот вопрос нужно было урегулировать.

Никакой ландтаг не будет решать мою судьбу и судьбу моих потомков. Совсем упразднять я его не буду — с ним проще будет управлять городами и получать своевременные сигналы о происходящем в стране, но полномочия урежу. Ну а поскольку готовился я к такому финту заранее (и верных людей на нужные посты рассаживал), то недовольных горожан быстро вычислим и нейтрализуем. Пусть сельское хозяйство в колониях поднимают! Ну, а как бороться с недовольными дворянами, мне на практике продемонстрировал мой дядюшка курфюрст Бранденбургский.

Кстати, как потом показало время, банковская кредитная удавка оказалась куда более эффективным средством сдерживания шляхетского гонора, чем оружие. Серьезный конфликт вышел только с Пилтенским епископством, но и тот не дошел до вооруженного столкновения. Мои самые ярые оппоненты неожиданно скончались при самых странных обстоятельствах. И, что самое занятное, я остался вне подозрений, поскольку врагов у епископства было предостаточно. А у меня было время, чтобы перевести стрелки в другую сторону. Выбора особого не было — либо я, либо они. Так что особых душевных терзаний по поводу их смерти я не испытывал.

Словом, к концу 1684-го года ситуацию удалось относительно стабилизировать, и можно было возвращаться к более важным делам. На мировой арене происходили интересные подвижки.

Год 1685-й начался с довольно предсказуемого события — умер Карл II Стюарт, успев за несколько дней до смерти принять католицизм. Я даже мог предположить причину, по которой его величество прожил всего лишь 54 года. Карл сам по себе был увлечен алхимией — во дворце Уайтхолл была оборудована алхимическая лаборатория. А после того, как по Европе (с моей легкой руки) снова расползлась мода на поиск философского камня, король и вовсе двинулся на этой почве. Карл проводил в лаборатории многие часы, и лично участвовал в многочисленных экспериментах по превращению ртути в золото.

Как вы понимаете, постоянно контактировать с ртутью — это не слишком полезно для организма. И итог был немного предсказуем. Карл умер. "Весёлый король", имея большое число любовниц и внебрачных детей, от законного брака потомства не оставил. Так что к власти пришел его младший брат. А мы с Анной были приглашены на его коронацию.

Отношения с Яковом II Стюартом у нас сложились... сложились, в общем. Он не проявлял к собственной дочери никакого интереса, и задавал вопросы о ее здоровье исключительно потому, что так полагалось по правилам дипломатического этикета. Но зато к различным аспектам курляндского производства он проявлял просто неприличное внимание. В смысле, все время пытался присосаться к доходам, не желая ничего вкладывать.

У меня такой подход понимания не находил, так что к английской оппозиции я испытывал определенное расположение. Впрочем, политика выше личных симпатий. Так что я старался поддерживать хорошие отношения со всеми. После того, как Англия получила от Курляндии прялку, ткацкий станок и секрет красителей (всего четыре цвета, но зная основу, остальные несложно будет доработать), ткани сильно упали в цене, и мы заимели конкурентов. Однако к такому повороту событий Курляндия была готова давно, так что упор мы сделали на интересные новинки.

Роберт Гук, интересовавшийся буквально всем подряд, экспериментировал и с тканями. Мы осваивали способы тиснения и печати, новые способы окраски и изменение структуры. А доходы добрали, выпуская различные калейдоскопы. Детская игрушка неожиданно произвела в Европе фурор. Я, честно говоря, даже не ожидал такого ажиотажа, когда делал подарок своей тогда еще невесте. Разумеется, нашлись желающие игрушку повторить, но это было не так просто. Высочайшее качество зеркал и стекла, насыщенные цвета, сложный расчет смены картинок... Курляндские образцы на голову превосходили своих подражателей. Ну и брэнд кое-чего стоил.

Ну а потом, когда конкуренты выдадут более удачные образцы и калейдоскоп перестанет быть только нашим эксклюзивом, мы запустим патефоны с пластинами из шеллака. Ньютон уже бьет копытом, предчувствуя небывалые прибыли. Даже его фонограф принес немалые деньги и стал любимым развлечением во многих богатых домах. Ну и я сам никогда не упускал момента, чтобы продемонстрировать миру ту или иную диковинку. И к тому моменту, когда Карл II умер, а Яков Стюарт вступил на престол, у меня был готов фантастический подарок.

Еще в своей прошлой жизни я читал о том, как Николай I преподнес Фетх-Али-шаху, владыке Персии, настоящее чудо — хрустальное ложе. Это был настоящий вызов для наших мастеров! И создавать данный шедевр начали заранее. Ведь его предстояло перевезти по частям, и собрать уже на месте. Причем процесс перевозки хрусталя — это, как сами понимаете, то еще удовольствие.

Разумеется, мы с Анной решили принять приглашение, поздравить Якова с коронацией и лично вручить эффектный подарок. У меня было достаточно надежных людей, которым можно было доверить присмотреть за ребенком, так что я особо не волновался. А вот Анна нервничала. С одной стороны ей, как и любой женщине, хотелось блистать перед представителями практически всех европейских стран, которые непременно прибудут на коронацию, и утереть нос тем, кто ей когда-то пренебрегал. А с другой — Анна не хотела оставлять Курляндию, где она вполне прижилась.

Милая девочка, постоянно остававшаяся в тени, стала первой дамой страны. Она устраивала балы, дарила своей милостью придворных, занималась благотворительностью и вообще вела очень активный образ жизни. Я давно заметил, что Анне нравятся внешние проявления ее герцогского титула. И поощрял большинство ее начинаний. И разумеется, самые яркие новинки появлялись сначала у нее, заставляя окружающих зеленеть от зависти. Вот и в этот раз для визита в Англию было пошито несколько совершенно фантастических платьев.

Основой стали идеи, позаимствованные мной с картин 19-го века. А куда деваться, если дизайнером я никогда не был и в создании одежды не силен? Однако у меня было достаточно знаний и воображения, чтобы повторить те наряды, которые я видел. Мои эксперименты начались еще с создания новой формы для курляндской армии, а вот теперь продолжились повседневной одеждой. Зная, куда движет моду Людовик, и не желая присоединяться к этому пышному кружевному безобразию, я пытался придумать нечто такое, что не будет выглядеть совсем уж чуждо, и в то же время начнет меня устраивать.

С женской модой в этом плане оказалось проще. Мужчины все-таки более консервативны. Спустя множество испорченных рисунков и образцов, удалось повторить нечто очень близкое к наряду Елизаветы Баварской (императрицы Австрии) со знаменитой картины Винтерхальтера. На Анне смотрелось просто волшебно. Прическу, кстати, я тоже оттуда позаимствовал. Вопреки Франции. Тамошняя мода, повально охватившая всю Европу, мне совершенно не нравилась. Женщины носили прически а-ля Фонтанж — нечто сложное, высокое, поддерживаемое проволокой и украшенное ниспадающими богатыми кружевами.

Я не хотел, чтобы моя жена подражала очередной любовнице Людовика, а потому расстарался на славу, рисуя различные варианты. Самая шикарная ткань, самые изысканные драгоценности... я даже не сомневался, что Анна станет явлением, на которое будут равняться. Достало уже, что все смотрят в рот Парижу! Мое нежелание носить парик воспринималось практически как подрыв устоев. А я намеревался бросить еще один камень в это болото.

Правда, придумать приемлемый наряд для себя самого оказалось намного сложнее. В идеале, я бы предпочел классический костюм своего времени, но такого извращения здесь не поймут. А явиться в военном мундире... даже не смешно. Я ни в одном серьезном сражении в жизни не участвовал. Усложняло задачу то, что мне нужно было не просто одеться, но и продемонстрировать свой статус и богатство. В 17 веке это было чем-то само собой разумеющимся. Больше всего меня бесили чулки, но они останутся в тренде еще, как минимум, лет сто. Впрочем... если уж шокировать общественность, то по полной!

Раз моя дама будет одета в стиле века 19-го, то я и для себя подберу наряд соответствующего времени. И начхать на всех местных модников! Образцом для меня стал серый костюм Гэри Олдмена из старого фильма про Дракулу. Классические брюки со стрелкой, (утюг на углях — великое изобретение!), рубашка, жилет, шейный платок и зауженный в талии сюртук до колена. Добавим на последний искусную тонкую вышивку (серым по серому), отдавая хоть какую-то дань местной моде, и обязательную трость. Да, все-таки стиль 19 века нравится мне больше всего.

Словом, к коронации мы подготовились заранее. И как только было объявлено, что Карл II скончался, в Англию, вместе с соболезнованиями, отправились специалисты по установке хрустального ложа. В Уайтхолле потребовалось объединить две комнаты на первом этаже и провести отопление по типу римских бань. Проведенные под полом трубы поддерживали в помещении комфортную температуру, благо пол все равно пришлось разбирать — организовывать фонтаны. Ну и с освещением пришлось повозиться, не без этого. В эпоху свечей это было не так уж просто. Однако эффект от подарка оказался потрясающим.

Впрочем, потрясения собравшихся начались еще тогда, когда они узрели наш внешний вид. Местные модники шокировано пялились на мой костюм, а все женщины завистливо разглядывали Анну. Мы поздравили Якова, произнесли положенные фразы и, для начала, преподнесли несколько менее габаритных даров. Особое внимание окружающих вызвал огромный фарфоровый сервиз с гербами и геральдикой Стюартов. Тонко прописанные миниатюры изображали самые славные страницы истории Англии, находившейся под властью этой семьи.

Демонстрация хрустального ложа происходила на следующий день, который, к счастью, выдался солнечным. Это настолько редко бывает в Лондоне, что я понял, что высшие силы все-таки мне благоволят. Помещение окурили благовониями, подступы к ложу осыпали лепестками роз, в кадках красовались экзотические растения, радующие зеленью, и когда с журчанием забили фонтаны, раздался дружный восхищенный вздох. Ну да, картинка получилась впечатляющей. Мы постарались.

Однако меня интересовала даже не реакция Якова, который предсказуемо впал в экстаз от такого подарка. И даже не кислое лицо его супруги Марии Моденской (которая наверняка представляла, какая очередь любовниц выстроится, чтобы опробовать это новое развлечение). Меня интересовала физиономия французского посланника. И да! Я получил искреннее удовольствие от выражения его лица. Бедолага во всех подробностях представлял, что ему скажет Людовик XIV, когда узнает, что у какого-то Якова есть такая шикарная вещь.

Ну а если учесть, что о необычном подарке пойдут слухи? Каждый из присутствующих постарается, чтобы придать себе значимости. И не удивлюсь, если в легендах хрустальное ложе превратиться во дворец. Так что любитель роскоши Луи искусает себе не только локти, но и другие места. Перед бедолагой стоит сложный выбор — либо продолжать политику протекционизма, провозглашая, что все самое лучшее производится во Франции, либо подать дурной пример и сделать заказ на предмет роскоши в другой стране. Он, конечно, попробует напрячь собственных мастеров, но... посмотрим, что из этого выйдет.

Мария Моденская, королева Англии

О чем мечтает девочка 14-ти лет? Даже если она — дочь герцога? Уж точно не о муже, который старше на 25 лет. И не о падчерицах, старшая из которых является практически твоей ровесницей (четыре года — не такая уж большая разница). Однако принцесс не спрашивают о их желаниях. И Мария достойно несла свой крест. Вот только у нее никак не получалось подарить стране наследника.

Надо ли говорить, что коронация Якова стала событием в ее жизни? Получить власть над целой страной — это не шутки. И Мария не была уверена, что ее муж справится с подобным грузом. Якова его подданные откровенно не любили. Однако сейчас, когда собрались представители множества европейских стран, требовалось держать лицо. И все было бы хорошо, если бы не прибывшие из Курляндии гости.

С одной стороны, Якова можно было понять — не пригласить собственную дочь было бы дурным тоном. Но ведь его старшая девочка, вышедшая замуж за Вильгельма Оранского, не поспешила приехать! Приглашение — это всего лишь знак вежливости. Однако Анна всегда была себе на уме. И уж конечно не упустила возможность похвастаться, как удачно вышла замуж. Можно подумать, в этом есть ее заслуга! Ей просто повезло, что муж старше всего на 15 лет, что он хорош собой и обладает множеством талантов.

Мария, как и весь двор, готовилась к коронации. Были пошиты самые модные наряды, сооружены высокие прически, и все это оказалось зря. Герцог и герцогиня Курляндские затмили всех. Воздушный наряд Анны поражал воображение. А вплетенные в прическу усыпанные бриллиантами звезды заставили бы побледнеть от зависти и самого Луи XIV. Все остальные дамы, включая королеву Англии, со своими кружевами в прическах выглядели служанками.

Сам герцог тоже выглядел непривычно. Ни парика, ни чулок, ни расшитого бриллиантами камзола... однако смотрелся он очень дорого. И очень стильно. Мария не удивилась бы, узнав, что наряд Фридриха стал остромодным. Дорогая ткань, изысканный крой, четкий силуэт... герцог Курляндии определенно выделялся из толпы. Ноги в странных, стильных штанах казались неправдоподобно длинными, подчеркнутая камзолом талия — узкой, и при всем этом Фридрих отнюдь не выглядел женственным, в чем можно было бы упрекнуть многих модников.

Впрочем, преподнесенные им подарки оказались не менее эффектными. Хрустальное ложе с фонтанами пользовалось бешеным спросом. И придворные дамы были готовы буквально на все, чтобы туда попасть. Да что говорить? Вещь действительно была изысканная и очень дорогая. Можно сказать, что бесценная, поскольку пока существовала в единственном экземпляре. В то, что подобное положение дел долго сохранится, не верил никто. Людовик XIV стремился, чтобы Париж и Версаль стали законодателями мод. И чтобы самые пышные, красивые и ценные вещи принадлежали только ему. Так что он обязательно заполучит нечто столь же дорогое и эффектное. А скорее — превосходящее. Но это уже его проблемы.

Фридрих Кетлер

Расстаться с Англией надолго у меня не получилось. Не успел Яков короноваться, как буквально через полгода нашлись желающие его с этого трона подвинуть. Началось все с движения шотландских пресвитериан (виггаморов) во главе с графом Аргайлем. Долго, правда, это безобразие не продлилось. Тут его величество справился сам. Движение подавил, Аргайля казнил, а Шотландию наводнил королевскими войсками.

Монмут был следующим. Ну а я поторопился воспользоваться моментом. Понятно, что Яков и без меня справился бы. Но его величество об этом не знал! И помощь мою принял с благодарностью, тем более, что она ни к чему не обязывала. Ну а как можно было пройти мимо такого шанса? Помимо того, что права Монмута на трон были весьма сомнительными, особой поддержкой он не пользовался. Да и к восстанию отнесся как-то спустя рукава. Ни сторонников нормально не вооружил, ни предварительной агитации не провел... Но меня интересовал вовсе не он сам. Еще со времен подросткового возраста, когда я зачитывался "Одиссеей капитана Блада", мне помнилось, что было казнено множество участников этого глупого восстания. Причем часть — без суда и следствия.

Яков II Стюарт и в реальной истории оказался на редкость прагматичным монархом. Тех, кого не успели казнить, он продал в собственные колонии. Ну а на сей раз я решил купить бунтовщиков заранее. И назначил приличную цену, ибо мне не хватало народа не только за океаном, но и в Курляндии. Такой прагматичный подход был понят правильно, и разгонявшая бунтовщиков армия получила соответствующие указания. Вплоть до угрозы вычесть из жалования стоимость повешенных и убитых вне поля боя бандитов.

Разумеется, полностью избежать насилия и убийств не удалось. Но льщу себя надеждой, что их было гораздо меньше, чем в моем варианте истории. А я, несмотря на помощь Якову, обзавелся множеством нужных связей среди его противников. Несмотря на нелюбовь к королю, кандидатура бастарда Монмута (в чьем происхождении имелись серьезные сомнения) вообще никого не устраивала. А я лишний раз подумал, насколько же мой отец был прав, не советуя "сеять дикий овес". Кому потом нужны разборки между наследниками?

Словом, в Англии я порезвился от души. И помимо сторонников приобрел желающих упрочить торговые отношения между нашими странами. На данный момент шли переговоры по льготам на таможенные сборы и по расширению прав для наших торговых представителей, но в перспективе планировалось участие Курляндии в построении английского флота, а так же заказы на оружие. И какой дурак упустит такие деньги? Понятно, что я бил копытом.

Однако самый большой подарок в 1685 году мне сделал Людовик XIV. Он отменил Нантский эдикт. И его подданные гугенотского вероисповедания потекли из страны рекой. В принципе, они давно уже не чувствовали себя во Франции уютно. Гонения на них начались задолго до отмены эдикта. Но такой шаг Людовика стал официальным разрешением травить людей. И угадайте, кто этим воспользовался? К сожалению, умником оказался не только я. Мой дядюшка курфюрст Бранденбурга тоже оказался не лыком шит. Да и остальные мелкие князьки из тех, кто мог себе это позволить, привечали французов.

Я, кстати, заранее начал сманивать обратно Гюйгенса, но он предпочел вернуться в Голландию. Ну, главой нашей Академии давно был Гук, главой Курляндского Научного сообщества — Ньютон, так что ни одно из этих мест я Гюйгенсу предложить не мог. А на меньшее он не хотел соглашаться. К счастью, большинство беглецов из Франции не были такими разборчивыми. И Карл Якоб на пару с Бенджамином Рауле вывозили желающих кораблями. Не каких-нибудь нищих бандитов, хочу заметить, а мастеровых, крестьян и торговцев. Многие из которых умудрялись прихватить с собой даже кое-какие капиталы.

Ну а под конец года 1685-го меня порадовали наши селекционеры. Оказывается, некий Жак Пильне, сбежавший из Франции еще лет пять назад и обосновавшийся в наших теплицах, настолько проникся идеей получении сахарной свеклы, что посвятил все свое время решению этой проблемы. Даже на собственные деньги покупал дрова и свечи, чтобы организовать в маленькой теплице наилучшие условия. И его усилия были вознаграждены! Опыты подтвердили, что содержание сахара в свекле выросло до 21 процента!

Мало того, предприимчивый селекционер разработал еще и сам способ добычи сахара из свеклы. Видимо, услышав, как щедро я награждаю изобретателей, Жак решил напрячь все свои силы. И добился потрясающего результата, принеся мне и образец свеклы, и образец сахара. Сказать, что я был рад — это ничего не сказать. Помимо награды (а я не поскупился) Пильне получил под свое начало весь цикл производства — от выращивания свеклы до получения конечного продукта. С соответствующим окладом и процентом от продаж. Упорный малый в одночасье стал богатым человеком, а я получил новую статью прибыли. У Курляндии теперь будет свой сахар!

Людовик XIV

Это было немыслимо. И совершенно непозволительно. Герцог Курляндии вызывал у Людовика неприязнь с тех самых пор, как еще был наследником. Дурацкие книжонки за его авторством, высмеивающие тонкий вкус и изящные манеры, почему-то пользовались спросом. А теперь Фридрих Кетлер замахнулся еще и на моду. И это тогда, когда весь мир знает, что правила диктует Париж! Отвратительное самомнение.

Людовик без сомнения, высмеял бы эту моду. Если бы не увидел ее образец собственными глазами. Герцог Курляндии и его жена произвели фурор на церемонии коронации Якова Стюарта. И многие придворные заказали себе похожие наряды. Фридрих, кстати, охотно делился секретами их изготовления, что для него не характерно. Обычно, этот торгаш стремится продать даже воздух. А тут новый стиль в одежде! Про хрустальное ложе Людовик вообще старался не думать, чтобы не расстраиваться. Французские мастера даже не взялись за такой заказ.

От одной мысли, что у Стюарта есть более роскошная вещь, чем у Короля-Солнца, становилось паршиво. Начиналась мигрень и портилось настроение. Следовало либо вложить огромные деньги во французское производство (с неизвестным результатом) либо через третьи руки заказать в Курляндии еще более монументальный шедевр. Через третьи потому, что Людовик не хотел нарушать собственные законы. Но куда деваться, если предметы роскоши, предлагаемые Курляндией, так и просились в Версаль?

