Джип вильнул на повороте, выскочив на улицу, где раньше жил Максим со своим дедом. Мысли об утрате сжали сердце внука, выдавив слезу. Но плакать было некогда, автомобиль уже тормозил.

Ворота на участок Геца были распахнуты, а его темно-синий с расстрелянными капотом и лобовым стеклом Патрол стоял перед ними. Сам Миша, привалившись спиной к переднему левому колесному диску, пытался перевязать кровоточащее плечо.

— Не подходите, а то пулю словите! — Михаил предостерегающе махнул здоровой рукой товарищам, выпрыгнувшим из Чероки и прижавшихся к кирпичной кладке забора. — Оружие мне киньте, а то я всего два магазина взял, — он мотнул головой, указывая на валяющуюся в пыли Сайгу-410.

— Держи! — Артём бросил ему АКСУ с длинным магазином. — Много их?

— Я видел троих, — Гец поймал автомат и отсоединил магазин, взглянув на патроны. — Одного наглухо, второго вроде просто зацепил гранатой.

— Гранатой?

— Гранатой-гранатой. Взял с собой на всякий случай, — Гец усмехнулся.

— Так, давайте я щас джип подгоню в плотную к забору и осторожно заглянем через забор, — предложил Максим.

— Не вопрос, — согласился Егор.

Когда бампер внедорожника уперся в кирпич, Семёнов легко взлетел на капот, и аккуратно выглянул через верхний срез забора.

— Один лежит в луже крови у хаты, двое других, скрючевшись валяются в метрах двух от ворот. По-моему оба готовы, — доложил он.

— Тогда прикрывай нас, а остальные давай малым ходом, — Артём вытащил на свет более удобный для него Арго и первым осторожно двинулся к проёму ворот. Выглянув внутрь, он увидел двух бандитов, упавших неподалеку от разрыхленной ямки, оставшейся от Мишиной гранаты. Один из бандитов был еще жив, он поскуливал и загребал левой рукой землю. Увидев Артёма, он с трудом вскинул автомат, пытаясь навести его на цель. В два прыжка Колесников оказался рядом, и пинком увел ствол в сторону, но видимо зря, до него донесся лишь сухой удар бойка.

— Всё, довоевался, — Артём забрал замызганный калашников.

— А патронов-то и нет, — Максим присел рядом с убитым, и осматривал его оружие. — Я ж говорил, они на последних силах были.

— Это уже не важно, — отмахнулся Колесников. — Дядя Аслан, присмотрите за раненым, а мы пока Мишу осмотрим.

У Геца не было ничего серьезного, просто несколько сильно кровоточащих царапин. Быстро замотав их бинтом из автомобильной аптечки, друзья помогли подняться Гецу на ноги.

— Ты где был? Мы звонили тебе, чтобы предупредить.

— Да телефон сел, пока я к товарищам в город ездил, чтоб кое-что прояснить по нашему делу. У вас-то как сложилось?

— А не видишь сам? Машиной разжились, оружием, дядю Аслана спасли от этих же утырков, да несколько ящиков с ПЗРК отбили.

— С чем? — но ответ товарищи дать не успели, прозвучал выстрел. Бихоев недоуменно стоял над убиенным им боевиком и виновато глядел на них.

— Он пистолет достал, — только и сказал он, показывая на потертый ПМ в руках у бандита, — ну я и того...

Милицейские сирены взорвали тишину. Буквально за секунду пустую улицу заполнили десяток серых, с синей полосой по бортам, автомобилей. Множество оружия было направлено на растеряных людей.

— Сдавайтесь! — донесся до них голос самого, уже полковника Елизарова. — В случае резких движений будет открыт огонь на поражение.

— Ну, всё, приплыли, — сказал друзьям Максим, бросая автомат на землю и поднимая руки вверх.

Ставрополь. 20 августа 2006 года. Воскресенье. 17:02

Полутемное освещение, тихая, приглушенная музыка. Эта кафе-пивная на десяток столов ничем особенным не выделялась от сотен других, разве что тут было приемлемо чисто. Столы были аккуратно вытерты, а пол без разводов вымыт, что встречается в заведениях подобного рода очень не часто. Да и вентиляция работала на удивление нормально — дым от сигарет улетучивался моментально, не успевая даже разъесть глаза отдыхающим.

