Спасти Козельск

Спасти Козельск

Пролог

Колокола единственной в городе колокольни били в набат! Пожар! Огонь перекидывался с крыши на крышу и, словно злобный дракон, пожирал соломенные и тесовые кровли, принимаясь за срубы. Деревянные дома пылали как смоляные факелы. Вспыхнул княжеский терем, загорелся храм во имя святых угодников Козьмы и Дамиана, отстроенный еще князем Мстиславом. Рыжий язык, высунувшись из огненной пасти, лизнул деревянный бок колокольни, та тотчас же занялась пламенем, но колокола звонили до тех пор, пока рухнувшая крыша не погребла под собой звонарей...

Город горел, но тушить его было некому. Те, кто мог бы орудовать багром или таскать вёдра с водой — либо уже умерли, либо умирали сейчас под ударами татарских сабель. Десятки, а то и сотни кричащих и визжащих людей, в халатах и нелепых малахаях, лезли в бреши, наваливаясь на уцелевших защитников, закалывая их копьями и рубя саблями. Но те умирали не зря — каждый успел прихватить с собой жизнь одного-двух, а то и трех степняков. Даже бабы не оставались в стороне — оттаскивали павших, перевязывали раненых, становились на место убитых, спихивая рожнами наползающих врагов — и так же, как мужчины, умирали... Не плакали и не кричали, чтобы не отвлекать живых.

Оставшиеся в живых немощные старики да малые дети не пытались спасаться от огня, понимая, что это отодвинет смерть лишь на полчаса, на час. Никто не стонал и не плакал. Слезы выплаканы давно, а на стоны уже не хватало сил. Умереть бы быстрее, все легче, чем так...

У главных врат обреченного города строились уцелевшие дружинники, составляя 'ежа'. Строились — сильно сказано. Какой тут ёж, коли осталось не больше сотни избитых и изувеченных ратников? Щиты, за которыми положено укрываться — один на пятерых, а копий — одно на двоих.

Кто-то сумел прийти сам, кто-то приполз, а кого-то приволокли товарищи. Кто не мог стоять прямо — утверждались на коленях, укрепляя телами щиты соратников. Счастливчики, умудрившиеся до сих пор стоять на ногах, утаптывали оттаявшую землю, разгоняя лужицы красноватой воды, чтобы не поскользнуться. За спинами горел город, закрывая огнем тыл своих последних защитников. Не было надежды ни на помощь, ни на чудо.

Оставалось лишь одно — умереть. Утешало, что ждать оставалось недолго — железная оголовица тарана уже не раз прошла сквозь дерево, разметая дубовые брусья в щепу. Такими таранами, сработанными умельцами из Сины, татары вышибали стальные ворота Мерва, ломали каменные стены Хорезма, а через полтора с небольшим года они сокрушат в пыль башни Киева!

— Эй, дубинушка ухнем! Эй, ухнем! — затянул вдруг один из дружинников. Вроде бы, ни к месту, но его поддержал другой:

— Еще разик, да еще раз!

Разовьем мы березку, Разовьем мы кудряву!

Ай-да, да ай-да, ай-да, да й-да,

Разовьем мы кудряву.

А дальше, все, кто мог, дружно затянули припев:

— Мы по бережку идем,

Песню солнышку поем.

Ай-да, да ай-да, ай-да, да ай-да,

Песню солнышку поем.

Вместо угрюмой обреченности, на лицах появились улыбки и что-то вроде азартной дерзости — когда знаешь, что всё, конец неминуем, помирать с песней веселее! Расправлялись плечи, в руках появлялась сила, а те, кто уже не мог стоять, поднимались с колен и становились плечом к плечу с остальными. А помереть... Ну, что ж, бессмертных не бывает.

Ворота были высажены и в ощерившийся пролом влетели первые воины — нукеры из личной сотни самого Бури, правнука великого Чингис-хана. В отличие от прочих они имели доспехи, прикрывавшие грудь, стальные хорезмские шлемы, а круглые щиты были не из плетеного ивняка, а из досок, обитых кожей и медью. Десяток таких воинов обращал в бегство сотню половцев, а сотня — тысячу синайцев!

— Хурра! — сотряс воздух боевой клич степняков.

В ответ им защитники отозвались песней:

— Эй, дубинушка ухнем!

Эй, ухнем!

Нукеры Бури со всего маха атаковали русский строй, пытаясь пробить брешь, но откатились, как откатывается речная волна, ударив в утес. А откатившись, нахлынули снова.

Русские, отбиваясь от наседавших степняков обломками копий и кусками железа, в которые превратились мечи, уже не пели, а ревели:

— Эй, ухнем!

Еще разик, еще раз!

И уже (откуда только и силы взялись?!) русские дружинники, теряя убитых, начали наступать, выдавливая нукеров обратно, в выбитые ворота уже несуществующего города.

Кое-кто из степняков не выдержал, стал разворачивать коня. И будь защитников чуточку больше, да будь у них силы, да оружие, верно, Бури-хану сегодня пришлось бы вершить суд Ясы: казнить оставшихся в живых за бегство слабодушных. Но Бури не зря носил звание темника. Окрик — и место отошедших нукеров заняли лучники. Взмах руки с зажатым бунчуком — и в уцелевших русских полетели стрелы.

Стальные жала пробивали щиты насквозь, живые тела не спасали и кольчуги. Уже упал последний дружинник, утыканный стрелами, словно сосна иголками, однако степняки продолжали спускать тетивы, посылая стрелу за стрелой, еще и еще раз убивая ненавистных русских, заставивших сотрясателей Вселенной впервые за много лет почувствовать страх!

— Туктал-ырга! — приказал Бури, останавливая воинов.

Хотя непобедимое монгольское войско уже не испытывает недостатка в железе и почти у каждого монгола есть сабля, но все равно, зачем понапрасну тратить стрелы, если все русские мертвы?

Победителей ждало самое главное дело — сбор добычи!

Время сбора добычи — святое время. Пусть городишко мал и выгорел почти дотла, но опытный воин сможет найти поживу даже среди золы и пепла. Топоры, наконечники стрел и копий, обломки мечей и мятые шлемы — все пойдет в дело!

Что-то можно оставить себе, а что-то перепродать многочисленной армии перекупщиков, следующих за войском, словно шакалы-падальщики. Рубахи и штаны, если отстирать от крови и заштопать, еще послужат многочисленным родичам, которые ждут воинов из похода, а меховая шапку, снятая с отрубленной головы, сгодится для подарка невесте.

Павшая вместе с хозяином русская лошадь — настоящий клад для воина. Седло из толстой кожи, уздечка и стремена! Четыре подковы, из которых можно выковать не один нож!

Плохо только, что слишком мал полон. Из взрослых — лишь увечные старики да старухи. Много детей, но дойдут ли они до степей без родителей?

Не было молодых мужчин, способных стать рабами, не нашлось девок с приятными чреслами. В пепелищах разыскали с десяток баб. Но желающих отведать женской плоти было так много, а баб — так мало, что даже глупцу ясно: эти женщины долго не проживут...

Из-за тел дружинников, одетых в железные рубахи, разгорались споры. Если бы не опытные сотники, дети степей бы уже рубились за право обладать настоящей кольчугой. Яса не позволяет детям степей закрывать спину железом, ибо, храбрецу не нужны доспехи на спине, а из русских железных рубах выкраивались доспехи на трех воинов!

Сотники, построив десятников, делили добычу по-честному — одного дружинника на десяток. А там уж, пусть сами разбираются: по жребию или по старшинству.

Поскольку рабов не было, рядовым воинам приходилось спешиваться, чтобы разбирать окровавленные и изрубленные тела, относить их в сторону, где десятники снимали кольчуги. Сразу же раздались возгласы обиженных — некоторые кольчуги из-за дыр и прорех превратились в железные лохмотья.

К удивлению степняков, среди трупов взрослых мужчин, в луже крови, обнаружилось тело мальчишки лет двенадцати. Был он, как и взрослые дружинники, в кольчуге и шлеме, а плечи его прикрывал заскорузлый багряный плащ. В руке, откинутой в сторону, зажат маленький меч.

— Урусконаз! — радостно загалдели воины.

Ну, а кто же еще, кроме князя, может позволить себе сделать оружие и доспехи по размеру и носить княжеский плащ? Судя по всему — мальчишку укрывали своими телами бояре — старшие дружинники. Они и сейчас, после смерти, словно пытались уберечь юного государя.

Тело русского князя — хорошая добыча! За коназа-бачу — мертвого или живого, сам Быту-хан назначил баснословную награду — табун лошадей, русскую кольчугу и пять девственниц! Или же русский шлем, заполненный золотом!

Воины уже предвкушали, как будут делить награду хана, как к ним подскакал десяток верховых, с шапками, украшенными лисьими хвостами — знаком нукеров темника Бури.

— Урусконаз? — радостно осклабился один из всадников. Судя по шелковому халату поверх бараньего тулупа и стальному нагруднику с затейливым китайским драконом — не из простых нукеров. Это был Чжарчиудай, третий сын Бури-хана. После гибели двух старших братьев под стенами Козельска (одного убила летящая стрела, второго зарубили при вылазке) Чжарчиудай стал первым сыном и главным наследником темника, занимающим какое-то место среди многочисленных претендентов на престол Великого хана (не то — четырнадцатый, не то — сорок первый).

Воины, первыми нашедшие добычу, заворчали, словно побитые собаки. Как всегда — сражаться, так им, а почести выпадут недоноскам, вроде сына темника. Это отродье шакала, родившееся у льва, хочет забрать добычу, даже не окровавив саблю!

Но с сыном темника не поспоришь.

Чжарчиудай, словно не веря глазам, соскочил с седла и, пачкая дорогие булгарские сапоги в грязи, подошел к телу мальчишки. Поцокав языком, брезгливо ступил на край кровавой лужи, в которой плавал князь, и принялся выворачивать из мертвой руки дорогую игрушку — детский меч можно подарить отцу или дяде.

Но тут случилось то, что никто не предвидел и не мог предвидеть. Юный князь, коего уже сочли мертвым, внезапно открыл глаза и, ухватив обеими руками шею склонившегося монгола, принялся душить ненавистного врага. Нукеры и воины не сразу и поняли, что тут случилось, а когда поняли и ринулись на выручку, было поздно: Чжарчиудай сумел только что-то прохрипеть, а мальчик-князь в ответ лишь сжал руки покрепче. Жгучая ненависть придала невиданные силы умирающему мальчишке, хватка стала железной. К тому же потомка Чингисхана просто ошеломил порыв внезапно ожившего из мёртвых уруса, степняк даже не сопротивлялся: стоял словно тряпичная кукла, лишённая воли.

Чтобы освободить шею сына темника, пришлось отрезать пальцы юного князя. Но что толку?

Монголы: и нукеры, и простые воины, издали вопль отчаяния. Не то страшно, что умер сын Бури. У великого воина осталось много сыновей. Но страшно то, что праправнук Чингисхана, правнук Чагатая, внук Мутугена и сын Бури умер так, как казнят изменников — без пролития крови! Даже хуже, чем изменника — как отцеубийцу! Теперь Вечное синее небо не примет душу, вынужденную покинуть тело через задний проход, и Чжарчиудай будет вечно скитаться по степи.

Сердца степняков переполнила священная ярость. Мало того, что они потратили на штурм городка столько же времени, сколько на штурм всех русских городов, вместе взятых, потеряли здесь полтумена, так ещё опозорили род Чингисхана, сделав его потомка изгоем среди мертвых!

Ярость затуманила головы воинов, а иначе князь не умер бы так легко. Можно было бы снять с живого кожу, растянув действо на несколько дней! Или посадить на кол, даровав долгую и мучительную смерть. А так — князя попросту утопили в луже крови, натекшей из тел его ратников.

Но умер он с улыбкой, которая разъярила степняков еще сильнее. Чтобы хоть как-то отомстить за нелепую смерть Чжарчиудая, перебили немногочисленный полон. Старикам ломали хребты, чтобы душа сына Бури не скиталась одна, а нашла себе рабов; старухам резали головы. Детям, что постарше, отрубали руки и ноги, младенцев кидали в огонь. Не пожалели и баб, которыми еще можно было пользоваться — вспороли им животы.

Потом, кидая добычу, монгольское войско спешно уходило подальше от этого проклятого места!

Глава 1

Картинка на огромном 3D-мониторе погасла. И сразу вспыхнул свет, раздвинулись тяжёлые шторы, открывая окно и впуская яркие лучи летнего солнца. Тишина в комнате наступила идеальная, если не считать монотонного гудения кондиционера, к которому все давно привыкли и потому не обращали внимания.

— Собственно, так и закончилась героическая оборона Козельска от полчищ монголов, — резюмировал генерал Песков — высокий холёный мужчина с безукоризненным пробором чуть тронутых сединой русых волос.

Единственный гражданский из всех присутствующих — доктор исторических наук, профессор Алексей Михайлович Свешников, типичный 'пиджак' по принятому в армии сленгу (а как же — строем не ходит!) — слегка поморщился.

Будучи профессиональным историком, Алексей Михайлович обожал придираться по мелочам. Хорошо, что удалось приучить его к субординации: ещё месяц назад он бы обязательно встрял с поправкой, дескать, самих монголов у Батыя едва ли насчитывалось пять-десять процентов от общего количества, основную массу составлял конгломерат из сотен мелких тюркских племён, а потому войско походило на пёстрый восточный ковёр.

Генералу, любившему вникать в тонкости, национальный состав армии кочевников был известен не хуже Свешникова, но ведь есть устоявшиеся выражения! Сказано 'монголы' — значит, монголы, зачем плодить сущности?!

Песков обвёл взглядом собравшихся и продолжил:

— Осада длилась семь недель: с марта тысяча двести тридцать восьмого года по май. Всё это время небольшая кучка русичей сражалась с четвертью всего войска Батыя. Город был стёрт с лица земли, защитники перебиты, а Батый в сердцах повелел называть Козельск 'Злым градом' — Могу Болгусун. Подвиг защитников стал легендой. Как понимаете, всё вышесказанное напрямую связано с новым заданием. Товарищ майор...

Майор Демин — короткостриженый крепыш — встал, одёргивая китель.

— Слушайте боевую задачу: ваша группа в количестве пяти человек, включая гражданского специалиста товарища Свешникова, отправляется в прошлое: в начало тысяча двести тридцать восьмого года. Цель группы — организовать оборону Козельска, сделать так, чтобы город отбил все приступы и выстоял. Вопросы?

— Вопросов нет, — моментально ответил майор, но его сразу прервал Свешников, который с недоумением произнёс:

— Товарищ генерал, у меня вопрос...

Майор укоризненно посмотрел на учёного, но ничего не сказал: штатский, что с такого возьмёшь! Однако генерал благожелательно кивнул:

— Слушаю, Алексей Михайлович. Что вас интересует?

Свешников поднёс кулак ко рту, кашлянул и продолжил:

— Не понятен смысл операции. Чисто гипотетически: ну отстоим мы Козельск... Что это даст?

Генерал откинулся на спинку кресла:

— Прекрасный вопрос. Ну что же... давайте построим логическую цепочку.

— Давайте-давайте, — радостно потёр руки Свешников, почувствовав себя в родной стихии.

— Алексей Михайлович, вы специалист и владеете всей полнотой информации. На этапе планирования операции мы опирались и на ваши изыскания. Ну, а сейчас попробуем разложить всё по полочкам. Вспомните политическую обстановку в Орде, прикиньте чего бы могла стоить Батыю военная неудача под Козельском.

— Для него всё бы окончилось плохо, -затараторил Свешников. — В Орде постоянная грызня: царевичи-чингизиды бьются за власть с прежней родовой аристократией. Стоит Батыю дать слабину, и всё... он — покойник. Сразу найдутся другие претенденты на Улус Джучи и на должность главнокомандующего — джехангира. Те, кого Батый нагибал, тут же подымут головы. Учитывая особенности степного менталитета, скажу, что пахнет резней, товарищ генерал. Будут резать всех мужчин, доросших до колесной чеки. Нынешнему верховному хану Угэдэю далеко до его отца, Чингизхана. Тот правил железной рукой, даже своего сына Джучи не пожалел: переломал хребет в государственных интересах! Бр-р! — Свешников поёжился. — А этот — бледная тень, слабое подобие великого предка! Не справится Угэдэй, если начнётся заварушка...

— Именно, — согласился Песков. — Будет много крови. Любая неурядица в стане противника сыграет Руси на руку. Глупо рассчитывать, что Орда рассыплется, словно карточный домик, однако есть шанс ввергнуть её в междоусобицу и не хотелось бы его потерять. Чингизиды и 'старые' монголы сцепятся друг с другом, им будет не до Руси. А там, глядишь, не станет и трёхсотлетнего ига. Всё просто, Алексей Михайлович.

— Не уверен, товарищ генерал, — мотнул головой Свешников. — Впятером наладить победную оборону маленького городка, на который обрушится удар целого тумена, а это, осмелюсь напомнить, десять тысяч воинов, выглядит красиво, но нереально. В жизни так не бывает. Ну, продержится Козельск нашими стараниями в лучшем случае восемь недель вместо семи... Потом всё равно задавят — Батый, как это и было в реальной истории, пришлёт подкрепления. Наступит кирдык, товарищ генерал, уж простите меня за ненаучный сленг!

Голос Пескова загремел на весь кабинет:

— В этом и заключается цель группы майора Демина! Вы не просто победите монголов, вы нанесёте такой удар, чтобы они ещё двести лет не могли опомниться! Чтобы уцелевшие раз и навсегда запомнили — на Русь им ходить нельзя! Что будет им там не только кирдык, а... Ну, вы поняли. Такая у вас задача, господа офицеры. А каким образом вы ее выполните — это уже технические детали. Атомную бомбу вам не дадут, но все остальное — без ограничений. Ну, почти без ограничений. Ограничения на переносимую массу.

Генерал сбавил тон:

— Простите, товарищи офицеры, увлёкся. Предлагаю вашему вниманию кое-какие выкладки аналитиков. Начнём с главного — внедрение...