Король-Солнце в разговорах с придворными не раз упрекал Фридриха Кетлера в том, что он мужлан. И что просто не понимает изысканных тонкостей. Но глядя на прибывших из Англии посла с женой, одетых по последним образцам курляндской моды, Людовик начал сомневаться в собственных словах. Мода действительно была на редкость удачной. Впрочем, женщины в любых платьях выглядят великолепно. А вот мужчины... Людовик не мог не признать, что после того, как ему стукнуло 40, его ноги в чулках стали выглядеть не так эффектно, как в 20. И талия оплыла. Да и вообще недостатков у фигуры стало как-то уж слишком много. Придворные льстецы и добивающиеся его внимания дамы не могли обмануть короля.

Не хотелось этого признавать, но Фридрих действительно создал очень удачный наряд. Стильные брюки даже издалека невозможно было перепутать с простонародной одеждой. Они визуально удлиняли ноги, скрывая их недостатки. Изящный крой сюртука делал талию тоньше, а различные способы завязывания шейного платка могли стать отдельной главой модной эпохи. К тому же, наряд можно было дополнительно украсить вышивкой и драгоценностями.

Без сомнения, Людовик сможет придать настоящий блеск новому модному направлению. И на первом же балу поразит и своих придворных, и весь мир, стремящийся выглядеть стильно.

Глава 2

Огромный зал украшали тысячи и тысячи свечей. Они отражались в зеркалах, на натертом паркете и в гранях первых в этом мире хрустальных люстр. Звучала прекрасная музыка, позаимствованная мной у Вивальди, а мы с женой открывали бал, посвященный рождению наследника. Якоб Кетлер появился на свет в самом начале января 1686 года, и вся Курляндия праздновала это событие. Я, понятное дело, не меньше обрадовался бы и второй дочери, но в 17 веке были свои традиции.

Анна сильно переживала, что наш первый ребенок — девочка. И собралась тут же исправить положение дел. Однако я встал намертво. Наследник наследником, но супруга была слишком молода, да и частые роды не полезны для здоровья. Пришлось привлечь Мальпиги и Бартолина, чтобы убедить Анну подождать со следующими родами. Тем более, что у нас уже была Луиза — милый, любознательный ребенок, который требовал внимания. Мы с Анной уделяли дочери довольно много времени и старались почаще собираться всей семьей.

Однако супруга так переживала, что никак не может родить наследника, что я пошел у нее на поводу и перестал осторожничать. К счастью, на сей раз родился действительно пацан. И как только Анна оправилась после родов, я закатил грандиозный бал, где герцогиня блистала, привлекая к себе внимание, демонстрируя новый наряд. Наша поездка на коронацию Якова Стюарта привела к весьма интересным последствиям — платье и прическа моей супруги понравились женщинам, и те быстро подхватили тенденцию. Все-таки, подражать герцогине и дочери короля куда приличнее, чем чьей бы то ни было любовнице.

Я и на сей раз позаимствовал идею наряда с картины Винтерхальтера. Знаменитый портрет Римской-Корсаковой был отличным образцом для подражания. А волосы Анны украшали не звезды, а изысканные цветы — тонкая работа ювелиров, гармонично сочетающая золото и драгоценные камни. Однако больше всего внимание окружающих привлек шлейф. Это был первый удачный опыт неравномерного окрашивания ткани, когда цвет постепенно бледнел и ложился причудливым узором.

Мой крой костюма, кстати, тоже не остался незамеченным. Людовик даже создал свой вариант на эту тему — с кучей вышивки, драгоценностей и лент. Но первыми идею подхватили, как ни странно, люди старшего поколения, которые обычно более консервативны. Видимо, им тоже до смерти надоели чулки. Тем более, что далеко не каждые мужские ноги в них хорошо смотрятся. Раньше считалось, что длинные штаны — одежда простонародья. Но разница между мешковатыми шароварами и строгим силуэтом брюк, пошитых из дорогой ткани, была очевидна. Плюс, украшательство сюртуков, жилетов и шейных платков вышло на новый уровень.

Идея трости, как статусной вещи, вообще была не нова. Их украшали лентами, в них скрывали узкие клинки, и умение их носить было обязательным для представителей высшего общества. Так что в данном случае я просто подстегнул моду, которая вышла на новый виток. И на балу мне попалось на глаза немало довольно интересных образцов.

Ну и от кружев народ не отказался. Почему бы нет, если это уместно смотрится? Меня радовало, что я смог хоть немного сдвинуть вперед консервативную моду. Правда, мое пренебрежение париками по-прежнему не находило понимания окружающих. Ну... не все сразу. Может быть, если я продолжу писать соответствующие книги, мне удастся хотя бы веку к 18-му избавиться от этой заразы.

Как мне передавали, Луи XIV был в большом раздражении от того, что ему пришлось следовать чужой моде. И это несмотря на то, что на свою версию наряда он умудрился потратить два миллиона ливров, расшив его бриллиантами! Король-Солнце всерьез считал, что диктовать моду миру может только он. А ему "добрые люди" еще и мои различные высказывания передавали. Например, как я критиковал прическу а-ля Фонтанж. И на рассказ о романтической подоплеке этой прически — (о том, как дама подвязала волосы чулком), ответил, что хорошо, что не панталонами. Иначе страшно представить, как выглядела бы нынешняя женская мода. И да, я серьезно считаю, что для того, чтобы показать окружающим, что я богат, мне совершенно необязательно обвешиваться с ног до головы бриллиантами.

Короче, Людовик был на меня обижен, а потому переписываться с ним пришлось Фердинанду. Тот предложил хрустальное ложе, превосходящее по параметрам то, что я подарил Якову Стюарту. И самую большую хрустальную люстру. И да, на сей раз я преследовал не только выгоду. Людовик и в реальной истории потратил огромные деньги на свои развлечения, так что я хотел подтолкнуть его транжирить еще больше.

Для этой благой цели в нашей типографии даже был отпечатан каталог. Невиданная роскошь для 17 века! На хорошей бумаге, с цветными иллюстрациями и техническими характеристиками некоторых изделий. Там были и счетные машины, и хронометры, и подзорные трубы, и патефон, и еще много всякого интересного. А специально для Людовика прилагался альбом с картинами предлагаемого дизайна залов Версаля. Янтарный зал был в том числе.

Маловероятно, конечно, что Луи закажет все это у нас или у русских. Скорее всего, и понравится ему далеко не все. Но он наверняка не сможет устоять перед некоторыми идеями, а это означает дополнительные траты. Шикарная жизнь требует очень больших денег. Даже нам каждый бал влетал в копеечку, а мы не устраивали таких феерий, как это было принято в Париже. Там одни балеты бесконечные сколько стоили! Не говоря уж об оплате капризов многочисленных любовниц Людовика и их родственников.

И когда он все успевает? Тут на жену-то не всегда времени хватает! Сеть банков, расползающаяся по всей Европе, требовала неусыпного внимания. Биржу в Риге периодически лихорадило. Три корабля, полгода назад отправленные на Тобаго, пропали бесследно. Армия по-прежнему оставалась далекой от идеала. Ну и, как вишенка на торте, в этом году планировался запуск первого парохода.

Да уж, энергии у Людовика — на десятерых хватит. Против него даже Аугсбургскую лигу собрали, чтобы хоть немного сдержать неуемного завоевателя. Бедолага император Леопольд I не знал, какую дыру заткнуть первой. Из-за опасности нападения турок на восточную границу империи, он был вынужден оттянуть туда большую часть своих вооружённых сил. По идее, Аугсбургская лига должна была поставить заслон французской экспансии на западе империи. Ну, флаг им всем в руки. Эта бодяга надолго.

Впрочем, веселуха не только в Европе продолжалась. Русские заключили с Польшей Вечный мир, забрав себе Киев и выплатив за него аж 146 тысяч рублей компенсации. Однако не успела Москва вылезти из одной войны, как ввязалась в другую. С Турцией. В союзе с Австрией, Польшей и Венецией. Я раздумывал, помогать ли Голицыну в его крымском походе, но решил, что не стоит. Командующий из Василия никакой, а Софья не желает прислушиваться к чужим советам. Типа, сама лучше знает, как и что ей делать. Даже высказала свое неудовольствие Фердинанду, который осмелился ей возражать, так что тот не показывался в Москве и вообще старался не уезжать дальше Твери и Гуся.

Между прочим, вопреки многочисленным историческим сплетням, история о романе между Софьей и Голицыным своего подтверждения не нашла. От слова совсем. Даже намеков никаких не было, так что совершенно непонятно, с чего вообще возник такой слух. Софья привечала Голицына, ценила его и даже переоценивала. Но роман? Никаких намеков. Софью интересовала власть и только власть. Она была из тех людей, кто женат на работе. Однако чрезмерное самолюбие и излишняя властность мешали ей смотреть непредвзято на многие вещи.

Вполне вероятно, что таким образом сказывалось влияние окружения. Царский терем, как и шапка Мономаха — это тяжкое бремя. Льстецы, интриганы, завистники... не каждый выдержит испытание властью, сумев сохранить здравую самооценку и трезвый взгляд на происходящие события. Софья явно не сумела. Убежденность в собственном величии и неспособность признавать ошибки еще никого до добра не доводили.

Я еще и поэтому отнесся к воспитанию Петра с особым вниманием. Тот, конечно, тоже был вспыльчивым, порывистым и очень любил командовать. Однако вполне мог прислушаться к чужому мнению и умел признавать свои промахи. К тому же, неожиданно оказался человеком, ценящим семью. Если в реальной истории на Петра имела огромное внимание мать, то здесь он тянулся к Фердинанду с Марией. Та, кстати, тоже привязалась к мальчику, и воспитывала его так же, как и своих детей. Их сын дружил с Петром, несмотря на то, что был младше, а разница в три года в этом возрасте кажется существенной.

Софья не слишком была довольна подобным положением дел, но пока никаких активных действий не предпринимала. Скорее всего, она надеялась благополучно завершить войну с Турцией, и на волне победы взяться за власть крепче. Хотя я, разумеется, не рассчитывал на то, что Софья так и будет бездействовать, и приставил к Петру профессиональных охранников. Да и наш засланный казачок — Андрей там не только Нарышкину ублажал. Держал ситуацию под контролем.

Стремление к власти — это единственная причина, которой я могу объяснить желание Софьи влезть в войну. Между прочим, у России и без того дел было по горло. На территории Русской Лифляндии продолжались выступления недовольных. Я, например, на своих новых землях давно уже разобрался с этим вопросом. Причем вооруженного вмешательства практически не потребовалось. К людям всегда можно найти подход. И если они знают, что никто не посягает на их религию и традиции, то живут спокойнее. Мне, как вы понимаете, на это пофиг. Налоги платят? Порядок соблюдают? Пусть верят в кого хотят, в Курляндии к этому делу толерантно относятся.

А тут еще шведский король Карл XI мне неожиданно помог. Ситуация у него в стране сложилась аховая. Последняя война закончилась потерей территорий, престижа и полным финансовым крахом. Постоянные военные расходы основательно подорвали финансовое благосостояние короны, а государственный долг достиг 30 миллионов талеров*. Несмотря на то, что армия была сокращена, на ее содержание все равно не хватало денег. Так что редукция земельной собственности дворянства становилась главным способом восстановления экономического могущества страны.

* В реальной истории 20 млн.

Как вы понимаете, шведских дворян это не обрадовало. А я быстро распространил данную информацию среди моих новых подданных. И это оказало нужный эффект. Да, шляхетских вольностей они не получили, и главу государства выбирать не могут. Но зато и имущество у них никто не отбирает, и семь шкур не снимает. И даже воевать мы в ближайшее время ни с кем не собираемся.

Оружие я, правда, не переставал совершенствовать. Даже попробовал сделать пулю Нейслера. Принцип ее работы тот же что и у пули Минье, но она может применяться и в гладкоствольном оружии. Но главное, она не требовала идеальной подгонки. Разница между диаметром ствола и пули могла достигать два-три миллиметра. Эта пуля вдвое увеличивала точность боя и прицельную дальность обычных мушкетов и пистолей

Что сказать... Представитель семьи Исаевых, обосновавшихся в Курляндии и пустивших тут корни, быстро понял, что от него требуется, и мы на пару создали совершенно новое оружие. И тут же его уничтожили. Рано, рано еще было. Как ни прячь, секрет быстро украдут. А потом догонят, обгонят нас в гонке вооружений, и приложат нашим же изобретением. Нам оно надо?

Такое оружие нужно начинать делать непосредственно перед войной. Чтобы никто не успел скопировать. Пока украдут секрет, пока попытаются повторить, мы уже успеем собрать сливки. Ну и потом... нет предела совершенству. Для начала, нужно создать нормальное производство. Пока мои станкостроительные заводы — заводы только по меркам Курляндии. А я хотел бы поставлять продукцию на экспорт. Для этого и школы многочисленные поддерживал, и перспективных изобретателей стимулировал. За последних 20 лет мы очень далеко шагнули от простых кузниц и мануфактур. Но до желаемого результата было еще далеко.

Да, многие из курляндских изобретений опережали время, но чаще всего потому, что в реальной истории сильные мира сего не всегда обращали внимание на стоящие идеи. Тот же Папен в начале 18 века поставил на лодку изобретенную им паро-атмосферную машину, и получил желаемый результат. Но лодочники реки, где производил свои опыты Дени, уничтожили его лодку из боязни конкуренции. В результате, Папен просто не смог найти средств для продолжения опытов.

В нынешней версии истории такого уже не случится. Гениальность Папена и мои воспоминания помогли создать нам сначала паровую машину Уатта (которая теперь будет носить имя французского изобретателя), а затем пароход, похожий на ранние образцы Роберта Фультона. Надо ли говорить, какова была реакция восхищенных курляндцев, когда они увидели необычное судно, идущее против течения без весел и парусов. На боку судна красовалась надпись "Дени Папен", а расчувствовавшийся изобретатель не мог сдержать эмоций.

К сожалению, удавалось мне далеко не всё и не всегда. Ломать под себя реальность было сложно. И если бы не задел, который оставил после себя Якоб Кетлер, вряд ли мне удалось бы так много сделать. Приходилось крутиться, как белка в колесе. И стараться не упустить ни одной мелочи. Поскольку мелочей в политике не бывает. Разумеется, заранее всё предусмотреть невозможно. Но то, что поддается прогнозу — упускать нельзя. И я вмешивался в события.

Допустить, чтобы Петр влюбился в Анну Монс? Да ни за что! Впрочем, в Немецкой слободе парню было неинтересно, гулянок он не закатывал, и не особо впечатлялся тамошними традициями, поскольку в доме Фердинанда были похожие. Тверь стала, наверное, самым чистым и благоустроенным городом России, не говоря уж о Гусе. Ну а девицы... если Петр рано созрел, об этом следовало побеспокоиться. Так же, как в свое время отец побеспокоился обо мне.

Задача оказалась не из легких. Мало того, что любовница должна понравиться Петру, она обязана будет делать именно то, что от нее требуется. И тут могли возникнуть проблемы. Наследник герцога и царь — это две очень разные величины. Корона любой женщине, даже самой разумной, может вскружить голову. А мне не нужно, чтобы она интриговала в свою пользу или в пользу своей семьи. Мне требовалась профессионалка, которая научит Петра всему, чему нужно, и свалит, когда придет время. А уж наградой я ее не обижу.

Поиском достойной дамы сердца занялся Отто. Кому-кому, а ему я мог доверить это деликатное дело. Ну не самому же мне искать нужную кандидатуру по борделям! Жена не поймет. А Отто хоть и был уже в возрасте (как-никак за 60 перевалило), хватки не растерял. И отыскал именно то, что требовалось. Красивая 25-летняя вдова ради своей семьи была готова на все. Она, собственно, и в борделе оказалась, чтобы не сдохнуть с голода, когда осталась после смерти мужа ни с чем. На руках — престарелые родители и двое детей, а в перспективе — вообще ничего нет.

Я быстро решил эту проблему. Семья вдовушки получила неплохой дом и приличное содержание, и осталась в Курляндии. А Элизабет отправилась в Россию на три года. Если она правильно себя поведет — имеет все шансы стать богатой женщиной, не думать о деньгах до конца своих дней и устроить счастливую судьбу для своих детей. Я пообещал оплатить пацанам школу и, если они будут стараться, предоставить им место в Академии. Ну а если все эти предосторожности не помогут, и Элизабет занесет... у меня имеются умельцы для решения подобных проблем.

Элизабет доехала до Петра к 1687-му году. Как раз тогда, когда Вася Голицын отправился покорять Крым. И донесения я начал получать прелюбопытнейшие. С Петром все прекрасно удалось. Наивный парень рухнул в любовный роман и набирался опыта. Правда, учеба заброшена не была. За этим пристально следили. И Элизабет, и Фердинанд. А я, читая послания, начал подумывать, что возможно, встреченная мною когда-то на просторах интернета теория о том, что Петра подменили, не так уж неправа. Ну ведь нормальный же парень растет! Без жестокости, закидонов и припадков. Вполне вменяемый молодой человек.

С Голицыным все было гораздо печальнее. И даже частично обновленное оружие ему не помогло. События продвигались практически так же, как в знакомом мне варианте истории. И я готовился к неудачному окончанию этого похода. Второго такого удобного момента ждать еще долго. Да и не нужно. Поражение Голицына нанесет удар по репутации Софьи, и этим необходимо воспользоваться. Верные люди наготове. Матвеев и Нарышкины бьют копытом, желая действовать немедленно, часть стрельцов подкуплена, как и часть прислуги. Столкнувшись один раз с русским бунтом, я не желал его повторения. Переворот должен пройти быстро и бескровно.

— Ваша светлость, донесение из Московии, — прервал мои размышления секретарь. Когда-то Генрих Берн начинал в составе двадцати мальчишек, приставленных ко мне для игр. Однако оказался на диво умен, молчалив и исполнителен. Так что, в числе немногих, остался среди моих приближенных. А потом и вовсе стал доверенным лицом.

— И что там у нас? — я развернул послание, пробежал глазами отчет и удовлетворенно улыбнулся. Пока все шло по плану.

— На словах велено передать, что царевна Софья постоянно сердита. И отзывается о царе Петре... нелицеприятно. Доверяет только паре-тройке людей. Пытается подкупить стрельцов, чтобы те поддержали ее претензии на трон. Но денег в казне нет. А со стрельцами и наши люди работают.

Нервничавшую и старавшуюся укрепить свою власть Софью можно было понять — Петр стремительно взрослел. Он вообще был довольно ранний мальчик, а постоянные физические нагрузки и регулярные занятия заставляли его развиваться гармонично. Петр быстро вытянулся, но не путался в своих конечностях и не сутулился. И вел себя как подобает — несмотря на активный образ жизни, панибратства не позволял, регулярно посещал церковь и активно вникал в дела. Единственное, что можно было поставить ему в упрек — неумение медленно, почтенно двигаться. Стопроцентный холерик, подвижный, как ртуть, Петр просто не мог долго стоять на одном месте. Ему с большим трудом давались и официальные приемы, и церковные службы.

— А что наши люди о Петре доносят? — полюбопытствовал я. — В письмах всего не напишешь.

— Говорят, вполне разумный молодой человек. Порывист излишне, так то пройдет с возрастом. И правитель из него выйдет достойный. Уже сейчас людьми командует с разумом. И те подчиняются охотно.

— Фердинанд жалуется поди, что денег на эти развлечения много уходит? — вздохнул я.

— Федор Федорович, — поправил меня Генрих, — учит царя считать деньги. И зарабатывать. Для начала мануфактуру ткацкую ему под управление отдал. Под надзором, конечно. Так Петр, как первую прибыль получил, на закупку новых станков ее потратил.

— Да, это моему отцу спасибо, он нас так к делам приучал, — кивнул я. — Заставлял считать, сколько денег на каждую забаву уходит. Помню, я и полевые кухни сам оплачивал, и форму для вас. Очень способствует правильному пониманию процесса.