В дальнем от входа углу, за большим, из цельного дерева, столом сидел Гец, и потягивал темное пиво из большой, как минимум на литр, кружки. К пиву прилагались фисташки на картонной подложке, и витые кольца кальмара на маленьком блюдце. Время от времени щелкая орешки, он периодически смотрел на часы, явно ожидая кого-то.

Наконец хлопнула дверь, и в пивной появился невысокий, но довольно коренастый человек. Внимательно оглядевшись, он уверенной походкой направился прямо к Михаилу. Без церемоний усевшись напротив, он взмахом руки подозвал официантку, заказав кружечку светлого пива с сухариками, и только потом посмотрел внимательно на Геца, спросив:

— Ну, рассказывай, зачем ты меня выдернул за тридевять земель?

— Да разговор, Саш, есть. Серьезный разговор.

— По вчерашним событиям? — догадался собеседник.

— Угу, по ним самым, — дождавшись, пока дородная официантка-барменша выставит на столе заказ, он продолжил. — Вот ты, как мой непосредственный начальник, скажи, где были наряды? Наши пепсы, депаны, опера, да те же сторожа?*

— —

* Пепс (сленг) — сотрудник ППС, Патрульно-постовой службы.

Депан (сленг) — сотрудник ДПС, Дорожно-патрульной службы.

Опера (сленг) — оперативные уполномоченные сотрудники Уголовного розыска.

Сторожа (сленг) — сотрудники ОВО, Отдела Вневедомственной охраны.

— —

— Друзей твоих ловили. Максимку с Егоркой, — ответил капитан Залейко, а это был именно он, глотнув из кружки. — Которых ты, наш признанный герой, доблестно укрывал от уголовного преследования. Радуйся, что не вместе с ними в клетке сидишь.

— Эти друзья мне жизнь спасли, если ты не заметил.

— Заметил. Как и гранаты у тебя заметил, — Александр не сбрасывал свой цепкий взгляд с Михаила.

— Это трофеи, у нападавших подобрал.

— Ты мне-то не рассказывай. Чай в одном месте запалы тырили.

— А раз знаешь, зачем спрашиваешь?

— Ну, для порядку. Чтоб не забывался, а то бывает за тобой. Заносит.

— Саш, не виляй вокруг да около, рассказывай, как так — все разом двух жуликов ловить побежали, да еще за пределы станицы?

— Приказ поступил, а приказ не обсуждается... — мрачно ответил капитан.

— Ты мне зубы не заговаривай, это в армии не обсуждается, а в милиции вполне себе обсуждается, а когда появляется подозрение в его законности — идется в прокуратуру.

— Сам-то понял, что сказал? — Залейко грустно улыбнулся. — Когда это помогало?

— Помогало. Того садюгу же с замов сняли?

— Угу, сняли, а я майора не получил, и наверное уже не получу. Не поощряет начальство доносительство на себя.

— Кто приказал оставить город голым? — вернул Гец разговор в нужное русло.

— Елизаров, — ответил Александр, осушив свою кружку до дна.

— Сам, или на него даванули?

— Сам.

— А чем мотивировал?

— Да ни чем. Я с Серегой Кураевым от его заявления в осадок тогда выпал.

— Но исполнять — исполнили, — Миша зло поглядел на собеседника.

— Исполнять — исполнили, — спокойно подтвердил тот.

— Не находишь странным ваш отвод и появление залетной банды?

— Думаешь связано?

— Уверен.

— Какие ваши доказательства? — процитировал Залейко одного из героев фильма 'Красная жара' со Шварцнегером.

— А вот такие, — Гец выложил на стол небольшой серебристый диктофон и включил воспроизведение.

Из динамиков доносились лишь звуки непонятной возни, громкий шлепок и стоны. Секунд через тридцать четко пропищал тонкий, противный голосок.

— Что вы хотите.

— Да поговорить с вами, Леонид Викентьевич, только и всего, — ответил ему голос Колесникова.

