Охотница. Главы 1-22

Она кивнула, так же смущённо усмехаясь. Да, свой первый и единственный опыт стихосложения я не только никому не показывала, но и вообще постыдилась записывать на бумаге. Ибо его вполне хватило, чтобы понять — стихи мне сочинять противопоказано.

Мы опять помолчали.

— Ладно, — сказала я наконец, — ладно. Пусть мы полностью идентичны, и воспоминания у нас общие. Но в какой-то точке они должны расходиться? Раз нас двое — значит, когда-то они разделились?

— И это случилось недавно, — кивнула вторая Женя. — Та процедура? У Петра Викторовича?

— Скорее всего. После неё я в первый раз тебя и увидела.

— А я тебя. Но не сразу, а пару дней спустя. А эти два дня я спокойно прожила дома с мамой и папой. А ты где была в это время?

Я открыла рот — и запнулась. Велик был соблазн сказать — дома, как и ты. Но в том-то и дело, что я не могла со стопроцентной уверенностью утверждать, где я была, и что делала в этот период. Я его просто не помнила.

— Не знаю, — призналась я. — Меня ограбили. Брызнули в лицо какой-то гадостью, и у меня провал в памяти на эти два дня.

— Или тебя просто не было, — с торжеством заключила она. Я подавленно промолчала. Я не верила в то, что я — откуда-то взявшийся двойник, но крыть в эту минуту мне было нечем.

— Может, всё же выпьешь чаю? — с великодушием победительницы предложила Женя, и когда я кивнула, поднялась. — Но хоть саму операцию-то помнишь?

— Нет. Вот как мы с Максом на него ехали — помню. Они с Петром Викторовичем выдернули меня из гостей. Мы были тогда у Захаровых...

— У Захаровых? — она обернулась от чайника. — У Маргариты и Валерия?

— Ну да.

— Вы были у них в гостях? Они же с папой друг друга терпеть не могут!

— А ты что, сама не помнишь?

Она помолчала с минуту. Потом сказала:

— Нет.

— Ага, — я почувствовала, что вновь обретаю ускользнувшую было почву под ногами. — А что помнишь? Сам обряд обретения новой способности помнишь?

— Да.

— А перед ним что? Что-нибудь в тот день?

На это раз Женя молчала довольно долго. Чайник успел вскипеть, и она налила мне чашку и села напротив, прежде чем наконец ответила:

— Выходит, что в тот день — ничего.

— А что последнее перед тем?

— Боулинг на Пашкином дне рождения.

— Это же дня за два перед тем, — вспомнила я. — Ха! Выходит, что провалы в памяти у нас пусть и не одинаковые, но симметричные.

— Но мой раньше!

— И что?

— Если бы ты была уже тогда, ты должна помнить что-то другое, верно? Судя по всему, ты появилась после второго провала.

— Или одна из нас появилась во время или до первого провала, и это не обязательно я.

— Но я-то была дома! В смысле, Макс, как ты говоришь, выдернул тебя... меня... из гостей, мы вместе поехали к Петру Викторовичу, а потом вместе с Максом от него и уехали домой.

— А Макс при процедуре присутствовал?

— Нет.

— Значит, во время его отсутствия, но пока твоя память снова не включилась, могло произойти что угодно, верно?

Она поджала губы:

— И где же всё это время была ты?

— Понятия не имею. Возможно — бродила вокруг дома и гадала, откуда взялась занявшая моё место самозванка.

Я вспомнила о чае и сделала глоток. Вторая Женя побарабанила пальцами по столу.

— А что вы делали у Захаровых? — спросила она.

— Я же говорю — были в гостях. Они решили с нами помириться, и пригласили нас на большую вечеринку. Какие-то у них общие деловые интересы с папой образовались, я в детали не вникала.

— Ну и бог с ними. Вернёмся к нашим баранам. Всё равно что-то не складывается. Если разделение произошло во время процедуры, Пётр Викторович должен был что-то знать, верно?

— Если оно действительно произошло в то время, и вообще одно с другим связано. Конечно, скорее всего, связано, но наверняка мы утверждать не можем.

