Последние слова были сказаны после того, как эльфы отошли от Леи на приличное расстояние, волей случая оказавшись всего в паре метров от самого Олливандра.
Значит, цепной пес покинул свою будку. Что ж, видно, Праматерь все же не отвернулась от него. Раз Дениэль остался один на столь короткий срок, то нужно быть дураком, чтобы не воспользоваться подобным шансом.
Олли, исполненный решимости выполнить свой долг и первым делом повидать брата, стал дожидаться темноты, чтобы незаметно проскользнуть в знакомые покои, благо, ждать осталось совсем не долго.
* * *
Наконец-то стемнело, повозки были разгружены, и все эльфы разошлись по своим делам. Последней покинула двор императрица, и то только лишь после того, как Рэйа дважды окликнула свою госпожу. Олли проследил взглядом за Леей. Он видел, как она в глубокой задумчивости зашла во дворец, постояла некоторое время в холле и, видимо, приняв какое-то важное решение, направилась в библиотеку. Принц знал, что когда его мачеха углубляется в чтение, ничто не может оторвать ее от этого занятия. По крайней мере, у него было пару часов в запасе. Главное — убраться до рассвета и не попасться на глаза Ксандриэлю.
Стараясь не шуметь, он прокрался по коридорам, осторожно миновал круглый зал, пытаясь не потревожить магических светлячков.
Вот и лестница. В воспоминаниях ступеней было меньше, или ему так казалось, потому что от страха тогда он то и дело терял сознание.
Перед дверью в покои младшего брата Олли заколебался. Ему было нестерпимо больно видеть того, кто по праву должен был занять престол. Именно Дениэль, его младший брат, был наследником легендарного правителя, которого он сам так ненавидел. Он просто не понимал, как, обладая огромной силой, можно было позволять так поступать с собой? Непостижимо.
Олли толкнул дверь и оказался в полумраке той самой комнаты, которая до сих пор преследует его в кошмарах. Впрочем, не единственных. Он подошел к кровати. Духи, она была даже страшней, чем в его кошмарах! Маленькая, скукоженная фигурка брата была наполовину скрыта. Казалось, голову и плечи младшего принца заглотила скалящаяся морда крылатого зверя.
Да кому вообще могло прийти в голову соорудить нечто подобное в изголовье кровати? Неужели тот эльф желал быть съеденным драконом во время собственного сна? Действительно, все Предрассветные — ненормальные.
Олли присел на краешек кровати и с осторожностью коснулся укутанного Дениэля.
— Здравствуй, маленький, вот и я. Прости, что не был так долго, но ты же все понимаешь. Только ты и понимаешь меня. А я не хотел касаться тебя своими грязными руками.
Дени распахнул глаза. Он все еще был под властью сновидений, где маленького черноволосого ангела катал на своих крыльях желтоглазый Дракон. Дени чувствовал, что сливается с сущностью ребенка. Свобода, небо огромное, полное звездами. Весь мир был как на ладони. И он был так счастлив, пока не почувствовал, как чья-то тонкая ладонь легла на его лоб, но от нее не исходило угрозы. Наоборот, чувства безграничной грусти и нежности потоками лились через теплые пальцы.
Дени и сам не заметил, как в его голове стали всплывать чужие воспоминания. Он пытался закрыть свой разум. У него это почти получилось, когда мысленно поставил между собой и серебристой дымкой огромное зеркало, полностью отгородившее его от туманных событий чужой жизни. Но в тот момент, когда дым практически рассеялся, из одного сгустка проявился маленький обаятельный карапуз. И зеркало Дени лопнуло, как мыльный пузырь, стоило лишь теплым голубым глазам встретиться с огромными изумрудными, наполненными далеко не детскими переживаниями. Не в силах противиться зову ребенка, душа Дени покинула тело вслед за воспоминаниями маленького Олли.
— Посмотри, что мама приготовила для тебя, Олли. Ни у кого во всей Галее ты не найдешь такой игрушки. Правда ведь, Иримэ?