Набрать мальчишек, которые будут принимать активное участие в играх и занятиях Петра, оказалось несложно. И в итоге, вместо Преображенского и Семеновского полков появились Тверской и Гусевский. А какой наряд удобнее для сражений — определял сам Петр. На собственном опыте. Но поскольку он уже давно одевался и жил по курляндскому образцу, сложностей не возникло. А потешные сражения строились по четким правилам, под присмотром специалистов, так что ни раненых, ни убитых в результате игр не было.

Петр учился быть именно командующим. Хотя, конечно, рвался в гущу битвы, не без этого. Ну... не мне его осуждать. У самого гормоны так же играли, и хорошо, что это закончилось только сломанным носом и выбитым зубом.

Забавно, но несмотря на все изменения, которые я внес, история старалась вернуться в свое русло. И Алексашка Меньшиков все равно возник рядом с Петром в качестве денщика. Бойкий парень, остряк и зубоскал, мог втереться в любую компанию и быстро находил с людьми общий язык. Впрочем, стать близким другом царя в этот раз Алексашке не светило. Во-первых, я, как только о нем узнал, сделал соответствующие распоряжения, а во-вторых, рядом с Петром был сын Фердинанда, Михаил Федорович Кетлер, который самому Петру приходился племянником. Максимально подходящий по происхождению, финансовому положению и увлечениям. Миша работал как сдерживающий фактор для своего чересчур активного царственного родственника, а его рассудительность практически скрадывала трехлетнюю разницу в возрасте.

Поскольку рядом с Петром нарисовался-таки Меньшиков, я решил поискать и других исторических персонажей. Влияния на царя они уже не получат, но могут принести пользу. Я, кстати, и Голицына не собирался упускать. Неглупый тип. Если уж его хотят отправить в ссылку, нужно выбрать место подальше. Южная Африка, например, вполне подойдет. Там как раз чиновников не хватает. А то у казаков не всегда получается найти общий язык с голландцами. Впрочем, это дело будущего. Не стоит загадывать так далеко вперед. Поход еще не закончился.

Надо отдать Голицыну должное — своему назначению на столь высокую должность он не обрадовался. Мало того, Вася упирался изо всех сил. Понимал, что он ни разу не полководец, и пытался увильнуть от похода. Но если Софья вбила что-то в голову — бесполезно. Слушая подхалимов, она, похоже, и сама поверила в то, что не может ошибаться. Так что никуда Голицын не делся. Глава Посольского приказа? Отвечаешь за внешнюю политику царства? Вот и отправляйся защищать интересы страны.

— Боже мой, ну кто так готовит походы! — возмущался я, читая донесения.

— Василий Голицын не является военачальником, ему трудно принять правильное решение. Напрасно царевна его назначила возглавлять поход, — покачал головой Генрих. Мой секретарь, поставлявший мне новости со всех уголков мира, разбирался в политике на уровне опытного дипломата. И обладал неплохими аналитическими способностями. Так что к его советам и комментариям я всегда прислушивался.

— Я тоже не военачальник... но надо же знать элементарные вещи! — возмутился я.

Поход был подготовлен... да вообще никто и никак его не готовил. Нет, русский Авось — он, конечно, рулит, но не до бесконечности же! Гетман Самойлович, который вместе со своей 50-тысячной армией присоединился к армии Голицына у реки Самара, между прочим, вообще довольно прохладно относился к идее похода. А многие представители старшины и простых казаков и вовсе не одобряли союза с Польшей. Кроме этого, в походе участвовали и донские казаки атамана Минаева, и отряд Касогова, который плыл на судах по Днепру к крепости Кизи-Кермен.

— Ну, обстановка сложилась благоприятная — турки увязли в войне с Польшей, Австрией и Венецией, а потому помощи Крыму оказать не могут, — заметил Генрих. — Но поможет ли это Голицыну?

— Сомневаюсь. Слишком уж бездарно все организовано. Точнее, вообще не организовано.

Собственно, чего гадать, если заранее знаешь результат? Армия Голицына не дошла даже до Перекопа. Лето выдалось жарким, степь пересохла, а колодцы иссякли. Крымские татары специально засыпали их и жгли траву, создавая поля пепла, по которым отказывались идти лошади. А угадайте, как относились недавние крестьяне к периодически возникающим миражам? Это если не упоминать куда более важных вещей.

Войско отправилось в степь, ага. Вот только ориентироваться там не умели ни московские командиры, ни Голицын. А уж снабжение было и вовсе отвратительным. Не запасли даже уксуса для охлаждения пушек при возможной стрельбе. Войску не хватало самого необходимого, начались эпидемии. А как отреагировали бойцы, когда обнаружили, что зерно испорчено, и вовсе не стоит говорить. В некоторых мешках был мусор или заплесневевший хлеб, что, понятно, тоже не подняло войску настроения. Ужасные условия привели к тому, что за первые два дня похода позади осталось лишь 12 верст.

Надо отдать Голицыну должное — он хотя бы не уперся, как баран, и не возжелал стоять до последнего. Созванный им совет решил возвращаться, но тут все было не так просто. Василию нужно было как-то оправдаться перед Софьей. А как это лучше сделать? Естественно! Назначить крайнего. И вот тут на сцене нарисовался генеральный есаул Мазепа. И угадайте, на кого покатили бочку? Естественно, на Самойловича. Типа, степь пожгли его казаки. В результате, гетман был обвинен в измене, арестован и сослан в Сибирь, а его старшему сыну отрубили голову.

Самое мерзкое, что Мазепа в свое время находился у Самойловича в большой милости, и даже был в свое время учителем его казненного сына. Но предатель — он всегда предатель. И ходили упорные слухи, что за свое избрание гетманом Мазепа заплатил Голицыну, ни много ни мало, 20 000 золотых червонцев. Ну а Вася во всей этой истории только выиграл. Крайнего нашел, денег получил, и мог оправдаться перед царицей. Ну и какие выводы после такого могли быть сделаны? Да нет никакие. Единственный плюс — поход Голицына отвлек Крымское ханство от войны со Священной лигой. Но стоили ли того европейцы?

Поскольку у меня были свои люди в войске Голицына, я получил полную картину происходящего и смог сделать выводы. Нелицеприятные для русского войска. Стрельцы уже давно были ненадежны, больше интересуясь своими промыслами в Москве. Медленно и неохотно собиравшееся дворянское ополчение воинскому делу обучалось кое-как. А те ратники, которых дворяне приводили с собой, вообще ничего не умели. Ну, а про интендантскую службу я уже говорил. Она отсутствовала. Вообще.

Ну и с оружием беда была. Большинство пушек никуда не годилось, а тех, что были закуплены у Курляндии, оказалось слишком мало. Да и покупали что подешевле — наверняка большая часть денег, выделенная для этого приобретения, осела в чужих карманах. А уж чем были вооружены стрельцы... это слезы. И стоит ли уточнять, что командиров подбирали по знатности, а не по знаниям и способностям? В результате, и воинская дисциплина хромала на обе ноги. На фоне этого безобразия даже потешные полки Петра выглядели грозной силой.

В общем, даже если бы я не знал точно, чем закончатся походы, предугадать итог было несложно. А уж не воспользоваться ситуацией... полный идиотизм. Устраивать свержение Софьи именно сейчас было, наверное, рановато. Петру 15 всего! Не совсем тот возраст, чтобы управлять огромной страной. Но затягивать тоже не стоило. Уже в следующем году мое внимание будет направлено в совершенно другую сторону, и я не смогу следить за ситуацией. Так что следовало подсуетиться заранее. Тем более, не факт, что история пойдет привычным маршрутом. Я до сих пор не уверен, что попал в прошлое своего собственного мира. Так что лучше поостеречься, береженого бог бережет.

— Ваша светлость, в Москве все готово к тому, чтобы Петр сменил Софью, — доложил мне Отто.

Получив задание подыскать для царя любовницу, мой верный слуга не только прекрасно его выполнил, но и не поленился сам съездить в Россию, чтобы убедиться в том, что все идет, как задумано.

— И как тебе царь?

— Молод. Горяч. Но не глуп, и к старшим прислушивается.

— А что про Софью скажешь?

— С характером. Власть любит. Но удержать ее не сумеет. Даже если мы не станем помогать царю. Если только Софье удастся вовсе от Петра избавиться, — вздохнул Отто.

— Царицы из нее не выйдет? Почему ты так решил? — заинтересовался я.

— Воспитывалась Софья в тереме. И пусть получила хорошее образование, жизни по-настоящему не знает. И в людях плохо разбирается. Сколько она уже у власти? Пять лет? Немного, но достаточно, чтобы укрепиться. А у нее нет истинно верных сторонников. Даже Василий Голицын, которого она выделяет, жизнь за царевну не положит.

— А что в народе о Софье говорят?

— Не одобряют. Считают, что нечего девке незамужней во власть лезть. Но думается мне, от нее и от замужней толку немного было бы, — осуждающе покачал головой Отто. — Вашу матушку и жену заранее готовили быть супругой правителя. И то дальше балов да благотворительности дело никогда не шло. А царевна, говорят, пьесы неплохие пишет. Вот и писала бы.

Если бы все так просто было! Софья, несмотря на свои закидоны, умна. Этого у нее не отнять. Из нее мог бы получиться неплохой правитель, если бы имелись шансы заполучить трон. Но шансов не было. При живых Иване и Петре в патриархальной Московии к власти ее никто бы не допустил. Софья ведь делала отчаянную попытку венчаться на царство — приближенный дьяк царевны, Федор Шакловитый, даже начал агитацию среди стрельцов. Однако те не забыли, что произошло с князем Хованским, и отказались поддержать Софью.

Еще одной ее попыткой удержать власть стала свадьба Ивана. Тот явно не мог управлять страной, и Софья надеялась, что останется регентшей при его наследнике. Однако брат ее пока вообще потомством не радовал. И здоровьем тоже. Можно представить, как бесилась царевна из-за того, что другой ее братец и претендент на престол вполне здоров, разумен и имеет поддержку у самых разных слоев населения.

Тут надо отдать Петру должное — в этой реальности он вел себя намного сдержаннее. Не вступал с Софьей в пререкания и не делал ей замечания. На таком фоне царевна выглядела выскочкой, а ее выходки (типа участия в крестном соборном ходе) подвергались всеобщему осуждению (не без засланных казачков, конечно, которые распускали нужные слухи). Единственным выходом для нее было избавиться от Петра. Но Софья полагала, что время терпит. А вот я не намерен был ждать. И собирался воспользоваться подходящим моментом.

Петр, с которым Фердинанд провел довольно откровенную беседу, согласился на нашу авантюру. Его тяготил авторитаризм Софьи. Да и не был Петр дураком — понимал, что его жизнь зависит от правильного решения. Тут или он, или она. С властью добровольно не расстаются. А Софья уже отправляла своих подсылов, и уцелел Петр только благодаря грамотной охране. Бандиты напали во время очередного путешествия Петра из Москвы в Тверь, но курляндское оружие выиграло вчистую против кистеней, сабель и устаревших мушкетов.

Одного из нападавших, между прочим, Петр подстрелил лично. Не испугался, не растерялся, и повел себя так, как учили. Уж этот человек не сбежал бы в Троице-Сергиев монастырь в одних подштанниках! Между прочим, я не помнил, чтобы мне встречалась в исторических хрониках упоминание о данном происшествии. И это еще больше подстегнуло меня начать активные действия против Софьи. Пусть сам Петр и его потешные полки были молоды, но усиленные верными людьми, они превращались в грозную силу.

Несмотря на соблюдение секретности, Софье донесли о возможной опасности. Впрочем, долго сохранять в тайне приготовления все равно было нельзя. И учениями тут не прикроешься. Идущее в сторону Москвы войско спрятать нереально. Так что у Софьи были все причины для волнения.

Она, разумеется, кинулась собирать верных людей. И в очередной раз призвала стрельцов на защиту. По Москве поползли слухи, что потешные полки Петра идут для того, чтобы умертвить царя Ивана и правительницу.

С крикунами боролись наши люди, но это было небезопасно. Пока вся власть в Москве оставалась в руках Софьи. Однако оказалось, что у нее не так уж много сторонников. Слухи о разумности Петра давно уже разошлись по стране, и многие не верили в то, что он способен на смертоубийство. Ну а неудачный голицынский поход только подкинул дров в костерок всеобщей нелюбви к правительнице.

Надо сказать, что явление Петра во главе собственной армии произвело потрясающее впечатление: все понимали, что междоусобица может закончиться большим кровопролитием. Прибывшие от Петра люди во всеуслышание заявляли, что царь гневается после неудачного похода. Что не бабье дело воевать. Что Петр горюет о каждом воине, который погиб благодаря бездарным действиям Голицына. И что царь достаточно повзрослел, чтобы взять власть в свои руки, укротить боярство, исправить несправедливость и вообще принести полное благолепие.

Словом, обычные предвыборные обещании. Но поскольку пиар-кампания была выстроена лично мной, по самым действенным образцам века 21-го, то произвела на неискушенные умы людей 17-го века неизгладимое впечатление. От Софьи отшатнулись практически все ее сторонники. Она даже попыталась сделать отчаянный шаг — примириться с ненавистным братом. И отправила к нему для этой цели патриарха.

Однако Иоаким быстро понял, где заканчивается радуга, а потому даже не сделал никаких попыток повлиять на царя в пользу Софьи. Напротив. Он прибыл к Петру и объявил его полновластным самодержцем. Ну а в Москве начали действовать наши люди. Захватили Шакловитого, припугнули стрельцов и арестовали Софью. Чисто на одной наглости. Обставив свое появление как необходимость охранять царевну во время волнений. Так что Софья так и не успела ничего предпринять.

В результате, все закончилось довольно мирно. Петр и Иван остались царями, Софья отправилась в монастырь, а регентами младшего царя стали его мать Наталья Нарышкина и его тетка Мария. Убедившись, что все закончилось благополучно, я перевел дух и обратил все свое внимание на Англию.

Меня ждала Славная революция.

Глава 3

Фридрих II, ландграф Гессен-Гомбурга и муж моей старшей сестры, рассматривал продукцию моей стеклянной мануфактуры и явственно кривился. От зависти. Его мастера подобных шедевров сотворить не могли. Пока еще никто не мог, поскольку Курляндии удавалось хранить секреты. Но как же иначе, если желаешь много заработать? Так что я вежливо не замечал неудовольствия своего гостя. Я тоже мог бы много чего ему сказать нелестного. На фига заставлять жену рожать 12 детей? В результате, Луиза Елизавета чувствовала себя не слишком хорошо. И что-то мне подсказывало, что могла и не пережить следующих родов. Хорошо хоть, благодаря приставленным врачам, умер только один ребенок из 12. Для 17 века это небывалый прогресс.

— Так что же насчет моей просьбы, любезный брат? — прервал мои размышления Фридрих.

Вот ведь настырный тип! Сначала вбухивает все деньги в строительство Гомбургского дворца, потом безуспешно пытается оживить экономику с помощью стеклянной мануфактуры и солеварни, а теперь еще и меня пытается припрячь свои проблемы решать. Типа, на правах родственника.

— Что ж. Я не могу не помочь своей сестре и племянникам. И курляндские банки дадут Гессен-Гомбургу кредит на самых щадящих условиях. Но мне бы хотелось получить от вас ответную услугу, брат мой.

Если честно, раздражала эта манера правителей обращаться друг к другу как к родственникам. Однако правила дипломатического этикета нарушать не стоило. Я и так во многом не вписывался в образ привычного правителя. Людовик, вон, вообще честил меня торгашом, не понимающим возвышенных порывов его души. Ага, я такой.

— А существует что-то, что я мог бы вам предложить? — неподдельно удивился Фридрих. — Действительно? Потому что мне ничего и на ум не приходит. Вы сманили даже моего придворного алхимика Пауля Андриха.

— Он создал для вас прекрасный протез на пружинах и шарнирах. Я слышал, что вас из-за этого даже прозвали "ландграф на серебряной ноге". Согласитесь, обидно было упускать такой талант, — улыбнулся я. — А от вас мне требуются ваши военные таланты, брат мой. Я знаю, что вы сейчас заняты своей страной, но мы могли бы договориться.

Мысли Фридриха были написаны на его лице крупными буквами. Да, я стараюсь извлекать выгоду из всего, из чего только возможно. А все, кто считает, что заниматься этим ниже их достоинства, сидят в финансовой дыре. И клянчат денег у родственников. В конце концов, Фридриха никто не заставляет ввязываться в мою авантюру. Банки и так дадут ему кредит. Просто на других условиях. Таких, что дети и внуки платить устанут. Это как в лохотронах из 21 века по выдаче "быстрых денег" — возьми в долг десять рублей и потеряй квартиру.

Фридрих прекрасно это понимал. Но деваться ему было некуда. После смерти моего дядюшки, Великого курфюрста Бранденбурга, у принца Гомбургского не осталось высокопоставленных родственников, к которым можно было бы обратиться за помощью. А финансист из Фридриха был никакой. И организатор производств тоже. Принц Гомбургский был военным до мозга костей, посвятил войне всю свою жизнь, и не слишком хорошо вписывался в мирные реалии. Так что мы договорились. Однако облегчения я не почувствовал, поскольку это была только первая ступенька моего наглого и авантюрного плана.

Как человек, проживший свою первую жизнь в России и знакомый с ее историей, я не любил англичан. Точнее, не любил Британскую империю — жестокого, не выбирающего средств и более успешного конкурента. Понятно, что политика — дело грязное. И если ты хочешь победить — действовать нужно именно так, как это всегда делали англы. Я и сам, чего греха таить, собрался провернуть не слишком честную авантюру. Но подвигло меня на нее именно мое предвзятое отношение и предубеждение против англосаксонского мира.

То положение дел, которое сложилось в моем варианте истории, меня совершенно не устраивало. Именно поэтому я и желал все изменить. Не факт, что у меня получится. И что мой вариант истории выйдет лучше. Но я не мог не попробовать! А такой шанс, который мне предоставил накосячивший Яков II Стюарт, я вряд ли получу во второй раз. Это была хорошая возможность подрезать Англии крылья. Оставить эту страну без Вильгельма и его реформ. Ну и получить немного плюшек для себя, не без этого. Альтруизмом я и раньше не страдал, а уж после того, как примерил на себя роль правителя, растерял последние иллюзии.

Что отец, что я, из кожи вон лезли, чтобы сделать Курляндию богатой и независимой страной. Но теперь встала другая проблема — как удержать этот статус. И не только в ближайшие годы, а на столетия. Спору нет, очень много будет зависеть от того, как я воспитаю наследника. Однако хотелось бы ему оставить достойный задел. И убрать с пути хотя бы самых опасных конкурентов. А сделать это, будучи всего лишь герцогом Курляндии — нереально. Поэтому я и стал осматриваться по сторонам.

Разумным было бы заключить союз с Россией. Но пока Петр не оперился, делать это рано. Царь уделял делам достаточно времени, но был слишком молод. Так что там рулили опекуны*. И Фердинанд прекрасно справлялся с ролью сдерживающего фактора для жадного клана Нарышкиных и начавшего зарываться Матвеева. Такими темпами Артамон Сергеевич скоро нарвется, и ему снова придется перебираться в Курляндию. Сын его, кстати, там и осел. Сосватать за Андрея принцессу не получилось, но это оказалось и к лучшему.

* В исторических книгах мне частенько встречалось осуждающее упоминание о том, что пришедший к власти Петр делами не занимался, свалив их на мать. Напомню, что Петру было всего 17 (в моем аи так и вовсе 15). Где вы видели подростка, способного управлять страной? Даже в современном мире на посты руководителя города/области/государства выбирают, преимущественно, людей за 40-к.

С Матвеевыми породнились Дворжанские — знатные и богатые поляки. Глава этой семьи занимался разведением лошадей (он подарил мне когда-то арабского коня, моего Пепла) и подмял под себя большую часть торговли курляндскими товарами в Речи Посполитой. У Матвеевых тоже денег было немеряно, так что молодые отгрохали себе в Митаве шикарный особняк и стали постоянными посетителями мероприятий, устраиваемых моей супругой. Андрей Матвеев, кстати, действительно показал неплохие дипломатические способности — был невозмутимым, сдержанным и умел "держать лицо" в любых ситуациях.