Снова вспыхнул монитор. Появились квадратики и ромбики блок-схемы.

Генерал взял электронную указку.

— В настоящее время в Козельске на княжении сидит отрок — князь Василий, которому двенадцать лет , и этим всё сказано. Вряд ли он самостоятельно правит городом, скорее всего, пацан — послушная игрушка в чужих руках. Аналитики придерживаются версии: Василий — ширма, за которой скрывается его мать, вдовствующая княгиня Феодосия Игоревна. Женщина неглупая, с которой можно договориться, если привести толковые резоны. Впрочем, не исключено, что у нее есть советник — он же фаворит. Посмотрите, что за зверь такой. Если уровня Потемкина с Орловым, то есть человек дельный — пусть остается. Если типа Меншикова — решайте сами. А если какой-нибудь слизняк, вроде...

Генерал задумался, наморщил лоб. На помощь поспешил Свешников.

— Кто-нибудь вроде Зубова или Зорича.

— Вот-вот, — кивнул генерал. — Что-то в этом духе, без хребта. Тут голову не ломайте: подвиньте его, чтобы не мешался. Ну, на месте разберётесь.

Встав из-за стола и пройдясь по кабинету (усмирив жестом попытавшихся встать офицеров), Песков продолжил:

— Дружина у княжича невелика: максимум полусотня ратников. Большего количества воинов городку вроде Козельска в мирное время не прокормить. Но лишнему 'штыку' будут рады, особенно в преддверии неизбежной осады. На этом и строится расчёт: вы, майор, сыграете роль князя Гаврилы Мстиславовича, без вести пропавшего дяди козельского князя. Это 'легенда' для внедрения в тринадцатый век, а группа составит костяк вашей дружины.

— С 'легендой' понятно, а откуда возьмётся дружина? — непонимающе вскинулся Демин.

— Вы её и соберете. А кто еще?

Демин неопределённо хмыкнул.

— Каким образом, товарищ генерал?

Генерал пояснил:

— Ситуация в областях, прилегающих к Козельску, чем-то напоминает начало Великой Отечественной войны: я имею в виду события лета и осени сорок первого. Так, Алексей Васильевич?

Историк кивнул.

— Монголы захватывают Русь и стремительно рвутся вперёд, оставляя далеко в тылу разгромленные русские отряды. Те растеряны и спасаются бегством, благо тактика монгольского войска зиждется на правиле 'золотого моста': противнику позволяют покинуть поле битвы, попросту удрать. По разным прикидкам речь идёт о четырёх-пяти тысячах профессиональных воинов, которые прорываются из окружения. Они разрознены, у них на плечах висит лёгкая конница монголов, 'секущи люди аки траву'. Нужно создать центр притяжения, и тогда из этих 'окруженцев' вы сформируете свою дружину, чтобы привести её в Козельск. Теперь всё ясно, товарищ майор?

— Так точно, — кивнул Демин, не обращая внимания на традиционную для Свешникова реплику, дескать, гладко было на бумаге... К бурчанию 'пиджака' успели привыкнуть как к шуму кондиционера.

— А вам, Алексей Михайлович?

— Как же идея невмешательства? — вскинулся тот.

— А хрен с ней, с идеей. Тем более мы будем вмешиваться не в свое прошлое, а в прошлое параллельного мира. Кто знает. Может, и в наше прошлое кто-то взял да и внес свои коррективы. Могло быть?

— Вполне, — кивнул историк, сам порой недоумевающий — почему вдруг в истории все шло 'так', а потом вдруг резко поменялось на 'этак'. Скажем, как с Крымской войной или Русско-японской. Конечно, найти причины поражений в условиях технической отсталости, а еще лучше — в 'гнилости царского режима' можно, но...

— Тогда, товарищи, все свободны, кроме майора Демина.

'А вас, Штирлиц, я попрошу остаться', — мысленно пробурчал Свешников, покидая кабинет. Но вслух произносить не стал — уж слишком часто эту фразу употребляли и к месту, и не к месту, уши режет.

Оставшись наедине с майором, генерал утопил пальцем кнопку селектора:

— Светочка...

— Да, товарищ генерал, — донесся до офицеров нежный голосок.

— У меня к тебе просьба. Будь добра, организуй нам с майором Деминым экспромтик по-походному на двух персон: коньячок, лимончик... в общем, как обычно.

— Сейчас будет, товарищ генерал.

Через минуту в кабинет, виляя бёдрами фотомодели, вошла личная секретарша генерала, Светлана — роскошная блондинка, предмет зависти всех подчинённых, с которой, как ни странно, у Пескова были исключительно деловые отношения.

В руках она держала поднос с маленькой бутылочкой французского коньяка, двумя стопками, вазочкой с шоколадными конфетами и блюдцем с лимонными дольками, посыпанными кофе и сахаром, источавшими восхитительный, пощипывающий нос аромат.

— Спасибо, Светочка, — искренно поблагодарил Песков. — Можешь идти. И да — ближайшие полчаса меня ни для кого нет.

— Слушаюсь, товарищ генерал, — девушка лукаво стрельнула глазками в сторону Демина, по-военному развернулась на высоченных каблуках и вышла за дверь.

Демин сглотнул, провожая взглядом её качающуюся походку.

— Чего теряешься, майор? — добродушно хохотнул генерал. — Ты теперь холостой, она не замужем. Сделай предложение девке — не пожалеешь. Не видишь разве, как она на тебя смотрит?

— Стар я для неё, товарищ генерал. У нас разница в возрасте лет пятнадцать. Это же другое поколение. Ей курсант нужен или лейтенант молодой, после училища.

— Скажешь тоже — стар! По твоей логике я тогда вообще пень трухлявый, которому на кладбище прогулы ставят.

— Простите, товарищ генерал. Ничего такого я даже в мыслях не имел. К тому же генералы у нас мужчины вне возраста, как кинозвезды...

— Ладно, майор, — усмехнулся генерал. — Проехали. Все равно начальству не умеешь комплименты говорить. Давай-ка лучше коньячок разлей. Мне до краёв и себя не обижай. Только не возомни о себе после сегодняшнего!

— Зря вы так, товарищ генерал. Не в моих правилах.

— Знаю, что не в твоих. Ты правильный офицер, не паркетный шаркун и не чмо беспозвоночное. Коньячок — это так, чтобы разговор прошёл должным образом, а он у нас будет сложным.

— Всё настолько плохо, товарищ генерал?

Песков кивнул.

— Хуже не бывает. Я как очередной отчёт от аналитиков получаю, так не за коньяком, за валерьянкой тянусь.

— Война? — предположил Демин, внимательно наблюдая за реакцией Пескова.

Тот сурово нахмурил брови.

— Да, майор. Война. Настоящая, горячая. Апокалипсис если не сегодня, так завтра точно. Если по-русски — другое слово, произносить не стану.

— А причина какая?

— Да на поверхности всё, майор. У штатов слишком много долгов накопилось, без войны не списать. Ну а мы, включая наши действия в Крыму и на юго-востоке Украины — хороший повод, чтобы развязать третью мировую. Может, сами они и не полезут, но нас втянут. Классика! Нам, конечно, не впервой, только в одиночку не потянем. Раздавят нас. Ну, не полностью, разумеется, а будет как в Крымскую или в Русско-японскую.

Демин, любивший на досуге почитать исторические книги, повел плечами:

— Так там вроде не особо мы и проиграли. Ну, Севастополь отдали, военный флот запретили держать на Черном море. А с японцами — половину Сахалина отдавать пришлось. Все же вернули потом, с лихвой.

— А моральные потери?

— С моральными потерями не поспоришь. Не столь обиден результат поражения, как сам его факт. Не так уж часто Россия проигрывала войны...

— Вот видишь, — усмехнулся генерал. — Ничего хорошего. Даже если выиграем, лет двадцать потом народное хозяйство отстраивать будем. У американцев полмира на побегушках, а у нас всё как в старину: ни одного союзника, кроме армии, флота и ЭрВэСэЭн . Практически — отобьемся. Но чисто теоретически — нам даже пополнение для большой войны брать негде, не говоря уже о продовольствии. Стратегический запас на год есть, а если война дольше продлится? А у американцев в лабораториях уже целая куча разных штаммов: хоть против пшеницы, хоть против ржи. Думаешь, не используют? А желательно бы еще и сырье, и рабочие руки и место, где можно станки ставить. Это в Великую Отечественную за Урал советские заводы эвакуировали, а теперь куда? Нет сейчас мест, куда бы ракеты не достали. Да и людей бы неплохо из зоны боевых действий вывести.

— Значит, наш визит в прошлое...

— Молодец, в правильном направлении копаешь. Собственно, для этого и задумывался весь проект. Ваш визит в прошлое создаст параллельную ветку с другой, более сильной и могучей Россией. Во всяком случае, такие у нас выкладки. Только она придёт нам на помощь. А коли не сможет помочь военным или промышленным способом, то хотя бы территорию предоставит — хоть для эвакуации детей, хоть для перегруппировки. Теперь ты понимаешь, какая ответственность ложится тебе на плечи?

— Понимаю, товарищ генерал. И всё же... другие варианты, кроме войны, вообще не рассматриваются?

— Рассматриваются. Только у нас как: надейся на лучшее, но готовься к худшему. К тому же наш прорыв на другую территорию — это тоже шаг к миру. Если у нас появится потенциально сильный союзник, то и наши... коллеги за океаном три раза репу почешут, прежде чем в войну ввязываться. Сам понимаешь, удар по америкосам можно и из сопредельного пространства нанести.

— М-да, — покачал головой Демин.

А что он мог сказать? Не с его колокольни обсуждать высокие планы. Впрочем, в этих планах и генерал Песков не слишком высокая фигура. Скорее, передаточное звено.

— Состав группы продумал? Или все те же лица?

— Так точно. Сюрпризов не предвидится. Состав неизменный. Мы достаточно притёрлись друг к другу. Техник — Воднев, снайпер — Павленко. Заместитель — капитан Морошкин. Научное консультирование — Свешников.

— Свешников? Не достал ещё своим брюзжанием?

— Никак нет, товарищ генерал. Ко всему привыкаешь. К тому же второго такого спеца ещё поискать. Коней на переправе менять не принято.

— Тогда удачи, майор!

— Спасибо за пожелание, товарищ генерал! Не подведём.

— Чины-звания обещать? Ну, да сам понимаешь, если все гладко пройдет — будет и грудь в крестах, и все такое прочее, включая звездочки на погоны.

— Примета плохая, — отмахнулся Демин, хотя слова генерала грели душу. Конечно, слово 'майор' означает 'старший', а 'подполковник' — всего лишь недоделанного полковника, но все же, все же, все же...

— Правильно, — кивнул Песков. — Тот, кто делит шкуру неубитого медведя, сам остается без шкуры. Но в бухгалтерии уже приказ лежит — оплату произвести как участникам боевых действий. Аванс вам переведут в ближайшие часы. К сожалению, не в полном объёме (кризис, сами понимаете), но это лучше, чем ничего.

— А нельзя нам товарища профессора на офицерскую должность аттестовать? — поинтересовался Демин, переживавший, что штатский член группы получает зарплату меньше, чем армейский прапорщик.

— Поздно ему, — развел руками генерал. — Было бы нашему выдающемуся уму хотя бы лет тридцать семь, тогда да. А в сорок восемь никто его не аттестует. Надо было профессору раньше в наши ряды вливаться. Ну, я его как-нибудь простимулирую, — пообещал Песков. — Монографию, скажем, через наше издательство пропущу. К ордену его представим. Или к званию заслуженный деятель науки.

Покинув кабинет генерала, Демин на мгновение задержался у сидевшей за компьютером девушки. Она впилась в экран, словно выискивая там какую-то ошибку. Правая ножка в элегантных туфельках покоилась на левой и ритмично двигалась вверх-вниз, отбивая такт неслышной мелодии.

Майор вытер пот с внезапно вспотевшего лица, полез за носовым платком в карман, но потом передумал, переступил с ноги на ногу. Хотелось кашлянуть, спросить любую глупость ('Не подскажете, как пройти к библиотеке?'), просто поговорить, но Демин отогнал желания прочь и пошёл дальше, не чувствуя спиной пронзительный взгляд карих глаз Светланы.

Дверь за майором закрылась, девушка грустно вздохнула и снова начала набирать текст очередного приказа.

'Какой же ты дуболом, Демин! Колода без чувств! Нет, чтобы пригласить в ресторан или просто покатать по городу! — расстроено думала она, пока её наманикюренные пальчики порхали по клавиатуре. — Или просто по улице погулять, если денег жалко. Ведь знаю же, что один одинешенек дома сидишь. Или не один? Не один! Вот зараза!'

Если бы майор хотя бы подозревал, что Светочка была к нему неравнодушна, то... А так он думал, что девушка — не его поля ягодка. И возраст опять-таки.

Вечером Демина подвезли домой на служебном 'козлике'. Машина притормозила возле 'свечки' многоэтажки. Проезд был узкий, места для парковки не хватало. Сзади сразу послышалось нетерпеливое бибиканье клаксона.

— Спасибо, — сдержано поблагодарил Демин и выбрался из автомобиля.

'Козлик' тут же рванул с места. За ним с характерным для дизельного мотора стрекотом проскочил солидный джип чёрного цвета.

— Красиво жить не запретишь! — вздохнул майор вслед.

Если уж откровенно — задайся Демин целью иметь красивую и дорогую машину, он бы ее имел. По нынешним меркам зарплата офицеров была не так уж и плоха. Но майор еще мыслил прежними мерками. Да и детям помогать нужно.

Демин остановился в раздумье: подниматься в квартиру или сбегать в магазин — в холодильнике было пусто, как на Руси после Мамая.

'Надо же, — ухмыльнулся он. — В роль начинаю входить. О Мамае вспомнил'.

Приняв решение, Демин развернулся и направился к светящемуся как новогодняя ёлка гипермаркету. Автоматические двери распахнулись, послышалась лёгкая расслабляющая музыка.

Взяв тележку, покатил её по залу. Остановился у готовых салатов, взял контейнер с греческим (пять минут строгать — но такая лень, тем более если никто не ждёт, даже зверушка), положил колбасную нарезку, хлеб, коробку с однопроцентным кефиром (была у Демина к нему слабость), на десерт ограничился плиткой шоколада, по инерции сняв со стойки любимую марку жены.

'Привычки сильнее нас', — невесело хмыкнул он.

Супруга уже пару лет как стала бывшей. Не всякая выдержит кочевой армейский образ жизни, отдалённые гарнизоны и вечную занятость мужа на службе. Вот и у Демина пару лет назад боевая подруга подала на развод. Все как в песне Трофима: 'Жена моя красавица оставила меня. Она была ни в чем не виновата. Ни дома, ни пристанища — какая там семья! Аты-баты...' Впрочем, эта песня подойдет для любого и каждого офицера и почти для любого случая...

Получив развод (майор не стал упираться, понял сразу, что бесполезно) — жена переехала вместе с детьми в Питер. Там жили её родители, которые хоть и без особой радости (Демин им нравился), но приняли у себя дочь, а в прошлом году майор влез в долги, но купил ей квартиру, думая в первую очередь о детях.

Надежды на воссоединение семьи не имелось. Жена была настроена категорично и слышать не желала о примирении. К тому же нашла себе кавалера из зажиточных, планировала выйти за него замуж, звала на свадьбу. На свадьбу к бывшей жене майор, конечно же, не собирался. Ну, ее дело пригласить. А его дело отказаться. На том и расчёт строился.

Теперь майора радовало одно: благодаря службе скучать было некогда.

Теперь бы еще фрукты-овощи прихватить. Подъехав к овощному отделу, майор скривился: фасованных пакетов почему-то не было, нужно самому отбирать помидоры-яблоки, потом взвешивать. Представив, как он, офицер Вооруженных сил России, копается в коробках, решил обойтись без овощей. Но раз врачи рекомендуют сбалансированное питание, с обязательным включением в рацион овощей, прихватил с полки баночку маринованных огурцов.

Он подъехал к кассе, возле которой образовалась небольшая очередь: толстая тётка лет пятидесяти в розовой молодёжной куртке не по возрасту, мужчина с багровым лицом выпивохи и стройная, похожая на учительницу женщина в очках. Цепкий взгляд быстро скользнул на правую руки 'учительницы'. Интуиция не подвела — обручального кольца не было...

Женщина почувствовала на себе взгляд, обернулась и с затаённой тоской посмотрела на Демина. Тот улыбнулся, пристально посмотрел ей в глаза и сделал шаг навстречу...

Женщинам всегда нравились военные. И совсем не обязательно полковники.

Глава 2

Старший лейтенант Воднев тоже возвращался домой поздним вечером. Он сутки провел на дежурстве по парку и теперь с предвкушением ждал тот момент, когда сможет упасть на кровать и провалиться в сон.

Настроение было хорошим. Дежурство прошло спокойно, без происшествий. Сменявший его капитан не придирался по пустякам, отпустил быстро. Впереди обещанный отпуск, в который обещали отправить всю группу. Павленко, тот уже взял отгулы и умотал на рыбалку.

Мысли Воднева вернулись к родителям. Можно махнуть к ним, отец обещал знатную охоту и не менее знатную баню. Места там дикие, природа первозданная. Покой, тишина...

Из тёмной подворотни послышался громкий женский крик, быстро оборвавшийся на самой высокой ноте.

Воднев машинально огляделся. Улица словно вымерла. Единственный прохожий — это он. Факт не из приятных.

Кидаться сломя голову не в его правилах. Кто знает, что ждёт за углом. Может, таким способом заманивают потенциальную жертву? Понесёшься на крик, ничего не соображая, словно угорелый, а тебя раз — и по башке! Надо бы поступить так, как принято в 'цивилизованных' странах — позвонить в полицию и с чистой совестью идти спать. Или сделать вид, что ничего не слышал, повернуться и уйти... Вот только одно 'но'. Не в его правилах. Совесть не позволит. Принципы, вбитые в голову родительскими наставлениями. Офицерская честь, в конце концов!

