Спасти Козельск

Свешников и Морошкин на всякий случай держали на прицеле двери в трапезную, а Павленко с Водневым сосредоточенно переворачивали тела.

— Вы чего это? — удивился майор. — Трофеи собираете?

— Да этого, как его? Хмыря смотрим... — буркнул Воднев. — Егорий, что ли? Щас, грит, бояре в трапезную пойдем, а сам стоит, ждет чего-то. К двери ухо приложил, что локатор. Ждал-ждал, а потом орет: 'В ножи их!'

— Вот он, — радостно выкрикнул Павленко, обнаружив-таки боярина. Перевернув предателя (хотя почему предателя, кого он предал?) лицом вверх, разочарованно протянул:

— Смотри-ка ты, живой! Пуля в крест нательный попала, а он у него, как вериги... Если внутреннего кровоизлияния нет, очухается.

— И кто же стрелял? — ехидно поинтересовался майор.

Вопрос был риторический. Все тела — сколько их тут? Семь имели аккуратные дырочки чуть повыше глаз, а этот целехонький. Повернулся к историку, укоризненно покачал головой:

— Алексей Михалыч... боярин мой дорогой, мать твою! Сколько раз говорил — в голову надо бить, а не в корпус.

— Лопухнулся, — грустно вздохнул Свешников. — Решил, что и так сойдет. Броника-то на нем нет и кольчуги.

— Ну, Алексей Михайлович, — скривился Морошкин. — Сам знаешь, что может быть и кольчуга скрытого ношения, и еще что-нибудь. Учили же тебя — в лоб надо бить.

Демин вздохнул. Мысленно. Будь на месте незадачливого консультанта кто из подчиненных, приказал бы сделать контрольный выстрел. Да и приказывать не надо. Принцип — каждый убирает за собой сам, еще никто не отменял. А вот Свешников может и заартачиться, а это плохо. Самому, что ли, добить? Хотя...

— Хрен с ним, пусть живет, — решил командир. — Если выживет... Может, еще пригодится. Убрать мы его всегда успеем.

— Какие дальнейшие приказания, князь Гавриил? — поинтересовался Морошкин.

— Слуг отыскать, пусть тела выносят, — пожал плечами Демин. Потом резко передумал. — Отставить! Сейчас с хозяйкой посоветуюсь.

— Может, какой-нибудь черный ход поискать? — предложил Морошкин. — В поварне, или еще где, должен быть.

— А вот мы хозяйку и спросим.

Майор, убрав оружие, затворил за собой дверь, подошел к княгине, уже начинающей приходить в себя.

— Довольна? — поинтересовался Демин.

Левой рукой ухватив Феодосию за шитый золотом ворот, правой отвесил ей пару легких пощечин. Приподняв княгиню над полом (не очень и тяжелая, однако!) потряс ее.

— Довольна?!

— Отпусти! — прошипела княгиня.

Оказавшись на полу, сердито поправила одежду:

— Что ты меня, как грушу, трясешь? Чай княгиня я!

И снова майор залюбовался женщиной. Нет, вы подумайте! На ее глазах убивают двух здоровых мужиков, а она о приличиях беспокоится.

— Дура ты, а не княгиня, — сказал в сердцах Демин. — В следующий раз головой думай, а не... другим местом.

— Так прямо и скажи: головой, а не задницей, — усмехнулась княгиня.— Аль ты другое что имел в виду?

— Кхм, — прокашлялся Демин.

Вот баба! Умеет держать удар почище иного мужика.

Феодосия, потянув носом воздух, поморщилась:

— Пахнет-то... Как в худой кузнице... Что у тебя за самострел хитрый?

— Да так... — неопределенно повел головой майор. — Из далеких земель привез.

— У бояр твоих — тоже такие? — спросила княгиня, но сама же и ответила. — Такие... Вон из передней-то как несет — дымом прокисшим, али еще чем. Нешто всех положили?

— Почти, — не стал врать майор.

— И... — запнулась Феодосия, а голос слегка дрогнул. — И Егория тоже?

Упоминание боярина слегка покоробило Демина. Ревность? Не рановато ли?

— Люб тебе боярин?