У меня это получалось не настолько хорошо. Да и согласитесь — сложно не удивиться, когда на твоих глазах известные события в Англии идут совершенно другим путем. Причем почти без всякого твоего вмешательства! Началось все с того, что в лагере оппозиции королевской власти произошел раскол. Яков II Стюарт не нравился никому, но вот по поводу того, кем его заменить, вышел неожиданный спор. Ибо (этого я уж точно не мог предусмотреть!) моя кандидатура рассматривалась наравне с кандидатурой Вильгельма. Хотя у последнего были преимущества в происхождении — у него не только супруга была из Стюартов, но и мать.

Перспектива самому возглавить "Славную революцию" и взлететь на английский трон была головокружительной, чего уж там. Вот только ничего хорошего из этого не выйдет. Постоянное давление давшего мне корону парламента, вполне понятные требования поставить все курляндские разработки и изобретения на благо Англии, переориентирование в английскую казну денег из колоний, и превращение Курляндии в такой же источник наживы, как Ирландия или Шотландия. Нет. Такой судьбы я не хочу ни для себя, ни для своей страны.

В реальной истории Англия и без попаданца хорошо справилась. Даже слишком хорошо. Так что помогать этой стране не хотелось. И я начал забрасывать удочки, приручая тех оппозиционеров, которым не нравилась кандидатура слишком властного и деятельного Вильгельма Оранского. Это пока Якова Стюарта жареный петух не клюнул он весь из себя непримиримый и несговорчивый. А при определенных условиях из него можно многое выжать. "В конце концов, — втирал я оппозиционерам, — как Англия будет выглядеть в глазах мирового сообщества, если там второй раз за последние 40 лет сместят законного короля?"

Честно говоря, я действительно не слишком хорошо понимал, почему столько высокопоставленных англичан поддерживало Вильгельма. Одной только нелюбви к Якову и католичеству, на мой взгляд, для этого было мало. Слишком уж эти типы были прагматичными. А тут получалось, что по сути, они все действовали в интересах Нидерландов, которым кровь из носа нужно ослабить Францию. И не дать Англии выступить на стороне Людовика. Английская корона была приятным дополнительным бонусом для Вильгельма. Возможно, английскую оппозицию он просто купил? Денег на революцию было потрачено очень много. И спонсировали Вильгельма самые неожиданные личности.

Часть денег, например, выделил сам папа Иннокентий. Да, против своих же единоверцев. Это непогрешимого папу не смутило. Глава римско-католической церкви был в остром конфликте с Людовиком XIV, а Яков II являлся в его глазах самым преданным союзником французского короля. Не отстали от папы и проживавшие в Нидерландах торговцы и финансисты — потомки евреев-сефардов, переселившихся туда из Португалии и Испании. Присоединились и другие торговые и банковские корпорации. Не стоит забывать, что Амстердам входил в число крупнейших мировых торговых и финансовых центров. И обострение противоречий между Нидерландами и Францией, вылившееся в ноябре 1688 года в очередную войну между этими странами, создавало серьезную угрозу для торговой и финансовой деятельности.

Вильгельм к вторжению в Англию подготовился основательно. И сделал то, на что в 17 веке обращали не так много внимания — организовал себе прекрасную рекламную кампанию. Разумеется, различные памфлеты и карикатуры выпускались и до этого. Так же, как декларации и воззвания. Но Вильгельм вышел на новый уровень — он побеспокоился о том, чтобы его печатное слово дошло до максимального количества народа. А в декларации провозглашались, разумеется, самые благие цели. Про захват трона и власти ни слова не было. Типа, идет замечательный человек защищать права протестантов и бороться со "злыми советниками" в окружении Якова. Я прям чуть слезу умиления не пустил, когда изучал документ.

Еще в прошлой реальности, когда я читал о Славной революции, у меня было твердое убеждение, что источники изрядно привирают. Понятно, что победители осветили события так, как им выгодно. И, читая их воспоминания, становится непонятно, как такой нелюбимый и никем не поддерживаемый король, как Яков II Стюарт, вообще на троне усидел столько времени. Но первые же донесения, которые я получил, рисовали отнюдь не такую радужную для Вильгельма картину. Население Англии встретило нидерландские войска довольно прохладно. Местные власти отказывали принцу Оранскому в содействии. И даже его явные сторонники среди английских подданных не спешили предать своего короля.

Когда Вильгельм въехал в Эксетер, мэр города отнесся к нему как к обычным визитерам — то есть не обратил ни малейшего внимания. А епископ Эксетера и вовсе покинул город и отправился в Лондон. Более того, даже в течение первой недели к Вильгельму не присоединилось ни одного сколько-нибудь знатного и влиятельного человека из английских подданных. Да что там говорить? Даже выразить поддержку никто не появился. Вильгельм рвал и метал. И даже грозился, по возвращении в Гаагу, обнародовать имена английских аристократов, обещавших поддержать его вторжение в Англию и не выполнивших этого обещания*.

* Реальная история

В принципе, у Якова были все шансы прижать агрессора. Однако тот медлил и не мог принять окончательного решения. Поскольку свои люди при дворе Якова у меня давно уже окопались, они доносили подробные сведения о настроениях. И картина вырисовывалась нерадостная. Король словно не хотел верить, что Вильгельм представляет угрозу для его власти. Он никак не мог осознать, что кто-то всерьез пришел отнять у него корону. Единственное, на что его хватило — это дать задание написать соответствующие комментарии к декларации Вильгельма, которые разъясняли бы неправильность документа.

По-моему, Вильгельму это было абсолютно фиолетово. Он и до откровенного вранья не погнушался скатиться. Это ведь с его легкой руки появились слухи о том, что недавно родившийся сын Якова — чуть ли не подкидыш*. А я, между прочим, (поскольку слышал данную версию еще в прошлой жизни), не поленился прояснить ситуацию. Так вот. Сын у Якова появился вполне законный. И людей при его рождении присутствовало достаточно — королева-вдова, большинство Тайного Совета и несколько знатных леди.

*В реальной истории распространению данной сплетни способствовала Анна Стюарт. Но думаю, подобная идея слишком очевидна, и могла бы прийти в голову любому.

В общем, Вильгельм действовал нагло и напористо, а Яков ждал неизвестно чего. Прошло целых 11 дней, прежде чем король, наконец, решил должным образом отреагировать на вторжение. Яков выступил с армией, определив местом сбора своих войск Солсбери, находившийся на пути из Эксетера к английской столице. Но к тому моменту уже начались случаи перехода его офицеров на сторону Вильгельма. За ними потянулись и представители аристократии. А прибыв в штаб-квартиру своей армии в Солсбери, Яков II узнал, что сюда еще не подошли артиллерия, часть пехотных подразделений, ирландские и шотландские драгуны. И мог ли Вильгельм не воспользоваться подобным бардаком?

Скажу честно — на Якова мне было начхать. И антифранцузская позиция Вильгельма мной одобрялась. Но проблема была в том, что я не желал Англии достойного правителя. А Славная революция была шансом навсегда изменить историю. Так что я выжидал. Таких денег, как у Вильгельма, у меня не было (прежде всего потому, что я не собирался залезать в кошмарные долги), так что достойную армию я собрать не мог. Но это было не так страшно. В конце концов, пусть англичане сами сражаются за свои интересы! К тому же, Якову требовались не столько дополнительные силы, сколько решительные и талантливые военачальники, которые возьмут инициативу на себя.

Мое появление в Англии вызвало бурю возмущения. И в Нидерландах, и во Франции, и среди подданных Якова. Шахматная партия, которая была уже просчитана и оплачена, неожиданно пошла иначе. Так, как никто не планировал. Но мне-то какое дело? Я выжидал нужный момент. Пусть Яков ощутит горечь поражения и убедится, что у него практически нет верных людей. Пусть Вильгельм покажет свое настоящее лицо и истинные намерения (что он и сделал, передав королю свой меморандум, в котором фактически требовал отдать власть). И когда Яков будет уверен, что он покинут, побежден, и фактически свергнут, появлюсь я.

На моей стороне было время, знания о будущем и благоприятная погода. Декабрь в Англии и декабрь в России (да даже в Курляндии) — это две очень разные вещи. То есть, было сыро, мерзко, холодно, но в пределах разумного. Начать хотя бы с того, что Темза не замерзла. Вообще. И, судя по ее состоянию, даже не собиралась это делать. Но Яков Стюарт, решивший передвигаться по реке*, все-таки сильно рисковал. Случиться всякое может, а купание в ледяной воде — дело небезопасное. Хотя... вполне вероятно, что у короля просто не было выбора.

*Реальная история

...Поймать Якова оказалось несложно. Не так уж много было удобных спусков к Темзе. Плюс, его самый доверенный слуга был своевременно подкуплен. Так что в лодку Яков сесть не успел. А увидев меня, явно не обрадовался. Что неудивительно — я же не предупреждал о своем визите. И король понятия не имел, на чьей я стороне.

— Ваше величество, — учтиво поклонился я.

На самом деле, картина отдавала некоторым сюрреализмом. Ночь, Темза, одетый в простой (ну, из того, что нашлось) наряд измученный, осунувшийся Яков, и я, похожий на адаптированного под 17 век Робин Гуда. Уж у меня-то был и подходящий наряд, и необходимое оружие. А для того, чтобы не пугать Якова окончательно, для встречи с ним я прихватил с собой всего десяток людей.

— Ваша светлость, — тоже вспомнил правила приличия король. — Вы поддержали узурпатора? Я пленен?

— Нет. Пока нет. На самом деле я еще не определился, кого мне поддерживать. Это будет зависеть от вас, ваше величество. И от того, как мы сумеем договориться, — не стал юлить я.

На самом деле время для витиеватых объяснений было неподходящее. Вильгельм на всех парах двигался к Лондону, и у Якова остался последний шанс его остановить. Если король прохлопает и эту возможность... то будет сам себе злобный Буратино. А я попытаюсь договориться с Вильгельмом. Хотя это, конечно, нежелательный вариант.

Отогревшись в палатке и выпив фирменной курляндской настойки, Яков стал мыслить более адекватно. В принципе, он вовсе не собирался отказываться от английской короны. Напротив. Хотел собрать сил и вернуть себе престол. Вот только за помощью его величество планировал обратиться к Людовику XIV. А нам такого счастья было не нужно. Пришлось проводить с Яковом разъяснительную беседу по поводу того, что каждое государство соблюдает только собственные интересы. Благо, Луи весьма этому способствовал — по совету "доброжелателей" сделал очередную попытку оттяпать английские колонии.

Впрочем, Яков Стюарт не был глупцом. И прекрасно знал цену Людовику. Французский король уже подвел его, не оказав помощь тогда, когда это было нужно — перед вторжением Вильгельма. А ведь с его стороны требовалась только небольшая угроза Голландии. И Вилли не покинул бы родных берегов. Как на мой взгляд, так авантюра Оранского вообще была довольно рискованной. И подозреваю, Вильгельм затеял ее потому, что точно знал — Якова предадут, а Франция не вмешается. И это знание говорит о многом.

На мое счастье, английский король бежал не с пустыми руками. И я говорю даже не о ценностях, которые он с собой прихватил (хотя для спонсирования сторонников это не помешает). При Якове были довольно важные бумаги — патенты для новых шерифов, приказы о созыве парламента и большая королевская печать. Последнюю, кстати, его величество намеревался выбросить в воду. Словом, к тому моменту, как я встретился с Яковом, он находился как раз в том состоянии, что готов был принять любую помощь и согласиться на любые условия, чтобы вернуть себе корону. На это я и рассчитывал.

Договориться с частью королевской оппозиции не составило труда. Я сильно заранее готовил почву для своих действий. Вопреки более поздним утверждениям историков, в их лагере вовсе не было единства. И далеко не все были настроены радикально против Якова. Да, не хотелось им абсолютизма. Но кто упрекнет их в желании порулить страной в своих интересах? У меня в Курляндии таких желающих тоже было пруд пруди. И если бы я начал бороться с ними в стиле Якова, то тоже поимел бы немало проблем. Зачем торопиться? Пришел к власти — укрепись. Найди союзников. Поставь на все посты верных людей. А потом уже начинай давить врагов. Желательно тайком и поодиночке. Ссорь, оказывая выборочные благодеяния, опутывай кредитами, и займи их делом!

Яков, в конечном итоге, тоже осознал, что нужно договариваться. Вот только поздно. Поезд ушел. И теперь ему придется принимать чужие условия. Но если насчет парламента король хотя бы соглашался подумать, то мое личное требование вогнало его в ступор. Я хотел, ни больше ни меньше, получить контроль над Ирландией. И готов был рассмотреть разные варианты сотрудничества с Яковом. Мало того, в Ирландии я тоже почву заранее подготовил. Нашел влиятельных людей, обрисовал им перспективы самостоятельного плавания и вышел на самых безбашенных последователей идеи независимости. Не скажу, что переговоры прошли гладко, но для них из двух бед курляндская оказалась предпочтительнее.

Изначально, разумеется, я выдвинул Якову самое наглое требование — корону для себя, любимого, и полную свободу от Англии. Яков взвился, как будто его ужалили в неприличное место. И начался жаркий торг. За помощь против Вильгельма король Англии обещал мне денег (где, интересно, он столько возьмет), вечную дружбу (на фига она мне сдалась) и заключение очень выгодного союза между нашими странами (а то я не знаю, как быстро это все отменить можно). Я стоял на своем. Дескать, в отличие от другого зятя, я прошу не корону всей Англии, а готов Ирландией удовлетвориться. Потому как бесплатно помогать не согласен категорически.

У меня даже хватило наглости припугнуть английского короля — дескать, могу обменять его королевское величество на ирландскую корону у Вильгельма. Хотя последнего не хотелось. Вильгельм, даже если действительно отдаст мне Ирландию, то ненадолго. А я не уверен, что сумею защитить свои новые земли в случае войны с ним. А вот Яков будет постоянно нуждаться в моей защите, поскольку врагов у него останется очень много. А со временем их будет становиться все больше и больше. Договариваться его величество не умеет и уметь не хочет.

Надо отдать Якову должное — держался он до последнего и торговался отчаянно. Так что я сделал вид, что готов ему уступить. Собственно, я примерно представлял, что могу получить на самом деле, но, как известно, чем больше запросишь, тем больше получишь. А наглость города берет. Так что все мои уступки были заранее продуманы. И постепенно вырисовывалась довольно интересная картина. Во-первых, корону Ирландии получала моя супруга, а я становился консортом (если учесть, в чьих руках будет реальная власть — наплевать и растереть. Меня никогда не привлекала внешняя мишура). Во-вторых, получала Анна корону только для себя, то есть, не могла передавать по наследству. После ее смерти корона и Ирландия должны были вернуться потомкам Якова.

На последней формулировке я буквально настоял. Под предлогом того, что случиться может всякое. Дескать, корона может и ко внуку перейти. Его величество согласился, а я порадовался, поскольку и моя супруга, и ее дети тоже являлись потомками Якова. Так что когда придет срок, нарушение соглашения будет выглядеть вполне законно. А я, безусловно, собирался его нарушить. На Ирландию у меня были большие планы — прежде всего, в качестве запасного сельскохозяйственного аэродрома (помнится, к 1710 году в Европе бушевали голод и чума), ну и как удобная площадка для размещения флота страна вполне годилась.

Безусловно, в будущем в Ирландии появятся и свои академии, и свои заводы, но это дело не одного года. И уж точно, я не собираюсь потом отдавать страну, в которую будет вложено столько средств и усилий. Так что корона для Анны — это то, что я готов был терпеть только временно. Не говоря уж о том, что Ирландия пока останется в статусе английского вассала. Впрочем... в данном случае вассалитет был даже более щадящим, чем в свое время у Курляндии. Я должен был поддерживать Якова на престоле и помогать ему подавлять оппозицию, буде она опять взбунтуется.

Шкуру неубитого медведя мы делили почти до утра. И неизвестно, сколько бы еще продолжался спор, если бы нам не сообщили, что Вильгельм движется к столице. Яков тут же перестал упорствовать, подписал все нужные документы, и теперь дело было за мной. Благо, я как раз привез с собой специалистов по военному делу. Ну не самому же мне нестись с мечом наперевес! Суворов из меня, если честно, тот еще. Я уж займусь более привычным делом — обеспечением операции. И организацией наемников, которые должны были создать проблемы со снабжением войску Вильгельма.

Самым главным военным специалистом стал, разумеется, мой брат Александр, который не отказался размяться и попробовать свои силы против Вильгельма. А вторым — муж моей старшей сестры, принц Гомбургский. И разумеется, я позаботился об антирекламе Вильгельма. Причем с учетом не слишком большой грамотности населения. Яркие плакаты с доходчивыми рисунками и минимумом текста обвиняли принца Оранского в агрессии, перешедших на его сторону аристократов в предательстве, и обещали всевозможные блага тем, кто вступит на защиту законного короля Якова.

В итоге, нам удалось собрать армию в 25 000 человек. Это были и собственно войска Якова (оставшиеся после разгрома и собранные в единый кулак), и добровольцы, и наемники. Последних оказалось довольно легко набрать — они помнили мою щедрость и неплохие условия службы. Полагаю, когда вести о начавшейся заварушки дойдут до Европы, к нам присоединиться еще несколько любителей повоевать. И нет, меня не пугало, что сил у Вильгельма было чуть ли не в два раза больше. Поскольку вместе с войском прибыли усовершенствованные пушки. А среди моих солдат находились умельцы, виртуозно владевшие скорострельными ружьями и уже имевшие опыт по выбиванию руководящего состава.

У меня было дикое искушение опробовать в этой заварушке пули Нейслера. Прямо руки чесались. Однако я сумел удержаться. Рано, рано такие вещи вытаскивать. Вильгельм далеко не дурак, он быстро разберется, что к чему, и к 1700 году этими пулями будет вооружена вся Европа. Мне оно надо? Да обойдусь! Тем более, что мною было придумано несколько военных хитростей. Да и в лагере Вильгельма было, как говориться, "все не так однозначно". Некоторые перебежчики готовы были вернуться и делать вид, что просто шпионили в стане противника. И я не скажу, что меня это сильно удивляло.

Даже те "семеро бессмертных", которые отправили Вильгельму приглашение прийти в Англию с войском, не указали в тексте своих подлинных имен, скрыв их за цифрами. Безусловно, штадхаудеру было известно, кто есть кто, но сам факт... Какой патриотизм? Какие убеждения? Какой подвиг во имя Англии? Собственная выгода, и ничего больше. А если шкурные интересы совпадают с интересами страны, так можно себя еще и героем почувствовать.

Понятно, что Яков таким соратникам не доверял. Так же, как и мне. И это было взаимно. Надеяться на честное королевское слово — полный идиотизм. Так что у меня был дополнительный план. Впрочем, для начала требовалось одержать хотя бы одну победу над Вильгельмом. А то уже Лондон готов был принять его в свои объятия. И нет, я не думал, что это будет легко. Там один Черчилль чего стоил. Он, конечно, предатель и перебежчик, но это отнюдь не умаляет его военных талантов.

Войско Якова изначально было хуже вооружено и имело меньше опыта, чем войско Вильгельма. Но теперь ситуация поменялась. Я привез с собой множество пушек, а привлеченные наемники если и умели что хорошо делать, так именно сражаться. Ну и военачальники не подкачали — за Александром была взятая Рига (что, кстати, немало) и часть земель до Гауи, а принц Гомбургский успешно громил турок и шведов. Не самых слабых противников на данный момент. Вымуштрованные расчеты и достаточное количество снарядов прилагались. Так же как походные кухни и лекарские обозы.