— А Пётр Викторович?

— А он вообще знает, что нас двое?

— Знает, — кивнула Женя. — Когда я тогда увидела тебя целующейся с Максом около нашего дома, я позвонила ему и сказала.

— И что он ответил?

— Что произошла небольшая накладка, и что он всё уладит, мне нужно только подождать.

— Так это он так "всё улаживает"?! — я со стуком поставила чашку на стол. — Так, стоп. Снайпер у витрины. Это был твой снежок?

Она кивнула.

— Почему?

Женя отвела глаза и пожала плечами. Настал мой черёд побарабанить пальцами по столешнице.

— Но, согласись, он признал, что появление двойника связано с процедурой.

— Да ни черта он не признал, — возразила я. — А если и да, то где гарантия, что не врёт? Всё, что нам известно о его технологии, нам известно с его же слов. Мутный он тип, думала же, что не стоит с ним связываться.

— Но кто же знал, что действительно сработает?

— Угу, — со вздохом согласилась я. Ведь я... мы... действительно отнеслись к предложению совершенно несерьёзно. Когда Макс сказал "давай поедем, попробуем, что ты теряешь?" я чувствовала себя так же, как когда мы с приятелями, ещё в школьную пору, устроили любительский спиритический сеанс. Просто забава, замешанная на любопытстве.

— Ты помнишь весь обряд с самого начала?

— Нет, — с явной неохотой признала Женя. — Помню, что уже сижу я уже в комнате, вся в проводах, все стены с какими-то линиями, рисунками, какие-то приборы вокруг гудят... И я здорово устала. А потом пришёл Пётр Викторович, сказал, что всё прошло идеально и можно начинать пользоваться уже сейчас. Но мне хотелось только спать. Я прямо в машине уснула, Макс, когда мы приехали, меня разбудил.

— И ты не задумывалась о том, что ничего не помнишь уже довольно длительное время?

— Я думала, что так и надо. В конце концов, он же в моих мозгах копался. Кстати, а почему ты упорно называешь эту процедуру обрядом?

— Не знаю. Наверное, потому что мне до сих пор не верится в его научность. Несмотря на приборы и провода.

Снова наступила тишина. Я прихлёбывала чай и задумчиво жевала печенье из пачки. Женя некоторое время смотрела куда-то в сторону, потом тоже вытащила себе печеньку.

— А тебе новыми способностями пользоваться доводилось? — спросила я.

— Не-а. Ну, не считая драк с тобой.

— А вот мне доводилось.

— Ты о том снайпере?

— Не только, — и я рассказала о едва не сбившей меня машине и об убийце с пистолетом. Правда, о том, что убийцу я пристрелила, я всё-таки умолчала. По моему рассказу выходило, что я, заметив его у машины, предпочла добраться домой другим путём, бросив машину до следующего утра, а способности проявились в том, что я вообще обратила внимание на слежку. Выслушав меня, она присвистнула.

— Ну ничего себе... Да на тебя целая охота идёт.

— Да уж, — согласилась я.

— Но постой... Если Пётр Викторович пытается убрать тебя, в смысле, если это он... То значит, он считает настоящей меня?

— Всё может быть, — я пожала плечами. — Но тогда хотелось бы знать, по каким критериям он это определил.

— По каким-то своим, наверное.

— Но тогда я имею право знать, разве нет? Мы обе имеем право знать, почему вдруг раздвоились, и что вообще происходит. И почему обязательно нужно убивать. Не знаю, как тебе, а мне умирать совсем не хочется, двойник я или нет.

— Я пыталась к нему дозвониться после того снайпера, — призналась Женя. — Но никто не брал трубку. И в том доме, где он производил свою операцию, мне тоже никто не открыл.

— Ну, может, он в нём вообще не живёт, а лишь использовал для одной операции. Мне этот дом жилым не показался.

— Мне тоже, но в тот день, когда я тебя увидела, он там был.

— Ты к нему приезжала, что ли?

— Ну да. Тебе с тех пор не приходилось смотреть боевики?