— А вот про то, князь, не твоя печаль! — вспыхнула княгиня. — Ты мне не сват, не брат, чтобы я тебе ответ давала. Хоть и назвался мужниным братом... А грехи отпускать — у меня про то поп есть!

— Угадал, стало быть, — с пониманием кивнул майор.

Выдавив из себя легкую усмешку, сказал:

— Не печалься, жив твой Егорий. Но, врать не стану, в грудь он ушиблен. Бог даст — отлежится.

Демин внимательно следил за лицом княгини. Вспыхнет ли радость? Но та спокойно отозвалась:

— Один у меня боярин, других-то нет. Ну, а дале что делать станешь?

— Я же тебе сказал — Козельск спасать. Сколько еще надобно людей твоих порешить, чтобы поняла? Десять? Сто? Так у тебя всей дружины на сотню не наберется. А они в бою с татарами ой как пригодились бы!

— Так ведь на мне-то их крови нет. Ты их убил, князь, а не я. Я что, женщина бедная, вдова...

'Ох, ну и стерва', — подумал Демин, уже слегка избавившийся от колдовского наваждения этой женщины. А вслух спросил:

— Может, тебе еще одну затрещину дать?

— Не надо, — неожиданно покорно сказала княгиня. — До сих пор щеки болят. Синяки будут, как я с ними на люди выйду? — Приблизившись к майору, потупила голову и чуть слышно пробормотала: — Прости меня, князь Гавриил. Дура я... И тебе не поверила, и людей зазря положила...

— А теперь, стало быть, веришь? — недоверчиво произнес майор. — С чего это вдруг?

— Если бы ты власти княжеской искал, так и меня бы убил. Где два покойника, там и третий. Дружина у тебя большая, на каждого моего воя по три твоих будет.

— Все-то ты знаешь, — усмехнулся Демин. — Считала, что ли?

— Так вы уже давно считаны-пересчитаны, — отмахнулась шитым рукавом княгиня. — Нешто думаешь: в пустыне али в лесу дремучем идешь? Мои людишки вас уже половину седьмицы считают.

Демин промолчал, но мысленно решил вставить 'фитиль' Ракше, отвечающему за боевое охранение. Хотя за что 'фитиль' вставлять? И на самом деле не в дремучем лесу шли. А княгиня между тем продолжила свои печальные рассуждения:

— А посадским людишкам пообещаешь город от поганых спасти — они про меня и не вспомнят. Или того проще: если не станешь меня сразу убивать, так в поруб сунешь, а сыночка Васеньку держал бы при себе, ровно князя, а сам бы вертел им, как хочешь. Князь-от малой еще, а из-за мамки что угодно скажет и покажет...

— Дашь слово, что больше не будешь пытаться меня убить? И помощь мою примешь?

— Дам, — кивнула княгиня.

— На кресте? — прищурился майор, уже немного понимавший здешние обычаи.

— А как же иначе? — словно удивилась княгиня. Оглянувшись на дверь за троном, добавила:

— Сейчас отца Игнатия кликну, чтобы клятву мою принял. Эй, девки, батюшку позовите...

— Не надо батюшку, — покачал головой Демин. — Я тебе и так верю, без крестного целования.

— Как так? — вытаращила глаза княгиня.— Просто на одно только слово мое поверишь? Так кто же за такое на слово верит?

— Так ты же сама говоришь, мол, княгиня я, — усмехнулся Демин. — А слово княгини дорогого стоит.

— А коли нарушу? — жарко дохнула княгиня.

— А если нарушить вздумаешь, так все одно нарушишь. Хоть так, хоть на кресте. Но коли нарушишь — так не княгиня ты, а так, баба непотребная.

— Эх, странный ты князь... — задумчиво произнесла Феодосия. — Какой-то не такой. На слово веришь, да и ...

— Что 'и'? — заинтересовался Демин. — Что я еще не сделал? Или не то сделал?

— Меня не сильничаешь, — потупившись, сказала Феодосия.

— А надо? Хм... Ну, если надо, то могу и ссильничать...

От этих слов княгиня аж отпрыгнула. Вытащив откуда-то нож, угрожающе махнула клинком.

— Только попробуй, кишки выпущу!