Две армии встретились недалеко от столицы. Вильгельм снова попытался действовать нахрапом, но на сей раз номер не удался. Разумеется, его проинформировали о наступлении верных Якову войск, но Оранский полагал, что это был лишь небольшой отряд. Наш авангард под командованием Александра столкнулся с небольшим отрядом врага, который был обращен в бегство. После короткого преследования Александр оказался лицом к лицу с Вильгельмом и его войсками. Принц Оранский по-прежнему полагал, что отряд моего брата — это всё, что есть у Якова, и начал нападение, разрушив строй. В итоге его боевые порядки оказались стоящими спиной к нашим.

Очень удачный момент! Мои стрелки в первые же минуты боя сняли несколько военачальников. Благо, что это оказалось несложно — издалека видно по породистым коням, расшитой золотом одежде и ярким плюмажам.

Мы дождались, когда основная часть пехоты и кавалерии Вильгельма подставится под наши пушки, и выдали первый залп. После чего принц Гомбургский и его конная гвардия ринулась вниз по холму, чтобы напасть на левое крыло вильгельмовского войска. Ну а чуть позже наши войска ударили по центру. Буквально через 15 минут левое крыло вражеского войска было рассеяно. В центре пехота Вильгельма еще яростно защищалась, отражая атаки нашей кавалерии, но итог этой битвы был уже предсказуем.

Что я могу сказать по результатам сражения? Артиллерия рулит. А если учесть, что в настоящее время принято воевать чуть ли не строем, итог получился очень неутешительный для армии Вильгельма. Разгромом, конечно, я бы это не назвал, но откатились они далеко. И мы не спешили их преследовать. В лагере Якова начали происходить заметные изменения, и всё требовалось утрясти.

Как я и думал, мои пушки были оценены по достоинству. Да и командующие у нашего войска имели неплохую репутацию. Так что итогом поражения Вильгельма стало появление перебежчиков и нейтралов. И это было очень хорошо. Мне требовались свидетели того действа, которое должно было произойти в Лондоне.

Прежде, чем продолжать войну с Вильгельмом, я желал получить обещанное. И, надо сказать, Яков очень неприятно удивился, увидев, что для этого все готово. И что его младшая дочь уже в Англии. Чего мне это стоило — отельный разговор. Анна даже слышать ничего не желала о том, чтобы покинуть Курляндию. Пришлось поступить как последнему самодуру — просто приказать, и получить свою первую в этом мире семейную ссору. Анна переоделась в мужское платье (не сказать, чтобы это сильно помогло, поскольку моя супруга была дамой очень фигуристой) и обзавелась очень серьезной охраной. Даже влезая в откровенную авантюру, рисковать я не хотел.

Кажется, я упоминал, насколько негативно отнесся Яков к идее отдать корону Ирландии? Его приближенные восприняли эту идею не лучше. Так что мне пришлось выдержать еще одно сражение, отстаивая свои интересы и не желая размениваться на "вечную дружбу". Редкий случай, когда и те, кто изначально поддерживал короля, и оппозиционеры, и осторожные нейтралы в кои-то веки были едины. Они не желали отдавать дойную корову. И я их понимал.

Однако выбора у них не было. То есть, в каких-то мелочах я готов был торговаться, но от главного отступать даже не собирался. По сути, Яков находился у меня в заложниках. И ситуация могла сложиться так, что я сам по себе буду сражаться с Вильгельмом. И тогда победителю достанется вся Англия. Такого исхода собравшиеся тоже не желали. Пришлось нам подписывать соглашения, предусматривающие взаимное соблюдение интересов. Но мне было что предложить даже зажравшимся английским олигархам. Производство предметов роскоши оказалось прекрасным козырем для торга.

С ирландцами пришлось разговаривать отдельно. Среди них было много католиков, а потому они поддерживали Якова не за страх, а за совесть. Ссориться с ними не стоило. Совершенно безбашенные люди. Кромвель их давил, потом англы топили в крови, но даже в 21 веке ирландцы продолжали сопротивляться. И пока амеры не взрастили всяческие ИГИЛ, те же ИРА были одними из самых знаменитых террористов. Так что я предпочел договориться по-хорошему. Понятно, что проблем все равно будет выше крыши, но я попытаюсь их минимизировать. Благо, довольно много читал в свое время о традициях Ирландии. И собирался их соблюдать.

Коронация Анны получилась относительно скромной. Относительно — потому что Вестминстерское аббатство поражало своей красотой, а присутствующие, проникнувшись моментом, облачились в парадные одежды. Ну а корону для супруги я сделал заранее. Совершенно непохожую на европейские образцы — легкий ободок из переплетенных ветвей, усыпанных бриллиантами. Орган играл позаимствованную мною у Баха музыку, и все присутствующие невольно почувствовали себя причастными к чему-то величественному и монументальному. Для меня было очень важно, что церемония проходила по всем правилам, в присутствии нужных свидетелей. А уж что касается пышности... закончится конфликт с Вильгельмом, и повторим в Ирландии. С помпой, с кучей приглашенных и с фейерверками. Так, чтобы в историю вошло. На таких вещах лучше не экономить, чтобы не получить потом обвинения в самозванстве.

Однако, рано или поздно все праздники заканчиваются, и наступают суровые будни. Ни Вильгельм, ни его армия никуда не исчезли. И радовало только то, что удалось выбить некоторых лидеров. И теперь в войске Оранского царило смятение. Черчилль, кстати, был ранен. Причем даже не сильно серьезно, но в ближайшее время сражаться не мог. И дух у армии был подорван. Ходили смурными простые солдаты, не желавшие снова сталкиваться с моими меткими скорострельными пушками, и злились перебежчики, осознавая, что возможно поставили не на ту лошадку.

Если Яков стал покладистым и готов уступить, а на его стороне сильное войско, то зачем поддерживать Вильгельма? Основным камнем преткновения было то, что Яков поддерживал французов. Но теперь, когда Людовик сделал очередную попытку отхватить английские колонии, об этом и речи не может быть. Такого не прощают. Возможно, Англия не вступит в Аугсбургскую лигу, но и поддерживать Францию тоже не станет. А для многих оппозиционеров этого было вполне достаточно.

Ну а чтобы Вильгельму совсем не пришлось скучать, я слил ему информацию, что корабли под французскими флагами начали кружить в опасной близости от его драгоценных Нидерландов. И это даже не было полной ложью. Корабли действительно были. И флаги французские были. А тот мелкий нюанс, что Франция не имела к этому безобразию никакого отношения... да кому интересны такие мелочи?

Если верить донесениям моих соглядатаев, принц Оранский чуть ли не по потолку бегал. Если Франция нападет на Нидерланды как раз в тот момент, когда он, вместе со своим войском отсутствует, ему этого не простят. И Вильгельм потеряет не только призрачную английскую корону, к которой только примеривался, но и свое положение в родной стране. Свою репутацию. А в его случае это хуже смерти. Принц Оранский вовсе не рассчитывал застрять в глуши, завязнув в боевых действиях. А потому пошел на компромисс.

Надо ли говорить, что в качестве главного миротворца выступил я? И сколько сил мне пришлось потратить, чтобы организовать королевское примирение двух упрямых баранов — ни в сказке сказать, ни пером описать. И Яков, и Вильгельм понимали, что долгое сражение не в их интересах. Стюарт не доверял своим придворным, готовым перебежать на сторону победителя, а Оранского звали Нидерланды. Так что пришлось делать хорошую мину при плохой игре.

Вильгельму пришлось вернуться в Нидерланды. Однако он, как умный человек, обставил это красиво, затеяв очередную рекламную акцию. На сей раз с моей помощью. Типа, он и не собирался отбирать у Якова трон, а ушел потому, что достиг своих целей. Под давлением со всех сторон Якову действительно пришлось неслабо уступить. Он подписал приказы о созыве парламента, пообещал не помогать Франции (причем это, как раз, ему легко далось), и пошел навстречу некоторым требованиям протестантов. Засилье католиков отменялось.

Правда, и в другую сторону перекоса не было. Я призвал народ равняться на Курляндию, где либерально относились к различным религиозным течениям. Требование было только одно — не хулить чужую веру и не призывать к насилию под религиозными лозунгами. И ничего, живет как-то народ. Даже в России, которую собравшиеся считают дикой, и то происходит постепенное примирение церковников после раскола. Дело идет трудно, не без эксцессов, но идет же!

В итоге, самым недовольным остался Яков, который сохранил корону, но потерял часть свобод и земель. Ирландия отошла под мою руку, а Уэльсу, как и Шотландии, подтвердили статус независимых государств, имеющих общего монарха. Создание Соединенного Королевства Великобритания на некоторое время отодвинулось.

Ну а меня впереди ждал Дублин, повторная коронация Анны, и осваивание новой страны. Надеюсь, я сделал правильную ставку, и история изменится в нужном мне направлении.

Глава 4

Жить на две страны проблематично даже в прогрессивном 21 веке. Чего уж говорить про 17-й? А если учесть, что двумя разными странами нужно управлять? В какой-то момент я даже позволил себе слабость пожалеть, что влез в такую авантюру. Но на самом деле, у меня не было особого выбора. Если я желал, чтобы Курляндия оставалась богатой и независимой страной, следовало приложить все усилия. И ирландская корона, доставшаяся моей жене, казалась неплохим способом решить проблемы.

Во-первых, менялся статус. И Курляндии, и мой личный. А это в политике очень важно. Во-вторых, ослабление Англии и лишение ее такого источника дохода, как Ирландия, должно было внести нужные мне изменения в мировую историю. И нет, я не разделял мнение о том, что Ирландия — это нищая страна, с которой нечего взять. Если бы было нечего взять, то англы бы за эту территорию так не цеплялись.

Да, работы предстояло море. Однако моему отцу Курляндия досталась в еще более ужасном состоянии. И ничего, он справился. И я постараюсь. Почему бы хотя бы не попытаться найти с ирландцами общий язык? Самых отъявленных бузотеров проредил Кромвель, да плюс в дальнейшем активных деятелей в колонии высылали, так что неразрешимых проблем возникнуть не должно. К моему счастью, сэр Уильям Петти уже покинул этот бренный мир. Вот кто мог бы доставить немало проблем! Однако и без него недоброжелателей хватало.

В этом плане фигура Анны в качестве королевы оказалась оптимальным решением. Она устраивала и сторонников Якова — поскольку была его дочерью, и его противников — поскольку была протестанткой и любви к своему отцу не питала. К тому же, новоявленных подданных моей жены грела надежда, что они смогут присосаться к каким-нибудь выгодным курляндским производствам. Я не спешил их разочаровывать. Пусть привыкнут к Анне в качестве королевы, а там посмотрим.

Правильная традиционная ирландская коронация предусматривала целый ритуал. Довольно древний, и не совсем приличный. Однако я ограничился празднеством в Дублине. Коронация вылилась в широкомасштабное гуляние с фейерверками и разбрасыванием денег. С одной стороны, в будущем это может стать поводом для бунта под лозунгом, что "царь не настоящий", а с другой... для бунта всегда повод найдется. А значит нужно сделать так, чтобы народ бунтовать не хотел.

Наверное, я так и не убедил бы Анну стать королевой, если бы это не было действием в рамках противостояния Якову Стюарту. Папашу своего моя супруга на дух не выносила. И для того, чтобы доставить ему неприятности, готова была многим пожертвовать. Хотя как раз Дублин никаких особых жертв от нее не требовал. Столица Ирландии была менее ирландской, чем любой другой город. К концу семнадцатого столетия Дублин являлся единственной частью Ирландии, где большую часть населения составляли протестанты. И управлялся он английским протестантским меньшинством. Словом, Дублин и Анна нашли друг друга.

К сожалению, чем дольше я присматривался к поведению Анны, тем отчетливей понимал, что полноценной правительницей Ирландии она не сможет стать никогда. И потому, что не слишком рвется решать государственные вопросы (внешняя мишура правительницы ей нравится гораздо больше) и потому, что не слишком расположена к ирландцам.

Мда. Видимо, моей супруге нужен был рядом полная тряпка Георг, чтобы она проявила хоть какие-то лидерские качества. Похоже, в реальной истории Анне просто деваться было некуда. А теперь, оперевшись на мое надежное плечо, она вполне может наплевать на дела и получать только удовольствие от балов, нарядов и подобострастия своих подчиненных. Кажется, Анна унаследовала английскую снобистскую привычку смотреть свысока на всех, кто не является англичанином. И ирландцы в ее глазах были людьми второго сорта.

Словом, отношения с населением выстраивал я. Вникал, общался, старался помочь и перетянуть на свою сторону. Ну или хотя бы обеспечить нейтралитет. А с Англией не раз и не два пришлось бодаться. Чего только стоило надавить на Якова, чтобы он не вводил высоких пошлин на ввоз ирландских шерстяных изделий в Англию. В стране и так с производством туго было. Еле-еле теплились кое-какие очаги кустарной и мануфактурной промышленности. В большинстве своем — производство льняных тканей, винокурение и зачатки хлопчатобумажного производства.

Сложнее всего далось противостояние с англиканской церковью, в пользу которой производилась всеобщая уплата десятины. Но поскольку католиков в Ирландии было большинство, проблему решить удалось. Любви в глазах церковников после этого я, понятно, не снискал, но для меня важнее было получить лояльное население.

В принципе, снижение налогов и уважительное отношение к местным традициям уже должны были сыграть свою роль. А я планировал дополнительно простимулировать местное сельское хозяйство. Мои опытные теплицы в Курляндии давно переросли в нечто вроде исследовательских центров. И новые, более урожайные сорта зерновых показали себя прекрасно. Да и животноводство не отставало. Поощрение мелких собственников и постепенная скупка земель у разорившегося дворянства позволяло мне свободно экспериментировать в Курляндии.

Однако главным своим достижением я считал не повышение урожайности, а постепенное избавление от закабаления крестьян. Работа велась не один год (точнее — уже не первое десятилетие), но постепенно давала свои плоды. В Курляндии стало почти неприлично иметь крепостных, статистику портили только недавно присоединенные земли, но и там велась работа. К счастью, в моей стране не было такой проблемы, как в России 1861-го. Для того, чтобы предоставить землю всем желающим, не нужно было осваивать Сибирь и Дальний Восток.

В Курляндии все еще было достаточно земель. А теперь появилась возможность обосноваться и в Ирландии. После Кромвелевских чисток, периодических восстаний и последней войны, с населением там тоже было не густо. Хоть из колоний народ обратно выкупай. С одной стороны — вроде бы неплохая идея. Освобожу ирландцев от рабства и получу верных людей. С другой... а получу ли? Не очень-то я верю в человеческую благодарность. А заиметь дополнительное количество смутьянов не хотелось бы. В конце концов, земли можно было заселить менее проблемными подданными.

Год 1689 предоставил для этого немало возможностей. Сначала случилось крестьянское восстание в Чехии, давшее немало беженцев, а затем (после того, как австрийцы стали терпеть поражения от турок) к чехам присоединились сербы. Пришлось постараться, чтобы организовать доставку беженцев именно в Курляндию, но зато я получил в итоге более 30 тысяч новых подданных*.

* В реальной истории 60-70 тысяч сербов бежали в австрийские владения.

Стоило мне все это не дешево, и отдачи быстрой не обещало, но деваться некуда. Мне нужны были люди. А тут еще и дополнительные траты последовали — не мог же я упустить восстание Леслера в Нью-Йорке! Вояки там были еще те — ремесленники, мастеровые, мелкие торговцы... однако форт Нью-Йорк они захватили. И начали устанавливать свои порядки. Свергли местную колониальную администрацию, создали свое правительство (Комитет безопасности), предоставили избирательные права всем свободным поселенцам, независимо от их имущественного положения и аннулировали ряд торговых монополий.

В реальной истории поводом для восстания Леслера стала Славная революция. В этот раз народу не понравилось отделение Ирландии и усиление парламента. Впрочем, как я уже говорил, если народ жаждет бунта — повод найдется. Так что мне пришлось выделить деньги на поддержку свободолюбивых повстанцев. Отправить с ближайшим голландским кораблем наемников и оружие. Надеюсь, что Леслер продержится не до 91 года, а подольше. На самом деле, чем дольше — тем лучше. Пусть англы тратят время и деньги на подавление восстания. Плюс, у бунтарей есть шанс — на сей раз им придется иметь дело не с Вильгельмом, а с Яковом. Пока король на что-то решится, пока парламент договорится... можно раскачать ситуацию в регионе.

Понятно, что Нью-Йорк англы не отдадут. И рано или поздно восстание будет подавлено. Но свободолюбивые идеи могут прорасти и в других фортах. Причем под руководством все того же Леслера. Небесталанный мужик, раз смог грамотно организовать ремесленников и мастеровых. Нужно будет попытаться спасти его от петли и простимулировать на дальнейшую деятельность по освобождению от английского колониального гнета.

Ох, траты, траты... почему деньги всегда быстрее уходят, чем зарабатываются? Казалось бы — я находил все новые и новые способы наполнения казны. Одни продажи сахара сколько принесли! Биржа в Риге тоже давала приличный доход, да и мои прежние производства не простаивали. Пусть англичане сбили цену на ткани, но в Курляндии появлялись все новые расцветки и узоры. Зеркала продавались по-прежнему неплохо, да и на простых оконных стеклах мы немало зарабатывали, за счет их большого размера. Я уж не говорю о доходах, которые шли от целой сети банков и продажи оружия и кораблей!

Однако и траты были немаленькие. Чего только стоили мосты и дороги! А укрепления и карантинные избы на границе? А содержание и обучение армии? Строительство кораблей? Если содержание школ я свалил на города, то Академия по-прежнему висела на мне. Как и экспериментальные лаборатории с теплицами. К сожалению, не все открытия ученых приносили доходы (хотя я к этому очень стремился, да и самим гениям очень нравилось получать финансовое подтверждение собственной гениальности). И в то же время, отказаться от некоторых проектов было просто выше моих сил.

В одной из лабораторий имени Глаубера, например, сделали сразу два выдающихся изобретения. В первом я опознал швейнфуртскую зелень — выдающуюся по красоте и яркости оттенка зеленую краску, донельзя ядовитую. Впрочем, меня она интересовала не как краситель, а как один из самых токсичных мышьякосодержащих препаратов против мышей, крыс и насекомых. Это же какое подспорье в деле борьбы с чумой! Ну и ядовитый краситель может пригодиться, не без этого. Красивые зеленые обои можно организовать в спальне недруга. И никто не поймет, отчего это он вдруг загнулся.

Второе изобретение тоже меня порадовало. Умники поднапряглись и изобрели-таки йод. Если учесть, что с золой морских водорослей они возились уже почти десять лет — могли бы и пораньше расстараться. А я ничем помочь, к сожалению, не мог. Поскольку убей не помнил, какие конкретно водоросли нужны и чем там нужно воздействовать на золу, чтобы получить йод. Точно так же, как знание того, что эфир открыли еще в 13 веке, не помогло пока продвинуться в создании нормального наркоза.

Хорошо хоть, исследования крови, которые я направил в нужное мне русло, дали долгожданный результат. К сожалению, ушел из жизни Расмус Бартлин (все-таки, 74 года по меркам 17 века — очень приличный возраст), но Марчелло Мальпиги, Ян Сваммердам*, Ричард Лоуэр и Антони ванн Левенгук продолжили работу. И опередили-таки время. Вышел в печать солидный научный труд, рассказывающий о группах крови, резусах и исследованиях в области переливаний крови.

*В реальной истории умер в 1680, но в моей аи продолжает трудиться

На самом первом переливании я присутствовал лично. И, к счастью, оно прошло успешно. А уж какой фурор произвело в научном обществе — описать невозможно. Причем больше всего хлынуло негатива. От служителей церкви (причем разных религиозных конфессий) до аристократов, возмущенных тем, что в их жилы попадет кровь черни. Мне, как вы понимаете, было на это сугубо фиолетово. И я нашел лично для себя трех доноров. Так, на всякий случай. И для детей с супругой тоже.

— Ваше высочество, пришел отчет о здоровье его величества Людовика XIV, — отчитался Генрих, раскладывая передо мной бумаги.

Мой секретариат со временем разросся, но Генрих так и остался доверенным лицом. Он был умен, прекрасно справлялся со своими обязанностями, и не давал поводов заподозрить его в работе на другие страны. Словом, проверенный человек, и на его лояльность я мог рассчитывать.

