Сказки древнего леса_Книга первая

Постепенно дорога выправлялась, становилась суше и шла вгору. У Василисы с непривычки начали болеть ноги. Димка тоже начал прихрамывать.

— Долго еще? — спросила Лиса у Вани, когда стало совсем невмоготу.

— Почти пришли, потерпи. Я же предупреждал — Затока далеко, — ответил он.

Вскоре деревья начали расступаться, и впереди показалось еще одно поле. Василиса сделала еще несколько шагов и ахнула — там, дальше, среди деревьев возвышался старый шпиль церкви. Было в этом что-то... волшебное, необыкновенное, загадочное и очень старое. Казалось, время здесь, на этом поле застыло, загустело. Лиса закрыла глаза, и ей показалось, что она даже слышит голоса тех людей, что когда-то ходили и ездили здесь, слышит колокольный звон, скрип повозок... Кто-то взял ее за руку. Она вздрогнула от неожиданности. Это был Димка.

— Ты слышишь? — спросил он.

Василиса кивнула.

Двойняшки одновременно повернулись к Ване.

— Что такое? — спросил он недоуменно.

— Ты что, не слышишь? Тут люди. Только мы их не видим, — испуганно сказала Лиса. — Но они вокруг нас.

Мальчик изумленно посмотрел на нее, потом на Димку.

— Хотите сказать, что вы их слышите? — спросил он.

— А ты нет, что ли? — фыркнул Димка.

— Я — это одно, а вы... Словом, странно, что вы слышите. Недаром вас Беляна приметила.

— Но что все это значит? — спросила Василиса.

— Солнцестояние скоро... — задумчиво сказал Ваня. — А тут место особое. То ли еще будет с двадцать первого по двадцать четвертое. В это время сюда местные и заходить-то боятся. Но они ничего не слышат, просто страшно им и все. А вы слышите. Я не знаю, что это значит, но это может быть важно. Мне надо с отцом... — он запнулся. — В смысле, с бабушкой поговорить. Что еще она скажет? Пойдем дальше, к церкви. Дело уже к вечеру, а нам нужно осмотреться, да и на ночлег устроится.

Ваня устремился к храму, ребята последовали за ним.

Пройдя буквально несколько шагов, Димка заметил, что в пыли что-то слабо блеснуло. Он наклонился и поднял маленький серебристый кружочек. Собственно, кружочком его можно было назвать с большой натяжкой, его форма была не совсем правильной. На одной стороне находки можно было разглядеть какого-то смешного человека, судя по всему, со щитом и мечом. Другая сторона сохранилась хуже, но все равно можно было разглядеть того же самого человечка, с той лишь разницей, что он, судя по всему, переложил меч на плечо, а вместо щита взял какую-то короткую палку.

— Смотрите, что я нашел! — крикнул Димка, бегом догоняя ушедших вперед Ваню и Василису.

— Это какая-то висюлька, наверное, от украшения, — предположила Лиса, рассмотрев его находку. — Отломилась, вот и выбросили.

— Можно посмотреть? — спросил Ваня. Димка пожал плечами и протянул ему "висюльку". Лиса заметила, что Ванька чем-то очень взволнован. У него даже руки тряслись, когда он брал у друга этот, с виду совершенно безобидный, кусочек металла.

— Это что-то непростое? — спросила Василиса, заметив, его волнение.

— Она вот так и лежала на дороге? — повернулся Ваня к Димке, словно не услышав заданного вопроса.

— Ну да, я шел, шел. Смотрю — блестит что-то. Подобрал. Вот и все.

Ваня, как завороженный, вертел кругляш в руках, словно что-то решая для себя.

— Это не "висюлька". Это полушка. Очень старая монетка, — сказал он, наконец. — Дим... — мальчишка вскинулся, словно хотел о чем-то спросить, но потом передумал и понурился. — Знаешь, эта монетка непростая. Сам понимаешь, не с чего ей здесь было взяться. Тут в те времена и деревень-то не было, разве хутор какой затерянный. А если учесть, какое сейчас число и время... Береги ее и никому не отдавай, и не продавай. Такие вещи должны быть у того, кого они выбрали.