— Да как-то нет. Я их не люблю, ты ведь знаешь.

— Да, но тут папа включил один, и я с ним за компанию посмотрела. А потом ещё несколько прокрутила на компе, сцены драк, в основном. Знаешь, они такие смешные... Я раньше не замечала, насколько это киношное кун-фу неправдоподобно и постановочно. А тут стало прямо глаз резать. Ну я и поняла, что всё сработало, попробовала ещё несколько упражнений выполнить... Сил и растяжки, конечно, не хватало, но всё равно я смогла такое, о чём раньше и не думала. И ну тем утром я решила съездить и Петра Викторовича поблагодарить. Я же сомневалась в этой его технологии, а зря сомневалась, как выяснилось.

— И что он тебе сказал?

— Да ничего особенного, — она пожала плечами. — Был очень любезен, пригласил меня выпить кофе. А потом ему кто-то позвонил, и он начал со мной прощаться. И... кажется, он занервничал.

— А потом что было?

— А потом я ещё заехала перекусить, а после подъезжаю к дому и через дорогу вижу тебя с Максом.

— И тогда ты кинулась звонить Викторовичу, и он сказал "упс, извиняйте, ошибочка вышла, щас исправим"?

— Ну, в общем да. Он меня успокоил, попросил запастись терпением, и сказал, что со всем разберётся. Только не "щас", а может уйти несколько недель.

— Па-анятно, — протянула я. Хотя понятно было только то, что ничего не понятно. — Но если убийцы действительно его, то какой-то тупой способ всё исправить. Ну, предположим, меня убили. Суета, следствие, опознание, сказали родителям — и тут появляешься ты.

— И в два счёта доказываю, что я не самозванка!

— Предположим, а убитая тогда кто?

— А это уж дело следствия — разобраться. Впрочем, ты права в том пункте, что родителям от этого не приведи бог какая нервотрёпка.

— Но если одна из нас и правда появилась в результате обряда, то, видимо, назад отыграть уже нельзя. Можно только... — и я провела пальцем по горлу.

— В общем, наверняка только Пётр Викторович и может сказать, — подытожила Женя.

— А может быть, и он не может, — пессимистично добавила я.

— Значит, надо его спросить. Отловить, и...

Я кивнула. Затем спросила:

— Ну что, перемирие? По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем что-то наверняка?

— Давай, — согласилась она, и мы торжественно пожали друг другу руки через стол.

Чай закончился, я встала и сполоснула чашку. Женя сунула печенье в буфет.

— Собираешься обратно в Москву? — спросила она.

— Да, а что?

— Раз такое дело, не подбросишь меня?

— Ладно, — я пожала плечами.

— Тогда я сейчас соберусь.

Она вышла из кухни и поднялась наверх, к спальням. Я нашарила в кармане не пригодившиеся мне ключи от дачи, пересекла холл и открыла боковую дверь, ведущую в гараж. Внезапная догадка оказалась верна: посреди гаража стоял серебристый "фольксваген".

Ну, конечно же. Выйдя от Петра Викторовича, вторая Женя спокойно села в свою машину и уехала. И счастье, что она по дороге тоже завернула поесть, а то, явись она домой раньше меня или позже, и в доме наших родителей разыгралась бы презанимательнейшая сцена.

За спиной послышались шаги — Жена вторая спустилась с лестницы, уже в зимних ботинках и с пальто в охапке. Я кивнула на "фольксваген":

— Ты на нём ездишь? Смотри, он же в угоне числится.

— Я знаю. Почему, как ты думаешь, я шла в "Сбербанк"? Хотела взять кредит на новую машину.

— Прекрасно. Взяла бы кредит ты, а выплачивать мне.

— Мне, — спокойно поправила она. — Это мой счёт и мои деньги. Не беспокойся, выплатила бы как-нибудь.

Я предпочла не спорить. Уже на крыльце я спохватилась и спросила, откуда у неё ключи от дачи, если наши лежат, где лежали. Оказалось, что она, подгадав время, когда никого из нас не было дома, наведалась в квартиру и взяла не только мой паспорт, но и набор ключей, к которым заказала дубликаты. А потом нанесла ещё один визит и положила ключи обратно — чтобы их сочли украденным и поменяли все замки, Жене второй отнюдь не хотелось. Хватило заблокированного телефона и кредитных карт.