Именовать "высочеством" меня стали сразу после коронования моей супруги. Хотя я и раньше мог на это претендовать. В конце концов, еще мой отец был признан имперским князем. Однако я не наглел. Титул желательно подкрепить чем-нибудь существенным. И если раньше "высочеством" меня называли скорее в желании подольститься, причем не самые влиятельные правители, то теперь меня в качестве высочества признали все соседи.

Не воспользоваться этим было глупо, и я окончательно ограничил городские вольности в Курляндии. Ландтаг имел право заниматься только внутренними делами города. Выбирать себе правителя они больше не могли. Ну а поскольку все более менее важные посты занимали лояльные мне люди, недовольных практически не оказалось. Да и те бухтели потихоньку, больше по привычке. Возможно, опасаясь моих соглядатаев.

Нужно сказать, что к концу 1680-х, моя разведка вышла на новый уровень. Теперь я узнавал новости в своей стране и за рубежом намного быстрее, чем мои конкуренты. И переделанные голландские корабли, развивавшие приличную скорость, очень мне в этом помогали. Надо бы теперь все-таки постараться и сделать клипер. Пусть даже в единственном экземпляре. Поскольку путешествовать между Ирландией и Курляндией я собираюсь постоянно.

Немудрено, что заполучив свои глаза и уши при дворе Людовика XIV, я захотел узнать о нем как можно больше. Фигура он неоднозначная, сильно влияющая на мировую политику, но стоит ли его убирать? Чем дольше правит Людовик, тем в большую яму скатывается Франция. На одной только любви короля-солнца к роскоши Курляндия зарабатывала бешеные деньги. В Версале появился Янтарный кабинет, Хрустальная комната и Зеркальная галерея. В моих интересах было, чтобы Франция оставалась достаточно сильной, и смогла сдерживать ослабевшую Англию. И чтобы после смерти Людовика она не смогла удержать своих завоеваний.

— Посмотрим, что там со здоровьем его величества, — пробормотал я, просматривая бумаги. Вопрос был далеко не праздный — если мне все-таки понадобится срочно убрать Людовика, следовало сделать это так, чтобы никто не заподозрил руку Курляндии.

— Позволю себе заметить, что его величество лечат отъявленные шарлатаны, — скривился Генрих. — Они абсолютно игнорируют все открытия Курляндской Академии.

— Да если б только французы были такими спесивыми! — хмыкнул я. — В других странах дело обстоит не лучше. Часть наших изобретений принимается, а часть отвергается напрочь. В том числе медицинская. Жена Вильгельма Оранского так и не согласилась на прививку от оспы, несмотря на пример собственного мужа.

— А его величество Людовик и вовсе считает, что все самое лучшее и передовое производится во Франции, — согласился Генрих. — Даже то, что в Курляндии приходится закупать предметы роскоши, он переносит очень болезненно.

— Если король доверяет собственное здоровье шарлатанам — это его дело, — отмахнулся я. — У него аж три медика рядом, причем все трое закончили Сорбонну.

— Ваше высочество, да вы только почитайте, чем они занимаются! — обычно невозмутимый Генрих раскраснелся. Даже интересно — что могло вывести из себя столь спокойного субъекта.

От чтения доклада, повествующего о том, как над Людовиком издеваются его врачи, у меня волосы дыбом встали. Один из докторов, посчитав, что главным источником инфекции являются зубы, выдрал их у короля. Все. Попутно сломав челюсть и выдрав большую часть неба. В целях дезинфекции, он обработал Людовику дырку в нёбе 14 раз раскалённым железным прутом, и всё выжег. И да, если кто-то до сих пор не впечатлился — проделано все это было без наркоза.

— Кажется, мне впервые в жизни потребуется нюхательная соль, — пробормотал я, отрываясь от бумаг. — Боюсь, что от дальнейшего чтения данного документа мне станет плохо. А я-то не верил, когда мне доносили, что во время трапез у короля вино из носа выливается.

— Там еще и пища застревает, которую приходится вынимать через нос. И пахнет его величество... не лучшим образом.

Казалось бы — разогнать таких врачей куда подальше! Но Людовик продолжал пользоваться услугами шарлатанов. По их рекомендации он каждый день пил слабительное, результаты чего тоже не замедлили сказаться на его здоровье. На пятой точке короля появилась опухоль. И удаляли ее тоже без наркоза. Полагаете, что на этом всё? Вы недооцениваете энтузиазм королевских врачей!

После тяжелой операции Людовику еще и кровопускание сделали, а потом отправили в церковь помолиться о здоровье. Мало того, ему пришлось еще и отсидеть два часа на королевском совете, сидя на покоцанной заднице, поскольку даже такая вещь, как операция, не имела права нарушить устоявшийся порядок дня Версаля*. Да как он умудрился дожить в реальной истории до 76 лет?! Видимо, права древняя поговорка — если человек хочет жить, медицина бессильна.

* Французский историк Луи Бедранд исследовал записи врачей Людовика и донес свои исследования до благодарного человечества.

— Ну, что ж. Полагаю, его величеству, если он и в самом деле неприятно пахнет, понравится наше новое изобретение, — улыбнулся я. В лаборатории при Академии появился-таки приличный одеколон! Вопрос был только в том, как его назвать. Я склонялся к французскому viril (мужественный). С таким названием распространять его будет проще, все-таки Париж уже сейчас считался столицей мод. Так чего не воспользоваться?

— Полагаю, его величеству понравится и новый вид фарфора, — предположил Генрих. — Из России прислали интересный образец.

О да. Чем-чем, а талантами земля русская никогда не была бедна. Крестьянский мальчишка Васька, приставленный к мастеру фарфоровых дел, довольно скоро превзошел своего учителя и создал, ни больше ни меньше, костяной фарфор, который имеет все шансы войти в историю под названием "васильевский".

Мой братец, изрядно обрусевший Федор Федорович, тут же взял гения в оборот, выдав ему единовременную премию, заключив договор, по которому парень будет получать процент с дохода от изготавливаемых изделий, и приставив учителей. Дескать, для того, чтобы торговаться с иностранцами, языки понадобятся, и грамотность неплохо было бы повысить. Ну и цену на новый продукт мы задрали до небес. Однако я не сомневался в том, что покупатели найдутся в нужном количестве.

— Ну а теперь показывай, на что мы эти деньги спустим, — вздохнул я. — Наверняка не один проект финансирования требует. Что у нас первостепенное?

— Начнем с телеграфа? — невозмутимо поинтересовался Генрих. — Не соизволит ли ваше высочество присутствовать на первом сеансе связи?

— И ты молчал? — подскочил я на кресле.

Вообще-то первый оптический телеграф Гук выдал еще в 1684-м*. И я захотел постучаться головой о стену, досадуя, что сам не вспомнил о такой нужной вещи. Однако затем я взял себя в руки, и выделил денег на доработку этого шедевра в нужном мне направлении. Пусть я не великий спец, но хотя бы оптический семафор Кулибина смогу повторить! Правда, как оказалось чуть позже, я был излишне оптимистичен в своих прогнозах. И знаний мне явно не хватало. Но Гук, снабженный моими пожеланиями и деньгами, принялся за дело со свойственной ему самоотдачей. И вот, наконец, создал нужный образец!

*Реальная история.

Пока я занимался политикой и договаривался об ирландской короне, Гук не только усовершенствовал оптический телеграф, но и построил четыре промежуточные станции, чтобы проверить эффективность связи. Изобретённый им фонарь с отражающим зеркалом позволял строить эти самые промежуточные станции на больших расстояниях, и использовать телеграф и днём, и ночью. Даже в небольшой туман. Нужно ли говорить, что испытание прошло успешно? Но от подсчета, во сколько мне обойдется строительство нужного количества промежуточных станций, у меня началась амфибиотропная асфиксия. Душила даже не жаба — жабища.

К счастью, дохода Гук тоже приносил немало — он изобрел и усовершенствовал термометр-минима, барометр, гигрометр и анемометр. Спрос на такие вещи никогда не снижался. А уж какими партиями закупали парафин! Он практически весь шел на импорт. Потому как с одной стороны парафиновые свечи — это удобно и прогрессивно, а с другой — я опасался нанести вред свиноводству Курляндии. Хрюшек выращивали и для изготовления свечей в том числе.

Словом, Курляндия работала, как хорошо отлаженный механизм. Еще бы Ирландию так настроить! Там, как всегда, была куча недовольных. Причем недовольство это было ни на чем не основано. По сути дела, я получил нечто вроде Польши с ее шляхетским гонором и вечным стремлением к рокошам. Впрочем, до открытых столкновений и призывов к мятежу пока не доходило, а закрывать рты болтунам я давно научился. Когда финансовое благополучие твоей семьи завязано на конкретного правителя, поневоле станешь сторонником власти.

Я не возражал против национальной ирландской одежды и местных праздников. Но главное — нас сближала общая нелюбовь к Англии. В той истории, которую я помню, многие ирландцы сражались на стороне Якова Стюарта во время его попытки вернуть себе трон после Славной революции. Однако тогда речь шла больше о защите своей католической веры. А теперь Яков стал воплощением всего того, что ирландцы ненавидели — английского диктата. Многим и Анна из-за этого не слишком нравилась, так что для них я, в качестве неофициального правителя, стал оптимальным вариантом.

Полагаю, ирландцы рассчитывали со временем от нас с Анной избавиться. Однако я методично и неустанно начал их опутывать кредитами, предоставлять новые возможности и помогать увеличивать доходы. Ирландия должна накрепко быть привязанной к Курляндии. Полностью зависеть от наших промышленных товаров и оружия, превратившись в сельскохозяйственную страну. Возможно, позже здесь появятся какие-нибудь свои заводы, но пока я не собирался давать в руки ирландцам лишних козырей.

Разумеется, меры по безопасности следовало усилить. Меня и мою семью охраняли надежные и обученные люди. Я не профессионал, но живя в 21 веке с его обилием информации, трудно не запомнить элементарных вещей по организации охранных служб. Больше всего, разумеется, бдили за детьми. Это было моим самым уязвимым местом. И дочь, и сына, я любил, и прикладывал усилия, чтобы не избаловать их, а воспитать нормальными людьми. Поэтому даже при самых больших авралах я старался выкраивать время, чтобы проводить его с детьми. Тем более, что старшая дочь, несмотря на малое количество лет (всего семь) уже была сговорена.

Признаюсь честно — я планировал помолвку с самого ее рождения, но не слишком рассчитывал на то, что авантюра удастся. Ведь в качестве потенциального жениха я рассматривал ни кого иного, как Петра I. Несмотря на то, что воспитывался он должным образом, и влияние на него имели нужные люди, помолвка могла сорваться. Если бояре начнут ставить палки в колеса — ничего у меня не выйдет. Так что я не торопился и ждал удобного момента. Ждать, надо сказать, пришлось недолго.

Если государственным умом Наталья Нарышкина не отличалась, то житейской смекалки ей было не занимать. И она прекрасно понимала, что лучшее средство укрепиться на троне — это обзавестись наследником. А потому уже начала искать Петру невесту. Наталья почему-то надеялась, что в браке Петр остепенится. С чего бы это, интересно? Короче, ситуацию нужно было брать в свои руки. Как я уже это делал, поставляя Петру нужных любовниц и постоянно проверяя его окружение.

Не зря, кстати. Сколько за Петром охотилось "случайно гуляющих" прелестниц — не перечесть. И Анна Монс, между прочим, в их числе. Правда, избалованный женским вниманием, Петр с первого взгляда внимания на ее прелести не обратил, а второй встречи не состоялось. Мой братец за этим проследил. Однако количество дам, стремящихся запрыгнуть к Петру в постель, тоже повлияло на решение Натальи Нарышкиной женить сыночка. И пришлось извернуться, чтобы уговорить ее не торопиться.

Сам Петр вообще не горел желанием жениться. У него и без того проблем было выше крыши. Один только Нерчинский договор чего стоил! Я подозревал, что он ничем не будет отличаться от того, что был заключен в моей реальности, и оказался прав. Собственно, кроме личностей тех, кто вел переговоры, ничего и не случилось эдакого, что могло бы повлиять на результат. Другое дело, что со временем Петр мог вернуться к этому вопросу и изменить расклад в свою сторону, но пока он только злился на договор, считая его личной неудачей. Хорошо хоть у молодого царя хватило мозгов не повторять "подвиг" Голицына и не затевать сразу же нового похода на Крым. Понимал, что пока не готов.

К счастью, в нашем варианте истории на Петра больше оказывал влияние мой брат, чем Наталья Нарышкина. Да и кандидатура Лопухиной в качестве невесты, если честно, не выдерживала никакой критики. Что даст этот брак? А я в качестве приданого обещал корабли, пушки, помощь в неизбежной войне со Швецией и постройку нескольких заводов при условии должного соблюдения секретности и разумного дележа доходов. Причем все это не после свадьбы, а прямо сейчас. Не сразу, конечно, а постепенно, но предлагал я более чем щедрые условия.

Если кто-то вдруг решил, что я с чего-то решил заняться благотворительностью, спешу огорчить. Влезть на российский рынок мне самому было выгодно. Полезных ископаемых здесь куда как больше, чем в Курляндии, рабочая сила дешева, а глухих уголков, которые можно закрыть от иностранцев — не сосчитать. И уж конечно, дележ доходов будет идти таким образом, чтобы принести мне выгоду. Плюс, вербовать народ в Курляндию и колонии будет проще, да и с Уралом связь пора было плотнее налаживать. Но одно дело — влезать во все это в качестве правителя чужой страны, и совсем другое — в качестве потенциального царского тестя.

Словом, помолвка между моей дочерью и Петром все-таки состоялась. Ну и прекрасно. А лет через восемь можно будет им встречу организовать. Вместо Великого посольства по всяким Голландиям, затащим царя в Курляндию. Поучиться там есть чему, и проследить за его безопасностью будет проще. Ну а там и в российскую политику можно будет поглубже влезть. Хотя Петр, нужно отдать ему должное, со своими царскими обязанностями неплохо справлялся. Для 17-летнего — так просто превосходно.

Инженерная и Навигацкая школа возникли лет на 10 раньше, чем в реальной истории, как и Приказ Военных дел. А одним из первых указов запрещалось снимать шапку и становиться на колени перед дворцом, а также подписывать прошения на высочайшее имя уничижительными именами. Все-таки, некоторые европейские веяния неизбежно проникали в Россию. Впрочем, Петр старался не нервировать лишний раз бояр, и на торжественных мероприятиях строго соблюдал все традиции.

Царь искренне считал одинаково неудобными и русские, и европейские парадные одежды. Поэтому в узком кругу носил "курляндский костюм" — удлиненный пиджак и брюки. Но больше всего ему нравилась курляндская военная полевая форма. В ней можно было хоть на голове стоять. Она не стесняла движений, была не маркой и удивительно дешево обходилась. А Петр оказался весьма рачительным молодым человеком. Он даже любовницам слишком щедрых денежных подарков не делал, предпочитая обходиться продукцией со своих предприятий.

Словом, воспитали Петра нормально. Надеюсь, что и с другим моим воспитанником получится не хуже. Я последние лет пять прикармливал Ференца II Ракоци. Что называется, с малых лет. Юный потомок трансильванских правителей воспитывался в иезуитских школах, поэтому подсунуть ему своих учителей оказалось не так уж просто. Пришлось договариваться напрямую с его матерью — Илоной Зриньи. Железная дама, должен я сказать. Сдалась она только на обещании поддержки войны за независимость.

Упор в обучении Ференца делался на военное дело. Гоняли парня серьезно. И к 1692 году, к своим 16 годам, он выглядел старше своего возраста и умел уже довольно многое. Не хватало практики. Но с этим было проблематично. Я несколько раз подумывал — не вмешаться ли мне в ход событий, и каждый раз отступал, полагая, что еще рано. Поэтому когда австрийцы начали осаждать Мункач, я только усилил охрану Ференца. Встревать в эти разборки у меня не было ни сил, ни желания.

Я спокойно следил и за отправкой Илоны Зриньи в Вену, и за ее последующей высылкой. Пока что Ференцу ничего не грозило. Более того, уже в следующем году парня должны были назначить ишпаном (управляющим) Шарошского комитата. Немного самостоятельности ему не повредит. Ну а там посмотрим, как будут развиваться события. Если я правильно помнил, восстание должно было начаться через пять лет, и я не собирался его торопить. К этому событию нужно было как следует подготовиться.

* * *

Дела в Ирландии шли ни шатко, ни валко. Упертый консерватизм местного населения мешал продвигать многие проекты. Особенно тормозило старшее поколение. Дескать, привык я ходить в рубище и пасти двух овец, значит, и дети мои будут это делать. И никакие разумные доводы не помогали. Приходилось действовать хитростью, обходными путями, а то и опираться в переговорах на местный фольклор. Местные католические священники после этого начали смотреть на меня с неодобрением. Так что пришлось всячески изворачиваться и их успокаивать. Дескать, у меня в Курляндии живут люди разных религий. И никому это не мешает.

Я даже пожертвование католической церкви сделал. Пусть противно, пусть официально я принадлежу к другой вере, но ссориться с этими людьми не стоило. Мрачное средневековье в Европе вовсе даже не закончилось. Буквально пару лет назад на рыночной площади Варшавы сожгли литовского дворянина Казимира Лышынского, обвиненного иезуитами в атеизме. И сам Карл Лотарингский*, хоть и не одобрил данного действа, но и выступать против не стал.

*В реальности Карл умер в 1690, но в моей аи проживет подольше.

Ну а в этом году и вовсе произошло одно из самых громких дел против колдовства — "охота за ведьмами" в Салеме, в результате которого 19 человек было повешено, один раздавлен камнями, а почти две сотни человек оказались в тюрьме. Жутковатое событие. И оказаться в рядах тех, кого обвиняют в колдовстве, мне совершенно не хотелось. Некоторые короли, конечно, и получая анафему лично от папы, жили неплохо. Но я еще не достиг такого уровня крутости. И за семью свою опасался, не без этого.

К сожалению, отношения с Анной постепенно разладились. Она так и не смогла мне простить, что я заставил ее стать королевой Ирландии. Причем дело было не в короне как таковой (глупо протестовать против подобного). Анну разозлило, что ее заставили поступать так, как ей не хотелось. Что я пошел против ее воли, желаний и предпочтений. Плюс, не нравилась ей Ирландия. Дескать, отсталая страна. Курляндия и то прогрессивнее.

Сначала я пытался хоть как-то повлиять на супругу, а потом понял, что это бесполезно. Анна уперлась, как баран. Лелеяла свои обиды (большей частью надуманные) и не хотела идти мне навстречу. Она совершенно не стремилась принимать участия в управлении страной и окружила себя англичанами и курляндцами. Ну а к супружескому долгу Анна охладела совершенно. Толи это так повлияли на нее неудачные третьи роды (несмотря на все старания врачей, ребенок родился мертвым), толи сказывалась болезнь, от которой у нее начали отекать ноги. Причин у данного заболевания могло быть множество — от неправильной работы почек до проблем с сердцем и сосудами, но медицина 17 века пока еще не была достаточно продвинутой, чтобы поставить верный диагноз.

К несчастью, мой верный Отто скончался в самом начале 1692 года. Конечно, возраст у него был уже преклонный, но потеря была ужасной. Я и не осознавал, какой груз он на себе тянет и сколько уюта привносит в мою жизнь. Вместо него пришлось брать трех слуг. Но никому из них я не мог доверить миссию найти мне постоянную любовницу. А озадачивать этим Генриха было неправильно. Он и так на себе весь секретариат тащит.

Впрочем, несмотря на ухудшившиеся отношения с женой, я ее ценил и уважал. И старался всячески показывать свое расположение. Ну а наших детей просто обожал. Старался как можно чаще с ними заниматься, изобретал для них одежду и игрушки (изготовление фарфоровых кукол быстро превратилось в одну из статей дохода), и писал книги. В большинстве своем, это был плагиат различных сказок народов мира, которые я сам читал в детстве. Ну а за выпуском сборника дело не стало. И иллюстрации к нему я нарисовал с любовью. И, кстати, покупали данный сборник охотно.