— Добро, — кивнул майор. — Смотри, как я умею в ладоши хлопать...

Хлопок и — лезвие оказалось зажато между ладонями, легкий поворот — и обезоруженная Феодосия ошалело смотрела на Демина, завладевшего ее оружием.

Не удержавшись, майор притянул к себе женщину и крепко-крепко поцеловал в губы. А Феодосия вроде бы не противилась. И неизвестно чем все закончилось, если бы снаружи не раздался стук в дверь, а слегка ироничный голос Морошкина не произнес:

— Так какие указания личному составу, князь-батюшка?

Глава 10

Баньку устроили на славу, всё как положено: жар такой, что волосы загорятся, ушаты с душистыми замоченными вениками из берёзы, в холодном предбаннике изумительный на вкус напиток, в котором сразу и не угадаешь хлебный квас.

— Может, медку князь пожелает?

Патоки в словах служки хватило бы на целую кондитерскую фабрику. Ну да, сервис поставлен на высшем уровне, особенно в свете недавних событий.

Слухи об их подвигах разлетелись по всему городу. Местные быстро сообразили: свяжешься с такими — себе дороже выйдет!

'Князь' отрицательно замотал головой. Здешний медок-сбитень — коварная штука, похлеще молодого вина. Вроде и выпил всего ничего, да потом с места не встанешь: ноги будто к земле прирастут.

В баню договорились идти двумя заходами: сначала Демин с Морошкиным, потом остальные, которые покуда держали ухо востро. Заключённое с Феодосией перемирие было слишком зыбким, чтобы безоговорочно доверять княгине и её окружению. Ну и от проявления случайной инициативы никто не застрахован. Вдруг кому в голову пустую (или чугунную — без разницы) заглянет мыслишка разобраться с незваными гостями, покуда те здоровье поправляют народными методами. Достаточно вспомнить княгиню... Ольгу, кажется, которая личную баньку не пожалела, спалив до головёшек неугодных ея княжескому величеству персон. Лучше, как говорится, перебдеть. Чем противоположное.

— Ай, хорошо! — Майор поддал жару и теперь блаженствовал.

Пот тёк с него градом, образовав под ногами солидных размеров лужу.

Демин расселся на полке, прикрыл глаза и крякнул от удовольствия.

— Ложись на живот, я тебя веничком обработаю, — предложил Морошкин. — Не каждый день выпадает честь князя по заднице стегать. Грех упустить.

Дверь в парилку распахнулась, на пороге появились... две девушки в длинных долгополых рубашках. Они с любопытством посматривали на мужчин, несколько ошалевших от неожиданного визита.

Майор инстинктивно прикрыл 'хозяйство' рукой.

— Вам чего, красавицы?

— Попарить тебя пришли, князюшка! Не изволь гневаться! — сказала одна. Немного полноватая на современный для визитёров из будущего манер, но если быть до конца честным, весьма и весьма сдобная да аппетитная. Мужики, как известно, на кости не бросаются.

— Нас княгиня Феодосья послала, — добавила вторая, не менее приятная во всех отношениях.

— Спинку потереть? — догадался Морошкин.

Девицы смущённо потупили глазки. Очевидно, в программу входило и нечто иное.

— Благодарствую, — сурово кивнул Демин, чувствуя весь комизм ситуации. — Передайте княгине, что мы оценили её гостеприимство, но как-нибудь сами справимся.

— Так это... нам уйти, князюшка? — удивилась полненькая.

— Точно. Ступай, красавица.

— А что мы княгине скажем?

— Ну, скажете, что устал князь с боярином, в следующий раз...

Девушки переглянулись. Кажется, им хотелось прыснуть, но постеснялись. Пряча улыбки, 'банщицы' удалились.

— Интересные здесь нравы, — засмеялся Морошкин. — А зачем прогнал: ты ж вроде в разводе?

— В разводе.

Майору не хотелось говорить о причинах своего поступка. В другое время он вряд ли бы отказался от столь соблазнительного предложения, но сегодня... Демин вновь вспомнил глаза Феодосьи, её улыбку, тот поцелуй.

Морошкин хоть и не понимал, что движет майором, но лезть в душу тактично не стал.

