Вась-Вась-Вась

На входящего Вась-Вась-Вася она взглянула, как на обыкновенного малыша, от нечего делать пришедшего докучать взрослой гражданке.

— Я только посмотреть... — сказал Вась-Вась-Вась библиотекарше.

Она кивнула ему и снова уткнулась в журнал.

Вась-Вась-Вась прошёлся по библиотеке, посмотрел на стеллажи с приключенческой литературой — её было много, большинство в изданиях от начала сороковых и до текущего года. Книги были красиво оформлены и добротно изготовлены из хорошей бумаги.

— Во как! — подумал старый хрыч — а в прежнем мире всё на газетной бумаге книги издавать норовили... Халтурщики!...

Присмотрелся к толстой книге "Три стрельца". Взял её с полки, бегло пробежал взглядом по оглавлению и предисловию (Вась-Вась-Вась по малолетству так бы не смог, а старый хрыч — запросто) — и понял, что это не что иное, как местный вариант переиздания "Трёх мушкетёров". Действие книги перенесено в Московию эпохи ранних Романовых, и главные герои её — три москвича, потомственные стрельцы какого-то из тогдашних московских полков, вроде бы Стремянного; и один приехавший откуда-то из-под Онеги помор, желающий попасть в стрелецкое сословие. И вся толстая обильно иллюстрированная книга — описания их подвигов и приключений...

— Вот как, вот как... — подумал старый хрыч — А что, патриотично...

И тут же память Вась-Вась-Вася выдала информацию, как он слышал разговор взрослых про многосерийный кинофильм "Унесённые ветром". Фильма этого он не видел, а только разговор про него случайно слышал. Получалось, что фильм этот был про каких-то русских помещиков очень древнего рода, привыкших жить трудом своих крепостных, но в то же время ни разу не обращавшихся с ними по-зверски; а как раз наоборот, дравших оброки в меру. Как про них говорил кто-то из взрослых зрителей: "Бары это были из тех, что и сами обленились настолько, насколько барам было возможно облениться в те времена; и крепостным своим не мешали облениться настолько, насколько это было возможно им в их сословном положении...". И весь фильм этот был про то, как после отмены крепостного права помещики вымерли всем своим родом; а их бывшие крепостные сначала изрядно обнищали в своём временно-обязанном состоянии, потом раскололись на бедняков и кулаков, а потом и сошлись в классовых битвах эпохи Революций.

— Тоже патриотично, не механически переводить, а сюжеты тырить... — подумал старый хрыч.

Присмотрелся ещё к одной красивой книге — "Пять недель на воздушном шаре", про экспедицию Русского Географического общества, в 1863 году организовавших пролёт над Африкой на воздушном шаре.

— Патриотизм прежде всего!... — подумал старый хрыч.

И прошёлся среди стеллажей.

Увидел на полке собрание справочников-ежегодников "Наука и религия", взял один, пролистал, бегло просмотрел передовую статью. И быстренько сообразил, в чём там вся суть. Получалось так, что с точки зрения специалистов по религиям — цивилизация западноевропейцев была прежде всего христианская, а всё остальное не более чем во вторых. И что вся её специфика, вместе с капитализмом, империализмом и прочими фашизмами-нацизмами — это не более чем следствие её христианского Фундамента. А вся Суть христианства прекрасно видна в дореволюционной русской пословице (вынесенной в эпиграф к передовой статье): "Царю — отслужишь, боярину — отработаешь, от купца — откупишься, а от попа — не отмолишься!". То есть — с точки зрения христианства, каким бы соловьём ни пел прихожанин, а всё одно он остаётся плохим, в их терминологии "грешником", которого всегда есть за что облаять и обхаять, обвинить и осудить. А советская цивилизация — прежде всего антихристианская, а всё остальное уже потом. И потому никому не должно об этом забывать; а особо принципиально нужно давить такой вот подход к людям, при котором они всегда в чём-то виноваты и/или всегда что-то должны. "Советский человек — это прежде всего непримиримый и непреклонный противник христианства с его завышенными претензиями к человеку!" — утверждалось в статье.

Упоминалось в статье и о каких-то заблаговременно вычищенных врагах народа, которые намеревались внедрить в советские умы лозунг "За себя и за того парня!", который суть не что иное, как всё тот же христианский подход к бытию, по которому всякий человек всегда в чём-то виноват и/или всегда что-то должен.

А дальше писалось про то, что христианство — это всего лишь одна из авраамических религий, хотя и самая мерзостная из них. И что другим авраамическим религиям тоже не должно быть места на Земле, по причине их черезмерной требовательности к людям. И тут же добавлялось, что некоторые прочие религии и философии, хотя и не относятся к авраамическим, но по завышенным претензиям к человеку суть "тот же авраамизм, только что вид в профиль"; и потому тоже подлежат искоренению. Это — буддизм-махаяна, не путать с хинаяной; и этика Кун Цзы, по которой всякий человек — это прежде всего Должник. Не грешник, так должник — невелика разница...