Образовательные книжки я тоже не бросил писать, а теперь пришлось озаботиться и произведениями с моралью. Стоит ли говорить, что я желал своей дочери только самого лучшего, и несмотря на то, что распланировал ее брак, желала, чтобы она была счастлива? Именно исходя из этих соображений, я написал очередную книгу о том, чем может закончиться для страны нежелание правителя исполнять свои обязанности. Да и не только правителя.

Это были связанные между собой истории нескольких людей. И начинались они как в популярных романах этого времени — с Великой любви или тяги к приключениям. Принц женился на пастушке, принцесса сбегала с бедным дворянином, сын кузнеца отправлялся в дорогу с бродячими музыкантами, а сын крестьянина решал посмотреть мир. И поначалу, вроде бы, все было прекрасно, но затем... затем романтика заканчивалась, и начиналась жизнь.

Принц осознавал, что пастушке не место в высшем обществе. Она не только не имеет манер и не умеет себя вести (этому, худо-бедно, можно научить), но и не может быть достойной соправительницей, матерью наследника, ибо не знает множество мелочей, которым благородных девиц учат с детства. Принц слышит шепотки и насмешки за спиной, и в результате пастушка оказывается в монастыре, а принц женится на другой — той, которая составит ему достойную партию и принесет ценное приданое в виде дополнительных земель и новых льгот.

С остальными героями дело обстоит не лучше. Крестьянин по неопытности связался с бандой разбойников и закончил свою жизнь в петле. Кузнец, ставший наемником, к концу жизни не заработал ничего, кроме старых ран. А те соседские дети, с которыми он когда-то рос, обзавелись семьями и сами стали хозяевами булочных, мельниц или сапожных мастерских. Ну а в кузнице, когда-то принадлежавшей его отцу, хозяйничали чужие люди.

Ну и побег принцессы не закончился ничем хорошим. Потому как соблазнивший ее авантюрист оказался вовсе не дворянином, а жить предполагал на те деньги и драгоценности, которые она прихватила. Разумеется, слуг в доме не было, а принцесса ничего не умела делать по дому. Да она даже одеваться не умела самостоятельно! К тому же король, который к ней сватался, был оскорблен тем, что его невеста сбежала с каким-то авантюристом. И в стране началась война. Глупый поступок принцессы стоил множества жизней и привел к гибели династии.

Словом, получилась довольно жуткая, хоть и поучительная вещь. А судя по тому, как ее раскупали, не я один был озабочен правильным воспитанием подрастающего поколения. Петру Алексеевичу, кстати, тоже был отправлен экземпляр. И царь тут же велел перевести книгу на русский язык. Умный парень. Марте Скавронской в данном варианте истории ничего не светит. Надо бы теперь еще озаботиться и подстраховаться с другой стороны — написать что-нибудь об опасности близкородственных браков. Жениться царям на пастушках, безусловно, не стоит, но свежую кровь периодически вливать необходимо.

Ох, как бы мне хотелось заниматься музыкой, литературой, живописью, и не думать о глобальных проблемах! Никогда я не пойму тех, кто рвется к власти. Помимо внешней мишуры и возможности набить карман, это налагает еще и серьезные обязанности. В том числе — общаться с людьми, которых на дух не выносишь. Например, с посланником Роберта Спенсера, второго графа Сандерленд, который окопался рядом с Вильгельмом Оранским еще до попытки Славной революции. Политик он был от бога, так что иметь с ним дело было небезопасно.

С другой стороны — ссориться с Вильгельмом я тоже не хотел. Тот вступил в Аугсбургскую лигу, а дружить против Франции было интересно. Вопрос воевать или не воевать перед принцем Оранским даже не стоял. Ему просто деваться было некуда — нужно отдавать безумные долги. Он даже хотел продать свой личный фьеф Оранж, располагавшийся на юге Франции! То есть, поначалу, Вильгельм предлагал его отдать папе в счет погашения долга. Но старый папа помер, новый не захотел связываться с сомнительной историей, и теперь предложение о покупке поступило мне. Вот честно — я даже не представлял, как на это реагировать!

В плюсе было то, что императоры Священной Римской империи признавали графов Оранских в княжеском достоинстве. У князя Оранского было право голоса в коллегии имперских князей, что тоже не последнее дело. Суверенность правителей Оранжа с XV века неоднократно подтверждали и короли Франции. Хотя последнее, как раз, не довод. Во время первой войны с Вильгельмом III, Людовик XIV не постеснялся оккупировать Оранж. Хотя, конечно, идея заиметь свои земли прямо во Франции... соблазнительно.

С другой стороны — княжество не просто маленькое, оно мизерное. Задавить его ничего не стоит. Плюс, Людовик меня не любит, и неизвестно, как отнесется к продаже. Ну и самое главное — денег Вильгельм просил за этот сомнительный огрызок земли столько, что никакому разумению не поддавалось. Нет, понятно, что в результате торгов цена снизится. Но на мой взгляд, все равно останется слишком высокой.

Я, разумеется, взял себе время на размышление, и тут же отправил в Оранж своего человека — на месте оценить, чего нам там предлагают. Несмотря на то, что я сильно сомневался в том, что стоит влезать в данную авантюру, исследовать вопрос следовало со всех сторон. Ведь вполне возможно, что покупателем будет кто-то другой, а я стану всего лишь посредником. Но тут тоже нужно обдумать все плюсы и минусы данной ситуации.

Впрочем, думать об этом на ночь глядя совершенно не хотелось. Стоит навестить детей, заглянуть ради приличия к жене и можно отправляться спать. Тем более что любовница для мня, как ни странно, нашлась сама.

Глава 5

Ранние солнечные лучи освещали кружево постельного белья, искусную резьбу по дереву и нежное округлое женское плечико. Занавеси из многочисленных тонких нитей с нанизанными на них хрустальными и стеклянными бусинами колыхались на ветру и мелодично звенели. Это был очередной дурацкий писк моды, пошедший, на сей раз, с легкой руки моей новой любовницы. Дескать, ткани — это привычно, скучно и уныло. А вот украшения из хрусталя, янтаря и стекла в качестве занавесей, раздвижных ширм и прочих мелочей — необычно, свежо и изысканно. А мне что? Жалко что ли?

Летний утренний ветерок, влетавший в распахнутые окна, освежал не только разгоряченные тела, но и мозги. Как-то очень уж вовремя мне подвернулась эта Аннабель, виконтесса де Берн, просившая называть ее просто Энни. И в одной постели мы оказались подозрительно быстро. Обычно местные дамы предпочитают более длительный процесс ухаживания. Да и вообще... эта Энни подозрительно много знала о моих вкусах, моих интересах и даже некоторых моих слабостях. А еще она внешне чем-то напоминала мою юношескую любовь — Гертруду. Похоже, это чья-то "медовая ловушка", и меня решили бить моим же оружием. Осталось только выяснить, на благо чьей страны работает предприимчивая вдовушка, и кто она на самом деле.

Понятно, что не я один такой умный — нужных любовниц королям в постели подкладывать. Но куда деваться было? Мне совершенно не нравилось то влияние, которое оказывала на Людовика XIV занудная Ментенон. Как хорошо с Монтеспан было! Даже перестав быть любовницей короля, она умудрялась втравливать его в безумные траты. И пропагандировала нашу продукцию, получая свой честный процент с той суммы, на которую разорялся Людовик.

А теперь что? Королевский двор, некогда бывший самым блистательным в Европе, стал целомудренным и высоконравственным. Версаль превратился в настолько унылое место, что о нём отзывались как о месте, где "даже кальвинисты завыли бы от тоски". И разумеется, мои доходы упали. Как я мог такое допустить? Да нет никак. И действовать мои шпионы начали еще лет десять назад.

Не знаю, действительно ли в реальной истории состоялся брак между Людовиком XIV и Ментенон, но здесь этого не произошло. Прежде всего потому, что вокруг короля кружилось множество юных фей, готовых его утешить. И тоже вроде бы не одобрявших очевидных безумств. Как ни говори, а Людовику уже 55 лет стукнуло! Я тоже в 18 чувствовал себя лучше, чем сейчас, когда мне слегка за сорок. Так что можно понять короля-солнце, который хотел немного перевести дух.

Последняя любовница, юная Элизабет, держалась возле Людовика уже не первый месяц. Мои люди отыскали этот редкий по своей красоте цветок в нищем, полуразрушенном замке, который мог бы стать прекрасной иллюстрацией к первым главам романа о Капитане Фракассе. Кроме дворянства и красоты, у девушки ничего не было. Но даже для того, чтобы стать любовницей богача, нужен был хотя бы один приличный наряд, в котором ему можно было бы попасться на глаза. Так что договорились с девушкой быстро.

Да и предлагалось ей вовсе не шпионить и не доносить, а заниматься вполне богоугодным делом — поддерживать и утешать короля. Вернуть его к жизни, выдернув из того болота, в которое Ментенон превратила весь двор. Да, Людовик уже не так молод, чтобы сутки напролет отплясывать на балах, но он вполне может найти себя в другом. Стать покровителем искусств, например. Париж по-прежнему должен оставаться мировой столицей моды, образчиком вкуса, центром притяжения для творческих людей. Словом... необходимо и дальше продолжать разорять королевскую казну. И справилась Элизабет великолепно, за что теперь получала многочисленные бонусы — и от короля, который по-прежнему был щедр с любовницами, и от меня, в качестве процента от продаж курляндской продукции.

Я был доволен и собой, и получившейся аферой, пока не повстречал Энни. Она настолько соответствовала моим взглядам на идеальную женщину, что я сразу заподозрил неладное. А затем, понаблюдав за ней, убедился, что здесь действительно что-то не так. Мда. Кажется, с возрастом сообразительности у меня не слишком прибавилось. Разумеется, все в Европе, кого только интересовал этот вопрос, знают, что наши отношения с Анной разладились. И не подложить мне любовницу было бы полной глупостью с их стороны. Поэтому меня интересовал только один вопрос — кто же это успел первым?

Черноволосая, фигуристая, с пронзительными серыми глазами, Энни выглядела гораздо моложе заявленного возраста в 25 лет. А я, даже поняв, что эта дама из себя представляет, не стал отворачиваться. Во-первых, Энни действительно была в моем вкусе. Нравились мне такие дамы — не слишком худые, с приятными округлостями, и (главное!) не глупые. А во-вторых, ко мне могут подвести шпионку и другим способом. Такую, которую я никогда не смогу заподозрить. Оно мне надо?

Нет уж. Пусть думают, что я клюнул. Нужно только узнать, кто хозяин той райской птички, в чьи сети я, якобы, попался. Чтобы понять, какую именно дезинформацию ей следует гнать. И да, сейфов для себя нужно заказать побольше. И приучаться хранить там даже самые ничтожные, ничего не значащие бумажки. Я принимаю участие в жестокой игре под названием "Большая политика". А это значило, что нужно быть максимально осторожным.

Хм... но если на меня пошла охота, то и к Анне наверняка попробуют подобраться! И чтобы исключить всяческие недоразумения я приставил нескольких соглядатаев к собственной жене. Была у меня такая мысль, что охлаждение наших отношений связано с тем, что Анна завела себе любовника. Но, похоже, ей действительно этого не требовалось. Супруга с удовольствием устраивала бесконечные королевские приемы и балы, но в кавалерах ценила исключительно восхищение издалека и умение говорить комплименты.

Я слегка успокоился, но наблюдение не снял, периодически меняя людей, наблюдающих за женой. Неприятностей лучше не ждать, их лучше предотвратить. Нам с Анной некуда деваться друг от друга, так что всю оставшуюся жизнь придется поддерживать видимость хороших отношений. И мы, кстати, оба делали для этого все возможное. Понятно, что чужие соглядатаи быстро узнали правду, но приличия были соблюдены.

Я и любовницу не стал выставлять напоказ, как это любил делать Людовик. Вот еще! Я не испытывал к Энни и сотой доли той привязанности, что когда-то питал к Гертруде. Это был просто приятный способ сбросить напряжение, снизить раздражительность и получить от жизни удовольствие. Вот и сейчас, отдыхая на огромном ложе (постелью данного монстра просто язык не поворачивается обозвать), я чувствовал, как повышается настроение, а мозги начинают лучше работать.

Пожалуй, сегодня стоит выкроить время и сделать то, о чем меня давно уже просит жена — навестить Тринити-колледж. Анна не раз и не два бывала в курляндской Академии, и теперь хотела организовать нечто наподобие в Ирландии. Разочаровывать я ее не стал, но если честно, даже не надеялся что-то кардинально изменить. Это свою Академию я строил "с нуля", и сам диктовал правила. А тут все уже отлажено, имеет глубокие традиции и освящено временем. А ломать через колено — это не мой метод.

Тут лучше поставить грамотного руководителя. И я, естественно, вспомнил о Гюйгенсе. Тот, правда, начал жаловаться на то, что здоровье его ухудшилось, и что в его преклонные годы (64 уже стукнуло!) путешествовать вредно, но я был упрям. Обещал лучших врачей, всемерную поддержку и приличное финансирование. Да и потом... погрузившись в дела, Гюйгенс, наверняка, и думать забудет обо всяких болячках. Я даже пообещал издать его "Космотеорис" за свой счет!

Короче, Христиан не устоял. А при встрече со мной даже прослезился. Дескать, эвон в какого правителя превратился мальчик, которого он когда-то наставлял. Я, разумеется, польстил ученому, сказав, что его вклад в мое воспитание бесценен. Короче, обычная светская болтовня. Однако Гюйгенс, похоже, с возрастом стал очень сентиментален, и снова расчувствовался.

— Ваше высочество... как редко сильные мира сего вспоминают своих наставников и бывают им благодарны, — покачал головой Христиан.

— Мне повезло встретить на своем пути самых образованных людей нашего времени, — дипломатично улыбнулся я. — А вы обладаете редким даром. Вы всегда могли разглядеть талант там, где остальные оставались слепы.

— О, да! Таланты я чувствую! — не стал скромничать Гюйгенс. — И желаю вам представить весьма интересного молодого человека, которому хочу составить протекцию. Поверьте, он прославит и колледж, и вас, и всю Ирландию.

— И кто же это? — удивился я. Что-то не вспоминалось мне ни об одном великом ирландском ученом. Может, у него просто не было шанса проявить себя, и история не сохранила его имени?

Передо мной склонился светловолосый и светлоглазый молодой человек примерно 25-26-ти лет. Округлое лицо, внимательный взгляд и довольно консервативная одежда. Скажу честно — никаких ассоциаций в моей голове не возникло. До тех пор, пока Гюйгенс не представил мне своего протеже.

— Ваше величество. Позвольте вам представить. Блестящий эссеист, неплохой поэт и беспощадный критик. Джонатан Свифт.

Парень снова поклонился, что позволило мне не потерять лица и своевременно поймать отвалившуюся челюсть. Вот это ничего себе! Об этом персонаже я совершенно забыл. Да и годы его жизни совершенно не отложились в моей памяти. А он, оказывается, мой современник! Это я удачно зашел... Более ядовитого пера мне не найти при всем желании!

Оказалось, что Свифт учился в Тринити-колледже, который закончил всего лет семь назад. Джонатан получил степень бакалавра и, судя по его завуалированным отзывам об учебе, пожизненное скептическое отношение к научным премудростям. (Что, безусловно, говорит о местном качестве обучения, да). Ну, это Гюйгенс быстро исправит. Тем более, что Свифт в прошлом году получил звание магистра в Оксфорде. Глупо же разбрасываться ценными специалистами! А в том, что наука — не пустые заумности, а конкретные изобретения, Джонатан быстро убедится.

Свифт уехал в Англию сразу, как только началась заварушка, не получившая в нашем варианте истории названия "Славная революция". Долгое время он обретался в качестве секретаря у сэра Уильяма Темпла, но при дворе Якова особых перспектив не светило. Ну а тут нарисовался весь из себя просвещенный я. Слава о курляндской Академии гремела по всему миру. И хотя многие открытия ученых считались спорными (а то и вовсе еретическими), не признавать их значимость было просто невозможно.

— Что ж, Христиан. Я знаю вас много лет. И верю, что юноша, которого вы мне представили, действительно гениален, — покровительственно улыбнулся я. Свифт покраснел.

— Каждую деталь нужно поместить на свое место в огромном механизме. И тогда этот самый механизм удивит свое работой, — с некоторым пафосом заявил Гюйгенс.

— Мне не раз приходилось убедиться в вашей мудрости, учитель, — польстил я старику. — Так что... дадим птице простор для полета. Я доверю молодому человеку возглавить кафедру литературы в Тринити-колледже. И возможно, что спустя годы, появится отдельный факультет, где будут изучать, как можно словом воззвать к подвигам, поддержать в трудную минуту друзей и уничтожить врагов.

— Ваше величество... не знаю, справлюсь ли я, — слегка ошалел от такой чести Свифт.

— Я в вас верю, молодой человек.

И никогда данная фраза не давалась мне так легко. Разумеется, в данный момент преподаватель из Свифта никакой. Прежде всего потому, что он понятия не имеет, как правильно составить учебный курс по изучению литературы. Но этого сейчас никто не знает. А мне пора задумываться о создании своего агентства, которое будет вести последующие пропагандистские войны. Свифт привлек меня именно потому, что кроме литературного таланта был превосходным сатириком. И шаржи рисовал весьма узнаваемые. Так что... на кого делать ставку, если не на него?

Я давно уже думал о службе, которая сможет влиять на мировые СМИ. Однако это было, вроде как, не к спеху, поскольку газет выпускалось очень мало. В России, например, только одна — "Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах"*. Причем за прошлый год вышло не больше 40-ка экземпляров, а тираж так вообще был смешной — чуть больше тысячи.

*В реальной истории вышли на 10 лет позже.

Разумеется, развлекаловки в газете не было никакой, не говоря уж об острополитических статьях. Впрочем, в других странах дело обстояло не лучше. Кроме Курляндии. Там, помимо официальных и научных изданий давно уже выпускались развлекательные. Со сплетнями, кроссвордами, фельетонами, анекдотами и прочими радостями жизни. Их, кстати, охотно покупали и за рубежом, потому как я, с недавнего времени, решил переводить газеты на французский и английский.

Делалось это, разумеется, отнюдь не просто так. И уж точно не для того, чтобы "развлечь просвещенных соседей легким чтением". Мне нужно было, чтобы к нашим газетам привыкли. Чтобы их считали безобидными, и в то же время научились им доверять. А потому мы подстраивались под различные ситуации.

Во Франции — вели прокоролевскую политику. Язвили над теми, кто не нравился его величеству, и охотно публиковали приписываемые Людовику остроты. А в Англии напротив — поддерживали оппозицию. Вроде бы осторожно, чтобы не ссориться с Яковом, но многие из тех, кто не любил короля, охотно покупали наши издания. В то числе и за рубежом. Вильгельму Оранскому я лично распорядился отсылать несколько бесплатных экземпляров.

Полагаю, понятно, для чего это нужно? Разумеется для того, чтобы в любой удобный момент начать продвигать в прессе нужную нам политику. Мало ли, что газета издается в Курляндии... она зарегистрирована в Англии/Франции/Австрии и выражает идеи народа! Потому как борется за всеобщее счастье, да. А тот, кто разглядел в благородном порыве гнусные политические происки — сам нехороший человек! И мы прямо в следующей статье это обязательно докажем.

Словом, я взял на вооружение все те гадости, которыми кормили меня СМИ в 21 веке, и собирался при необходимости пустить их в ход. Однако было понятно, что один я с этим не справлюсь. И даже несколько относительно талантливых авторов, работающих на нашу газету, не могли спасти ситуацию. Мне нужен был вдохновитель. И Свифт для этой цели подходил как нельзя лучше.