— Ладно. Ты бугор — тебе видней! Давай на полку ложись, пройдусь веничком.

И добавил с запоздалым сожалением:

— А девки-то ничего, фигуристые. Надеюсь, не подумают, что мы с тобой типа альтернативно ориентированные...

— Дурак ты, капитан. Здесь еще до такого не додумались.

— Вот кто из нас дурак — это еще вопрос, — хмыкнул Морошкин, иногда позволявший себе легкое фрондерство, особенно в отсутствие подчиненных. А майору стало стыдно. Что же это он как собака на сене? Сам не ам, другим не дам?

— Может, вернуть девок-то? — виновато предложил Демин, но капитан отмахнулся.

— Давай-ка париться, товарищ князь. Не стоит смешивать два удовольствия!

Распаренные и довольные, они сидели в гостевой комнатке, выделенной специально под свалившегося козельчанам на голову князя. Комнатушки его 'бояр' находились по соседству. Рановато ещё распылять главные силы 'воинства'.

Морошкин достал заныканный так, что ни одна бы зараза не догадалась, планшет вывел меню, произнёс извиняющимся тоном:

— Я тут, покуда банька топилась, малость похозяйничал: жучков понаставил, а один так и вовсе княгинюшке нашей подвесил. Так... на всякий пожарный.

— Добро, — кивнул Демин.

— Тогда я программку запущу, она нам всё интересное выберет — я ж ведь всё подряд писал... для подстраховки.

— А что за программка-то?

— Да стандартная эфэсбэшная — на слова-маркеры реагирует. Мне тут Свешников списочек надиктовал, а я его к анализатору прикрутил.

— И долго ждать?

— Сейчас всё будет, программка шустрая. Наши её у американцев передрали, напильничком доработали и вуаля. — Морошкин пробежался по клавишам и с победной ухмылкой откинулся к стенке предбанника. — Можно слушать.

— Двери закрыл?

— Обижаешь, князь...

Записи они слушали почти в абсолютной тишине. В целом ничего криминального программе, которую остряки из ФСБ обозвали 'Сноуден', обнаружить не удалось. Да, шептался народ, обмусоливая недавние трагические события и гибель нескольких гридней. Однако планы мести (во всяком случае вслух) никто не вынашивал, а слова-маркеры относились к исключительно бытовым ситуациям.

Файлики, касающиеся княгини, заставили Демина покраснеть. Та, раздав все нужные распоряжения насчёт организации похорон и тризны, отправилась навещать Егория и отнеслась к нему с такой нежностью и лаской, что тут не только раненый, умирающий — и тот бы пошёл на поправку. Зря, наверное, от контрольного выстрела удержались...

— М-да, — хмыкнул Морошкин, выслушивая многочисленные охи и ахи. — Слабовато, видать, Свешников боярина приложил. Быстро оклемался. Ишь как старается, стервец! — уважительно добавил капитан.

Демин снова почувствовал укол ревности, но силой заставил дослушать почти до самого конца. К счастью, 'комплот' не сложился, любовникам было не до того. Насытившись друг другом, они лежали, тяжело дыша.

— Всё, заканчиваем разврат! — велел 'князь', которому откровенно надоели прерывистые звуки человеческого дыхания.

Морошкин послушно вырубил планшет, понятливо глянул на Демина, однако от ремарок благоразумно отказался.

Ждали остальных.

Первым появился техник. Тот по ходу и не парился вовсе, быстро помылся и вперёд. Потом прибыл учёный, выглядел подозрительно весёлым, мурлыкал под нос песенку.

Дольше всего пришлось ждать Павленко. Как выяснилось, тот не отказался от 'щедрот' матушки-княгини, выбрал павушку посимпатичней и два часа потом с ней 'плескался'. Появился довольный, что тот кот. И девица, которую он зачем-то приволок с собой, не казалась разочарованной. Что-то подсказывало Демину: ночь у снайпера ожидается бурной, спелись голубки. Откуда он только здоровье возьмет? Ну, бессонная ночь это не повод для упущений на службе. Если Дениска завтра что-нибудь нафурычит, то, как говаривал государь Петр Алексеевич — 'быть его роже дратой'!