— А, Артём Вячеславович, — несколько секунд тишины, — так позвонили бы, и я с непременным желанием приехал к вам в любое удобное время, и мы бы... Ах... — монолог прервал громкий шлепок.

Залейко внимательно слушал, лишь кривив нос, во время криков 'допрашиваемого'. Когда сбивчивый рассказ юриста подошел к концу, он лишь поинтересовался — жив ли 'свидетель'.

— Да бог его знает. Меня там не было, — честно ответил Гец. — А есть еще вот это, — на стол легла смятая бумага. — Ребята взяли это у первой группы. Погляди, тебе будет любопытно.

— Багир значит, — тихо произнес капитан через несколько минут, явно осмысливая написанное. — Хочешь сказать...

— Да, — закончил за него Михаил, — В станице окопалась гнида, которая еще на Буденовск ходила. А теперь живой товар принимает, и на побегушках у корпораций ходит.

— Ах тыж, — Александр отвернул к стене лицо, по грубой, щетинистой щеке стекала слеза. Воспоминания тех дней ожили перед его глазами, как он, будучи молодым сержантом, оставив жену в роддоме, уехал в Ставрополь, выбирать ей и долгожданной дочке подарки на рождение. Но жизнь расставила всё по своим местам. Ни дочки... Ни жены...

— Это еще не всё, я тут с Рембо из Штази* пообщался, он мне примерный расклад на этого Багира дал.

— —

* Штази — изначально министерство государственной безопасности в ГДР, считавшееся вторым, после КГБ, по силе разведывательным и контрразведывательным органов в странах Варшавского договора. В ироническом ключе иногда это слово употребляют в отношении российских 'особых отделов'.

— —

— Что долг свой отработал? Не забыл, как мы его тогда под Гудермесом за уши вытаскивали? — Залейко уже взял себя в руки, и хмуро смотрел на собеседника.

— Не забыл, — Гец отодвинул пустую кружку. — С его слов про Багира они знают, и уже давно ищут. Но тот лис умный, пока нигде не засветился, даже настоящего имени они не знают, знают только, что он куролесить со своим 'отрядом' еще до Первой войны начал, а значит годков ему уже не мало.

— Всё?

— Всё. И Елизаров с Косарем у него на зарплате.

— И что ты предлагаешь?

— А вот послушай...

Ставропольский край. Станица Вольная. 21 августа 2006 года. Понедельник. 10:05

Боже, как же глупо всё получилось. И не только сейчас. Вся жизнь его была сплошным недоразумением. Почему он не разбился тогда, вместе с родителями? Сдох бы сразу, да избежал мучений в последующие двадцать лет. Память еще не изгладила те воспоминания, когда дед, рвя последние жилы доставал для него всё необходимое. И чем он отплатил ему? Презрением и непониманием.

'Старики отжили своё, пришло время их — умных, прогрессивных и продвинутых людей!' — так заявляли дружки-торчки, забивая очередной косяк на глазах, качающих головами, бабок. И в тот момент он был согласен с ними на все сто процентов. Правда дружков уже не осталось — кто-то кормит червей, кто-то мотает срок, а его вытащил дед, не смотря ни на что.

А вот теперь и деда не стало...

Максим поерзал на неудобном и жестком топчане, заставляя затекшие члены хоть чуть-чуть взбодриться. Вообще в камере изолятора воспрещалось лежать после подъема, но ему как раненому сделали исключение. Ему вообще повезло, ножевое ранение оказалось не так серьезно, как думали вначале. Доктор, зашивающий дыру в животе, лишь сообщил, что если пациент при таком повреждении брюшной полости не загибается от внутреннего кровотечения в первые минуты, то шанс его выжить очень высок. Ну а у Максима никакие внутренние органы не пострадали, клинок вошел неглубоко, поэтому рану просто промыли и стянули черными хирургическими нитками. И теперь он томился от размышлений в камере-одиночке, глядя на покрашенный когда-то белой масляной краской потолок.

А Света? Как он умудрился просрать этот лучик солнца в своей никчемной жизни?

Волна жалости к себе захлестнула его, но он тут же задавил эти мысли в зародыше.