Надо бы и в других странах открыть нечто вроде литературных школ. Потому как имеющиеся салоны — это совершенно не то, что мне нужно. Проблема в том, где найти учителей и идейных вдохновителей. Но время пока еще есть. Так что можно начинать еще и заботится о том, чтобы нас не стоптали конкуренты. Ведь наверняка, как только методика войны в СМИ докажет свою эффективность, умные люди возьмут ее на вооружение.

К сожалению, в конце 17 века не очевидна была даже польза обучения вообще, не говоря уж о таких тонких материях, как литература. У себя в Курляндии, например, я отдавал предпочтение инженерам. Да и Петр I, несмотря на свою молодость, имел довольно прагматичный взгляд на то, чему следует обучать подданных. Хотя я, помня свою версию истории, вовсю радовался тому, что в России вообще появились школы.

Сначала это было обучение для учителей. Образованных людей остро не хватало. Мне даже пришлось поделиться курляндскими специалистами русского происхождения. Однако дело, хоть и со скрипом, двигалось. Учителей выпускалось все больше, и постепенно в России открывались все новые и новые школы. Причем Петр, наслушавшись о курляндских нравах, тоже норовил повесить школы на баланс городов.

Разумеется, понимания у бояр и купцов это не находило, но царь продавил свое решение. И вскоре появились не только школы. На Воробьевых горах уже строился первый корпус будущей Русской Академии. Профессорами я тоже обещал поделиться. Причем обучение нужно было поставить так, чтобы уже лет через десять большинство постов заслуженно занимали русские специалисты. Пусть даже они будут выходцами из самых низов. Нужен только небольшой толчок, а таланты в России найдутся. В этом Петр уже сам успел убедиться.

Да и я пересмотрел многие взгляды, сложившиеся у меня при изучении в школе истории России. Кто, например, не знает, с какими трудностями столкнулось распространение картошки в стране? А оказывается, не надо было никого заставлять. Нужно просто показать пример. Как сажать, как растить, как выкапывать, как хранить и как готовить. И пусть сначала картошка считалась "свинской" едой, в результате стала чуть ли не любимым блюдом. И от голода спасала не раз и не два, и от цинги. И называлась, между прочим, вовсе даже не картошкой, а курляндкой. Буква "д", правда, из названия со временем потерялась.

Впрочем, история давно уже свернула с известного мне пути. Чего только стоили два сына Степана Разина — шестнадцати и четырнадцати лет, которые обучались в Навигацкой школе. Причем матерью одного явно была какая-то индейская скво, а второго — красивая мулатка. Мда. Слышал я, что Разин себе гарем завел, но теперь убедился в этом воочию. Между прочим, Степан оказался очень даже неплохим руководителем: гонял пиратов и конкурентов, и уже достиг потолка карьерного роста, став "князем земель русских заокеанских", по поводу чего официально объявил, что уходит от дел. Пора бы уж. Он же ровесник Гюйгенса!

Вот что значит — использовать нужного человека должным образом. Вместо русского бунта, бессмысленного и беспощадного, удачное завоевание колоний. Хотя тут, конечно, еще и добротный флот помог, не без этого. Корабли, как в Курляндии, так и в России, давно уже строились из дерева, просушенного по всем правилам. А соломбальские верфи с каждым годом только разрастались. Жаль только, что пока в России с непониманием относятся к мысли о том, что вырубленный лес нужно восстанавливать.

В Курляндии уже изрядно подросли первые высаженные деревья. И я по-прежнему стимулировал данное занятие. Древесина требовалась не только на корабли и различные бытовые изделия, но и на бани. Я приучал своих подданных мыться. Это было еще одним шагом к тому, чтобы предотвратить массовые эпидемии. В Курляндии строилось множество общественных бань. Причем с жителей на их содержание брался небольшой налог.

Понятно, что делал я это не в целях личного обогащения. А с дальним прицелом. Заплатив налог, человек получал пропуск в баню раз в неделю вместе со всей семьей. Причем посещение бани вовсе не было рекомендацией или, упаси боже, приказом. Это было вознаграждением. Хочешь — пользуйся и ходи в баню. Не хочешь — не ходи, но налог с тебя все равно снимут. И угадайте, кто победил в эпической битве человеческих предрассудков с человеческой жадностью?

Разумеется жадность! Выкладывая деньги, привилегиями пользовались по максимуму. Тащили в бани всю ближнюю и дальнюю родню. Так что налогов мне впритык хватало только на то, чтобы работать не в убыток. Но я не роптал. Задумывалось это не для прибыли. Я надеялся, что постепенно походы в баню станут привычным ритуалом. И оставаться грязным станет попросту неприличным.

* * *

В день, когда моему сыну исполнилось восемь лет, я подарил ему его первую "настоящую" шпагу. От его прежних игрушек она отличалась разве что тем, что не была деревянной, но Якоб был счастлив. Наследник потихоньку получал образование, которое пригодится ему не просто как будущему правителю, но и как грамотному человеку. Мне казалось важным научить ребенка смотреть на мир непредвзято.

Больше всего я опасался, что из пацана вырастет мальчик-мажор. Пустой тип, которому все должны, и который ради своих прихотей спустит на глупости все семейное состояние. Как я ни старался, но не мог быть с Якобом постоянно — дела отнимали слишком много времени. А потому я пристально следил за теми, кто окружал моих детей и мог бы на них влиять.

Кого приставить к Якобу я быстро решил. Карл, бывший одним из тех мальчишек, которые когда-то начинали вместе со мной свой путь, оказался идеальной кандидатурой. Мужчина был крепким середнячком, рабочей лошадкой, которые обычно и везут самую тяжелую работу. Звезд с неба он не хватал, но в его надежности можно было не сомневаться.

Во время моего противостояния с Вильгельмом Оранским Карл получил ранение, решил отойти от дел и начал хлопотать за своего сына, чтобы тот смог попасть в окружение к моему наследнику. Однако я слишком ценил своих людей, чтобы ими разбрасываться. Так что у Якоба появился и товарищ по играм (то, чего мне самому так не хватало), и суровый наставник. Карл учил моего сына ездить верхом, держать в руках шпагу и обходиться без слуг.

С Луизой было сложнее. Дочери нужно было найти не просто наперсниц, но и правильных воспитательниц. А с этим были проблемы. Поскольку методы женского воспитания в 17 веке и мои взгляды на то, что должна знать и уметь девочка, кардинально отличались. Нет, я не против умения вышивать и плести кружева. Но я хотел, чтобы Луиза приобрела и более практичные знания. Например о том, как вести большое хозяйство.

Поскольку для своей дочери я планировал брак с Петром, то желал, чтобы этот союз оказался счастливым. Чтобы им было хорошо друг с другом. Так что я всемерно поощрял необычные увлечения дочери. Нравятся ей цифры? Лучшие учителя к ее услугам. Хочется научиться стрелять? Вот и прекрасно. Специально для Луизы была создана облегченная модель скорострельного пистолета (синтез фантазии Лоренцони и семейства Исаковых).

Анна морщилась, делая замечания, что женщина должна быть более скромной и сдержанной. Но я не видел в этом проблемы. Луиза как раз была на редкость хладнокровна и прагматична. А то, что она (пусть и поверхностно) начнет разбираться в оружии и кораблях, поможет ей в будущем. По крайней мере, сможет поддержать разговор с мужем.

Хотя я, конечно, планировал, что она возьмет под свое крыло образование, медицину и благотворительность. В России с этим пока... не очень. Ну и финансы страны будут под приглядом грамотного человека. Петр в этом откровенно плавал. Причем в целом точные науки давались ему легко, но долго сидеть над отчетами он не мог чисто физически. У него прям-таки почесуха начиналась.

Петр, со своим стремлением жить на высокой скорости, идеально вписался бы в безумную жизнь любого мегаполиса 21 века. А вот в веке 17 ему было тяжко. Понятно, что Петру нужна была совсем не такая женщина как Лопухина. Вот я и воспитывал дочь должным образом. Вот только не мог с ней проводить столько времени, сколько хотелось бы. А ведь я проявлял заботу не только о детях, но и о племянниках!

К сожалению, для своей старшей сестры Луизы Елизаветы я мало что мог сделать. Прежде всего потому, что доверительные отношения у меня с ней сложиться просто не успели. Сестра даже мои подарки принимала выборочно. Дескать, Гомбург — город бедный, и не годится ей носить чрезмерно пышные одеяния.

Я много раз капал на мозги ее мужу Фридриху, чтобы тот поберег супругу. Но все было напрасно. И в самом начале 1694 года* Луиза Елизавета умерла при очередных родах вместе с ребенком. Так что пришлось срочно разбираться с ее делами. Прежде всего — с наметившейся свадьбой ее старшей дочери.

* В реальности умерла в конце 1690-го

Мою племянницу Шарлотту сватал небезызвестный Иоганн Эрнст III, герцог Саксен-Веймарский. Алкоголик и псих. Разумеется, я не мог допустить такого союза, и пристроил племянницу за его брата — Вильгельма Эрнста. Тот года четыре назад развелся, и жениться больше не собирался от слова "никогда", но хорошее приданое сломило его сопротивление. Этот тип тоже, конечно, не подарок, но уж лучше, чем его полоумный братец.

Остальным детям было выделено небольшое содержание, и я начал искать приличные партии и для них тоже. На самом деле — не такое уж простое занятие. В Европе все друг другу родня. И, к сожалению, нищих аристократов намного больше, чем обеспеченных. И хоть бы дельные были, а то ведь кроме гонора и нет ничего за душой! Надо посмотреть по сторонам внимательнее. В Дании, вон, до сих пор София Гедвига не замужем. Надо бы озаботиться.

Однако куда больше в Дании меня волновал мой племянник Ульрик — сын моей сестры Амалии и Георга, брата короля. Парню скоро должно было исполнится 18, а ему абсолютно ничего не светило. А между прочим, правитель подрастал толковый. Учителя у него хорошие были. И привязанность к Курляндии, как к исторической родине, привить сумели. К тому же, я не забывал посылать племяннику интересные игрушки, книги и модные новинки.

Пора было птенцу становиться на крыло. Понятно, что датский трон у будущего Фредерика IV никто оспаривать не собирался. Но и оставаться на третьих ролях было глупо. Не для того Ульрика воспитывали. И я принялся давить на Кристиана V, чтобы тот доверил своему племяннику управление Исландией и Фарерскими островами.

Разумеется, действовал я не напрямую. Своих людей при датском королевском дворе у меня было предостаточно. В том числе и рядом с его любовницей — Софией Амелией Мот. Какая женщина не любит нарядов и украшений! А уж как слабый пол умеет мужикам мозг выносить, добиваясь своих целей, и говорить нечего. Так что Кристиан V потихоньку сдавал позиции. Самым сложным оказалось даже не договориться о передаче власти Ульрику и его относительной свободе действий, а о нарушении датской монополии на торговлю с Исландией.

Я, разумеется, хотел расширить эту самую монополию и включить в круг избранных Курляндию и Ирландию, что совершенно не находило понимания при дворе Кристиана. С Фарерскими островами дело обстояло несколько проще. Еще лет 30 назад они были переданы в частное пользование некоему Кристоферу Габелю. Но там творился такой беспредел и масштабные злоупотребления, что король подумывал забрать острова обратно. Словом, переговоры тянулись уже два года, но я надеялся, что к 1695-му мы все-таки договоримся.

Вообще-то изначально я планировал эти земли купить. Благо, в датской казне денег не было, нет, и не будет. Но зачем платить за то, что можно получить путем политических манипуляций? А выкупать территории можно будет постепенно. В счет долга по кредиту, который я непременно предоставлю Фредерику IV на войну со Швецией. А то, что Северная война начнется и в моем варианте истории — это даже не вопрос. Швеция сильно уязвлена поражением. И выдавливает из населения все соки, лишь бы накопить сил на реванш.

В России, кстати, тоже прекрасно это понимают. Но там, как всегда, все сложно. С одной стороны, нужно продолжать наводить порядок на прибалтийских территориях, завоеванных еще Алексеем Михайловичем и готовиться сцепиться со Швецией. А с другой стороны — война с Турцией, начатая еще при Софье, продолжалась. И нужно было срочно обезопасить свои границы. А потому Петр еще пару лет назад занялся подготовкой похода, и я всемерно ему помогал. Радовало, что русский царь не стал действовать с наскока, не захотел повторять ошибок Голицына и вообще вел себя довольно рассудительно.

Вылезать из кожи, чтобы в срочном темпе строить крупные корабли, галеры, струги, барки и другие плавательные средства, на сей раз не требовалось. Россия уже давно имела пусть и не слишком большой, но вполне надежный и "обкатанный" флот. Но у соломбальских верфей все-таки появился конкурент — верфи в Воронеже. Правда, там тоже обошлось без штурмовщины. Поход готовился постепенно и основательно. Проверялись и полевые кухни, и оружие, и одежда для солдат, и медицинские обозы.

Холопам, вступившим в войско, царь обещал свободу. И мне такое начинание очень понравилось. Надо намекнуть Петру, что свободу можно давать и тем, кто усердно трудится. Например, на строительстве дорог. Я постепенно налаживал все новые и новые пути сообщения между Курляндией и Россией. С правильно расставленными постоялыми дворами и военными, следящими за порядком. К сожалению, садиться на пароход, чтобы путешествовать по каналу, рисковали не все — испытывали иррациональный страх перед дымящим чудовищем. Пароходы служили больше буксирами и охотно таскали грузы против течения. Население окрестных деревень до сих пор собиралось по берегам посмотреть на это чудо.

Отлаженная система караванов дала новый толчок торговле, и мои вложения постепенно окупались. Переселенцев из России стало меньше, но увеличилось количество желающих учиться. Для них имелись русские школы с русскими преподавателями, но живя за границей и постоянно общаясь с окружающими людьми, нельзя не выучить язык. Практически все студенты получали образование за счет государственной казны, и затем обязаны были отработать три года там, куда их пошлют. Дальше центральных российских губерний пока не посылали — школ не хватало.

Самых талантливых я оставлял при Академии. И надо сказать, таких было немало. За шанс хватались руками, ногами и зубами. Тем более, что где-где, а в Курляндии можно было убедиться, что образование открывает многие двери. Ходили буквально легенды о счастливчиках, которые в одночасье неприлично разбогатели, сделав какое-нибудь нужное изобретение. А те, кто не верил слухам, мог сам убедиться. Да хоть дойти до особняка, который принадлежит Жаку Пильне. Нищий француз сбежал из родной страны от гонений, но сумел приложить голову в нужном направлении. И на какой-то свекле заработал немыслимое состояние!

Ну а кому претит скучная оседлая жизнь, для того открыт путь в колонии. И не в неизвестность, а на обжитое место. Приключений там, конечно, можно найти с избытком, но и денег заработать изрядно. Казаки постоянно туда путешествуют. И кто-то возвращается назад, рассказывая сказочные истории о своих похождениях и соря деньгами, а кто-то остается жить в Африке. И тоже, как говорят, неплохо устраивается. Да и почему нет, если глава русской колонии — ни кто иной, как бывший фаворит царевны Софьи князь Василий Голицын.

Вот уж к кому судьба оказалась благосклонной! Опальный князь, полагавший, что ссылка в столь отдаленные края всенепременно закончится смертью и его самого, и его семьи, был приятно удивлен наличием какой-никакой цивилизации. Неожиданно для самого себя, Голицын оказался самым образованным человеком на всем побережье. И со временем даже прогнул под себя местных голландцев. Те сначала были недовольны засильем русских, которых оказалось неожиданно много, но затем незаметно попали под влияние.

Постепенно, голландцы оказались расселенными только на самом побережье мыса Доброй Надежды. А вот русские не пугались проникать и вглубь материка. И как-то быстро разобрались, каких негров можно продавать в рабство, а каких можно верстать в свое войско. А уж после того, как в русской колонии высадился целый отряд православных священников, к казакам присоединились торговцы. Монахи поставили небольшую часовню, дома для семейных попов, и приступили к более основательному строительству большого храма и монастыря. Правда, первое время батюшки невольно осеняли себя крестным знамением при виде негров, но быстро привыкли. И уже крестили и венчали чернокожих без дрожи в голосе.

Я ожидал разборок с голландцами из-за африканских территорий, но им, похоже, было не до того. Я и сам не понял, какую кашу заварил с восстанием Леслера в Нью-Йорке. Не желая привлекать к себе внимание, я организовал доставку бунтовщикам оружия и пороха на одном из голландских кораблей. Через десятые руки, разумеется. Но у меня вылетело из головы, что раньше форт Нью-Йорк принадлежал именно голландцам! И те воспользовались сложившейся ситуацией.

Да, уже почти лет 30 тому назад голландцы официально передали Нью-Йорк англичанам в обмен на колонию Суринам. Но пепел Нового Амстердама еще стучал им в сердце! Полагаю, вряд ли голландцы надеялись отобрать Нью-Йорк обратно. Но вот отомстить англам, воспользовавшись случаем — это уж от души! Мало того, что восстание Леслера продолжалось до сих пор (кажется, парламент и Яков только в этом году договорились, как им следует действовать и решили послать войска), так еще и в других местах бунты вспыхивать начали.

Пора в прессе лепить из Леслера образ пламенного революционера, борца с колониальным гнетом и за права трудящихся. А под это дело и в других странах начинать создавать кружки идейных борцов за светлое будущее. Тайные общества хорошо прижились по всей Европе. Настолько хорошо, что вряд ли у масонов есть шанс стать всемирной могущественной организацией. А на базе подобных кружков по интересам легко продвигать идеи об исключительности собравшихся. И о том, что только они знают, по какому пути должна идти их страна.

Разумеется, я не мог охватить своим вниманием всю Европу. Да это было и не надо. Меня интересовали конкретно Англия и Франция. А вот затем, чтобы революционная зараза, как чума, не расползлась на территорию Курляндии и России, требовалось следить внимательно. Хотя... надо же моей тайной службе на чем-то новичков натаскивать! Плюс, от идеи революции до ее реализации не так близко. Требуются связи, время и (главное!) деньги. Без финансовой поддержки ни одна революция в принципе не может состояться.

Ну и делом людей нужно занять. Чтобы некогда было о всякой чепухе думать. Уж на что ирландцы свободолюбивый народ, а деньги и на них действуют безотказно. И самые сильные кланы в данный момент интриговали не против меня, а против друг друга, чтобы получить концессию на разработку полезных ископаемых. Все-таки интернет — это классная штука. Столько лет прошло, а в памяти много чего отложилось из споров на форумах и интересных статей.

Ирландцы были свято уверены, что ничего ценного в недрах их земли просто нет. И англичане охотно поддерживали это заблуждение. Однако мои знания говорили об обратном. Ну а легендировать свои находки мне не составило труда. Стоило шепнуть паре-тройке "доверенных" людей, что я случайно встретился с эльфами, подданными королевы Медб. И за помощь, которую я оказал (нет, детали рассказать не могу, дал клятву), мне открыли местонахождение нескольких месторождений.

Возможно, в другой стране у меня этот номер и не прошел бы, но ирландцы были чрезмерно суеверными. И несмотря на то, что исправно ходили в церковь (в большинстве своем в католическую), верили в различных фантастических существ. Так что моя сказочка прокатила. Тем более, что ирландцы довольно быстро убедились в том, что существует месторождение меди в Авоке, свинца и цинка у города Наван, цинка в Силвермайнс, свинца и серебра — в Тине. И вот тут началась веселуха!

Допуск к ценностям захотели получить все. Даже Яков прислал мне из Лондона письмо, в котором говорилось, что на самом деле все ценности принадлежат англичанам. И что добычу ископаемых нужно заморозить, потому как неизвестно, как она повлияет на цены на мировом рынке. В общем, делиться надо. Ха! Да мне самому мало! Куча проектов требовали увеличения финансирования! Это не говоря о том, что окружению Якова нужно тоже косточку кинуть, чтобы они отвлекали короля от ненужных мыслей.

Так что год 1694-й закончился для меня относительно благополучно. А вот 1695-й начался с того, что простудившись, умерла Наталья Нарышкина.*

*Реально умерла в феврале 1694, но здесь прожила немного подольше. И прожила бы дальше, если бы не простуда.

Полностью текст книги можно прочесть здесь: