Прибежавший переводчик внёс ясность, прочитав надпись на лоскуте ткани. А гласила она, в вольном переводе на русский, примерно то, что "предъявитель сего является офицером германской армии, с правом самостоятельного принятия решения". Какого решения? О чём именно? В немецких штабах, судя по всему, знали о каком решении идёт речь. Но тогда, выходило, что очень, даже, непростой курьер пытался следовать через порядки их дивизии. И то, что он не дошёл до пункта следования, уже было большой удачей. Но, тогда, следовало информацию о нём, как можно быстрее, доставить в штаб фронта, а там пусть решает вышестоящее начальство, оправдывая свои, более многочисленные, звёзды на петлицах. Жетон, изъятый у шпиона, никакой ясности в ситуацию не внёс. Значился там только номер агента, да на другой стороне его принадлежность к СД. И больше ничего!
— И что теперь делать? — Спросил начальник оперативного отдела штаба дивизии подполковник Титов. — От всех курьеров каблуки отрывать?
— Ага! И фуражки на лоскуты рвать! — Поддержал его командир разведки.
— Тогда уж лучше в одних подштанниках их в штаб отправлять! — Усмехнулся комдив. — Вдруг, завтра немцы свои знаки отличия в мотню вшивать начнут?
Сопровождающие генерала командиры штаба дивизии рассмеялись горьким смехом. Пока такого не случалось, но кто его знает, куда потечёт мысль немецкой контрразведки завтра? Может и в более экзотические места?
Прибежал сержант разведчик и, отчаянно маша руками, постарался привлечь внимание своего командира. Старший лейтенант отошёл к нему, внимательно выслушал, отдал какое-то приказание. Вернулся к дивизионному начальству.
— Товарищ генерал, бойцы докладывают, что встретили в лесу ещё три группы бойцов соседней дивизии общей численностью 114 человек. Я велел, как вы и приказывали, отвести их в полк майора Севидова. — Старший лейтенант дождался одобрительного кивка комдива и продолжил. — А ещё обнаружена группа Осназа. Их командир сейчас подойдёт.
Действительно, вскоре показался атлетически сложенный человек, фигуру которого не мог скрыть даже маскировочный комбинезон пятнистого цвета, введённый незадолго до войны для разведки и диверсионных групп.
— Товарищ генерал, разрешите обратиться?
— Обращайтесь. — Отозвался комдив.
— Командир группы Осназа капитан Синельников. Выходим из окружения. Имеем ценные сведения, которые необходимо, как можно быстрее доставить в штаб фронта.
— Генерал Романов, командир 172 стрелковой дивизии. — В свою очередь представился комдив. — Тоже выходим из окружения. Особо ценных сведений нет, если не считать вот это. — Генерал кивнул на содержимое мешка курьера. — Но тоже хотим, как можно быстрее добраться до наших войск.
Осназовец усмехнулся, оценивая немудреную шутку начальства.
— Разрешите присоединиться к вашей дивизии, товарищ генерал?
— Слушай, капитан, а что здесь произошло? — Командир дивизии кивнул на дорогу. — Что немцы взбеленились что ли? Зачем колонну остановили из-за одиночного бойца?
— В машине на дороге немецкий генерал, убитый этим бойцом.
— Это точно? — Подал голос подполковник Титов. — Откуда такие сведения?
— Мой снайпер подтвердил. Видел, когда поддерживал его огнём.
— Как же он мог с такого расстояния попасть? — Продолжал сомневаться подполковник.
— А он стрелял из тех кустов, что посреди прогалины стоят. — Уточнил Синельников.
— А твой боец тоже там был? — Спросил генерал.
— Никак нет, товарищ генерал. — Ответил осназовец. — Мой снайпер из "Гюрзы" работал.
Командиры штаба переглянулись. Хоть и считалась снайперская винтовка большого калибра секретным оружием, но за два с половиной месяца боёв слышали о ней многие, пусть и не видел никто саму винтовку, но следы её работы попадались.
А вблизи дороги, по-прежнему, шёл бой, но теперь по немцам вели огонь два пулемёта и несколько винтовок.
Иван успел сделать два выстрела, зацепив пулемётчика в бронетранспортёре, когда за спиной раздался хруст веток. Он развернулся, хватая немецкий автомат, и в удивлении обнаружил, как из-за деревьев выскакивает его бывший взводный, вслед нему появляется пулемётчик его отделения Агафонов с "Дегтярём", а затем ещё несколько бойцов, пригибаясь к земле, спешат к его позиции.
Вскоре лейтенант рухнул в окоп рядом с Иваном.
— Ну здравствуй, Ковалёв. — Вытолкнул он из себя, пытаясь отдышаться. — Рассказывай, что за войну ты тут устроил?
В соседний окоп спрыгнул Агафонов, пристраивая свой ДП на бруствере. Остальные бойцы распределились за бровкой, как, теперь, был абсолютно уверен Иван, старого оплывшего окопа, оставшегося с далёкого четырнадцатого года, когда русские армии в этих местах мерились силами с войсками кайзера. С радостным удивлением Ковалёв обнаружил, что последние два бойца тащат противотанковое ружьё. Кажется, экипаж немецкого БТРа ожидает большой сюрприз. Бронебойщики выбрали окоп Агафонова, пристроили свою "дуру" на бруствере, дожидаясь команды на открытие огня. Но лейтенант не торопился, ожидая реакции противника. Ждал и Иван, вновь поменяв оружие и перейдя к пулемёту.
"Гансы" всё же решились на атаку, судя по всему, вычислив, что противостоит им только один человек. Двинулся вперёд бронетранспортёр, выискивая самую удобную позицию. Стали приподниматься в цепи головы солдат, оценивающих возможный путь движения. Напряглись и советские бойцы. Противник, пока, не знает о том, что их стало больше. Стало быть, нужно это использовать. К сожалению, превосходство это недолгое — на пару минут, не больше. Вот, и нужно это короткое время использовать так, чтобы у оставшихся в живых солдат противника, а такие всегда есть, даже после самой жуткой артподготовки, отбило всякую охоту продолжать бой.
Заработал пулемёт БТРа, то ли рана у первого номера расчёта оказалась несерьёзной, то ли вёл огонь второй номер, но пули старательно взметали пыль бруствера, резали кустарник, косили траву и цветы перед их позициями.
Остатки взвода терпеливо ждали команды. Вот, бронетранспортёр нырнул носом в очередную канаву, и взводный махнул рукой. Звонко хлопнул выстрел бронебойки, тут же последовал второй, и остановившийся БТР выбросил из моторного отсека первую струйку дыма. Поднявшаяся цепь немецких солдат прошла не более метра, когда по ней ударили два пулемёта и несколько винтовок. В одно мгновение большая часть цепи была выкошена плотным огнём. Оставшиеся счастливчики рухнули на землю, выискивая малейшие укрытия. Кому-то повезло и они смогли укрыться в вымоинах и канавах. Кто-то оказался достаточно проворным, чтобы укрыться за бронёй БТРа, хоть тот и пылал весёлым пламенем. Самые хитрые не отошли далеко от прежнего укрытия, такого же старого окопа, как и у Ивана с его бывшим взводом.
С дороги ударили по их позициям два или три пулемёта, немцы стали разворачивать орудия, которые, так вовремя для них, вывернулись из-за поворота, спеша отомстить за гибель своих товарищей. Но тут Ивану и его взводу выпал счастливый случай в виде эскадрильи штурмовиков, решившей навести порядок на этой дороге. Короткая, но яростная, штурмовка дороги пулемётами и пушками, выпущенные на втором заходе "эрэсы", добавившие паники и хаоса на дороге не столько своим действием, сколько жуткими слухами, сопровождавшими это оружие. Вообще-то, лётчики штурмовых полков старались реактивные снаряды выпускать первыми, используя психологический эффект этого, не столь совершенного, оружия, но видимо, в данный момент, они просто не ожидали увидеть перед собой достойные цели.
— Отходим! — скомандовал лейтенант, решив воспользоваться суматохой на дороге.
Действительно, противнику было сейчас не до них. Первыми вскочили бронебойщики, подхватили своё громоздкое ружьё и, прикрываясь кустарником, заспешили вглубь леса. Затем сменяя друг друга, оттянулись туда же стрелки. Добив по лежащей немецкой цепи диск, метнулся от опушки Агафонов. Иван расстрелял остаток ленты по рытвине, в которую, как он помнил, упал немецкий офицер, снял пулемёт с бруствера. Дождавшись, когда из леса заработает ДП Агафонова, прикрывая их, они с лейтенантом рванули в чащу.
Закатные лучи позолотили верхушки деревьев. В глубине леса уже сгущалась самая настоящая темнота. Тянуло из чащи прохладой.
Иван в очередной раз подровнял дёрн на могиле Ольги, встал с колен, отряхнулся.
— Пойдём, Ковалёв, — послышался тихий голос лейтенанта, — её уже не вернёшь.
Иван тайком смахнул некстати навернувшуюся слезу. Он и сам всё это понимал. И, даже, приготовил себе место рядом с ней. Но судьба распорядилась иначе. И он вышел из боя живым. И, стало быть, надо жить дальше. И надо мстить. Он свой счёт еще не закончил.
Ковалёв забросил за спину свою СВТ, окинул взглядом место, старательно запоминая каждую мелочь. Он сюда вернётся, обязательно вернётся. Развернулся и двинулся в лес вслед за лейтенантом.
Подходило время прорыва через шоссе.
8 августа 1941 года восточнее Лодзи
Заскрипел зубами сосед по палате. Андрей приоткрыл глаза, повернулся в ту сторону. Генерал старательно контролировал себя во время бодрствования, но стоило ему провалиться в сон, как боль давала о себе знать, и он начинал стонать и скрипеть зубами. Генералу вчера сделали первую операцию, но, как говорила Ирина, предстояла ещё, как минимум, одна. Если повезёт! А если нет, то ещё несколько. Нашпигованные мелкими осколками ноги командарма представляли собой кровавое месиво, когда его укладывали на операционный стол. За два часа адской работы хирурги извлекли все куски снаряда, оставившие видимые следы входа в тело, но часть из них осталась. И сейчас давала о себе знать. А может, нестерпимо болели многочисленные разрезы, оставленные хирургами при извлечении немецкого железа.
Андрей представил себе ощущения генерала и поморщился. Из его правой ноги извлекли только два осколка, и то он до сих пор не может полноценно ей работать. Правда, и осколки пропороли ему мышцы до самой кости, и извлекали их не намного меньше, чем у соседа по палате.
Андрей прикрыл глаза, но спать не хотелось. За окном палаты уже светлело небо, проявился контур рябины, заслонявшей часть оконного проёма. Прошлёпал кто-то по коридору, направляясь в туалет, а может в курилку. Тянуло прогуляться, но не хотелось покидать уютное тепло кровати, пусть и надоевшей за эти две недели вынужденной отлёжки. Поначалу, Андрей рвался немедленно выбраться из этого заведения, даже собирался применить свою власть "личного представителя Ставки", заставив врачей бегать за ним по всем нужным ему местам. Но лечащий его врач, со смешной фамилией Пузырь, флегматично протёр свои очки, торжественно водрузил их на "пуговичный" нос и произнёс: "Молодой человек, а вы хотите ходить на ДВУХ НОГАХ, или одна у вас лишняя?"
Начальник госпиталя военврач второго ранга Малкин был не столь дипломатичен и разразился длинной тирадой, большая часть которой состояла из непереводимого на другие языки русского мата. Приличными в данном монологе были только предлоги "в" и "на". Но речь оказалась чрезвычайно убедительной. Потирая свой немалый семитский нос, доктор ещё минут двадцать рассказывал Андрею, что он, как врач, думает об "умственных способностях" своего пациента, готового потерять ногу ради служебных дел.
И Андрей сдался. Дал уложить себя на долгие две недели, терпеливо держал повреждённую ногу в требуемом лечащими эскулапами положении, по крайней мере, во время врачебных обходов, стойко переносил процедуры и пил все микстуры и порошки.