— А что мне с ней делать? — удивился Димка. — С другой стороны, она красивая, я хочу ее Лисе подарить. Провертим в ней маленькую дырочку, и будет у нее подвеска. Чем плохо?

— Подвеска? Что ж, это мысль, — с видимым облегчением выдохнул Ваня. — Думаю, что это даже хорошая идея, Василиса — твоя родная сестра, так что большого ущерба быть не должно. Лис, тебе понравилась бы такое украшение?

— Конечно! Ее можно еще зубным порошком почистить, и будет красиво! — обрадовалась Василиса.

— Отлично! Вернемся, я сам все устрою — у меня есть шило нужного размера, — предложил Ваня.

— Вот и договорились, — обрадовался Димка. — Лисе достанется подвеска, и она будет ее хранить и никому не отдаст, правда?

— Еще чего. Я такими редкостями не разбрасываюсь, — фыркнула девочка. — А сколько этой монетке может быть лет?

Ваня не ответил ей ничего. Просто неопределенно повел плечами и рукой указал на храм, мол, хватит лясы точить, нужно идти. До здания оставалось метров пятьсот, не больше.

Тоска старого храма

Вступив под своды старинной колокольни, Василиса ощутила внутренний трепет, словно здесь действительно незримо присутствовали какие-то всемогущие, загадочные силы. Гулкое эхо шагов отдавалось от стен...

Вновь ударил колокол. Лиса подняла голову вверх, но ничего не увидела. Только старые облупившиеся стены, остатки перекрытий. Девочка вспомнила, что на колокольне не было видно никаких колоколов. Но откуда же тогда раздавался этот звон? Звон из прошлого. Звон колоколов из небытия. Звон памяти. Звон — призыв... к чему?

Колокольня. Дальше коридор. Еще дальше зал. Все пустое, запущенное, разграбленное. Храм, как старая собака, выгнанная на улицу, все так же никак не мог поверить, что он больше не нужен, что к нему больше никто не придет. Каждый пришелец — надежда. Вдруг — все-таки нужен. Вдруг — это была ошибка? По щеке Василисы стекла первая слезинка. Тоска, растворенная в воздухе, мгновенно заполняла собой все мысли, все чувства.

— Лиса, что случилось? — спросил Димка, обернувшись к сестре. Та в этот момент уже стояла, прижавшись к стене, и горько плакала.

— Лиса?! — позвал Ваня и осекся. Быстро подбежал к девочке и несильно, но ощутимо ударил ее несколько раз по щекам. — Это не твое, слышишь? Не твоя грусть!

Василиса вздрогнула и будто внезапно очнулась. Огляделась, вытерла слезы со щек.

— Ой... Я задумалась и...

Ваня покачал головой:

— Ужас какой! Правду Беляна говорила, сюрпризов с вами не оберешься. Ты раньше ничего необычного за собой не замечала? Никаких странных способностей?

Девочка задумалась, потом ответила:

— Нет, вроде.

— Ты знаешь, что сейчас с тобой случилось?

Лиса покачала головой.

— Шла, шла, и вдруг так стало тоскливо, хоть волком вой. Вот и все.

— И все... — передразнил ее Ваня. — Ты хоть понимаешь, что сейчас ухитрилась понять мысли храма? Почувствовать то, что он чувствует?

Василиса удивленно на него посмотрела, а Димка, стоявший за спиной у Вани, переглянулся с сестрой и покрутил пальцем у виска.

— А разве здания что-то чувствуют? Они же не живые, — нерешительно спросила Лиса.

— Не все, только те, где часто бывают люди, где они живут, где случаются важные для них события. Такие здания со временем становятся живыми. В них хранится память о том, что было, чувства многих людей, их мысли. А еще через какое-то время у них появляются и свои переживания. Вот тогда они и оживают окончательно. То же и со всеми остальными предметами. Вот, скажем, игрушка. Когда ее покупают, она мертвая. Она ничего не значит. Но проходит время. Ребенок постоянно с ней играет. Вырастает. Потом игрушка переходит к его детям. И они тоже с нею играют. В конце концов, игрушка становится живой. Разница только в том, что она, как и здание, как и все остальные якобы неодушевленные предметы, не может двигаться и говорить. Впрочем, говорить она как раз может. Только не со всеми. Только с такими как ты, Лиса.