Пистолета с собой нет, вот что плохо. Сейчас бы он ой как пригодился! Без всякого доброго слова...

Надо что-то делать. Девушка действительно кричала, он не ослышался. И вряд ли кричала от радости. Интуиция подсказала, что её грабят, а то, может, и вовсе — насилуют.

Время позднее, народ до утра на улицу нос не высунет. Прячутся как тараканы. Окна зашторены, двери на замок.

— Ну, Воднев, твои действия? Будем девушку спасать? — спросил сам себя старший лейтенант и тут же дал ответ: — Будем!

Форму жаль, конечно: испачкается, порвётся, но что поделаешь. Её постирать и заштопать можно. А вот с человеком, случись что, такой кунштюк не пройдёт.

Он нырнул за угол, упал, перекатился, спиной прочувствовал все выпуклости и впадины разбитого асфальта, моментально вскочил на ноги, за доли секунды оценив обстановку.

Их было двое: крепкие накачанные ребята, сразу видно, что занятия в спортзале не прогуливают. И лица вполне одухотворённые, совсем не смахивающие на расхожий образ физиономии гопника из газет и телевидения.

Что же вас, таких умных, интеллигентных, на приключения потянуло?

Один удерживал жертву (девушка лет восемнадцати, симпатичная, одетая довольно стильно, не 'Пьер Карден', конечно, но и не китайский ноу-нейм), стоя за спиной, зажав рот. Второй копался в выпотрошенной дамской сумочке (не кожзам — сразу видно). В глаза бросился дорогой смартфон последней 'яблочной' модели с широченным экраном, какие-то дамские безделушки, цветастая банковская карточка и кошелёк.

На появление Воднева грабители отреагировали спокойно, будто и не было его. С абсолютным сократовским спокойствием продолжили своё чёрное дело. Лишь глаза девушки на секунду наполнились надеждой, но тут же сменили выражение на испуганно-обречённое.

'До такой степени борзые?' — мысленно удивился Воднев.

— Эй, ниндзя драный! — окликнул его тот, что копался в сумочке. — Валил бы отсюда подобру-поздорову! Целей будешь.

'Заметили, стало быть... Вот и чудненько, а то получается, зря тут акробатические трюки исполнял'.

Воднев распрямился. Так и есть, форменные брюки изгваздал, как поросёнок.

— Встречное предложение, пацаны! Извиняетесь перед девушкой, возвращаете её барахлишко, я делаю вид, что не видел ничего, и мы расходимся как в море корабли. Договорились?

— Не-а, — снова отозвался парень, копавшийся в сумочке. — Вариант не канает. Не хотел я сегодня руки пачкать, да видать — не судьба. Мафаня, — обратился он к подельнику, — сделай мадемуазель не очень приятно. Тут кое-кто на урок напрашивается.

Вместо ответа Мафаня довольно заржал и резко ударил по голове девушки. Она опустилась безвольным кулем к его ногам.

Мафаня спокойно переступил распростёртое тело жертвы и шагнул к Водневу. В руке бандита блеснуло лезвие.

— Тебя как: просто порезать или художественно расписать? — незлобиво поинтересовался он и сразу отработанным движением выкинул руку с ножом вперёд.

Вместо того, чтобы отшатнуться, Воднев, предугадав движение бандита, чуть согнулся, надавив грудью на его сжатый кулак, и тут же провёл болевой приём, заставив противника выронить нож. Удар коленом в живот, затем локтем сверху по голове. Грабитель превратился в безвольную куклу и осел.

— Минус один.

Подельник даже испугаться не успел, как Воднев оказался возле него и коронным боковым в челюсть просто размазал по кирпичной стенке.

— Минус два.

Ещё через секунду офицер склонился над лежавшей девушкой, нащупал пульс и удовлетворённо вздохнул: потерпевшая была жива и лежала без сознания.

Сзади вспыхнул ослепительный свет и послышался скрип тормозов. Из полицейского 'уазика' выскочили трое, на ходу передёргивая затворы автоматов.

— Ребята, вы чего?! — удивился Воднев. — Я девушке помогал...

Но его не слушали ('В отделении разберёмся'), крутили руки, запихивали в автомобиль, а сержант 'пэпээсник' в рацию вызывал 'Скорую'.

При желании, старлей бы разделал всех троих 'ментов' (ну, не 'копов' же?) как бог черепаху, им бы и автоматы не помогли, но не стал. Действительно, у мужиков своя работа...

Телефон завибрировал и исторг мелодию 'You're A Woman' от Bad Boys Blue, когда встреченная в супермаркете и окрещённая 'учительницей' Лиза (она и в самом деле преподавала черчение в колледже) утомлённо спала на плече Демина. Ночь выдалась горячей, хорошенько измотала обоих любовников (вот и сходил в магазин... за хлебушком!).

Он протянул руку в темноту, нащупал пластиковый, холодный на ощупь корпус мобильника и, приставив к уху, коротко бросил:

— Демин.

Потом долго слушал сбивчивую речь дежурного по части, хмурился и в конце разразился не менее коротким:

— Выезжаю.

Демин щелкнул выключателем ночника, комнату залил жёлтый свет, стал торопливо искать вещи. Блин, куда трусы подевались? Ну, Лиза, ну даёт!

Женщина привстала на кровати.

— Что-то произошло?

— Да. Это по службе. Моего бойца менты арестовали. Надо выручать. Ты не волнуйся, спи.

— Как скажешь. Ты надолго?

Одеяло съехало вниз, открывая весьма соблазнительный вид.

Демин машинально сглотнул.

— Надеюсь, что нет. Если что — в прихожей второй комплект ключей. Можешь воспользоваться.

— Хочешь, я тебе кофе сварю?

Хм... когда и углядела-то, что у меня кофеварка есть? Мы ж на кухне меньше минуты задержались, некогда потом было...

— Спасибо, солнышко! Не надо. Ты меня лучше кофейком с утра встреть.

— Я ведь такая, — она с вызовов вскинула подбородок. — Встречу!

— Вот и чудненько!

Он быстро собрался, поцеловал её и ушёл. Вот уж у кого меньше всего проблем должно было быть с полицией, так это у Воднева! А тут на тебе — сурпрыз! Только бы менты артачиться не стали! Не то генерала просить придётся. Неудобно получится, особенно перед заданием...

На другой день группа собралась в кабинете у Свешникова. Не было только Демина. Майор предупредил, что задержится у генерала.

Покуда ждали, занимались кто во что горазд. Свешников пялился в картинки на ноутбуке, остальные слушали балагурившего по своей привычке Дениса Павленко.

— Вчера ещё рыбачил, — вздохнул он. — Река, тишина, покой и тут на тебе! На самом интересном месте!

Он с досадой добавил:

— Вот такая рыбина была — не шучу. Ещё чуть-чуть и поймал бы! — Денис развел руки, демонстрируя какой, по его мнению, была щука. — А теперь...

— Почти двадцать один килограмм, — усмехнулся Воднев.

Его, ходившего под парусом с отцом к Соловецким островам, трудно было удивить рыбацкой байкой.

— Ну, не двадцать один килограмм, — праведно возмутился Павленко, — меньше. Немногим меньше. Но, чует моё сердце, ещё пару дней...

Дверь отворилась. Вошел Демин. Ничего не сказал, на товарищей даже не взглянул. Опустился на свободный стул.

— Не получилось, — проговорил майор. — Не срослось хотя бы пару деньков отдыха выбить. Ни в какую не желает генерал идти навстречу! Я уж к нему и так, и этак. Извини, Денис, даже твою непойманную рыбу сулил. Какую ты там должен был выловить?

Старлей вновь развел руки.

— Рыба типа 'Русалка', — скрыв усмешку, произнёс Демин, зная вкусы подчинённого. — Жаль, конечно, но ничего: думаю, успеешь в прошлом наловить.

— В прошлом ещё неизвестно, — заметил Павленко. — Там традиционно нам не рады. У меня сложилось впечатление, что опять надолго зависнуть придется. Я правильно понимаю, командир?

— Всё верно за одним исключением.

— Каким, тащ майор?

— Не опять, а снова.

— Велика разница, — хмыкнул Павленко, а потом, повернувшись к Водневу, спросил:

— Ну как, расскажешь теперь, как тебя менты замели и как ты ночь в кутузке провёл, покуда тебя товарищ майор не отмазал?

— Так чего тут рассказывать, — хмыкнул Игорь. — Задержали, подержали, отпустили...

По законам жанра, задержанного старшего лейтенанта Воднева должны были доставить в отделение милиции (тьфу ты, полиции) и уже там 'прессовать'. Для начала поместить в 'обезьянник', сиречь крошечную комнатушку с решетками (проще говоря — клетку), обыскать, изъять документы и деньги вкупе со шнурками и нательным крестиком. Забегая вперед скажем, что деньги должны были таинственным образом исчезнуть. А потом оперативники, дыша перегаром, должны были выкручивать задержанному руки, напяливать на голову противогаз, грозить всеми карами небесными, выбивая из него признание: как, мол, он, сукин кот, напал на девушку, избил ее и ее спутников. А для приличия — пытаться навесить на Воднева еще с десяток 'глухарей'. Для полного счастья должно еще оказаться, что злодеи, они же потерпевшие, являются детками высокопоставленной особы (не то местного депутата, не то — криминального авторитета).

А дальше старший лейтенант должен был выйти из себя, нокаутировать всех оперов (штук пять, не меньше) и, высадив головой оконное стекло вместе с решеткой, выпрыгнуть с третьего этажа и податься в бега. И бегать он должен не меньше недели, скрываясь в полуразрушенных гаражах, недостроенных зданиях, попутно сбивая из рогатки полицейские вертолеты, обманывая служебно-розыскных собак, а уж мочить ментов он должен был пачками. Ну, а потом к нему явится седой и подтянутый генерал, который выручит его из загребущих лап полиции и отправит выполнять задание.

Классный сценарий? Правда, что-то напоминает, но это неважно. Другое дело, что ничего этого не произошло.

Воднева, разумеется, доставили в отдел полиции и поместили в клетку, но дальше события развивались по иному сценарию. Выяснив, что задержанный — офицер Российской армии, оперативник (вполне интеллигентный молодой человек, которому наряд ППС 'скинул' намечающееся дело) усиленно зачесал репу и позвал на помощь дежурного следователя.

Выслушав обстоятельный рассказ Воднева (оперативник был рад такому 'клиенту' — почаще бы так излагали), начали чесать репу вместе. Если задержанный старлей и на самом деле является 'злодеем' (есть такой сугубо полицейский термин, позволяющий обойти понятие 'преступник', которым, как известно, человека может признать лишь суд), то вполне чистенькое и раскрытое дело уходило в ведение военной комендатуры, а из него — в ведение военной прокуратуры. Потому что задержать военнослужащего полиция имеет право. А вот дальше они обязаны передать его в распоряжение славной армии. Ну, не подсуден военнослужащий Российской армии Министерству внутренних дел, что тут поделать?! Не верите? Читайте 'Закон о полиции'. И что это значит? А это значит, что такое 'вкусное' и уже практически раскрытое дело уйдет в другое ведомство, а родная полиция (читай — опер и следователь) не получит за это ни шиша. Ни благодарности в приказе, ни премии.

Другое дело, если старший лейтенант Воднев, выполняя свой гражданский долг, пришел на помощь несчастной девушке (она же — потерпевшая), сделал замечание злоумышленникам, на которые они не отреагировали, а потом, ввиду численного превосходства 'злодеев', не пожелавших подчиниться законному требованию добропорядочного гражданина, вынужденно применил методы удержания правонарушителей (хотелось верить, что выживут!).

Что будут иметь славные органы правопорядка в этом случае? Правильно. Будут иметь раскрытое дело, проходящее по их же ведомству, где есть потерпевшая, задержанные злоумышленники и свидетель...

А действия товарища старшего лейтенанта можно обратить и во благо: вчинить 'злодеям' кроме грабежа, нанесения телесных повреждений (каких именно, будет ясно потом, когда врач осмотрит девушку, а судмедэксперт составит заключение) еще и злостное хулиганство, так как они оказывали сопротивление гражданину, пытавшемуся предотвратить их преступный замысел. Таким образом, в деле будет аж три эпизода!

Далее всё до банального просто: чем больше раскрытых эпизодов, тем больше 'палок' в отчетности и тем красившее статистика!

И задерживать старшего лейтенанта нет смысла. Если ситуация изменится, то все равно никуда не денется. Главное, чтобы на допросы вовремя приходил. Стало быть, остается простая формальность — отыскать непосредственного начальника старлея и передать оного офицера руководству. То бишь майору Демину.

Глава 3

На подготовку, как водится, выделили традиционный месяц. Меньше — нельзя, а больше — нет смысла.

Демин погонял парней в спортзале: требовалось убрать накопившийся жирок, восстановить навыки владения холодным оружием. Работали серьёзно, с участием штатных инструкторов и спецов как крайне узкого, так и весьма широкого профиля, лучших из тех, кто внушал доверие и кого удалось привлечь.

По совету многомудрого Свешникова, подкрепленного приказом генерала, товарищи офицеры перестали бриться. Для Демина и всех остальных это было как нож в сердце, или серпом по одному месту.

Даже Дениска в бытность свою снайпером предпочитал регулярно бриться, чтобы девок щетиной не колоть, что уж тут говорить о прочих? Но деваться некуда. Не поймут предки безбородых мужиков. В те времена бритье бороды свидетельствовало об отклонении от общепринятого стандарта, кое не приветствовалось не только на Руси, но и в Европе. Это сегодня гей-парады приравнены к свободомыслию и прогрессивности, а в те времена можно было и на костер угодить.

За месяц настоящая борода не вырастет, но хотя бы обозначится приличная щетина, как у боевиков. Лучше, чем ничего.

Группа заново училась орудовать мечом, копьём, кистенём, палицей. Как полагается: в полном доспехе, с выкладкой.

Денис Павленко — двухметровый красавец-здоровяк — балагурил:

— Эх, коротка кольчужка!

Старый, еще черно-белый фильм 'Александр Невский' смотрели все, и потому повторы Дениса быстро приелись. Но с другой стороны — на богатырскую фигуру Павленко, и правда, было трудно подобрать соответствующее облачение. Умельцам пришлось изрядно попотеть, подгоняя доспехи, но оно того стоило. В таких доспехах не страшно выходить против немецких рыцарей, не то, что против легкой кавалерии.

— Экий ты однако, Дениска, варвар... Конан... — Когда с экипировкой было закончено, Свешников уставился на Павленко сквозь неподвижный, немигающий прищур.

— А что я? — ухмыльнулся в ответ Денис.

Однако недоумение на его по-детски сияющей физии промелькнуло.

— Тебе бы в кино сниматься, в Голливуде! — пояснил Свешников. — А ты в простых 'сапогах' пропадаешь!

— Да ну его, кино это! — отмахнулся Денис. — Туда одних педиков берут!

При этих словах заржали все присутствовавшие.

Случилась в недавнем прошлом Дениса одна история: прогуливался он как-то по набережной в поисках очередной пассии из педагогического университета, расположенного неподалёку. Никого не трогал, поедал сливочное мороженное, до которого был сам не свой, зыркал по сторонам. И тут подкатил к нему мужик в лиловом берете, как выяснилось — ассистент режиссёра, снимавшего многосерийное кино на тему 'хруста французских булок'.

'Берету' приглянулась фактурная внешность старлея Павленко: высокий, атлетически сложенный голубоглазый шатен. Киношник сходу взял скучавшего парня в обработку. Сперва насулил золотых гор, потом выдвинул условия: мол, все эти тридцать три счастья легко получить, пройдя через постель не самым традиционным образом ориентированных режиссёра и его ассистента.

Денис дослушивать 'заманчивые' предложения не стал, приподнял 'лилового берета' за поясной ремень и перекинул через парапет набережной прямиком в холодную речную воду. С той поры Павленко зарёкся ходить в кинотеатры, даже девушек своих не водил.

Никто никогда б не поверил, что штатная должность у этого весельчака и балагура весьма специфичная: был он снайпером, принимавшим участие во многих 'зачистках' на Северном Кавказе, а на груди уже не оставалось места для медалей. За его голову объявили серьёзную награду, что стало одной из причин, по которым Песков забрал старшего лейтенанта к себе.

С лёгкой руки Свешникова за парнем закрепилось прозвище 'Дениска-варвар', по-другому его уже не звали, а сам Павленко с лихой непосредственностью оправдывал прилепившуюся кличку: в поединках молотил по щитам противников так, что у тех руки сушило, а на татами плющил, словно прокатный стан заготовку. В полную силу ему мог противостоять лишь Воднев с его поморской твердостью.

Но с верховой ездой у 'варвара' сладилось не сразу. Падений было не счесть. Чудом Дениска-варвар не переломал себе все кости. Лошади его боялись и норовили сбросить. Спасла природная упёртость: если Павленко за что-то брался, то доводил до конца. Скоро он сидел в седле не хуже ковбоя. Чемпионом родео ему не стать, но пасти скот — очень даже получится. А большего ему и не надо...

По вечерам Свешников устраивал обширные исторические экскурсы: рисовал запутанные диаграммы княжеских родов; разъяснял, как и перед кем нужно шапку ломать; растолковывал местные обычаи, в которых тесно переплелись христианские и языческие традиции. Особенное внимание историк обращал на необходимость крестить лоб, если ты проходишь мимо храма, а также на то, чтобы при общении с людьми не тянуть к ним пятерню, как это принято у нас.

Не появились еще на Руси обычаи пожимать друг другу руки и появятся еще не скоро, в веке так в девятнадцатом. Покамест нужно усвоить, что есть легкий поклон — по сути, кивок. Это при встрече с равным. Поясной — при встрече с вышестоящим или уважаемым человеком, а земной поклон нужно отвешивать только в церкви, если стоишь перед иконой.

Лупить лбом об пол — сиречь, бить челом, как показывают в фильмах про царей — не принято и не будет принято никогда. Царь или князь — он не такой дурак, чтобы принять на свой счет то, что положено только Господу. В этом отношении при феодализме строго: крестьянину — крестьянское, кесарю — кесарево, Богу — богово. Сделаешь меньше — обида, а сделаешь больше — тяжкий грех.

Когда было непонятно, его засыпали вопросами:

— А разговаривать-то мы с аборигенами как будем? На 'ой ты, гой-еси, добры молодцы' далеко не уедешь!

— Да примерно как сейчас между собой разговариваете! Устная речь за восемь столетий поменялась, это процесс неизбежный, но изменения не столь уж критичные. И вас поймут, и вы поймёте, а если нет — переспросите. Немец или француз, попавший в свое прошлое — тот с предками не договорится, а мы запросто.

— А как же летописи? Там чтобы знакомое слово отыскать — нужно постараться...

— Не путайте устную речь и письменную. Последней всегда была свойственна вычурность. Я бы сказал — сакральность. Денис, не надо лыбиться. Что означает слово 'сакральность', посмотришь в Википедии. Поверьте, никто столь тяжеловесно изъясняться не будет. В быту всё коротко и просто. А кое-какой списочек наиболее употребляемых и при этом новых для вас слов я набросал. Его придётся выучить, тут уж ничего не поделаешь. Но поверьте — их не больше, чем неправильных глаголов в английском языке, так что всё терпимо, товарищи офицеры. Но лучше — молчите первое время, вживайтесь в среду, а потом все получится.

— Молчи — так и за умного сойдешь! — не удержался Дениска-варвар.

— Особенно тот, кто по девкам любит бегать, — хмыкнул Свешников.

— А чё сразу я, — деланно возмутился Денис.

— А то, что начнешь ты за красавицами ухаживать, как положено в двадцать первом веке, так они не поймут.

Господа офицеры дружно заржали, удивив Свешникова. В отличие от историка, коллеги знали, что Дениска способен завлечь женщину в постель, обходясь лишь вздохами и взглядами. Что же, кобель он и есть кобель, хоть в шкуре, хоть при погонах... Да и погоны Дениска мог бы носить 'погуще', если бы не его любвеобильность. Кому бы еще пришло в голову закрутить роман сразу и с мамой, и с дочерью? Мало кому, особенно, если учесть, что одна была женой командира дивизии, а вторая, соответственно, дочерью. Но самое удивительное, что и первая, и вторая знали об общем любовнике, но не возражали. Групповух, правда, не устраивали. Предпочитали встречаться с Дениской в разных местах: дочка в офицерском общежитии, а мама — дома, в собственной спальне. Может, если бы наоборот, все было бы лучше, а Денис стал бы генеральским зятем. И все были бы довольны: и генерал, и мама с дочкой. Но вмешался случай... Комдиву взбрело в голову вернуться домой раньше времени. Что именно он увидел, можно только догадываться. Дениске пришлось уносить ноги, а генерал после бурного разговора с женой пообещал отстрелить нахальному старлею его 'хозяйство'.

Скандал удалось погасить, а Дениса перевести в другую часть.

Офицерский состав посмеивался над обманутым мужем, вслух сочувствовал Дениске, но втихомолку многие жалели, что генерал не отстрелил 'ходоку' мужское достоинство. Стоило бы... Но уж раз не отстрелил, то офицеры предпочитали держать своих жен и дочерей подальше от 'варвара', а непосредственное начальство старалось почаще отправлять парня в опасные командировки. Ежели убьют, то можно и наградить посмертно...

Глава 4

'Крайний' понедельник перед отправкой по традиции прошёл во владениях старшего прапорщика Марченко. Несмотря на малый, с лёгкой руки несознательных элементов — анекдотический чин, должность Роман Михайлович занимал серьёзную: отвечал за материально-техническое снабжение группы и ведал оружейкой.

Некогда представительный мужчина, с годами слегка обрюзгший, он вполне потянул бы на роль голливудского злодея и не только в дорэмбовские, дотерминаторские времена, когда американские киношники ещё не додумались до использования тупых 'качков'; нет, и сейчас его вислые, запорожские усы, крутая бритая башка, несоразмерно длинные, как у гориллы, ручищи вполне ложились в образ врага Америки и американского образа жизни.

Ну а то, что изъяснялся старший прапорщик с заметным хохляцким акцентом... Что тут попишешь, такие нюансы жителям оклахомщины или алабамщины не оценить — для этого надобен наш человек.

Вот и сейчас 'наши люди', то есть группа майора Демина в полном составе, сидели в актовом зале, оформленном по-военному аскетично: никаких мягких кресел — жёсткие, ещё советских времён деревянные сиденья, дешёвенькие портьеры на окнах. Единственным украшением сцены был портрет Президента и Главнокомандующего да нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу Марченко. Последний великолепнейшим образом сознавал, что уступает каждому из слушателей в звании, даже штатскому Свешникову. Ведь подишь ты, целый профессор и доктор исторических наук — 'дохтур', как Марченко предпочитал произносить это слово, нарочно коверкая великий и могучий русский язык.

Но мало, очень мало было на свете вещей, которые могли бы смутить старшего прапорщика Марченко, ибо цену Роман Михайлович себе знал.

Да, тут всё асы да спецы! Но куда они без Марченко? Кто они без Марченко? То-то! И отношения к себе требовал надлежащего!

Собственно, все в группе знали его как облупленного; во всяком случае, догадывались, чего можно ожидать. Даже 'шпак' Свешников знал. И сейчас они с нескрываемым любопытством присматривались к неуклюжим, практически медвежьим манипуляциям оружейника на сцене. А тот был не лыком шит и намеревался ошеломить аудиторию.

Они думают, Марченко — дуб в портупее и станет, небось, рассказывать что-нибудь типа: 'Автомат сделан из железа, а пистолет из того же материалу...'

На-кося выкуси! Старший прапорщик с помощью сына-третьеклассника освоил 'Пауэр Пойнт' и планировал устроить презентацию по всем правилам.

— Сегодня, товарищи, — загудел прапорщик сипловатым басом, вероятно, полагая, что говорит вполголоса, а на самом деле так, что эхо отскакивало от стен, — я познакомлю вас с теми техническими новинками, с которыми вам предстоит работать во время текущего задания...

На экране появился первый слайд — как всегда, почему-то полуслепой, недостаточно яркий, хотя в зале вырубили освещение. Марченко ловко направил на изображение луч лазерной указки, которую, оказывается, всё это время зажимал в громадном кулачище.

— Перед вами автомат...

Демин с трудом удержал каменное лицо, а вот Павленко расплылся в улыбке, и это не прошло мимо прапорщика. Тот кисло поморщился:

— Ну, с таким вооружением вы уже знакомы... Не будем терять времени...

Помощник Марченко — белобрысый ефрейтор-контрактник, сидевший за спинами слушателей, сменил картинку. На экране опять был хорошо знакомый 'инструмент' — теперь уже пулемёт...

Публика откровенно развеселилась. Не сумел сдержаться от ухмылки суровый и строгий в обычных обстоятельствах техник группы — старлей Воднев. Происходил он из потомственных кержаков, а те умели держать отпрысков в ежовых рукавицах, прививая с малых лет серьёзное отношение к жизни. Просто удивительно, как Воднев сумел стать закадычным приятелем для Павленко, двух настолько разных людей ещё стоило поискать.

— Пасюк, давай сразу снегоход! — Марченко повысил голос, да так, что на столе помощника что-то забренчало, впрочем, не исключено, что сам солдат от окрика сделал неловкое движение.

Как бы то ни было, картинка появилась нужная.

— Снегоход 'Уран-3',— пробубнил Марченко. — Потому что сделан на Урале и только в трёх экземплярах...

При этих словах Свешников заёрзал на месте и заскрипел зубами: сделан на Урале! Конечно, на Урале — потому что знаменитый на всю планету Нижнетагильский вагоностроительный завод. Но называется машина так потому, что какой-то умник решил: снегоходы 'Буран' у нас уже были, а вот снегохода 'Уран'... И это известно даже мальчишкам, лазающим по вооруженческим сайтам в Интернете.

— Только в трёх экземплярах, — повторил прапорщик почти с угрозой.

Шебуршание среди слушателей он прекрасно уловил, но, конечно, не унизился до того, чтобы делать этим 'дохтурам' замечания. Сейчас не понимают, после поймут... Когда жизнь всыплет горяченьких!

— На ём и поедете. Элементы корпуса выполнены из кевлара. Выдерживает прямое попадание пули танкового пулемета ПКТ... Однако на практике проверять 'крепкость' не рекомендую!

Насупив брови, он медленно обвел слушателей взглядом, как бы говоря: знаю я вас, чертей!

Общее молчание нарушил Демин:

— Михалыч, если рассчитываешь на то, что мы этот снегоход потом тебе вернём, то жестоко ошибаешься! Чего не будет, того не будет. Готовь акт на списание сразу.

Марченко шумно засопел, но пререкаться с командиром группы не стал.

Второй час инструктажа был более практическим. Перешли в смежное помещение — огромный гулкий зал без окон с расставленными в ряд столами, на которых были выложены образцы стрелкового оружия. В дальнем конце зала стоял снегоход.

Марченко собирался отдельно рассказывать про каждый представленный предмет, избрав для начала АК сотой модификации, но Демин прервал его мягким движением руки.

— Роман Михалыч, что ты как в первый раз! Пусть парни посмотрят сами, кому что интересно...

— Рази ж я против: нехай хлопцы резвятся... — буркнул Марченко.

Игорь Воднев направился было к снегоходу, но детально осматривать не стал. Быстро обошёл вокруг, проведя рукой над штурвалом, словно удостоверяясь в существовании машины, задумался.

Тактико-технические характеристики 'Урана' были ему известны. На снегоходе применили дизель новейшей разработки. Малошумный, однако форсированный. Многотопливный, он мог потреблять любую жижу, лишь бы горела. А коли даже той не будет — не беда, конструкторы поставили газогенератор: так что агрегат мог чадить на обычных дровах.

Рулевые лыжи, случись оттепель и распутица, легко и быстро заменялись широкими колёсами. За собой 'Уран-3' играючи тянул санный поезд с несколькими тоннами полезного груза.

Павленко толкнул приятеля плечом:

— Нравится? Тебе этим 'керогазом' управлять.

— Нравится, — кивнул Воднев. — А больше всего нравится, что на заводе этих 'керосинок' всего три штуки наклепали. У нас только так работать умеют, поштучно, а на поток один брак гонят.

Он вернулся к столам, прогулялся вдоль ряда. Скривившись от досады, шагнул к Демину, крутившему в руках портативный гранатомёт.

— Товарищ майор, беспилотника не вижу!

— Как ты говоришь? — переспросил Демин, с удвоенным вниманием рассматривая прицельное устройство гранатомёта. — Беспилотника? — сказал он безучастно, словно речь шла о том, что отсутствовали образцы полевых фляжек и котелков, полагающихся бойцам в предстоящем походе.

И тут же, подняв голову, хорошо поставленным командирским голосом рявкнул:

— Марченко!

— Йа-я! — по-уставному залихватски отозвался оружейщик.

Обращение майора разбудило в нём давным-давно дремавшие инстинкты курсанта школы прапорщиков.

— Головка от...дизельного двигателя, — вспомнил Демин неуставную присказку. — Где беспилотник, товарищ прапорщик? — Он нарочито упустил приставку 'старший'. — Опять 'пролюбили'?

— Никак нет. По приказу генерала Пескова беспилотник 'Кречет' в количестве одна штука будет выдан перед отправкой группы на задание... — То ли от досады, то ли от волнения у Марченко сбилось дыхание и усилился украинский акцент.

— А проверить? А погонять? А если там крылья кривые? — вскинулся Воднев, по разумению которого мелочей не бывает и если что-то заранее не проверить, это обязательно выйдет боком.

— Товарищ старший прапорщик, приказываю обеспечить старшему лейтенанту Водневу полный доступ к беспилотному аппарату. С генералом этот вопрос мы порешаем.

— Вы сначала порешайте, товарищ майор, а потом ко мне обращайтесь, — хитро прищурился Марченко. — А заодно с ним и акты на списание обсудите.

Демин сплюнул и продолжил изучать гранатомет.

Выдачу снаряжения проводил всё тот же старший прапорщик Марченко, с росписями в толстенных амбарных книгах чуть не за каждый запасной рожок. За 'снарягу' покрупнее расписывался лично Демин. В том числе и за наконец-то представший их взорам беспилотник с терминалом управления.

Дело происходило в очередном ангаре, к которым группа успела привыкнуть. Только это был необычный ангар. Во-первых, крупнее предыдущих, с более высоким потолком. Во-вторых, добрую его половину занимало внушительного вида устройство, вроде высокой и длинной тёмной скобы, способной пропустить через арку, образованную с полом, строй солдат в колонну по три, а то и по четыре.

Скобу опутывали кабеля разного цвета и сечения, самые толстые уходили к электрическим щиткам по обе стороны ангара, а шнуры потоньше тянулись к терминалам, установленным на отдалении.

Вокруг сновала целая орава штатских в одинаковых, зловеще смотревшихся красных комбезах... Суета объяснялась просто: портал готовили к переходу.

Техники 'шаманили', обсуждали загадочные 'градиенты', казалось, ещё немного и заведут вокруг скобы песни с бубнами и завыванием.

После того, как с крохобором товарищем старшим прапорщиком Марченко дела были покончены, порядком измотанный Демин построил группу, молча её оглядел и отдал команду 'по местам'.

Воднев занял водительское сидение, майор сел за его спиной, остальные расположились на контейнерах в санях, прицепленных к 'Урану'.

Мотор зарычал неожиданно резко и гулко.

Павленко восхищённо покачал головой:

— Это даже не трактор, это — 'Боинг-семьсот сорок семь' на взлёте!

Диспетчер портала дал добро, санный поезд тронулся и медленно покатил вперёд.

Снега в ангаре не было, но до скобы портала и внутри неё на пол бросили гладкую дорожку, что-то вроде пластикового льда.

Переход прошёл обыденно и просто. Все в группе, и особенно водитель, настолько были поглощены неторопливым и очень шумным перемещением вперёд, что не поняли, как оказались внутри скобы, под тёмной аркой которой воздух успел налиться опасной, электрически искрившейся синевой.

И всё: исчезла синева, пропал гулкий ангар...

Глава 5

'Уран' с мягким урчанием тащил за собой сани по очень белому, плотному снегу, а вокруг простиралось поле, неширокое, потому что со всех сторон белую прогалину окружал тёмный зимний лес. Нависшее небо было тоже зимним: выгоревшим и белесым.

— Стой! — скомандовал Демин.

Воднев остановил снегоход, не глуша мотор.

А Свешников неожиданно протянул с тоской в голосе:

— Эх!.. Если бы не эта тарахтелка...

— Ты чего? — недоуменно уставился на него Павленко.

— Знаешь, какая в этом мире тишина?! — досадливо бросил Свешников.

— Тишина?!— Денис не мог взять в толк эти охи и ахи.

— Да что с тебя взять! Одно слово, варвар... — и Свешников вытянул губы, будто собирался сплюнуть на снег. Но в последний момент удержался и проглотил слюну.

— Действуй, Игорь, — бросил майор негромко.

Воднев шустро выпрыгнул из-за штурвала и, подскочив к саням, молча махнул вертящему головой по сторонам Денису рукой: мол, поднимайся с контейнера, чего расселся!

Павленко мог обидеться, но не стал — намечалось что-то интересное.

Аккурат под его пятой точкой лежал контейнер с беспилотником. Всем вспомнилось, как засопел Марченко, когда этот контейнер, только что принятый Деминым из рук оружейщика после доброй полудюжины росписей в ведомостях и книгах, Воднев принялся укладывать в сани столь трепетными движениями, словно это был набор столового хрусталя.

'Ну и цацкаетесь же вы, товарищ старшой лейтенант! — ядовито сипел Марченко. — Помните, что маршал Жуков говорил? Чай войсковый! От лишнего толчка не рассыплется!'

Но Игорь слов маршала помнить не мог, поскольку родился спустя много лет после его кончины. Оттого, наверно, и предпочитал 'цацкаться' с аппаратом.

Отбежав десятка на два шагов, расставил пусковую треногу. Убедившись, что опоры устойчиво вошли в плотный, будто спрессованный снег, кинулся к саням. Всё бегом!

— Помочь? — вызвался Денис, с сочувствием наблюдая за метаниями друга.

— Сам справлюсь, — буркнул Игорь, доставая беспилотник, который походил на гипертрофированную авиамодель.

Запуск прошёл гладко, как в учебнике. Сухо треснул стартовый пиропатрон, в одно мгновение дрон зашвырнуло высоко в небо. Но головы задрали только четверо из пятёрки — Игорь смотрел на дисплеи пульта, а руки держал на джойстике управления.

Поняв ошибку, остальные тоже вперили взоры в экраны. Первым, конечно, Демин, командир, за ним его заместитель капитан Морошкин. Всё, как положено, по субординации...

Воднев молчал, другие тоже. Все пятеро в тёмных, лёгких и удивительно тёплых, совсем невоенных штанах и куртках. И не подумаешь, что с кевларовой подбивкой... В том числе и шапочки...

Кевлар! Который ещё предстоит проверить на 'крепкость', ядри его!

'Ну что, видно, чё-нить?' — чуть было не вырвалось у Павленко, однако он сдержался. В ответ непременно бы посоветовали: 'На экраны-то гляди...' А он туда и смотрел.

Один из дисплеев был разделён пополам линией горизонта: верхнюю часть занимало неяркое, белесое, кажущееся застывшим небо, ниже — земля.

Неспешно наползали на зрителя отличающиеся только цветом пятна: белые, серые и чёрные — заснеженные поля, кустарники, лес.

На другом дисплее, поначалу вообще девственно чёрном, из левого нижнего угла росла зелёная дуга, распространяя вокруг себя мутноватую, неряшливую и очень невразумительную цветную заливку. Впрочем, и здесь краски были небогатые, по сути, те же, что и на первом экране: блекло-белая, серая, чёрная.

Понятно, что дуга — траектория полёта беспилотника, а пятна вокруг — те же самые, что только что проползли на первом экране.

Одна из камер дрона сканировала местность внизу; картинка выводилась не сразу, её обрабатывал компьютер, возможно, чуть-чуть 'домысливал' — для связности.

'На первый взгляд, ничего сложного. Но я бы сейчас точно куда-нибудь забурился, — подумал Денис. — Вот у Игорька — опыт! Надо будет попрактиковаться...'

— Вот, кажется, то, что надо! — выпалил Игорь чересчур радостно. Хотя понять его можно...

Демин и Морошкин прильнули к экрану.

— Да, похоже на дорогу... — согласился майор. — Туда и будем выдвигаться.

— Это русло реки, — пояснил молчавший дотоле Свешников. — Зимой их обычно использовали как дороги.

Майор повернулся к Водневу:

— За сколько доберёмся?

— Полчаса за глаза хватит, — прикинул тот.

— Тогда по коням.

Игорь старательно прокладывал маршрут, опасаясь угробить машину или перевернуться. Подсознательно он ожидал от техники любого фортеля — ничего идеального на свете не бывает.

Но обходилось, 'Уран' катил уверенно и споро. Плотоядно урчал мотор, сжигая литры горючего. Особой экономичностью движок не отличался: ставка делалась на 'всеядность', надёжность и мощь.

Привольно развалившись в санях, Денис меланхолично грыз зубочистку с ментоловым кончиком и безмятежно щурился. На коленях у него лежал пулемёт 'Печенег' — так, на всякий случай.

'Кречет' по-прежнему кружил в небе, обозревая округу. За дисплеем теперь следил капитан Морошкин. Его глаза не пропускали ни одной детали, но пока ничего тревожного или опасного обнаружить не могли, что вызывало у капитана внутренний зуд. Морошкина смущало, когда всё шло плавно, без сучка и задоринки. Мысленно он всегда настраивался на то, что расслабляться нельзя, особенно, если ты на задании и одному Богу известно, что может ждать за новым поворотом. Такой подход не раз спасал его в ситуациях, которые могли показаться безнадёжными. И сам выходил, и товарищей выручал. Не всех, к сожалению...

Свешникову тоже хотелось оказаться полезным, он до боли в пальцах сжимал 'калаш', напряжённо вглядываясь в кажущуюся сплошным тёмным пятном стену леса.

Воднев в расчётах не ошибся: до речки добрались примерно за полчаса. 'Поезд' тщательно замаскировали, получился естественный такой сугробик, ничем не приметный на фоне других. Дрон посадили, дозаправили и запустили снова.

Ждать пришлось долго. 'Кречет' нарезал в небе, наверно, уже пятнадцатый круг, когда в объектив наконец-то попало то, ради чего группа припёрлась к этой дороге — разъезд монголов: с полудюжину всадников, трусящих на жилистых низкорослых коняжках, ведущих за собой с полудюжину же более рослых, статных коней и... И чуть больше десятка пеших, движущихся гуськом, связанных общей верёвкой людей — совсем как на картинке в учебнике истории.

Понурые головы, безжизненный, измученный шаг (что больше домысливалось, нежели было видно с такого расстояния)... Пленные!

— Сколько до них? — спросил Демин.

Воднев бросил взгляд на монитор.

— Километра три. При такой скорости будут здесь через полчаса... — голос Игоря внезапно дрогнул.

— Боишься? — Демина вопросительно приподнял правую бровь.

— Нет, товарищ майор. За пленных переживаю. Свои ведь... предки, хоть и из боковой реальности.

— А! Тогда понятно!— успокоено кивнул Демин.

Перед боем он старался выбросить всё лишнее из головы, включая жалость. Голова должна оставаться холодной. Стоит поддаться секундной слабости и всё, операция провалена.

Кочевники внимания на парящего дрона не обращали. Птица и птица... мало ли всяких, несмотря на зиму. Летит себе, хлеба-соли не просит. Хотя подними кто-то из всадников голову, может, и уловил бы странности в полёте. Но пока везло, не было степнякам никакого дела до русского неба.

Мохнатые лошадки неторопливо трусили (чего гнать, коли есть богатый полон?).

Демину не нравилась беспечность кочевников, слишком уверенно те чувствовали себя на чужой земле, никого и ничего не боялись. Вдобавок всего шестеро, что наводило на мысли: где-то недалеко рыскает отряд покрупней, иначе бы настолько борзеть дети степей не стали.

Свешников остался прикрывать Воднева (тот по-прежнему сидел за пультом дрона), остальные двинулись ближе к дороге. Залегли в кустах, на пригорке, удобном для стрельбы. У Демина и Морошкина были арбалеты; Павленко, избавившись от 'печенега' (пулемёт для усиления оставили Свешникову), взялся за бесшумный 'винторез'.

Через полчаса из-за деревьев, там, где дорога делала изгиб, показались два головных всадника. Острый запах конского пота, сыромятных кож, из которых изготавливали примитивные доспехи, достиг лежавших в засаде бойцов раньше, чем заунывная, точно повизгивание ножовки, песня, которую тянул себе под нос головной монгол.

— Свешникова нет... — хмыкнул Морошкин. — А то бы перевёл, может, шедевр...

Демин предостерегающе поднял руку. Затем так же молча распределил цели. Караван полностью вытянулся из-за изгиба дороги; оставалось только подождать, когда всадники выйдут на линию огня.

Положили татар двумя бесшумными залпами. Те даже сообразить не успели, откуда прилетела смерть, больно быстро всё произошло. Стрелять старались сразу наверняка, но кое-кто из кочевников ещё конвульсивно дёргался, цепляясь за стремительно вытекавшую из тела жизнь.

Цепочка узников остановилась, вести дальше их было некому. На поднявшихся из снега бойцов смотрели с вялым удивлением, очевидно, толком не понимая, что произошло. А может, чересчур устали, чтобы в полной мере осознать избавление от плена.

На крестьян никто из попавших в полон не походил: с первого взгляда было ясно — ратный труд им не в диковинку, а что касается плена, так воинское счастье переменчиво и не всегда зависит от умения сражаться.

Павленко меж тем, не дожидаясь команды, уже резал на русичах путы. Кое-кто от чрезмерной усталости упал, но не навзничь, а на колени, продолжая смотреть на незнакомцев. Большинство осталось на ногах, растирая запястья, перетянутые веревками и с жадностью посматривая на оружие убитых врагов.

Майор еще раз внимательно глянул на освобожденных. Перед ним были не мужики от сохи — тут и к бабке не ходи! Неважно, что в рванье, а половина вообще босы (блин, как они выдержали дорогу?! Босиком по снежочку — тут любого моржа кондратий хватит, а эти почти ничего. Привычные?). Слава богу, за двадцать лет службы Демин насмотрелся на профессиональных солдат. И плевать, что в тринадцатом веке слова 'солдат' еще не было. 'Пиджак', он 'пиджаком' и останется, одень его хоть в бронежилет, хоть в кольчугу. Зато воин любой эпохи выдаст себя и статью, и глазами.

— Ну, и чего стоим? — нарочито небрежно обронил Демин.

— А что делать-то? — вскинул голову один из ратников.

— Сотник? — наугад спросил Демин, едва сдержавшись, чтобы не брякнуть: 'Ротный?'

Что-то в этом ратнике было этакое начальственное. Но именно что на уровне младшего офицера. Комбат, а уж тем паче командир полка, держался бы иначе.

— Сотник Ракша, в святом крещении Федор, — доложился воин, слегка выпятив грудь и склонившись до пояса.

— Значится так, сотник, — раздумчиво приказал Демин, удерживаясь от желания гавкнуть: 'Доложить по форме!'. — Назначаешься временным... ('Твою мать, чуть не ляпнул — командиром отделения! Ну, не взводным же, если тут... да, ровно дюжина бойцов') десятником. Как народу станет больше — опять сотником станешь. Собрать оружие, барахло какое-нить, провизию. Вопросы?

Ракша-Федор мотнул бородой и принялся раздавать указания. А Демин, наблюдая за тем, как ратники (они же предки!), позабыв об усталости, споро раздевают-разувают монголов (в школьном учебнике, помнится, их звали монголо-татары), принялся размышлять, много ли он допустил в своей речи слов, непонятных для людей прошлого. Или, как говорил им на лекции Свешников — 'анахронизмов'. Барахло, может, уже и было, а вот провизия...

Майор вздохнул, мысленно выматерился и решил, что больше на тему 'анахронизмов' заморачиваться не станет. Как говорит Павленко — 'фильтровать базар' и задумываться над каждым словом, так проще немым стать.

Пока воины тринадцатого столетия вооружались и прибарахлялись, по ходу дела добивая тех, кто еще подавал признаки жизни, к Демину подтянулись солдаты века двадцать первого. Все, кроме Свешникова, оставленного на 'хозяйстве'.

— Игорь, что там, на горизонте? — посмотрел командир на Воднева.

— Все нормально, товарищ майор... виноват, князь. Горизонт чист километров на десять. Дальше птичку запускать не рискнул.

— Десять... — прикинул командир, на всякий случай показав Игорю кулак. (Договорились же, что будут его именовать князем!) — Даже если противник движется в нашу сторону, к нам они подойдут... Часа полтора, так?

— Два, — уточнил Воднев. — По льду галопом не заскачешь.

— Хорошо, — кивнул Демин. — Ну, где боевое пополнение?

'Пополнение' между тем добило раненых, слегка приоделось (чужие шмотки пахли противно, но все лучше, чем ничего), а главное — приобулось и теперь потрошило у татар седельные сумки, вытаскивая съестное.

'Надо будет на первом же привале ноги у бойцов посмотреть', — сделал себе командир зарубку на память. Но переведя взгляд на Морошкина, зарубку убрал — не забудет 'замполит' основную профессию и обязательно осмотрит ноги у всех. Как простые ратники воспримут боярина, лезущего смотреть заскорузлые ноги — другой вопрос. Главное, чтобы бойцы были здоровыми. С остальным как-нибудь разберёмся, хотя портачить нельзя, сейчас решается многое.

Демин и его люди не были контразведчиками, тем более разведчиками, но они прекрасно знали, что самый сложный этап в их работе прогрессора с навыками диверсанта — легендирование. Даже Антон из 'Трудно быть богом' Стругацких (он же незабвенный дон Румата Эсторский) выдавал себя за некого дворянина из империи. Впрочем, при серьезной проверке выяснилось, что подлинный дон Румата давным-давно умер и пребывает в фамильном склепе. Антону крупно повезло, что противники не стали ломать ему руки-ноги, потому как сами опасались неведомого. А если бы дон Рэба отправил подозрительного дворянина в подвал?

Сегодня группа входила в первый контакт с настоящими (тьфу ты, а они сами-то что, игрушечные?!) людьми той эпохи. Впрочем, никто не ставил задачу полного внедрения. Поверят, не поверят... Да хрен-то с ним! В конце концов, человек верит тому, во что хочет верить!

Ратники собрали трупы в ряд, отловили коней и ждали новых указаний. Ни один не кинулся на еду, а ведь изголодались люди! Лишь сотник подошел к майору и спросил:

— Что дале делать?

— А сам-то как думаешь? — поинтересовался Демин.

— Воевать буду, — повел тот плечами. — Что ж еще? Вам спасибо, добрые люди, за подмогу!

— Сочтёмся. Монголы следом идут?

— Идут, — кивнул Ракша.

Потом помялся, собираясь с духом, и спросил:

— Как обращаться к тебе, воевода? Боярин, небось?

— Князь, — скупо отозвался Демин.

Кивнув на подчиненных, добавил:

— А это — бояре мои.

— Бояре?! — радостно вскинулся Ракша. — Так мы щас всех, кто следом идет, тут на льду и оставим. Там следом не боле двух сотен. Перебьем да в лес!

— Кхм... — сурово кашлянул Демин.

— Прости, князь!— сразу же потупился Ракша. — Без спросу голос подал, да еще и советы даю. Просто сил уже нет, гонят нас, как зайцев, а мы токмо пятками сверкаем! Думал, вот щас с гриднями твоими вместе и встанем! Нам бы поесть чуток да отдохнуть...

Майору стало неловко перед ратником. О чем должен подумать человек, наткнувшийся на князя с тремя (Свешникова он не видел) боярами — старшими дружинниками? Да о том, что где-то находится еще человек триста дружины!

Оправдываться или что-то объяснять Демин не хотел. Где это видано, чтобы старший командир отчитывался перед младшим? Поинтересовался, насупив брови:

— Вы чьи будете?

— Князя рязанского ратники, — потупив голову, сообщил Ракша. — С той поры, как его татары в полон взяли, мы и мыкаемся. Нас поначалу тоже взяли, да сбегли мы. Вот, ходим теперь от городу к городу, воюем. К Козельску шли, да сморило дорогой. Караульный, тетеря такая, прости господи, заснул, а нас в арканы и взяли.

'Как бишь, рязанского князя-то звали? — попытался вспомнить Демин, но не смог. — Ладно, Свешникова спрошу'.

Он сурово взглянул на Ракшу:

— Ко мне служить пойдете? Сразу скажу — дружины у меня пока нет, но скоро будет.

— Пойдем, — без колебаний ответил сотник за себя и за своих товарищей. — Руту сейчас давать?

Что такое рута, Демин не знал. Прикинув, пришёл к выводу: нынешний аналог присяги. А что еще мог отдать голый как сокол воин?

— Потом, — отмахнулся Демин. — Сейчас такая задача: трупы спрятать, коней в повод — и в лес, укромное место сыскать. Найдем такое?

— Так тут любое место укромное, — встрял Воднев. — Только из русла выбраться.

— Хорошо. Боярин Андрей, — подозвал командир Морошкина, — старшим будешь. Берешь народ, увозите трупы, уводите коней в лесок. Обустроишь временный лагерь. Обед приготовьте. Да что тебе объяснять! А мы тут побудем. Услышишь шум и взрывы — скажешь, гроза зимняя.

— Понял, — кивнул капитан. — Трупы маскировать?

— Не нужно. Так, снежком присыпьте, чтобы сразу в глаза не бросалось.

Морошкин увел ратников в лес. Те, выяснив от сотника-десятника, что жизнь вроде как налаживается, повеселели. Когда появляется хоть какая-то определённость, становится легче.

Демин спросил, обращаясь к Павленко и Водневу:

— Что, орелики, возьмем две сотни монголо-татар?

— В четыре ствола? — хмыкнул Денис.

— В три. Морошкину есть чем заняться, а историк наш пусть в обозе будет, обстановку отслеживает.

— В три не возьмем, — помотал головой Воднев. — Две сотни — многовато. Массой задавят. Хотя... Если чуток заминировать, да с обеих сторон из подствольников, а потом...

— Товарищ майор, а на хрена это нам вообще нужно?! — поинтересовался Павленко. — Может, ну их пока... Нехай живут монголы до другого подходящего случая! А мы покуда народу поднаберем, кого-нить да обучим. Из 'калаша' стрелять и зайца научить можно.

— Пока 'зайцев' нет, придется своими силами обходиться. А если мы тут не две сотни, а хотя бы сотню, ладно — полсотни прищучим, под Козельск их поменьше придет.

— Оружие надо добывать, барахло какое-нибудь, — хозяйственно добавил Воднев. — Народ, что по лесам сидит, небось, все сабли-мечи подрастерял. Лошади да еще харч какой-никакой нужны.

— Так я разве против, товарищ князь? — не то оговорился, не то схохмил Павленко. — Щас, парочку зарядов заложу, устроим им небольшую Ледовую битву.

Глава 6

Залог любого боя — разведка. Двести монголо-татар — это не двести боевиков, но все-таки сила. А против трех, пусть даже с самым современным оружием — силища!

Перво-наперво запустили 'птичку', чтобы выбрать оптимальное место для засады. Оно нашлось, хоть и не сразу — заглубленный участок реки, длиной с километр, где берега, увенчанные снежными шапками, создали настоящее ущелье, непреодолимое конницей. Будь на то время и силы, Демин поставил бы на берега людей, 'вооружил' бы камнями и снежными глыбами. Свешников как-то рассказывал, что так болгары перебили целое войско византийцев. Запустили в ущелье — и тодысь их камушками... А в юности майор зачитывался польским писателем Казимижем Тетмайером и запомнил, как польские разбойники шведов били. Но там дело было в Татрах, в Карпатах, да и людей у Яносика Недзе Литмановского (ихнего атамана) побольше было. Ну, коли нет, нужно рассчитывать на собственные силы.

Ничего глобально нового майор не планировал. Тактика обустройства засад появилась едва ли не в каменном веке. А может, именно тогда, в те времена, когда первобытные охотники охотились на стада диких зверей: отсекаются пути отхода, а потом методично выбиваются те, кто в центре.

Павленко, пыхтя, как паровоз, мурлыкал под нос какую-то хохляцкую песенку. Он выдалбливал лунки (эх, инструмент рыбацкий прихватить не догадались! Как ледобур бы сейчас пригодился!), закладывая фугасы, начиненные болтами и дюбелями (Марченко в свое время не мог понять — на хрена отряду понадобились железяки, но вякать не стал, а одолжил у прапора, заведующего складом стройматериалов, килограммов пять металлоизделий из 'неликвида'. Верно, еще что-то и поимел с этой 'операции').

Сегодня четыре килограмма из пяти пошли на 'начинку'. Один оставили в 'резерве ставки', а 'на потом' рассчитывали брать из отходов местных кузниц.

Старлей справился с задачей на 'ять'. Разве было так, чтобы он не справился? Да еще и так тщательно замаскировал битым льдом и снегом места 'закладок', что обнаружить заряды теперь не смогла бы и омоновская собака, а не то, что кочевники из далекого прошлого.

Теперь следовало 'озадачить' Свешникова. Кабинетный ученый будет не только контролировать пространство, но и нажимать кнопочку радиоуправления зарядами. Как нажимать и когда, доктору наук разъяснили, но... было опасение, что в ученом проснется гуманист, жалевший слезу ребенка, не говоря уже о двух сотнях татар. Нажмет на кнопочку — молодец, прошел проверку на 'вшивость'! Нет... Хреново, конечно, но не вешаться же из-за 'мягкотелого' историка?!

Тогда нужен запасной вариант. Потому в руках Павленко было еще и дублирующее устройство. (Имелась у майора такая привычка — всегда старался просчитать любые варианты событий, потому и держал что-нибудь в 'заначке'. Павленко, знакомый с командиром не первый год и побывавший с ним в разных переделках, иногда нарочито громко вздыхал и говорил: 'Командир, и кто у нас после этого хохол?')

Потянулись долгие минуты ожидания, складывающиеся в еще более долгие часы.

Но вот уже не только Свешников на мониторе, но и тройка, замаскированная под снежные сугробы, смогла увидеть черное тело конной колонны. Монголы ехали скученно, что упрощало задачу.

Двести верховых с заводными лошадьми — не так уж и мало, и растянулись они вдоль реки изрядно. Вот первые уже подошли к фугасу и остановились, о чем-то разговаривая. Увидели пятна крови?

Демин занервничал и уже был готов кивнуть Павленко, как раздались два мощных взрыва: в голове и в хвосте колонны.

Что произошло дальше напоминало избиение младенцев — три выстрела из подствольных гранатометов, гвалт, обуявший кочевников ужас... А потом... потом в три автоматных ствола, меняя рожки, Демин, Павленко и Воднев лупили по татарам, барахтающихся в ледяной каше.

Спастись было нереально. Те, кто пытался бежать, либо натыкались на трупы убитых коней и людей, либо проваливались под лед.

— Прекратить огонь! — скомандовал Демин.

Посмотрев на бойцов, попытался улыбнуться, но получилось плохо. Настоящего боя не было, потому никакого азарта, только пустота.

Будь майор почувствительней, непременно 'стравил' бы в кусты: картинка перед ними предстала ещё та, хуже, чем в разделочной мясника. Однако за службу повидал всякого, хотя, чего греха таить, разик подкатил к горлу неприятный ком, оставив после себя противное послевкусие, которое майор перебил пластиком жевательной резинки — и плевать на аутентичность! Особенно после того, что они здесь натворили!

Его команда испытывала схожие чувства, но держалась молодцом!

Лишь Игорек сделал то, от чего майор едва не выпал в осадок — выматерился так, что даже Павленко посмотрел на друга с уважением! В каких только передрягах они не бывали, но чтобы потомок поморских староверов ругался матом — такого им видеть ещё не приходилось! Но что делать, если обычных слов не хватает?

'Войнушка', развязанная тройкой прогрессоров, не могла остаться незамеченной в импровизированном лагере. Звуки в зимнем лесу долетали даже до самых укромных уголков.

Ракша и его люди с недоумением вслушивались в хлопки взрывов, странный треск, кое-кто рвался, чтобы разобраться и помочь. Морошкину приходилось силком возвращать энтузиастов: доброе слово помогало слабо, а вот чувствительные тычки — те да, способствовали!

Трофейные лошади дрожали мелкой дрожью, опасливо пряли ушами, будь у них возможность, давно бы унеслись прочь от страшных звуков, но об этом позаботились заранее. Морошкин понимал, что за средствами передвижения всегда нужен глаз да глаз, вне зависимости от эпохи, и заранее озадачил 'новобранцев'.

Свешников с опаской водил дулом 'печенега' по сторонам на случай, если часть монголов прорвётся. Обычно Демин работал грамотно, однако элементарная осторожность не была лишней. Когда мимо пронеслись несколько насмерть перепуганных лошадок (к счастью, заводных и без всадников), историк едва не полоснул по ним очередью, но вовремя сдержался.

Ратники проводили несущихся бешеным аллюром коней (как не навернулись и ноги-то не переломали?!) сожалеющими взглядами, всем было ясно, что ловить их — на грани безумства.

Но вот всё закончилось. Троица боевиков появилась в лагере незаметно, они словно выросли из-под земли, хотя Ракша успел кое-что почувствовать и даже схватился за рукоятку дрянной татарской сабли, выкованной из плохого железа. Увидев знакомые лица князя и его бояр, успокоился, привстал и пошагал к ним, будто бы вовсе не чувствуя боли в ногах.

Морошкин, истративший на сотника немало бинтов и драгоценной мази, скривился: больно самоуправные попались пациенты. Не обращают внимания, что лечит их не абы кто, а целый боярин!

Демин остановил Ракшу, кивком заставляя вернуться на лежанку:

— Всё прошло как надо. Мы справились.

Ракша послушно лёг на нарубленный лапник, поверх которого Морошкин заботливо расстелил непромокающую накидку. Но воздержаться от восхищения не сумел:

— Как же так, князь?! Их вона скока было!

Вошедший в роль князя Демин пожал плечами:

— Сегодня было легко. Но это пока! Скоро нам понадобятся вои. Много воев... А сейчас нужно заняться добычей. Боярин Андрей!

— Слушаюсь, князь! — откликнулся Морошкин.

— Ты всех осмотрел?

— Всех, князь!

— Тогда отряди тех, кто способен, в... — Демин с трудом сдержался от фразы 'трофейная команда', — сборщики.

— Будет сделано.

Четверо ратников под командой Павленко отправились за трофеями. Взялись за сбор ретиво. Даже с учетом того, что было разорвано взрывами или утонуло, добычи с побитых татар набралось немало. Воспрянувшие духом ратники хозяйственно выловили из речки всю хрень, не пожелавшую утонуть. Свешников, которого на боевом посту сменил Воднев, лишь хмыкал, глядя на разраставшуюся кучу с хабаром, который ещё предстояло тщательно отсортировать. Вдобавок 'дружина' заполучила табун неприхотливых татарских лошадей. Жаль, всадников не хватало, вздохнул Демин.

Проблема оказалась решаемой. Через пару часиков отряд превратился в полноценный взвод: из леса вынырнули полторы дюжины русичей, которых привлекли загадочные звуки сражения на реке.

Новые люди были пешими, без щитов. Сравнить бы их с пленными немцами под Москвой, но не получится. Еще хуже. Даже бомжи Нечерноземья выглядели куда презентабельней. Полушубки, наброшенные поверх кольчуг, драные и замызганные халаты. Кто в шлеме, кто в драном треухе, а кто и вообще перевязал уши бабьим платком или приспособил дерюжный мешок. Из обуви — лапти, нелепые сапоги с загнутыми носками и валенки, подшитые кожей. Кстати, о валенках. Ученый муж Свешников, впервые увидев обувь из валеной шерсти, впал в легкую прострацию. Алексей Михайлович был уверен, что валенки — это изобретение XIX века. Мол, с подобной обувью славяне познакомились благодаря восточным народам, ибо овцеводство в России было слабо распространено, а знаменитая романовская овца появилась лишь при Петре Великом! Ну, что поделать, если предки не знали, что они еще не умеют катать валенки?

Оружие самое разномастное: пара мечей, сабли и топоры. Двое держали луки с наложенными на тетиву стрелами. Ну, точь-точь окруженцы образца сорок первого, пробивающиеся к своим. Только с поправкой на шесть столетий. Прав был Песков, обрисовывая перспективы!

Возможно, майор слегка опережал события. Пришлым еще только предстоит стать полноправными бойцами. Но станут. А куда денутся?

Знакомство же пришлось начать с небольшого скандала.

— Кто такие? — сурово вопросил один из пришлых, дотоле беспристрастно взиравший из укрытия за тем, как дружинники Демина вытаскивают добычу.

Выделялся пришлый богатым колонтаем и мечом. Знать, не из простых воев будет.

К Демину оперативно подтянулись Морошкин, Павленко и Свешников. Воднев уже давненько засек отряд и заранее взял на прицел. Кто знает, что за люди? Слова 'коллаборационист' еще не придумали, но сотрудничавших с врагом во все времена было сколько угодно...

Не остались в стороне и дружинники Ракши. Мужики еще не успели дать клятву верности новому князю, но служить были готовы. Впрочем, лучше б обойтись без драки...

— Боярин, — кивнул майор заместителю, — это по твоей части.

Морошкин кивнул и подошел поближе к новым русичам.

— В седле сидеть умеете? — поинтересовался капитан так, словно перед ним стояли не воины с оружием в руках, а бойцы первого года службы, присланные из учебки.

— Чево? — обалдело вытаращился старший.

Морошкин хотел ответить что-нибудь типа 'Через плечо, не горячо?', но только горестно вздохнул, всем видом показывая, как же ему надоели эти бестолочи, которых учат-учат, а в боевой части все равно приходится переучивать! Поморщился, словно набрал и прожевал полный рот клюквы, и подчеркнуто кротко спросил:

— Спрашиваю, воевать как будете: в седле или пешими?

Поднял руку, пресекая ответные слова, и уточнил:

— Ежели пешими, так дадим коней без седел, охлюпкой поедете. Ежели конными, то седла искать надо. Ну, не томи, воевода, время дорого!

— Боярин я, — с обидой отозвался старшой, опуская меч.

— Звать как? Какого князя?

Интонация, с которой Морошкин задавал вопросы, вызывала у неподготовленного человека состояние легкого оцепенения и зуд под кожей. Даже Демину стало слегка не по себе, а не то что средневековому русичу, не искушенному в психологических вывертах.

Ратник, подавая пример, сунул клинок в ножны и принялся отвечать на вопросы.

— Князя Владимирского Ярослава Всеволодовича боярин Михайло. Посажен был на город Кснятин.

— Стало быть, боярин Михайло, город твой татарами захвачен, а ты со своими людьми в Козельск идешь?

— Туда, а куда же еще, — объяснил боярин. — Уходило-то нас из города больше. Баб да детишек, кого спасти успели, в леса отправили, а сами пошли. Думали, может, хоть тут татарам бой дадим? Окромя Козельска-то токмо Новогород остался, а до него не дойдем. Ну, Вологда еще с Устюжной, так это еще дальше.

— Вот и ладно, — улыбнулся Морошкин 'фирменной' улыбкой, от которой незнающий человек открывал капитану не только душу, но и кошелек. — Теперь вместе воевать будем. Вот это, — кивнул он на Демина, — князь наш, Гаврила Мстиславович. Ну а мы — дружина его.

— Чёй-то маловата дружина, — с сомнением покачал головой боярин Михайло.

— Так ведь сам понимаешь: люди сейчас кто где: кто по лесам бегает, кто в полон попал. Вот, — вздохнул Морошкин, — собираем, кого можем. Заодно и татар бьем. Вишь, — указал капитан в сторону тел и бесформенных кусков людей и коней, уже успевших вмерзнуть в лед.

— Знатно вы их, — с уважением протянул боярин. — А...

Демин, уловив момент, что пора проявить себя и отцу-командиру, сиречь князю-батюшке, а заодно и пресечь ненужные вопросы, типа 'А чем это вы их?', строго сказал:

— Боярин, беру тебя вместе с людьми в свою дружину. Руту позже дадите. Сейчас седлаем коней и уходим отсюда.

Вроде все решено, и новые бойцы, немножко потоптавшись, уже были готовы выполнять приказы, как случилось непредвиденное. Один из ратников, вытащив из-за спины лук и мгновенно наложив стрелу, отскочил в сторону, взяв на прицел Демина:

— А ты кто такой, чтобы нами распоряжаться? Чёй-то вдруг — поступаете в дружину?

— Охолонись, Стырь!— попытался образумить Михайло, но тот вызверился пуще прежнего:

— Я тя, князь, знать не знаю, ведать не ведаю! Вон боярина Михайлу знаю, два месяца с ним по чащобам да буеракам ноги бьем. А ты что за хрен из-за полатей? Откуда такой приперся?

'Ну, твою же мать! Не было печали! Стрельнет ведь, придурок...' — пронеслось в голове у майора, а рука, как нередко бывало, оказалась быстрее.

Никто не успел даже уловить движения, как раздался звон, а неудачливый бунтарь опрокинулся навзничь, выпустив стрелу в небо. Жалко, хорошая стрела была, не отыщешь теперь.

— Ничего, полежит немного, очухается, — усмехнулся Демин и приказал. — Нож мой верните...

Два ближайших ратника столкнулись, торопясь исполнять приказ. Но победил быстрейший. Тяжелый десантный нож, рукояткой которого майор оглушил Стыря, занял свое место в ножнах. Не убивать же сразу? Демин и сам чуток разбирался в психологии — нервный срыв у человека, бывает!

— Ошеломить — это по шлему въехать, — изрек командир и, оглядев воинство, прикрикнул: — Какая команда была?! Уши золотом завесили? Коней разобрать, выступаем! Этого... который Штырь, тьфу ты, Стырь, с собой, на седло!

Дождавшись, когда ратники начнут исполнять приказ, позвал историка:

— Боярин Алексей Михайлович, дуй к Водневу. Мы впереди, а вы следом. Двигаетесь за нами в паре километрах, смотрите за обстановкой. Вопросы?

— Никак нет! Разрешите исполнять? — вытянулся штатский и побежал выполнять приказ.

А Демин, к которому уже подводили лучшего из трофейных коней, подумал, что в феодализме определенно что-то есть. Положительное.

Глава 7

Наступил вечер, в меру морозный и трескучий. Темнота ложилась на лес. Отряд остановился на привал после очередного долгого перехода. Забегали, засуетились люди, задымились костры, от котлов потянуло запахом готовившейся похлёбки. Дичи в лесах видимо-невидимо, непуганые края, в которых звери сами выходили навстречу человеку. Не зря город, к которому спешил Демин, назывался Козельском. Козлов водилось тут в изобилии, знай — бей, но меру соблюдай!

Они так и делали, беря у природы только то, что нужно, и потому, наверное, она им благоволила. Никто не замёрз, не голодал, раненые потихоньку шли на поправку, а больных... за всё время Демин не слышал ни разу, чтобы хоть кто-то кашлянул, а ведь не май месяц, зима! Настоящая, без дураков... И тем не менее переносится она не в пример легче, чем в мегаполисе двадцать первого века.

Но устали люди, устали кони, даже техника, и та начала вызывать у Воднева озабоченность. Он вскрыл бронированный кожух 'Урана' и с задумчивым видом копался во внутренностях агрегата. Казалось, ничего больше не интересовало техника группы, кроме умных железок, и не смущало даже то, что приходилось работать голыми руками на морозе.

'Мне бы его заботы', — думал Демин, раздавая очередную порцию указаний сгрудившимся в походном шатре сотникам.

Не ошиблись аналитики в своих прогнозах, когда рассказывали об окруженцах. Дружина стремительно росла, подобно снежному кому. Откуда ни возьмись — из леса, редких деревушек, загадочных схронов — появлялись всё новые и новые ратники. Большинству надоело убегать и прятаться, многие просто горели желанием отомстить за погибших товарищей, сожжённые города и села, за угнанных в полон родичей.

Каждый новобранец обязательно проходил строгий фильтр Морошкина. От 'проблемных' избавлялись сразу: гонор надо было выказывать раньше, в сече с монголами! А тут выпендриваться нечего — чай воевать идём, не баклуши бить! Не хочешь подчиняться? Пшел в лес!

Нехитрые психологические тесты выявляли потенциальных возмутителей спокойствия сходу. Те, кого Морошкин пропустил, получали 'накачку': в дело вступал сам князь, короткими ёмкими фразами расписывая дальнейшее житьё-бытье под его рукой.

Демин установил железную воинскую дисциплину, что не всем было по нраву. И потому случались 'ин-цин-ден-ты', так в шутку говорил Павленко.

Потенциальных бузотеров не держали, они хуже кинжала в спине. Остальные давали руту и вливались в новосозданные сотни.

Дошло до того, что Морошкин предложил комплектовать батальоны, ибо в один прекрасный день Демин обнаружил, что командует отрядом, разросшимся до штатов мотострелкового полка. Под его 'знамёна' встала добрая тысяча измотанных, усталых, но всё же профессиональных вояк.

А вот 'офицеров', то бишь опытных, надежных десятников и сотников, не хватало. Желающих-то было много, однако количество упорно не переходило в качество, тем нарушая известный закон диалектики. Распылять же своих людей (имеется в виду 'прогрессоров'), ставя их на командование отрядами, майору не хотелось. Группа должна быть под рукой, а не расползаться по лесам и дорогам.

Раздав необходимые 'цэу', Демин намеревался пойти потолковать со Свешниковым. Со дня на день покажутся стены Козельска, надо обставить своё появление соответствующим образом: князь пожалует, а не хрен с горы!

Тут взгляд Демина упал на Ракшу: остальные 'командиры' разбежались, а тот по-прежнему топтался на месте, при этом рожа его выглядела подозрительно хитрой.

Ракша вновь обрёл статус сотника и был несказанно рад карьерному росту: повеселел, распрямил могутные плечи, заразился энергией сам и заражал других. Можно сказать, крылья у человека за спиной выросли.

— Какие-то вопросы, сотник? — предчувствуя проблемы, спросил майор.

— Князь, тут такое дело... — Ракша виновато потупился. — Я двух воев к себе в сотню взял.

— Взял — так взял, — недоумённо вскинулся Демин. — Ты сотник, тебе решать. Меня по каждому пустяку ставить в известность не обязательно.

— Так я это... не просто взял. Из дружины боярина Юрия переманил.

— Тэ-э-кс, — Демин распрямился.— Переманил, говоришь...

— Взял грех на душу. Ты ж мне сам, князь, сказал, чтобы я лучших из лучших выбирал, вот и сполняю твои слова.

Демин имел на его бойцов виды: сотня Ракши должна была стать 'преторианской гвардией' и ударным кулаком дружины, а сотник в ближайшей перспективе мог дорасти до комбата. Был толк из мужика: и приказы выполнял дотошно, и разумную инициативу проявлял, где надобно. Золото, а не сотник, жаль, пробу ставить негде!

— А боярин Юрий об том ни сном, ни духом?— правильно предположил Демин.

— Проведал уже. Скоро прибежит с жалобой... Ты уж замолви словечко, княже. Вояки добрые, нам пригодятся. А с боярином ентим токмо сгинут. Дурень он не по возрасту.

Демин понимающе кивнул: мнение Ракши совпадало с его оценкой. Природа сыграла с боярином Юрием злую шутку, наделив силушкой былинного богатыря, при этом ничего не вложив в мозги.

Недавно русичи потерпели поражение под Коломной. Юрий по собственной дури едва не положил всю личную дружину. Осталось четверо ратников, которые с тоской вспоминали, как 'чудил' в той сече боярин: поначалу повел пехоту в атаку на всадников, вместо того, чтобы укрыться щитами и ощетиниться копьями. Хорошо, что татар отвлекли конные витязи, принявшие на себя основной удар. Потом Юрий отдал приказ гнаться за отходившими татарами, хотя уже самый распоследний гридень знал, что делать это нельзя. И как только сам жив остался? Верно говорят: дуракам везет. Странно еще и то, что уцелевшие воины не пришибли своего горе-боярина, а остались под его началом.

Юрий на некоторое время прибился к отряду Демина, но встать под его стяги не пожелал, самоуверенно заявив:

— Ты, князь, сам по себе, и я сам по себе. Невместно мне под тобой ходить. Ни на кого оглядываться не буду. Передохну чуток да на поганых с новыми силами навалюсь!

Демин тогда равнодушно повёл плечами:

— Воля твоя, боярин! Я силком никого не тащу. — И, отвечая на невысказанный вопрос, добавил: — Гнать от себя покуда не стану. Будет у тебя три дня на размышление, да воинам твоим на передых.

За эти три дня произошло многое. Дружинники Юрия сблизились с людьми Демина, быстро 'провентилировали', что и как, а пронырливый Ракша успел потолковать по душам и склонить на сторону 'князя' парочку бойцов. Теперь подкатил к майору, надеясь, что тот разрешит назревавший конфликт: боярин Юрий подобных выходок терпеть не станет.

Ракша с надеждой смотрел на Демина

— Что, действительно хорошие бойцы? — уточнил майор.

— Не сумлевайся, князе! Годные ратники, как на подбор! — поспешил заверить Ракша. — А вот и боярин... Лёгок на помин!

Демин оглянулся.

Боярин напоминал разогнавшийся паровоз: пёр так, что пар да искры по сторонам. Глаза бешено сверкали, руки ходили вперёд-назад подобно поршням. Эх, эту бы энергию, да в полезных целях!

Поравнявшись с Деминым, остановился, гневно ожог взором Ракшу:

— Недобрые дела людишки твои вытворяют, княже!

— О ком речь, боярин Юрий? Кто посмел обидеть тебя? — с нарочитой ленцой спросил майор.

— Негоже чужих ратников сманивать! Не токмо тебе, князь, дружина потребна! А вои енти мне клятву давали.

— Не было руты! — покачал головой Ракша. — Уговор промеж вами был. Покуда ты платил им, они верой и правдой служили. А коль задолжал, так они вправе уйти от тебя, боярин. Мне всё известно.

Юрий дёрнулся, яростно затряс кулаками:

— А тебе слова не давали... Холоп!

Последнее слово было лишним. Оскорбление княжеского дружинника, причём не простого воина, а сотника... да на глазах у самого князя... Такое только кровью смывается.

Побагровевший Ракша обнажил меч, с нервным азартом прошипел:

— Прости, княже. Придётся мне проучить наглеца! Дурной он!

Боярин тоже выхватил меч, злобно ощерился:

— Знай своё место, холоп!

— Ах ты, пес!

Не выдержав, Демин рявкнул:

— А ну стоять! Мечи поубирали, не то...

— Что?! — вскинулся давно не видевший берегов Юрий. — Что ты мне сделаешь, князь? Псов своих натравишь? Так не боюсь я! Чтобы боярин холопов княжеских боялся? Не бывать такому!

Демин устало вздохнул.

— Меч отберу и по загривку дам! Самолично... Хочешь проверить? Давай, ты с мечом, а я так, с голыми руками?

Юрий насупился. Предложи Демин сразиться на мечах — полез бы, сто пудов! А против безоружного вроде бы и неудобно. К тому же... При всей своей дурости он немного побаивался князя. Тот случай с ратником, получившем в лоб рукояткой ножа, уже оброс такими слухами и небылицами, что проверять не хотелось. Боярин нутром чуял, что странный князь уделает его хоть с оружием, хоть без...

— Эх, боярин, — протяжно сказал Демин. — Из-за таких вот склок Батый бьёт нас и бить будет! Ну, какая разница, где твои ратники будут врагов бить?

— Я своих ратников не отдам! — уперся боярин.

Ракша приник к уху Демина, пошептал. Майор кивнул:

— А если мы с тобой людьми поменяемся?

— Это как, князь?— изумился Юрий.

— Взамен двух твоих ратников отдам столько же своих.

— Небось, худых подсунуть хочешь?! — прищурился боярин.— Не пойдёт!

Майору стало немного смешно. Видно же, что боярин рад возможности сохранить лицо, а кочевряжится из голого упрямства, на 'автопилоте'.

— Нет, вои хорошие... Просто мне служить не хотят, а тебе, глядишь, и прослужат. Ну?

— Мне б увидеть их... потолковать, — задумчиво протянул Юрий.

— Да хоть сейчас! — усмехнулся майор.

На следующий день Юрий ускакал с остатками своей дружины, в которую Демин спровадил парочку ратников, тяготившихся установленными в отряде порядками. Хотел ещё и от памятного Стыря избавиться, да за того молвил слово прошлый начальник — боярин Михайла. Мотивировал тем, что Стырь боец не из последних, глубину собственной вины осознал и раскаялся. К тому же удар по башке и легкое сотрясение мозга пошли только на пользу. Из кожи вон вылезет, но реабилитирует себя. Понятно, что сказано это было в иных словах и терминах, присущих далёкому прошлому. Демин подумал-подумал и... согласился.

Боярин Юрий рвался пытать воинское счастья в ином месте, майор искренне пожелал ему удачи. Авось, спровадит на тот свет десяток-другой монголов! Глядишь, под Козельском легче будет!..

Основные силы монголов находились где-то под Новгородом, изредка отряд вступал в короткие стычки с разъездами кочевников, имевшими наглость забраться чересчур глубоко в области, не захваченные Ордой. Заканчивались сражения одинаково: степняков убивали, трофеи распределялись. Пленные? А на кой ляд они сдались, да ещё в таком количестве? Женевские конвенции? Ну, до них еще дожить надо.

Теперь у дружины появился нормальный обоз: бойцов кормить-одевать нужно? И лошадки не святым духом питаются!

Любой обоз, конечно, сковывает передвижение. Зло неизбежное, но преодолимое. Морошкину пришлось попотеть, чтобы обоз не стал обузой.

Попутно Демин решал и иные задачи, используя неплохо зарекомендовавшую себя тактику выжженной земли. Кочевники однозначно вторгнутся в эти земли, но сколько здесь пробудут — зависит от провианта и фуража. Если их встретят пустые амбары и обезлюдевшие деревни (в идеале давным-давно остывшие головешки), на своих припасах да подножном корме долго не протянешь. Монгольская лошадь — скотина неприхотливая, но даже ей будет трудно добыть траву из-под русских сугробов.

Разумеется, 'пейзанам' известия, что их выгоняют с насиженных мест, редко приходились по нраву. И тут на выручку приходили специально отобранные Морошкиным 'политинформаторы', которые красочно расписывали все грядущие прелести вторжения татар, благо успели навидаться в землях разорённых русских княжеств такого, что волосы дыбом вставали не только на загривке!

Кто-то из крестьян уходил в лес: туда монголы соваться не рисковали, лес всегда спасал мирных людей от завоевателей, а кто-то присоединялся к дружине. Из 'лапотников', как их окрестил Павленко (кстати, лапти носить и бояре с князьями не гнушались, но поди ж ты — крепки стереотипы двадцать первого века!), сформировали отдельный батальон, во главе которого встал боярин Михайло.

На привалах вчерашних крестьян гоняли в хвост и в гриву: найдётся ли иное время для учёбы, одному Господу известно. В настоящий бой не отправляли, берегли от неизбежных потерь. Зато было кого назначить в караул, опять-таки — деревья срубить, костры разжечь. Словом, крестьян пока использовали так, как ополченцев Отечественной войны 1812 года. Но, будет нужно, пойдут в бой все.

Тарахтевший во главе обоза 'Уран' если и вызывал у дружинников интерес, так короткое время. Едет себе, и слава богу! На колдовство не похоже. Может, там какие мелкие человечки сидят? Или какие веревки натянуты? Санки, вон, тоже с горки сами по себе едут и ничего. Много на свете удивительных творений, но и забот по горло! Не до праздного любопытства!

Глава 8

Новоявленный 'князь' Демин не знал, додумались ли стратеги тринадцатого века до идеи боевого охранения — вроде должны были — но сам этой мерой пренебрегать не стал.

Дрон опустили с небес на землю и упаковали обратно в походный ящик. В отличие от снегохода 'птичка' не только не умела летать на дровах, но вообще кушала исключительно авиационный бензин. Разжиться им на месте не представлялось возможным. Значит, серьёзно убывший запас, втащенный в Русь времён нашествия, как и всё прочее, на санях, пристёгнутых к 'Урану', надлежало тратить разумно и бережно.

Чтобы не быть глухим и слепым, не 'зевнуть' врага, Демин отрядил передовой и замыкающий дозоры. Бойцов назначал Ракша, которому майор доверял более других местных 'командиров'.

— Подберёшь людей внимательных, зорких... — напутствовал 'князь' сотника. — Чтоб полевая мышь незамеченной не проскочила!

— Будет сделано, князь! — отвечал тот, глядя Демину прямо в глаза. — Чай не в первый раз в поход хожу.

Ракша — золото, а не командир. Если бы не его многословие, вообще бы цены не было. Но, что делать, надо привыкать, что воинские уставы еще не писаны.

Последний отрезок пути до Козельска оказался на удивление спокойным: не встретились ни беженцы, ни монголы. Передовой дозор беспрепятственно приблизился к возвышавшейся над стеной сторожевой башне. И никто не выскочил всадникам навстречу, не бросился наутёк.

Прошляпили появление столь крупного отряда? Да уж... хреново тут служба поставлена, совсем хреново! Как же они два месяца Батыя держали?

'Князь Гаврила Мстиславович' и свита его 'бояр', ехавшие в голове основной колонны, смотрели на открывающуюся перед ними картину с особой жадностью, интересом и... разочарованием!

Даже с удаления было видно, что городская стена представляет собой плотный деревянный частокол, просто очень высокий. Да! С тыльной стороны 'частокола' имелись какие-то леса — уже хорошо были различимы и головы воинов, торчащие над остриями вбитых в землю брёвен. Одна радость — холм, на котором стоит город, был довольно высоким. Впрочем, стены Хорезма были еще выше.

Демин тоскливо вздохнул: бойцов на стене было не так чтобы уж очень много, с десяток не наберётся. И то, если считать с теми пятью-шестью, что стояли на верхней площадке башни. С ними уже перекрикивались всадники передового дозора.

До 'князя' долетали лишь обрывки слов, но и по ним стало ясно: вовсю шла перепалка.

— Что-то не хлебом-солью нас здесь встречают, — бросил Демин.

— Так это нормально... — буркнул Свешников сумрачно. — Значит, не потеряли бдительности...

— Да! — присвистнул Павленко, сдвигая на затылок островерхий шлем, которым успел заменить невыразительную кевларовую шапочку. — Крепостишка-то так себе.

— А ты чего ожидал? — заинтересованно покосился на него Демин. — Линию Мажино? Или Восточный Вал?

И тут же поймал себя на том, что слова эти вырвались непроизвольно, механически. Во-первых, и он, майор Демин, никаких линий Мажино здесь не предполагал. А во-вторых, если совсем уж по-честному, не очень-то и представлял, какими они на самом деле были, все эти укрепления Второй Мировой: только по фоткам, схемам да учебным фильмам, но это ж не то, что в реале. Даже линию Маннергейма не сподобился повидать, хотя она в соседней Финляндии. Стоп. В какой Финляндии? Она же на Карельском перешейке была, а он после советско-финской вошел в состав СССР.

Нет, крепко на занятиях по тактике названия в башку вдолбили. Вот уж точно — хоть среди ночи разбуди, майор выдаст тактико-технические данные французских и финских укреплений. А препод, помнится, заставлял их учить еще и данные французских крепостей времен Наполеона. Препод, фамилию Демин уже запамятовал, был вообще 'свихнут' на эпохе Наполеона: ездил на военно-исторические реконструкции, шил мундиры — вначале русские, потом и французские, чрезвычайно гордился, что ему присвоено очередное игрушечное звание капитана имперских войск (словно бы звания полковника Российской армии мало!).

Впрочем, самого майора не минула чаша сия. На первом курсе он в добровольно-принудительном порядке ездил 'воевать' на Бородино. Помнится, вошел в такой раж, что едва не поднял на штык 'француза' — парня из Воронежского военно-исторического клуба. Демин перестал ездить на Бородино на третьем курсе. Во-первых, их военно-исторический клуб вместо русской армии 'перешел' во французский лагерь (ну, нужно же кому-то и врагами быть?), а во-вторых — занятия у препода шли лишь на младших курсах, стало быть, плохая оценка или незачет за неявку на войну 1812 года уже не грозила...

Дениска-варвар, ожидавший увидеть что-то вроде Изенгарда или Гондора из заморского боевичка, постеснялся открыто в этом признаться, но его кислая мина говорила лучше всяких слов.

— Зря вы так! — в сердцах воскликнул Свешников. — Крепость очень грамотно выстроена. Видите, она со всех сторон окружена водой, находится на своего рода острове. Сейчас, правда, реки схвачены льдом... Но обратите внимание на устройство надвратной башни. Перед воротами — это, конечно, искусственно вырытый ров, но поглядите, он вплотную подходит к башне. Ни пяди земли для опоры, так что стенобитную машину пока что ставить не на что. И за воротами, я более чем уверен, ещё одна стена. И чтобы попасть во внутренний городок, придётся объехать добрую четверть, а то и треть периметра. Только там будут ещё одни ворота. И всё это время ехать надо будет между двумя стенами...

— А ещё я читал, — добавил он после паузы задумчиво, — что защитники наморозили на ворота и на всю привратную башню слой льда — так что ни зажечь, ни вскарабкаться...Только, — поспешно добавил историк, — я об этом читал не в научном труде, а в художественном. Роман-эссе 'Память' Владимира Чивилихина. Вышла когда я еще студентом был, много шума наделала. Мы ее на семинарах обсуждали вместо Грекова.

— Грамотная мысль, — Демин одобрительно кивнул, заодно пресекая ученые рассуждения доктора наук. — Даже если источник не академический, мысль все равно верная. Так и поступим...

Но пока что ворота были затворены, демонстрируя новоприбывшим 'боярам' дубовые плахи, обитые железом — гранатомет не с первого раза возьмет... Защитники на башне и впрямь переругивались с передовым дозором прибывшего войска.

— Вы кто такие? — непочтительно орали они на гарцующих перед рвом всадников.

— Дружина князя Гаврилы Мстиславовича! — отвечали те.

— И куда его дели? Прячется где?!

— Да нигде! — насмешливо крикнул Демин, подъехав вплотную ко рву. — Не прячусь я! Можете пучить зенки: за просмотр денег не берут!

Демин поймал себя на том, что опять употребил неизвестное здесь слово. Вроде бы термин 'деньги' появились позже. Поначалу была деньга, потом копейка. И те и другие были отдельными монетами. Тьфу ты! Слово 'монета' вошло в русский обиход только с Петра Первого. Ну да ладно. Нет такого слова — теперь будет. Пусть привыкают предки к неологизмам.

Майор задрал голову, чтобы рассмотреть бородатые, наглые морды защитников на башне.

— Кто тут старший?

— Ну, я, — с ленцой протянул один из воев.

Броня на том и впрямь была побогаче, чем у остальных. Или так показалось? Не особо ведь и разглядишь.

— Так отворяй ворота! — заорал десятник дозора, покосившись на Демина (с его появлением он молча уступил право переговоров, а сейчас вдруг не выдержал). — Князь Гаврила Мстиславович перед тобой, собака! Щас плетью попотчую!

Воин, назвавшийся старшим, метнулся назад, должно быть, к лестнице, ведущей вниз, к основанию башни, к запорам ворот, но тут же вернулся.

— Прости, князь! Не могу открыть сразу, с воеводой переговорить нужно. Без его слова нельзя.

— Давай поживей! Шевели копытами, мать твою! — прикрикнул Демин. — Неровен час, монголы нагрянут... Тогда по-другому переговаривать придётся!

В близость врага он не верил и рассчитывал лишь подстегнуть чересчур медлительного служаку, только, похоже, не очень-то преуспел. Воеводу старший на башне боялся больше, чем монголов.

Минут двадцать прошло, прежде чем заскрипел опускаемый поперёк рва мост и пришли в движение массивные ворота.

'Медленно всё...' — сердито отметил Демин.

Раздражала его отнюдь не медлительность стражи: человеческий фактор — дело поправимое. Кому пинка, кому зуботычину: не бегать — летать начнут. Майора беспокоил иной аспект, технический. Поворотные механизмы моста и ворот не отличались быстродействием, а ведь иной раз счёт на секунды идёт: и врага не впустить, и самим в атаку или на выручку кинуться.

— Игорь, — обратился майор к Водневу, сидевшему за штурвалом заглушенного снегохода и со стоически-непроницаемым выражением смотревшему на откровенно невпячатляющие мост и створки ворот. — Задание тебе. Подумай, как акселерировать эту древность. Потом, понятное дело, как все устаканится.

— Бу сделано, то... — вскинувшийся с прямо-таки курсантской бодростью Воднев осёкся. Гарцующие перед пятёркою 'бояр' всадники передового дозора как-то странно на них посматривали.

В эту секунду мост коснулся земли, да и ворота открылись почти что полностью. Путь был открыт.

— Вперёд! — негромко скомандовал майор.

— Не учудили бы чего! — Павленко повел по сторонам 'винторезом', взятым на изготовку для стрельбы из седла.

— Совсем нашим предкам не доверяешь, — почти ласково укорил его Демин.