Что поделаешь? Пенициллин пока не открыли! Хоть и рассказал Андрей всё, ему известное, об этом чудо-лекарстве. Но одного рассказа недостаточно. Нужны методики, способы выращивания культуры данной плесени, технологии производства больших объёмов лекарственного препарата. Нужно немалое время на отработку производства.
Больше всего Андрей опасался грозного окрика из Москвы, но Верховный молчал, позволяя остаться в данном месте до окончательного выздоровления. Конечно, серьёзный разговор ещё впереди. И Сталин "пропишет ему по первое число" за дурацкое геройство. Наверняка ведь, ему уже доложили о том, как личный представитель Ставки бегал с гранатомётом, изображая из себя "супермена". Хорошо хоть Сашка не отметился такими поступками, а то был бы полный "абзац".
Но была ещё одна причина, из-за которой он остался в этом госпитале, хоть и была возможность найти другое место лечения. Звали эту причину военврачом третьего ранга Кузнецовой, а для Андрея попросту Ириной!
Когда, впервые после операции, с трудом раскрыв глаза, он обнаружил в окружающем его мутном тумане удивительно красивый лик, то первой мыслью было, что "не врут попы" и ангелы действительно существуют. Но ангел протянул руку, вытер с его лба пот и поинтересовался самочувствием батальонного комиссара. Заскрипели в голове извилины, выстраивая друг за другом мысли о том, как должен выглядеть рай и ад, и куда его занесло. Но ангел вдруг встал, обнаруживая полное отсутствие крыльев и наличие белого халата медицинского работника.
"Живой?!" — удивился Андрей и провалился в спасительное марево сна.
Следующее его пробуждение было не столь сказочным. Отошёл наркоз и появилась боль в истерзанных мышцах, напоминающая о ране периодическими прострелами вдоль повреждённой ноги.
Первые дни он не мог думать ни о чём, кроме боли. Старинные лекарства на него очень плохо действовали, и на залечивание раны организм использовал собственные резервы. Но где-то к пятому дню дело пошло на поправку, и Андрей, выпросив у врачей костыли, наконец-таки смог выбраться в коридор. Короткая прогулка — до туалета и обратно — отняла у него все силы. С трудом доскакав до кровати, он рухнул на неё и, скрипя зубами от боли, стал ждать, когда утихнет нестерпимое жжение в ране.
Чья-то прохладная рука коснулась его лба, провела полотенцем, смахивая капли пота. Андрей приоткрыл глаза и обнаружил в нескольких сантиметрах от себя заботливо склонённое нал ним лицо, как ему теперь было известно, военврача третьего ранга Кузнецовой.
Мелькнула в голове хулиганская мысль. Андрей пытался одернуть себя, но всплывший из глубин памяти юношеский задор толкал под руку и шептал: "А почему бы и нет?"
"А почему бы и нет?" — подумал Андрей и протянул руку. Нежно обхватил военврача за шею, притянул к себе и впился губами в её приоткрытый от удивления рот. Минуты полторы они составляли единое целое, пока в коридоре не послышались чьи-то шаги. Ирина отпрянула от него, вскочила на ноги и, поправляя на себе халат, заспешила к выходу.
"Обиделась, или нет?" — думал Андрей, старательно прокручивая в голове все свои действия. В его время подобный поступок означал бы начало романтического приключения, или постельной интрижки, в зависимости от реакции женщины. Но как отреагируют здесь?
У Андрея так и не нашлось времени на заведение серьёзных отношений с какой-либо из особ противоположного пола. Большая часть его времени уходила на работу, которая росла, как снежный ком. Стоило решить одни проблемы, как на их месте немедленно возникали другие, и так до бесконечности. Редкие минуты отдыха проходили всё в том же рабочем коллективе, в составе которого из лиц прекрасного пола было несколько "синих чулков", озабоченных производством даже больше Андрея. И с десяток студенток старших курсов и аспиранток, не намного старше. Со столь молодыми особами Андрей старался любовных отношений не заводить. Наличествовал "горький опыт" ещё из прежней жизни. А на, ничего не обязывающую, любовную интрижку эти девушки вряд ли были способны. Да и не рискнул бы Андрей сотворить такую глупость в своём институте.