Я в который раз покивала. Конечно, консьерж внизу её спокойно пропустил. Ведь он отлично знал её в лицо.

8.

Подъезжая к Москве, мы уже болтали, словно лучшие подруги — благо, скрывать нам друг от друга было нечего. Она начала расспрашивать меня о семейных новостях, правда, как оказалось, кое-что знала и сама — время от времени Женя вторая осторожно звонила нашим знакомым, всё пытаясь понять, как такое возможно, что никто не заметил подмены. Я честно рассказала всё, чего она не знала, не обойдя и Макса, хотя говорить с ней именно на эту тему оказалось неожиданно трудно. Главным образом потому, что потенциальный жених Женю вторую интересовал на удивление мало. "А-а" только и произнесла она, услышав, что он начал писать мой портрет, и перевела разговор на другое. Уже составленное в моём уме описание картины так и осталось невысказанным.

Оказалось, что Женя хотела что-то купить: жизнь в одиночестве выявляла иногда довольно неожиданные потребности то в одном, то в другом, плюс мы с ней обе привыкли ни в чём себя не ограничивать. На вопрос, хватает ли ей денег, она кратко ответила, что пока хватает. Поскольку мама ждала меня не раньше вечера, и у меня образовался свободный день, я пошла за покупками с ней за компанию и кое-что оплатила, а также прикупила пару вещей для себя. Мы как-то молчаливо согласились, что деньги у нас общие, и больше эту тему не поднимали.

Окружающие оглядывались на нас, и я развлекала себя мыслью, что нас принимают за сестёр-близнецов. Это оказалось удивительно увлекательное занятие — ходить за покупками фактически с самой собой. Я всё время боролась с чувством нереальности происходящего, она, вероятно, делала то же самое, но процесс быстро перешёл из практической плоскости в область чистого развлечения. Одна из нас выбирала что-нибудь, спрашивала другую "ну, как тебе это?", после чего мы обсуждали достоинства и недостатки выбора и шли мерить. Дорогого стоит возможность сразу увидеть, как вещь будет на тебе сидеть, и не в зеркале, а вживую, вертясь друг перед другом.

Хотя дело здесь было не в сходстве и не в симпатии, а в том, что мы продолжали и явно, и исподволь изучать друг друга. Обедать мы, по молчаливому согласию, тоже пошли вместе, убедившись, что и в еде наши вкусы совпадают — мы заказали практически одно и тоже.

— Слушай, у меня появилась идея, — сказала она, пока мы ждали счёт. — Почему бы нам не попробовать встретиться с Петром Викторовичем прямо сейчас?

— Думаешь, он ответит? — скептически спросила я.

— Попытка не пытка.

В её словах был резон. У меня номер его телефона не сохранился, зато был у неё. Но, как и ожидалось, на звонок никто не ответил. Однако Женю это не обескуражило, и она предложила съездить на Вятскую и посмотреть, подаёт ли тот дом признаки жизни. Я согласилась, хоть и без особого энтузиазма.

Вятская улица ничем не примечательна, если не считать "МузТорга" в начале, если ехать от Савёловской. Нужный нам дом находился на другом её конце, за длинным и глухим жёлтым забором. Четырёхэтажное кирпичное здание, с многочисленными жестяными трубами водостоков, довольно обшарпанное, стёкла во многих окнах треснули, а кое-где их вообще не было, проёмы затянуты плёнкой. Тем не менее коробки кондиционеров, лепившиеся к стене, намекали на то, что жизнь внутри всё-таки есть. Да и забор был покрашен явно недавно. Я остановила машину у проёма в бетонной стене, прикрытого ребристой металлической плитой, в которой была прорезана калитка. Именно через неё мы с Максом когда-то попали внутрь, но сейчас она была наглухо заперта. В чём мы и убедились, едва покинув машину.