Мужчина склонился над выглядевшим трехлетним эльфенком и взъерошил его песочные кудряшки. Светлые, золотистые, своим теплым оттенком они так походили на заплетенные косы своего отца. Мальчик потянулся к матери:
— Дяй, дяй.
— Ставрус, мы совсем его так разбалуем, — женщина рассмеялась и протянула сыну маленького плюшевого медвежонка. — Я сама его сшила, Олли, по памяти. Помнишь, я рассказывала тебе, что клан Семон ту Эрро служит самой Праматери эльфов. И иногда она разрешает своим жрицам путешествовать по иным мирам. Как раз таки в одном из таких миров я однажды побывала. И там я увидела маленьких забавных зверят, их еще называют медвежатами и часто в виде игрушек дарят маленьким детям. Я заметила такого у ребенка из того мира и решила подарить тебе собственного Мишку.
— Мисська, — пытался запомнить ребенок, чтобы потом похвастаться перед друзьями.
Эльфийка рассмеялась. И Дени увидел ее теплую, нежную улыбку, чуть стертую под властью времени. И как он не всматривался в черты ее лица, смог лишь неясно разглядеть удивительно выразительные изумрудные глаза, точно такие же, какие могли быть у взрослого Олливандра, если бы он был счастлив. Но все остальное было размыто, словно он смотрел сквозь мутные стекла чужих очков. Ясно было лишь то, что для самого Олли эльфийка была прекрасна.
Воспоминания смыло, будто волною. Тот же трехлетний, по человеческим меркам, Олли в слезах прижимает к себе плюшевого мишку, прячась под стулом в тронном зале. У возвышения в самом центре спорили отец и сын.
— А я повторяю, раз и навсегда заруби себе на носу — мы с Иримэ не собираемся участвовать в твоих сомнительных экспериментах, и тем более не дадим тебе втянуть в эту мерзость Олли. И с чего ты решил, что я брошу свою жену, чтобы жениться на этой заторможенной Лее? Зачем мне слабоумные дети от нее? Ты совсем помешался на том, чтобы превзойти Предрассветных? Пойми, они — другие, мы никогда не сможем с ними сравниться, отец. Ты же знаешь, как я пытался быть хоть капельку похожим на Даркуса, но он же Истинный Повелитель, и что бы мы с тобой не делали, мы все равно остаемся его подчиненными.
— Я выбью из тебя блажь твоей жрицы, этой Предрассветной потаскушки...
— Не смей, — Ставрус подскочил к отцу, но зрачки Полдона, только что напившегося крови еще одной девочки из клана Предрассветных, начали судорожно расширяться.
Молодой эльф, не раз бывший свидетелем подобных приступов, попытался отбежать от отца, но тот, одной рукой схватив сына за волосы, поволок его к столу:
— Пей, пей, слабак! Ты даже не можешь стряхнуть мою руку, как ты собираешься управлять целой империей?!!
Полдон протянул сыну запятнанный кубок. Ставрусу не нужно было видеть, что в нем, он и так знал, что ничего, кроме крови Предрассветных его отец не пил уже более года. Он только не знал, кровь правителей — это причина или следствие безумия отца.
А Полдон начинал злиться. Он с рычанием перехватил одной рукой кубок, другой же пытался разжать челюсти сына и влить, наконец, эликсир настоящего могущества в этого упрямца. Ничего, он еще покажет им всем, чего стоит род Комподжоу. Именно он, Великий Полдон станет родоначальником новых Истинных Владык. Кому нужны эти Предрассветные? Их век окончился, уж об этом он позаботился.
— Нет, перестань! Отец, мне больно, пусти! — Ставрус захлебывался. Он чувствовал, что отец с каждым новым ударом крошит его зубы. Ставрус вцепился в руки отца, пытаясь ослабить его хватку, горло эльфа горело, внутренности выворачивало наизнанку, а Полдон все крепче сжимал челюсти сына и все громче кричал:
— Да здравствует новая династия Истинных Владык! Кровь к крови! Да будет славиться власть эль Комподжоу, да будут прокляты Предрассветные короли!
Олли хотел кричать, он раскрывал рот в беззвучном крике, но его горло сводило судорогой. От страха он не мог пошевелиться и оторвать взгляда от бьющегося в агонии отца.
