Когда мы проходили мимо охранника на КПП, он зачем-то поднял руку с оттопыренным мизинцем. Я не поняла значения этого жеста, но Икари-сан, видимо понял, потому что серьезно кивнул мужчине и поблагодарил его. Конечно, старательное исполнение своих обязанностей достойно благодарности... Но почему-то мне показалось, что Икари-сан имеет в виду совсем не это. Но спрашивать я не стала, а вместо этого постаралась разобраться в охвативших меня чувствах, некоторые из которых я испытывала впервые, а другие... но и они тоже были связаны в моем восприятии с семьей Икари.
— Икари-сан, не туда! — вскрикнула я, когда, отвлекшись от своих переживаний, заметила, что Икари-сан ошибся в выборе направления в очередном повороте.
Но Икари-сан только покачал головой, продолжая идти в ту... Там должен был быть тупик! Но его почему-то не было. Более того, мы оказались практически у самого лифта, который мог доставить нас прямо к командному мостику. Но ведь Икари-сану нужно в ангар!
Я обратила внимание, что, проходя через лабиринт штаба, Икари-сан приближается к Командному быстрее, чем мне представлялось возможным... и уж совершенно однозначно — гораздо быстрее, чем мне того хотелось.
На мостике Икари-сан устроил меня в одном из кресел, предназначенных для технического персонала штаба. Резервный монитор был подключен, и отображал сейчас, насколько я разбиралась в мелькающих на экране символах, ход эвакуации гражданского населения Токио-3. Это было мне не слишком интересно, и поэтому я откинулась в кресле, пытаясь разобраться в том, что случилось со мной... Разобраться, понять, соотнести с прочитанным...
Токио-3. Судзухара Сакура.
Тревога застала нас с Акаме-тян возле школы. Хотя из госпиталя меня уже выписали, нога моя все так же была закована в гипс, а прыгать на костылях — не давали не до конца зажившие ребра. Но и сидеть дома — не было никаких сил. Так что я порадовалась, когда Акаме-тян забежала ко мне после школы, и, кинув портфель и аккуратно пересадив меня в кресло-каталку, вывезла меня проветриться .
Летний солнечный день мог бы быть жарким, но прохладный ветерок с моря разгонял удушливую жару. Акаме-тян повезла меня вверх, к школе. Говорят, что именно такое расположение позволило уцелеть комплексу зданий школы: горный хребет защитил от ядерного удара, уничтожившего Токио-1, а высокое положение — спасло от нескольких подряд обрушившихся на побережье цунами. По сути, наша школа — одно из немногих зданий, оставшихся от старого Хаконэ, стертого с лица земли. Еще уцелели несколько усадеб богатых людей в горах, храм Инари-сама, расположенный неподалеку от школы, и Врата Ветра, стоявшие на самом берегу. Правда, каким образом уцелело последнее строение — непонятно, и до сих пор эта тайна влечет к себе любопытных*.
/*Прим. автора: а свое время на меня произвела большое впечатление фотография Врат Ветра, уцелевших среди руин Хиросимы...*/
В общем, мы гуляли, любовались видами сверху на город и болтали о чем попало, когда взревели сирены. По сигналу тревоги я должна была поспешить в убежище возле нашего дома. Но туда мы уже явно не успевали. Неужели нам снова придется пережить это? Прятаться в каком-то подвале, трясясь от страха... И все из-за меня! Если бы Акаме-тян не вывозила меня на эту прогулку, а вместо этого — пошла домой, она уже через две минуты была бы в безопасном убежище. Я попыталась сказать, как я сожалею, но подруга так шикнула на меня, что продолжать я просто не смогла.
В странном оцепенении я смотрела прямо перед собой... и увидела картину, которая, боюсь, навсегда впечатается в мою память. Крошечная Toyota Will остановилась прямо посреди дороги. Ее водитель выскочил, и, даже не заглушив двигателя, рванул куда-то вглубь квартала. Буквально через несколько секунд после того, как он окончательно скрылся из виду, из-за угла вылетел набиравший скорость огромный черный джип. Даже не пытаясь объехать преграду, он ударил раскорячившуюся посреди дороги малолитражку так, что она мячиком отлетела в сторону и накрыла бегущего по другой стороне улице мужчину. В оцепенении я смотрела на то, как из-под груды смятого металла, еще недавно бывшей по своему изящной машинкой, растекается по серому асфальту алая лужа.
— Мы ничем ему не поможем, — спокойно сказала Акаме-тян, продолжая толкать мое кресло вперед.
Ее голос снова, как и в прошлый раз, позволил мне успокоиться... по крайней мере — в достаточной степени, чтобы оглядеться по сторонам. Действия подруги сразу стали понятны: она стремилась укрыться в школьном убежище. Это было правильно, но проход оказался перегорожен двумя столкнувшимися машинами. Я думала, что Акаме-тян попробует найти другой путь... Но, вместо этого она просто подняла кресло вместе со мной, и прыгнула! Первый прыжок привел ее на вершину железной баррикады, а после второго — мы уже оказались во дворе, откуда открывался прямой путь к убежищу. Вот это да! Но ведь на физкультуре Акаме-тян никогда не показывала чего-то выдающегося! Ее даже считали слабенькой: она ведь даже не попробовала записаться в клуб кендо, когда после выхода очередного самурайского фильма все хотели туда попасть!
— Сюда! — крикнул нам полицейский, стоявший на входе в убежище. — Быстрее!
По пандусу для инвалидных колясок мы буквально слетели вниз, к толстенной бронированной двери, первой из преграждавших дорогу в убежище. И спустя меньше чем минуту, мы уже располагались среди других людей, желающих переждать беду здесь.
— Знаешь, Акаме-тян, — произнесла я, когда смогла немножко успокоиться после этого бешеного забега, — мне показалось... что в том джипе... что там была Аянами-семпай...
Токио-3. Икари Синдзи
Пока Еву транспортировали к стартовой катапульте, я размышлял о том, как бы высказать некоторым гениям от техники, насколько они не правы. Да и себя помянул тихим незлым словом . Ведь идея поднимать перед врагом Еву, прикованную к направляющим лифта, по сути — неподвижную мишень, была воистину гениальна . Да и моя забывчивость, не позволившая высказаться об этом в ходе тренировок, по меньшей мере — так же признак гения . Надеюсь, я переживу этот бой, чтобы рассказать об этом, и добиться того, чтобы Еву поднимали не в самый последний момент. Ведь если Анегл не будет, подобно прошлому, бросаться на меня с кулаками, а задействует ту пушку, которой уничтожал танки и самолеты — мне может прийтись очень кисло!
Все эти мысли промелькнули в моей голове за те секунды, пока Евангелион летел вверх по шахте. К счастью, мне повезло: Ангел как раз отвернулся в сторону, и меня выгрузили прямо у него за спиной. Так что я успел не только отстрелить держатели, но и схватить поданную в одно из фальшивых зданий, расположение которых мне пришлось зазубрить наизусть, винтовку.
Мда... Шестидюймовый* роторный пулеметик. Продукт сумрачного германского гения. Один только магазин на полсотни унитарных патронов такого калибра — это уже серьезно... Пока что я тренировался только с имитатором, где траектория выстрела подсвечивалась лазерным указателем. В принципе, на планируемых дистанциях боя баллистичностью траектории — можно пренебречь... Но вот предчувствие отдачи такой маленькой пушечки — уже напрягало!
/*Прим. автора: 152 мм*/
— Синдзи-кун! — крикнула Мисато-сан с Командного. — Сними щит, потом — стреляй!
— Хорошо, — кивнул я, зная, что камеры, установленные в капсуле, позволяют меня видеть.
Как я и ожидал, проблемы при переходе с имитатора на реальное оружие возникли практически сразу. Вместо того, чтобы аккуратно выдать трехпатронную очередь, легкое касание сенсоров кнопки Огонь заставило винтовку выплюнуть почти треть магазина, их которой в цель попало, дай ками, два или три, а то и вообще — один. Первый. Потом отдача уже болтала ствол как придется.
— Синдзи-кун! Прекрати огонь! Ты же его не видишь! — крикнула Мисато-сан.
Тут она права. Но то, что я его не вижу — это еще полбеды. Хуже то, что я не могу с уверенностью сказать того же о нем!
Несколько невидимых прочим зеркал распадаются и рушатся потоком хрустальных осколков, знаменуя схлопывание отраженных в них вариантов вероятного настоящего, когда я бросаюсь в сторону, и здание за моей спиной рушится грудой обломков, добавляя пыли в атмосферу, и делая ее совсем уж непрозрачной.
Передо мной вспыхивает радужный шестиугольник, и я, вспомнив о том, что делала Та-что-Воне, разбиваю его ударом кулака. Щит врага рассыпается, и я, ткнув ствол туда, где среди еще не осевшей пыли возвышается смутно видимый силуэт врага, нажимаю спуск. На этот раз вместо желаемых трех, улетает всего пять снарядов, и я горжусь собой, уклоняясь от светящихся бичей. Целых три секунды горжусь. Пока не выскакиваю из облака пыли и не осознаю, что на глянцево-блестящей броне Ангела не осталось даже царапины.
— Фугасы — на ...! ... — ору я, кратко характеризуя сложившуюся ситуацию в целом и мое к ней отношение в частности.
— Подтверждаю, — раздается спокойный голос замкома Фюуцки. — Фугасные боеприпасы неэффективны. Перезарядите подкалиберными и отправьте ему новую винтовку. Синдзи-кун, подбери оружие в точке Д — семьде...
Все это время я продолжал уклоняться от атак врага, закрыв глаза и пытаясь хоть что-то рассмотреть в мешанине отражений Лабиринта Десяти тысяч Будущих. Вот только, сдается мне, Ангел в это время делал тоже самое. Варианты будущего возникали и схлопывались, как повинуясь моей воле, так и самопроизвольно. Здания рушились одно за другим под ударами светящихся бичей. И как раз, когда Фуюцки-сама начал называть мне точку, где следовало подобрать новую винтовку, уже заряженную бронебойными, я совершил ошибку. Не знаю уж, просто я проглядел одну из ветвей развития событий, или же воля Ангела скрыла ее от меня, но щупальце, проведенное низом, под прикрытием рушащегося здания — оказалось для меня сюрпризом. Неприятным. Многотонная махина Евангелиона взмыла в выгоревшие, бледно-голубые летние небеса.
Токио-3. Убежище. Судзухара Сакура
В убежище было... нервозно. Никакого сравнения со спокойствием учебных тревог. Тогда если люди и были чем-то недовольны, то разве что тем, что приходится в разгар рабочего дня несколько часов терять на бездумные и бессмысленные игрища в войнушку . Сейчас же...
— Пустите меня! Пустите! Харуко-тян! Она осталась одна дома!
Невысокую полную женщину два здоровых полицейских буквально на руках занесли в убежище перед самым закрытием дверей. И с тех самых пор она рвется наружу, искать свою дочь.
— Мы умрем... мы все умрем. Переполнилась чаша гнева Господня, и ныне посылает он своих Ангелов... — то ли молится, то ли проповедует человек в черной одежде католического священника. На него стараются не обращать внимания, но и спокойствия он не добавляет.
Страх и напряжение витали над укрывшимися. Краем уха я слышала, что в ходе прошлого сражения одно из убежищ было полностью уничтожено. Никто не выжил. И мы сидим здесь, и ничего не можем сделать. Остается только надеяться.
Краем глаза я замечаю брата. Он о чем-то шепчется со своим другом, Айда-куном, а потом — они отходят в ту сторону, куда указывает стрелка со светящимися буквами WC . Меня они, кажется, не заметили. Ну да ничего. Вернутся — я братика подзову...
Пялится в сторону двери в туалет — невежливо, и потому я перевела взгляд на Акаме-тян. Она стояла, все еще держась за рукоятки моего кресла, но смотрела куда-то в сторону. Губы подруги почти беззвучно шевелились, хотя там, куда она смотрела — никого не было. Не было? Или там есть кто-то, кого я не могу увидеть?
— Здравствуйте, Юко-семпай! — тихо, чтобы не привлечь к нам ненужного внимания, говорю я.
— Юко-сан и тебе желает выздоравливать, — передает мне ответ мертвой девушки Акаме-тян.
И тут до меня доходит, что я наделала. Я же пожелал здоровья — мертвой! Она же обидится на меня...
— Спокойнее, Сакура-тян, — прошептала Акаме-тян. — Юко-сан все правильно понимает. С ней и Тейчи-нии-сан так же здоровается.
— Покаемся, — возвысил голос священник, — и возвысим голоса наши в проклятии тем грешникам, что в гордыне своей смеют противиться Гневу Господнему, вместо того, чтобы с приличествующим смирением ждать конца по воле Его*!!!
/*Прим. автора: не примите за пристрастность к данной ветви христианства. Такие фанатики встречаются во всех религиях.*/
— Прошу меня простить, но Вы — совсем баран, Безумный господин-сан? — с поклоном поинтересовался мужчина в повседневной одежде. — Или Враг всего сущего, в своем неизмеримом коварстве повредил Ваш разум, что Вы принялись богохульствовать?
— Да как ты смеешь, грешник... — возмутился священник. Лицо его покраснело. Казалось, что вот-вот из его ушей повалит пар, как в старых, еще времен до Удара американских мультиках.
Даже я понимала, что словами разрешить такой спор — маловероятно. Так что ничуть не удивилась, когда от практически отсутствующих аргументов участвовавшие в преняих стороны перешли к оскорблениям, а затем — и к рукопашной. Тут все преимущества были на стороне мирянина. Он был выше, тяжелее и явно занимался какими-то боевыми искусствами. Так что, когда фанатик, поняв, что ни в логике, ни в высоком искусстве нецензурной брани состязаться с оппонентом не может, — кинулся с кулаками, спорный вопрос был разрешен быстро и безоговорочно. Впрочем, в любом случае фанатику ничего не светило, поскольку от дальней стены уже бежали полицейские. Так что мирянин спокойно и не сопротивляясь позволил себя оттащить, а его противником — немедленно занялась штатная медсестра убежища.
— Акаме-тян, — обратилась я к подруге, когда преставление закончилось и участвующие в прениях стороны — покинули помещение под конвоем, — ты не видела, Тодзи-кун выходил?
— Нет, — покачала головой подруга. — Оттуда — вообще никто не появлялся.
Долго что-то они там возятся... Я вздохнула, и сложила руки на коленях. А что мне еще оставалось?
Токио-3. Айда Кенске
Уговорить Тодзи-куна выбраться из убежища, чтобы посмотреть на бой огромного робота с не менее огромным пришельцем удалось на удивление просто. Возможно, сыграло свою роль и то, что Сакура-тян вообще весь прошлый бой провела вне убежища, и выжила, а мы собираемся только посмотреть издалека. А возможно — и некая зависть. Как же так? Мелкая смогла побывать на поверхности во время боя, а я что? Струсил? Как бы то ни было, уточнять я не стал.
Когда мы пробирались к заветной двери, мне на мгновение показалось, что среди толпы левого народа, набившегося в школьное убежище вопреки предписаниям, я заметил сестренку Тодзи-куна, Сакуру-тян на инвалидном кресле-каталке. Впрочем, мне наверняка показалось. Не стала же правильная и послушная Сакура-тян разгуливать в одиночку со сломанной ногой по городу, на который нападают огромные монстры, как в фильмах про Годзиллу? Так что, скорее всего, я принял за нее какую-то немного похожую девочку, или просто девочку на кресле-каталке... А сама Сакура-тян наверняка сейчас в другом убежище, том, в котором положено находиться жителям их дома, куда ее доставили полицейские, в чьи обязанности входит совершать обход домов, чтобы собрать оставленных без присмотра детей, больных и всех, кто не может добраться до убежища самостоятельно.