— Ой, выходит, мой мишка и впрямь живой? — встрепенулась девочка.

— Какой мишка? — недоуменно посмотрел на нее Ваня.

— Мой. Он раньше папе принадлежал. А потом мне достался, — сказала Лиса.

— Ну да, она с ним повсюду таскается. Уже здоровая деваха, а все с медведем тряпичным бегает! — зловредно сообщил Димка.

— И нечего дразниться. Он просто не любит оставаться один, — фыркнула девочка, покраснев как маков цвет.

— А ты говоришь, ничего странного с тобой не случалось, — покачал головой Ваня и посерьезнел. — Знаешь, тут места все больше заброшенные. И все сплошь живые. Ты поосторожней будь, а то так затянет, не выберешься. Ты лучше песенку какую мурлыкай, стихи вспоминай. Главное, в свои мысли не уходи, а то и не заметишь, как они чужими сделаются.

— Ребят, а может, домой пойдем? — внезапно предложила Ласа, испуганно озираясь по сторонам.

— Еще чего, — возмутился Димка. — Зачем было так далеко идти? Чтоб сразу обратно повернуть? А как же сюрприз?

— Не бойся, все будет хорошо, — ободряюще улыбнулся девочке Ваня. — Мы сейчас наведем тут небольшой порядок, обживемся, и все страхи отступят. Давай руку, пойдем.

Они миновали один зал, прошли во второй. Он был куда меньше. В конце него зияли три темных дверных проема.

— Там раньше алтарь был, — пояснил Ваня. — Перед ним возвышался огромный иконостас... — мальчик помолчал немного, словно что-то вспоминая, потом угрюмо хмыкнул и добавил. — Его потом на дрова порубили.

Лиса и Димка замолчали, отчего-то почувствовав себя виноватыми в подобном кощунстве.

— Ладно, — пожал плечами Ваня. — Что было, того не вернуть. А на этой неделе праздник. У нас русалии, а здесь... пусть здесь тоже будет праздник.

Мальчишка покопался по карманам и достал три небольших яблока.

— Держите, — он передал по одному яблоку Лисе и Димке, потом жестом указал им следовать за собой и зашел в правый дверной проем. Ребята последовали за ним. За дверью оказалась еще одна комната. Узкая, длинная и темная, без единого оконца. Свет шел только через дыру в потолке. Вместо алтаря в центре комнаты возвышалась гора битого кирпича. Сверху что-то капало. Среди кирпичной кучи выделялось небольшое углубление, словно кто-то вынул оттуда несколько обломков, создав тем самым некое подобие чаши.

Ваня положил в эту чашу свое яблоко и негромко произнес:

— С праздником вас, забытые боги! С праздником вас всех!

Лиса поняла, что настал их с братом черед поздравлять неведомых забытых богов. Она подтолкнула Димку. Мальчик, повинуясь ее знакам, положил свое яблоко в чашу и смущенно сказал:

— Ну, с праздником вас, значит...

За ним свой дар поднесла и Лиса. Когда ее яблоко коснулось чаши, сверху донесся шелест крыльев, и в дыру на потолке вылетел белый голубь. Откуда он взялся в этой комнате и где все это время сидел, ребята так и не поняли. Лишь Ваня довольно улыбнулся:

— Наши дары приняли с благодарностью. Не ожидал. Ни разу такого не было. Видно, понравились вы местным обитателям. Пойдем что ли, теперь устраиваться на ночлег.

— Мы остановимся прямо здесь? — испуганно спросила Лиса.

— Не в этой комнате, конечно. Тут не очень удобно, но в соседнем зале вполне можно, — ответил ей Ваня.

— А, может, лучше в лесу заночевать? — предложил Димка. — Мне здесь тоже как-то... не по душе. Грустно, да и все время кажется, что кто-то на нас смотрит. Да и могилы вокруг — ужас.

— Как хотите, — пожал плечами Ваня. — Я тут знаю одну удобную стоянку. Думаю, вам понравится. Это чуть дальше, за кладбищем.