— Надо же, в эти времена уже была фразочка "то же самое, только что вид в профиль" — подумал старый хрыч — А я и не знал...

Поставил справочник, пошёл дальше среди стеллажей. И увидел, что были в библиотеке и школьные учебники за следующие классы, попавшие в посёлок, надо полагать, специально для любителей экстерната.

— Так вот с чем мне напрягаться не придётся!... — довольно подумал Вась-Вась-Вась, глядя на полки с учебниками для классов с пятого по десятый.

А потом увидел и полку с журналами "Советская педагогика" за много лет. Подошёл, взял самый первый номер, просмотрел в нём, разумеется, тоже передовую статью. И сразу же уловил всю Суть!

Получалось так, что здешние советские большие начальники очень трезво относились к малышне как таковой. И потому не забывали, что большинство малышей вовсе не горит желанием учиться — оно, если получит Выбор, предпочтёт гулять и играть...

А таких, как Ломоносов, что с малолетства осмысленно и целенаправленно хотят учиться всему, чему их учат, и притом сами ищут такие возможности — примерно 4% в каждом поколении; причём ещё не факт что вдобавок к интересу у них будут ещё и какие-то таланты, благодаря каковым они смогут чему-то хорошо выучиться; а даже если и смогут — не факт и то, что такие учёные смогут где-то кем-то хорошо работать; бывают и такие, что учатся великолепно, а толку никакого — или память коротковата и потому все науки быстренько из бошек самопроизвольно вылетают, или способности есть только к учёбе, но никак не к работе.

Ещё около трети в каждом поколении, так признавалось в статье, охотно пойдут учиться тому, что им интересно, и будут очень недовольны, если их заставят учить то, что им не интересно. На этом месте было упомянуто, что такими были в свои годы товарищ Ленин и товарищ Сталин...

(Читая это, старый хрыч вспомнил историю из своего прежнего мира — там бывало и такое, что школьники возмущались: "Если мы не собираемся быть пушкинистами, почему нас заставляют зубрить Пушкина?!..." А им говорили: "Вас заставляют зубрить Пушкина не потому, что хотят сделать пушкинистами, а потому, что хотят сделать широкообразованными!...")

И, наконец, около двух третей малышни в каждом поколении учиться вовсе не желают, и загнать их за парты возможно только двумя способами.

Возможно приставить к ним особо Талантливых учителей, а особенно имеющих второй Талант педагога — способность возбудить в учениках искренний и неподдельный Интерес к наукам. Способ этот сам по себе великолепен, но приходится считаться и с тем, что по-настоящему Талантливых учителей очень мало, и на всё государство заведомо не хватит. Всё-таки приходится признать, что большинство учителей, как и большинство всяких прочих людей на Земле — это вовсе не редкостные Таланты, а всего лишь обыкновенные посредственности...

Или возможно просто заставить малышей учиться у абы каких, лишь бы учителей, то есть — у таких, каких к ним приставить всё-таки удалось; причём у таких учителей заставить детей учиться возможно только методом палочной дисциплины, да с рассуждениями, что ничего с ними не сделается, и что не сахарные — не растают. Тогда действительно удастся получить много граждан, хотя бы и из-под палки, но образованных средне и даже высше. Но — вот Проблема! — изнервированные, задёрганные, затюканные, заочкаренные и засутуленные в ходе подобного обучения людишки оказываются, причём часто незаметно для самих себя, склонными к тому, что в царские времена называлось — декаденс и декаданс. То есть — к упадничеству, к неприятию жизни, к настрою на безнадёжность, на пессимизм, на тоску и уныние, на восприятие себя лишними людьми, и, как следствие — на образ жизни людей изнервированных, нервно-надломленных, понимающих, что им по всем этим причинам ничего хорошего в жизни не светит; и на этой почве склонных к алкоголизму, аморалке и бездетности. Причём к бездетности — потому, что им будет страшно даже представить такой Ужас, что им придётся с каждым ребёнком в отдельности проходить заново всю школярщину, со всеми её подробностями, напряжёнками и нервотрёпками...

Далее в статье упоминалась и такое явление природы, неотвратимое как закон всемирного тяготения, и потому работающее во всех временах и во всех странах — чем больше у людей образования, тем меньше у них потомства. И потому делать десятилетнее, а тем более вузовское образование обязательным — это значит спровоцировать через поколение грандиозное падение рождаемости, а через несколько поколений — и полное вымирание народа.

И делались выводы — что нужно, во-первых, всячески поощрять четырёхпроцентников; во-вторых, склонным к узкой специализации давать возможности быть самими собой, то есть как можно меньше предметов загонять в обязаловку и как можно больше в добровольные; а в третьих, вовсе не проявляющим интереса к учёбе достаточно будет и начального, в максимальном случае семилетнего образования; лучше пусть уж они будут здоровыми неучами, чем становятся изнервированными сутулыми очкастыми декадентами. Потому как неучу, если у него с нервами всё в порядке, никогда не поздно пойти в вечернюю школу для взрослых, а там и вправду до заочного вуза недалеко!...