'Нет, нет, мама, убегай, пожалуйста! Не заходи сюда, мамочка!' — кричали бескровные дрожащие губы, когда в зал, по просьбе перепуганных слуг, зашла Ириме.
— Праматерь, император, что вы творите? — эльфийка подскочила к мужу и попыталась разжать руки Полдона эль Комподжоу. Но что она, хрупкая женщина, могла противопоставить одурманенному силой мужчине?
— Ты! — Полдон поднял на Иримэ безумые глаза. — Это ты, ты, жрица ту Эрро, вы все там — шлюхи Предрассветных, это ты запудрила моему наследнику голову о могуществе Даркуса? Да ты хоть знала его? Ты знала, каким он был ничтожеством? Тот, кто обладал силой богов, был рабом, нашим, гномьим, трольим, да даже человеческим рабом! Ты слышишь? — Полдон оторвал эльфийку от мужа, и, схватив ее за горло и приподняв над полом, прошипел в лицо:
— Ты хоть знаешь, как он был красив, как могущественен? Да он смеялся над нами, над нами всеми, демонстрируя свою власть и будучи таким добреньким с каждым смертным! Смертным! Но не с нами. С такой силой позволить сделать с собой такое?.. Нет, этого я ему не прощу, только не этого. Поэтому я уничтожу то, что он создал, то, что любил и оберегал когда-то. Я создам новый мир, чтобы Даркус, увидев его, содрогнулся от боли и ярости, поняв, что именно я, Полдон Комподжоу, занял место, по праву принадлежащее ему!
Полдон отшвырнул эльфийку с такой силой, что она пролетела по мрамору несколько метров. В тот же миг, пытаясь соскочить на ноги, она была придавлена мощным телом императора. Иримэ закричала, когда поняла, что делает Полдон — навалившись на нее всем телом, он разрывал ее одежду, оглядываясь при этом на сына:
— Это все ваша вина. Если бы она не болтала, ели бы ты был силен... Смотри, смотри, что делает твоя слабость с собственной женой!
Ставрус, не чувствуя боли, резко поднялся, но под ним было столько крови, что он, поскользнувшись на ней, упал прямо на вывернутые руки. В глазах потемнело, но мужчина одним усилием воли не дал желанной тьме поглотить его боль.
Он хотел закричать, что на все согласен, что он сделает все, что угодно, но сломанная челюсть позволяла только хрипеть. Отец прав, он слаб! Он слишком слаб, чтобы защитить! И ему нужна сила, неограниченная, сейчас же, немедленно. Ставрус на животе подполз к валявшемуся кубку. Рядом еще не засохла кровь, и мужчина, начал слизывать каждую каплю соленой и вязкой влаги.
Полдон, увидев это, радостно засмеялся. Он победил Даркуса. Да, теперь внучка Истинного Владыки будет во власти его сына. 'Посмотри, Даркус, что ты наделал своей добротой!' И император, подмяв под себя эльфийку, исторг из ее груди животный крик, когда она, пытаясь увернуться от домогательств эльфа, встретилась взглядом с остекленевшими изумрудными глазами Олли.
Что на полу делает папа? Почему его мама так кричит? И почему под ним стало мокро, ведь он уже совсем-совсем взрослый?
Иримэ взывала к клану ту Эрро, славя Праматерь, и последние крохи силы, оставшиеся после Даркуса, откликнулись на ее зов. Она направила их на сына, чтобы усыпить его сознание. Это было последним подарком Олли от матери.
Дени подхватил упавшее тело брата.
— Олли, Олли, держись! Я с тобой!
Воспоминания толщей воды давили на эльфов, но Дени разорвал темную синь и, крепко сжав руку брата, вытащил его из этой мути.
Очнувшись, Олливандэр, не мог понять, как умудрился заснуть на кровати брата. Он не помнил, что ему снилось, но ощущал, что ему стало так легко, как не было уже очень и очень давно. Олли улыбнулся: Дениэль, даже спящий, всегда приходил ему на помощь. Принц поднял голову, чтобы тихонько попрощаться с братом, и натолкнулся на сияющий взгляд ясных голубых глаз. Не может быть!