Всё справедливо. Это ему в 'награду' за всё то зло, что он совершил на этом свете. Виноват — получи и распишись, и нечего пенять на судьбу, коли у самого рожа в пуху.

В душе осталась лишь обида, что не успел задавить ту гадину, убившую её. А ведь еще чуть-чуть и они бы вышли на его след. Эх, зачем только дядя Аслан пристрелил того дага? Да и жаль, что тот у Артёма во дворе издох.

Этот странный Багир — кто он? Что за чудовище затесалось в станице? Вроде кавказец, но дядя Аслан про него не слышал, а он знает всех приезжих оттуда. А может он из этих — УНА-УНСОистов — которые в Чечне на стороне боевиков воевали? После войны приехал к ним в станицу, получил российский паспорт и живет теперь спокойно.

Хотя чего сейчас гадать? Хрен его сейчас выковыряешь, не дадут сейчас эту историю раздуть, им козлы отпущения нужны, и один из этих козлов это он, Максим.

А те твари, что ради жирного куска такую махинацию затеяли? Для них нет ничего святого в этом мире, но земля их носит до поры до времени. За неделю Макс лишился всего, Артём лишился всего, Егор потерял всех. А эти скоты остались вообще не при делах. И скорей всего остаются так уже не в первый раз.

'Ненавижу!' — прорычал Максим и сжал кулаком простыню под собой.

Ну а теперь впереди маячит лет пятнадцать лагерей, которые он просто обязан пережить. Обязан, чтобы найти их всех, и заставить пожалеть о содеянном.

Тихие шаги за толстой металлической дверью. Там постелены ковры, чтобы задержанные не смогли слышать проходящих мимо инспекторов по режиму. Дверь может открыться в любой момент, что должно стимулировать узников вести себя хорошо, и не слишком забываться. Однако сейчас по коридору топал кто-то большой и тяжелый.

Резкий, неприятный лязг замка. Дверь медленно распахивается, и на пороге возникает Миша Гец, в отутюженной форме, с блестящими золотом лычками старшины, и с необычным для него иконостасом на левой груди. Максим даже и представить не мог, как много Гец успел получить — Орден Мужества, медаль 'За боевые отличия', медаль Суворова, медаль 'За отличие в службе МВД', медаль 'За отвагу на пожаре', еще какие-то значки и знаки, черный крест на правой груди.

— Здорово, доходяга! — лицо Михаила радостно расплылось в улыбке. — Как здоровье? Живот не беспокоит? — и, не дав даже секунды для ответа, бросил в руки Калинину сверток с серо-мышиной формой. — На вот, одевайся.

— Чего? — Максим ошарашено глядел на друга.

— Одевайся, говорю. Ксива твоя в нагрудном кармане, так что не бзди, всё по закону.

— Не понял...

— А тебе пока и не надо.

Так же ошарашено, Макс стянул с себя спортивный костюм, в котором расхаживал уже дня четыре, и медленно, чтобы не повердить шов, надел на себя свою же, только что постиранную и выглаженную форму. В довесок Гец бросил ему на шконку портупейный ремень с пустой кобурой и его же практически новые берцы. Когда Калинин облачился в свой рабочий наряд, а на голову было водружена кепка, с зачем-то приделанным лакированным подбородочным ремешком, Миша лишь мотнул головой, сказав: 'Пошли, остальные ждут'.

Ставропольский край. Станица Вольная. 21 августа 2006 года. Понедельник. 10:27

Настроения у полковника Елизарова не было, от слова 'совсем'. Мало того, что жена закатила скандал на его очередное появление в состоянии нестояния, так еще и проверка со Ставропольского главка, усиленная спецгруппами ФСБ и прокуратуры, активно принялась за работу. Были запрошены все уголовные и административные дела за последние полгода, личный состав был растащен для допросов и опросов, а тот, который не успели прихватить — рассосались на подведомственной территории, а хуже всего то, что пропал следователь по особо важным делам Косарь. Наверняка эта скотина, почуяв неладное, залегла на дно. А если нет? Если его уже взяли на дому тепленьким и колют? Хотя нет, однокашники из Академии уже бы сообщили, ведь сообщили же о проверке. А к черту всё!