— Очень умно! — подумал старый хрыч и поставил журнал на место.

И вспомнил, что в его прежнем мире так и было — заставляли, и очень жестоко, и не смотрели, что многих из учителей по их способностям, категорически нельзя было приставлять к педагогике как таковой. Со всеми вытекшими из этого последствиями, в том числе и для демографии! А в Сети витали такие Идеи, что лучший способ устроить какому-то народу демографическую катастрофу, приводящую к его вымиранию — это всего-то навсего прогнать от одного до трёх поколений того народа через самую обыкновенную школярщину, причём обязательную, и по избыточно уплотнённой и перегруженной программе...

Вернулся к полкам с учебниками за старшие классы, взял один, какой-то технический, посмотрел в содержание.

— Это ещё что такое?!.... — удивлённо подумал старый хрыч, читая названия глав — двадцать шестой закон Ломоносова, тринадцатый принцип Нартова, четвёртый метод Ползунова...

Поставил учебник на полку, взял другой, по высшей математике, взглянул в оглавление, и прочитал: "Третья теорема Сидорова, шестое правило Иванова..."

Задумался. Попробовал по привычке напрячь память Вась-Вась-Вася — бесполезно. А вот память старого хрыча как раз выдала легенду из прошлого мира. Что там какой-то русский человек побывал в какой-то там стране, не то в Китае, а не то в Непале, и обратил он там внимание, что закон Архимеда в той стране называется законом какого-то Сю Сю-Сюя. А на вопрос, кто такой этот самый Сю Сю-Сюй, местные ответили, что это их соплеменник, переводчик, впервые переведший научный трактат об этом законе Природы. Тогда русский их спросил, почему же они закон Архимеда называют по имени не его первооткрывателя, как во всём мире, а всего лишь какого-то переводчика? На это местные встали в позу оскорблённой невинности, и с гордым видом заявили: "А кто такой Архимед? Он нам — не соплеменник! А поскольку мы — не изменники нашей родины, то никогда не согласимся называть фундаментальный закон Природы именем какого-то чужака!..."

— Похоже, здесь такое принято и в Союзе — подумал старый хрыч — оно и понятно, не называть же законы Природы именами всяких европейцев...

Покопался наскоро в оглавлениях учебников, и быстренько нашёл Систему — всё то, что в прошлом мире было названо именами всяких дозападноевропейских, то есть античных, Пифагоров и прочих Фалесов, и здесь сохранило такие названия, и даже закон Архимеда; но вот ни одной западной фамилии не было видно. Особенно понравилось, что формула Эйнштейна здесь называется восемнадцатой формулой Ломоносова, а диаграмма Герцшпрунга-Рассела здесь называется звёздным распределением Ломоносова-Кулибина...

— Хорошо, что здесь обязательно только начальное образование — сделал очередной вывод старый хрыч — а то пришлось бы не учиться, а переучиваться! С немалым риском ляпнуть прямо на уроке что-то такое, чему здесь малышню не учат...

А уж как подумал, какими последствиями здесь чреват такой ляп, как "бином Ньютона", "уравнение Максвелла" или "принцип Паули" — то пришёл и к такому выводу, что искать способы (в том числе и экстернатские) получить семилетнее, а тем более десятилетнее образование в его положении — это не самый лучший способ самоубийства... Так же, как и попытки что-то писать, хоть фантастику, хоть тексты песен — и там вполне возможно незаметно для самого себя ляпнуть что-нибудь не то... И тогда он не только сам пропадёт, но ещё и родню Вась-Вась-Вася подведёт не по-детски. А она такого заподла не заслужила — уже тем, что не заставляет его стричь голову и ходить в шортах вместо штанов. Да и вообще, не многого требует от ребёнка как такового. Какая-нибудь другая — заставила бы его ехать в райцентр на предмет семилетки, а потом и десятилетки... Или — заставила бы его готовиться на экстернат. Да ещё и начала бы его "попрекать куском хлеба", то есть рассуждениями, что вынуждена содержать тунеядца, который и не учится, и не работает...

Потом подумал, что нужно соответствовать своему носителю — сделать что-нибудь такое, чтобы напомнить, что он всего лишь одиннадцатилетний малыш.

Подошёл к полкам, взял подшивку журналов "Крокодил" за один из прошлых лет, сел в кресло за стол поближе к окну и начал листать, рассматривая картинки.

И сразу же наткнулся на историю в картинках, точнее в карикатурах, про каких-то проворовавшихся немалого уровня завов и их замов, причём вовсе не выдуманных, а очень даже реальных и притом перечисленных пофамильно. История была разрисована на несколько страниц, а эпиграфом к ней была цитата: "Мы хотим иметь государственный аппарат, как средство обслуживания народных масс, а некоторые люди этого госаппарата хотят превратить его в статью кормления. Вот почему аппарат в целом фальшивит." И был указан источник цитаты: речь прежнего Сталина в организационном отчёте Центрального комитета РКП(б) на XII съезде РКП(б).