— Дени?
— Убийца? — по привычке съязвил Дени.
Кажется, раньше он думал, что попал в этот мир случайно? Но тогда он не знал ни Олли, ни Леи, ни Ксандриэля. Тогда еще он не знал, что ему есть, кого защищать.
Глава 13
Олливандэр был потрясен, когда вместо больного брата обнаружил мальчика, которого недавно чуть не убил.
— Что ты делаешь в постели Дениэля? — Эльф вскочил с кровати, боясь потерять над собой контроль, как это случилось сегодняшним днем.
— Кого? — мальчик не знал никакого Дениэля, он все еще не мог отойти от горечи чужих воспоминаний.
— Дениэля, моего брата, младшего принца Комподжоу!
При упоминании клана Комподжоу Дени почувствовал, что звереет. Он уже не мог быть равнодушным к Олли, не мог не чувствовать той щемящей боли и нежности, которая охватила его, когда он увидел брата таким маленьким и беззащитным. Господи, почему и люди, и эльфы причиняют друг другу столько страданий?
— Дени? — маленький принц нахмурил брови.
Олли его о чем-то спросил? Точно! 'Он же не знает, что я — его брат. Неужели я так изменился?'
— Вот скажи мне, Олли, — начал мальчик, — Где, как ты думаешь, мы находимся?
Дени набросил простыню на плечи, уселся по-турецки и, похлопав рядом с собой, пригласил эльфа присоединиться. Но старший принц, опасаясь, что снова сорвется, опустился в кресло напротив. Мальчик хмыкнул про себя — мысли Олли не были для него секретом, но с этим срочно нужно было что-то делать. Уж чего-чего, а быть съеденным собственным братом он не собирался. Тем более, это была лишь жажда крови, вызванная силой Дракона.
— В комнате моего брата, конечно.
— Таак. А как зовут твоего брата?
— Принцем Дениэлем, — Олли не понимал, почему мальчик разговаривает с ним, как с душевнобольным.
— А меня?
Принц стал опасаться за состояние своего малыша.
— Ты сам сказал, что тебя зовут Дени.
Мальчик поднял левую бровь и выжидающе уставился на брата.
— Не может быть, ты — Дени...эль? — взревел Олли. И как только не оглушил?
— Соображаешь, братишка!
Эльфенок посмеивался, видя, как Олливандэр кружит по его комнате. Да на нем лица не было! Старший принц осознал, что чуть не убил собственного брата. А Дени не мог удержаться от смеха, видя, в каком состоянии пришел к нему Олли: растрепанный, босой, в одной лишь прозрачной сорочке, изодранной и заляпанной зеленью. Да и сам эльф был ей под стать — в волосах запутались листья и ветки, а тело было покрыто травяными потеками. Даже Дени выглядел лучше после своего триумфального побега! Бедный Олли, что же с ним сделал Ксандр?
Как только у Дени возник этот вопрос, в голове тут же появился образ Ксандриэля и его голос: 'Мои глаза — твои, Повелитель'. И перед Дени пронеслись картины самого настоящего издевательства. Как же Ксандр гонял бедного Олли! Но, надо отдать ему должное, даже тогда, когда своим хлыстом он срывал с принца одежду, на коже брата не оставалось ни малейшей царапины. Вот это мастерство!
А то, как Олли, извиваясь ужом, пытался освободиться! Боже, Ксандр, ну зачем тебе это? Неужели он так разозлился из-за моего побега, что ему нужно было сбросить пар? Или он так ненавидит Комподжоу?
— Прости меня, Дени, я не знаю, что на меня нашло. Мне нет прощения, — Олливандэр упал перед братом на колени, умоляюще скрещивая ладони.
'А история-то повторяется!' — подумал Дени, вспомнив, как всего пару часов назад в этой же комнате ломал комедию Ксандр. — Хорошо, что я попросил Лею отправить его куда-нибудь. Даже не знаю, что было бы, застань Ксандр в его комнате Олли. Да уж, одним унижением братик не отделался бы!'