— А можно где-нибудь как можно дальше от кладбища? — робко спросила его Лиса.

— Да не бойся ты, — рассмеялся он в ответ. — Все покойники здесь мирные и тихие. Никто тебя не побеспокоит и не тронет. Тем более, на этой неделе и в моей компании.

— Тоже мне, охотник за приведениями, — недоверчиво фыркнул Димка.

— Не охотник, но, поверь мне, нас они не тронут, — отмахнулся от него Ваня. — Идем! А то скоро уже стемнеет. Нам к этому времени хворосту бы набрать, да дров на ночь. О, кстати, чуть не забыл...

Мальчишка зашел в маленькую комнатенку в одной из частей центрального помещения храма. Ребята свернули за ним. В комнатке оказалась огромная яма, а в ней — полузасыпанная землей мраморная плита со сколотыми краями.

— Что это? — шепотом спросила Лиса, робко выглядывая из-за ваниного плеча.

— Склеп, — ответил Ваня. — Тут раньше была могила. Можете посмотреть — здесь все написано, — он показал рукой на полузатертые буквы на плите.

Димка с опаской приблизился к ней и прочитал: "Здесъ лежит тъло генералъ-маiорши Анны Федоровны Голостiъновой, скончавшеися 1819 года декабря 21 дня жiтiя ея..."

— Дальше разобрать не могу... Кажется "...на 64 году..."

— А почему здесь яма? — спросила Лиса, уже зная ответ на свой вопрос.

— Генерал-майорша, дама, наверняка, не бедная, — ответил Ваня. — А люди здесь очень... — он замялся, словно не зная, как лучше сказать, а потом выдал на едином дыхании. — Им все равно. Они здесь пьянствуют беспробудно. А когда на выпивку не хватает, чего бы и не разорить могилу? Им уже сам черт не брат. Перстни, поди, искали, цепочки и другие драгоценности. Гробокопатели... Еще не понятно, как до сих пор до другой старой могилы не добрались. Там только иконку из памятника вынули, — он покачал головой. — Нет для них ничего святого. Хотя здесь у многих на шее крест висит. Вот только ни чести, ни совести у них от того не прибывает. А крест... украшение, не более. С древними богами все было честнее. Люди хотя бы своих предков почитали и не рушили их последние пристанища. А теперь вся Русь болтается — и не православная, и не языческая. Безверная. Бессовестная. Бесчестная, — Ваня рассержено ударил кулаком по стене.

Василиса и Димка растерянно молчали, слушая его монолог. Они никогда не задумывались о подобном. Впрочем, до сих пор они с таким и не сталкивались. В городе жизнь проще, правильней, в чем-то спокойней. А про религию они и вовсе никогда не задумывались — ни отец, ни мать у них верующими не были, а потому темы такие в семье никогда не обсуждались. Лишь один раз они все вместе ходили в православный храм — просто потому, что стало любопытно, как он выглядит изнутри. Детям там не понравилось — душно, запах неприятный, люди какие-то странные, кланяются, крестятся. Лиса зашла туда с непокрытой головой и на нее тут же злобно зашипели какие-то бабки. Одного этого хватило, чтобы отбить у нее интерес к посещению подобных мест. Но все это было в городе. А теперь... Такая желанная сказка повернулась к ним иной стороной. И вовсе не красоту и блеск они увидели. Оскверненная могила. Страшно. Кощунственно. Безобразно.

— Зачем мы сюда пришли? — Василиса дернула Ваню за полу курточки. Он, словно очнувшись, пробормотал:

— Да, верно, сейчас, — после чего отошел в противоположный от могилы угол комнаты и, вытащив из кладки несколько кирпичей, достал из тайника за ними котелок, пакетик картошки, две проросшие луковицы и пачку сахара. — Я всегда здесь храню котелок и немного еды — вдруг забреду, да поесть захочу. Главное, иногда все запасы менять на новые, иначе картошка и лук прорастут. Придется их выкидывать.

— Слушай, — сказала внезапно Василиса. — Ты вот сейчас говорил про гробокопателей, а сам здесь продукты держишь. Правильно ли это?