— Я... князь, никому не доверяю. Ну, окромя тебя да наших, — хмыкнул Павленко.

Передовые всадники были уже под аркой ворот, за ними тянулись другие. Слышался топот удалявшихся коней, тихие разговоры.

За стеною их встретили десятка два пеших воинов. Держались они насторожено. Князь почувствовал на себе чей-то холодный взгляд. Он осмотрелся: так и есть, сразу двое лучников демонстративно держали его под прицелом. Ну что же, честно и откровенно.

— Мне велено тебя встретить, князь Гаврила! — выступил вперёд статный, рослый детина с русой бородой и пронзительным взглядом светло-голубых глаз. — Звать меня Ермилой! Воевода я тутошний.

В голосе его не было ни угрозы, ни особого почтения. Хладнокровен, как терминатор, а взглядом уже дырки на латах у 'князя' просверлил.

— Неласково что-то встречаешь, воевода!

— Прости, князь: времена такие! — равнодушно откликнулся Ермила.

Свешников насчет второй стены не ошибся. Минут пять они молча ехали меж двух стен. Со всех сторон небольшую группу пропущенных в город всадников окружали такие же хладнокровные, как их начальник, ратники.

Снова закрытые ворота.

'Однако режим они блюдут', — не мог не оценить Демин.

Ермила махнул рукой. С ужасным скрипом и невыносимо медленно распахнулись ворота внутренней стены. Радовало одно: здесь не было подъёмного моста, а то бы ждать пришлось до вечера.

Глава 9

Как и опоясывающие его стены, Козельск был городом деревянным. Обычные домишки в один этаж, мало отличимые от привычных деревенских изб двадцать первого века. Разве что труб мало: дома топились преимущественно по-чёрному.

Со скоростью размеренно идущего пешехода они двинулись вглубь по мощённой брёвнами (есть сильные сомнения, что в то время улицы мостили брусом, а не просто бревнами, уложенными на лаги, иногда поверх набивая плахи), слегка присыпанной снегом улице. В конце её, расширявшемся в некое подобие площади, находилось более представительное и высокое по сравнению с остальными домами сооружение. С некоторой натяжкой его можно было назвать 'замком', хотя сходство с иллюстрациями в учебниках по истории средних веков просматривалось лишь весьма отдалённое. Не было ни донжона, ни башен по углам. Но все-таки чувствовалось, что здесь не картинный терем деда Мороза, а что-то более грозное и настоящее!

— Детинец, — пояснил всезнающий Свешников, хотя его пояснения были особо и не нужны. — Резиденция местного князя. Можно кремлем назвать.

С детинцем соседствовали терема этажа в два, в три, впрочем, уступающие тому в высоте. Входом в детинец служило отнюдь не резное крыльцо, а опять-таки массивные ворота.

— Сурово, — вполголоса бросил Морошкин.

Ермила покосился на него, но ничего не сказал.

Эти ворота распахнулись на удивление сразу, причем без ставшего привычным душераздирающего скрипа. Ну, хоть в княжеском тереме на масле не экономили.

Гостей встретил красивый, несколько гламурного вида парень без бороды, но с усами, облачённый не в кольчугу или латы, а в сугубо штатские шапку, штаны, сапоги и кафтан, довольно броских цветов и фасона, видимо, от какого-то местного Диора, поскольку всё на этом товарище сидело как влитое.

Он склонился.

— Здравствуй, княже! Рады тебя видеть в Козельске.

— Взаимно, — кивнул Демин.

— Я — боярин Егорий, — представился 'гламурный'. — Ступай со мной князь, с боярами.

'Выходит, о нас здесь неплохо осведомлены, — отметил про себя Демин. — Дозора мы перед городом не увидели, однако информацию кто-то довёл. Чудненько!'

— Мне еще людей разместить, — кивнул майор на свое воинство. — Горячего давно не ели, в бане попарить надо.

— Ну, люди твои пока тут побудут. А там — как князь скажет, — развел руками Егорий, мол, я человек подневольный, что приказано, то и сделал.

Крыльцо у детинца всё же имелось — во внутреннем дворике. Не то чтобы очень высокое и резное, но достаточно внушительное.

Миновав сени, гости оказались перед крутой лестницей. Поднявшись на второй этаж, сделали ещё пару поворотов в длинном сумрачным коридоре, куда солнечный свет попадал только через узкие и низенькие оконца, больше похожие на бойницы. Потом оказались в помещении, которое, судя по лавкам, было чем-то вроде приемной. Ну как же порядочному феодалу — да хоть и нашенскому начальнику, да без 'предбанника'?

Не задерживаясь здесь, боярин ввёл гостей в просторную горницу. Окна имелись только в одной из боковых стен, пошире, чем в коридоре, но всё же, по меркам двадцать первого века, несколько мелковатые.

На другой стене были укреплены медные светильники, в которых горели свечи, чадя и страшно воняя. Убранство особой роскошью не поражало. Стены казались тускловато-тёмными, слегка закопченными. Пол выложен дубовыми плитами. Два ковра, не очень широких и не слишком внятного рисунка, были брошены к ножкам (точнее — ножищам) двух массивных кресел с высокими спинками в противоположном конце комнаты. Княжеские троны, догадался Демин. Или как там их? А, столы. Ежели трон — престол называли столом — то как обзывался обеденный стол? Ладно, спрошу у Свешникова.

На одном из 'столов', что повыше, сидел подросток лет двенадцати, одетый чересчур тепло и тяжеловесно для такого жарко натопленного помещения.

Ну да, хмыкнул про себя Демин, неважно, что внутри помещения градусов так тридцать, главное, что в соболях!

Сидевший на троне мальчишка не мог быть никем иным, кроме малолетнего княжича (тьфу ты, княжич-то — сын князя, а он целый князь!) Василия. Он напряжённо, с напускной суровостью — князь же! — всматривался в вошедших.

На кресле пониже располагалась женщина, лет примерно тридцати, тоже одетая несусветно массивно и пышно. Взгляд, которым она одарила гостей, был неподдельно строг.

Вдруг улыбка на миг осветила её лицо.

'Княгиня Феодосия! — догадался майор. — Однако молода...'

Но даже не молодость княгини сильнее всего поразило его, а то, что он не мог определить, каким было её лицо. Красивым? По меркам двадцать первого века — вряд ли. Но как она поглядела на гостей, как улыбнулась!

'Да ребята сегодня ночью спать не будут! — мысленно ахнул Демин, окинув спутников мгновенным взглядом. — Или будут сниться сплошные 'wetdreams '! Эдак кого из аборигенок 'уболтают''.

И вдруг поймал себя на аналогичных мыслях, обращённых к княгине. Прямо чародейка, волшебница! Фея Моргана, итить её мать!

— Князь Гаврила со боярами, — объявил Егорий.

— Здравствуй, князь Василий, — поприветствовал Демин мальчишку, слегка склонив голову.

Подумав, поклонился в пояс, глазами делая знаки подчинённым: ниже выи склоняйте! Вы-то бояре, а я как-никак князь!

— И ты, княгиня-матушка здравствуй!

— Здравствуй, князь Гаврила! — отозвалась княгиня голосом неожиданно полнозвучным, глубоким, от которого сладкая дрожь опять пробежала по телу. — Откуда путь держишь? И куда? Устал с дороги? — И не дожидаясь ответа, вдруг рубанула тоном команды:

— Егорий, распорядись накормить гостей. Проведи в трапезную. Вели подать лучшие яства. Пустой желудок — плохой советчик голове.

Боярин смерил гостей внезапно помрачневшим, почти враждебным взглядом. Набычившись, молча махнул рукой, мол, давайте за мной.

Вопреки всякой субординации первым шагнул Павленко, потом Воднев. Следом Свешников и Морошкин. Демин вдруг замешкался, охваченный непривычной нерешительностью. Не мог отвести глаз от лица княгини. Уж и люди его все скрылись в дверном проёме, а он стоял по-прежнему.

— Погоди, князь! — молвила Феодосия ласково.

'Чародейка! — опять мелькнуло у майора в голове. — Голосом верёвки из людей вить может!'

— Васенька, сынок, — обратилась княгиня к сыну. — А тебе, верно, надо к учителю идти. Отец Игнатий уже давненько ждет.

Юный князь и не пытался перечить матери, сполз со своего трона, поклонился старшим и вышел в неприметную дверь за троном.

'Вот ведь, а я-то не разглядел! — подосадовал на себя Демин. — Мог бы и предположить, что тронный зал ни один дурак не сделает с одной дверью! А коли еще есть? Ну-ка, ну-ка...'

Женщина меж тем встала, плавной поступью приблизилась к майору, так что он ощутил запах её тела — ароматы неведомых трав. Заглянула снизу-вверх в глаза.

— Я не знаю, князь ли ты... — в этот раз слова её были сама серьёзность, ни ласки, ни команды Демин в них не ощутил. — Но ты не князь Гаврила. Того встречала я не раз... И даже целовала троекратно, по нашему обычаю.

— Я не князь Гавриил... — молвил майор сдавленно, глухо. — Но для твоего блага и ради твоего сына я им буду! И ты должна мне помочь, иначе...

— Что?! — вскинулась женщина.— Что иначе? Почему замолчал?

— Иначе вы все умрёте!— спокойно добавил Демин. — Через два месяца у стен Козельска будет целый тумен монголов.

— Откуда тебе это известно?

— От пленных, княгиня. Они в один голос твердят об этом, — соврал майор, и его ложь осталась незамеченной.

Княгиня вздрогнула.

— Тумен... Но это же много!

— Слишком много. И никто не придёт тебе на помощь. Я — твоя последняя надежда, княгиня! И взамен на молчание попрошу только одно: дозволь все приготовления к обороне взять на себя.

— И всего-то? — усмехнулась женщина. — Город к обороне подготовишь, а может, татар разобьешь?

— Разбить — не разобью, — не стал лукавить майор. — Много их, чересчур. А у нас сил — с гулькин хрен.

— С гулькин хрен? Как это так? — не поняла Феодосия.

Подумав, хмыкнула:

— Кажется, догадалась. Это вроде бы маловато будет...

— Вот-вот, совсем маловато, супротив всей Орды монгольской, — радостно выдохнул Демин, коря себя за вырвавшийся фразеологизм. — Разбить — не разобью, но город твой от монголов спасу! Тот, кто к Козельску придет, обратно не уйдет.

— Спасешь... — вдумчиво проговорила хозяйка, не сводя глаз с майора. — Ладно, поверю... Ну, а коли спасешь, так потом что? Злата-серебра у меня нет. Что за спасение стребуешь?

— Ничего, — честно сказал майор. — Город от ворогов спасу, а потом уйду. И я уйду, и бояре мои тоже уйдут. Вот дружину свою я тебе оставлю. Кто жив останется...

Демин не винил княгиню в недоверии. Сам, окажись на ее месте, не поверил бы: ишь ты, является такой... хрен с бугра, с дружиной, обещает город от врага отстоять, а за работу ничего не просит. Так не бывает.

— Кто ты? — спросила княгиня, пристально посмотрев в глаза Демина. — Почто пришел?

Майор слегка улыбнулся. Получилось не так, как у Морошкина (у этого-то, с его психологическими 'вывертами' всякое лыко в строку, а не то что улыбка), но тоже неплохо — улыбка смертельно усталого человека, которому уже ничего не нужно. А может, Демин и не пытался что-то там изобразить, а все получилось само собой? Все-таки порядочно времени провел бок о бок со своими предками.

— Скажешь, от поганых пришел нас спасать? — настаивала княгиня. — И не нужно тебе ничего, окромя славы ратной? И стол княжеский не нужен? Ну, говори, а не то... — она притопнула ножкой, обутой в сапожок.

Будь Демин помоложе, годков так на десять, точно б залюбовался гневом молодой и красивой женщины ('Ох ты, уже и красивой кажется?'), но сейчас он не мог позволить себе такой роскоши. Лжекнязь углядел небольшую дверцу, слегка приоткрытую. На дверце наличествовал откинутый запор.

'Ишь византийские хитрецы!' — усмехнулся про себя майор и, не мудрствуя лукаво, шагнул к дверце, водрузив запор в пазы.

— Хитер, — усмехнулась Феодосия.

— А то! — хмыкнул довольный майор. — Умная ты ... — он замешкался с определением — баба сказать, язык не повернется, а женщина — не поймет, но нашелся:

— ...княгинюшка. Много там у тебя сидит?

— Двое, — не стала скрывать Феодосия.

— Всего-то? — скривился Демин. — Не густо.

— На тебя хватит, — махнула рукой княгиня.

Демин развеселился. Он давно уже вышел из возраста кому-то и что-то доказывать, прошли времена бесшабашной молодости. У него не было ни коричневых, ни черных поясов, он давно не выступал на соревнованиях (за исключением ведомственных, но тут уж его никто не спрашивал). Лишь знал, что разделает двух-трех мастеров спорта по карате и по кикбоксингу вместе взятых. Но это при условии, что драка будет настоящая, в которой не очки считают, а сломанные кости.

Сам всегда учил подчиненных: если есть возможность уйти от драки — сделай это. А тут повелся как мальчишка! Эх, женщины, что же вы с нами делаете!

— Открывай, — кивнул майор на дверцу.

— Зачем? — откровенно удивилась княгиня.

— Ну, ты же сама хотела...

— Чего я хотела? — не поняла женщина. Или сделала вид, что не поняла. — Охранники мои там сидят. Так и пусть сидят. Никому не мешают. То, что услышат, в себе сохранят, не впервой.

— Ну, а кто же мне угрожать начал? — подбоченился Демин. — Мол, говори, а не то...

— А что делать, князь Гавриил? Время такое. А коли бы ты меня зарезать решил? А я вдова бедная, сын без отца растет. А сын-то не просто сын, а князь! Вот и решила...

— На меня бы тут напали, а люди мои?

— А что люди? — пожала княгиня плечиками. — Бояр бы твоих прямо в сенях порезали, а ратников... Думаешь, без воевод своих они много навоюют? Тех, кто верен останется — под нож, а остальные... Ну, куда они денутся в чужом-то городе, да без начальственных людей? А мне оружные люди сгодятся. Говоришь, город спасешь? Что ж... С такой дружиной, может, и спасем... Только, — вздохнула Феодосия, — много вас чересчур, не прокормить всех. Ну да нечто, по дворам рассую, народ прокормит.

Демин не стал обижаться на женщину. С каких таких рыжиков она должна ему верить? Вполне нормальное желание средневекового феодала женского пола решить сложный вопрос. И уже начал успокаиваться, думая, что бы такое еще сказать, как Феодосия вымолвила:

— Жаль токмо ковров будет...

'Ковров?' — не понял вначале майор, а когда дошло — о каких коврах речь, княгиня уже мелкими шажочками дошла до дверки, откинула запор и звонко хлопнула в ладоши.

Феодосию едва не снесло от толчка откинувшейся дверцы. Два костолома, верно, уже изнывшие от ожидания, утробно зарычали и кинулись на Демина... Но, как кинулись, так и остановились, а звуки двух выстрелов с глушителем были погашены их же собственным топотом и рыканьем. Горе-телохранители медленно сползли наземь, пачкая кровью дорогие персидские ковры, невесть каким образом попавшие в захудалый городишко. Демин всегда считал, что лучший вид единоборства — это пулевая стрельба.

Майор прислушался. Бревенчатые стены, тяжелая дверь, из-за которой едва слышно доносился шум и совсем уж тихое — пух-пух-пух... Если не знаешь, так и не догадаешься. Не убирая пистолет, открыл дверцу пошире — не сидит ли там кто-то еще? Чисто.

Посмотрел на хозяйку — не выкинет ли какую пакость, но та стояла, обратившись в соляной столб. Ладно, с ней потом разберёмся. Выглянул в 'предбанник', там уже все закончилось, не начавшись толком. Ситуацию они с парнями прокачивали заранее и приготовились к такой реакции. Сперва была мыслишка поучить дураков, но в живых оставить, а потом передумали. Нет, надо преподать урок. Одно плохо — потолки низкие, вытяжки никакой. А порох хоть и высокого качества, но дыму столько, что глаза режет...

Свешников и Морошкин на всякий случай держали на прицеле двери в трапезную, а Павленко с Водневым сосредоточенно переворачивали тела.

— Вы чего это? — удивился майор. — Трофеи собираете?

— Да этого, как его? Хмыря смотрим... — буркнул Воднев. — Егорий, что ли? Щас, грит, бояре в трапезную пойдем, а сам стоит, ждет чего-то. К двери ухо приложил, что локатор. Ждал-ждал, а потом орет: 'В ножи их!'

— Вот он, — радостно выкрикнул Павленко, обнаружив-таки боярина. Перевернув предателя (хотя почему предателя, кого он предал?) лицом вверх, разочарованно протянул:

— Смотри-ка ты, живой! Пуля в крест нательный попала, а он у него, как вериги... Если внутреннего кровоизлияния нет, очухается.

— И кто же стрелял? — ехидно поинтересовался майор.

Вопрос был риторический. Все тела — сколько их тут? Семь имели аккуратные дырочки чуть повыше глаз, а этот целехонький. Повернулся к историку, укоризненно покачал головой:

— Алексей Михалыч... боярин мой дорогой, мать твою! Сколько раз говорил — в голову надо бить, а не в корпус.

— Лопухнулся, — грустно вздохнул Свешников. — Решил, что и так сойдет. Броника-то на нем нет и кольчуги.

— Ну, Алексей Михайлович, — скривился Морошкин. — Сам знаешь, что может быть и кольчуга скрытого ношения, и еще что-нибудь. Учили же тебя — в лоб надо бить.

Демин вздохнул. Мысленно. Будь на месте незадачливого консультанта кто из подчиненных, приказал бы сделать контрольный выстрел. Да и приказывать не надо. Принцип — каждый убирает за собой сам, еще никто не отменял. А вот Свешников может и заартачиться, а это плохо. Самому, что ли, добить? Хотя...

— Хрен с ним, пусть живет, — решил командир. — Если выживет... Может, еще пригодится. Убрать мы его всегда успеем.

— Какие дальнейшие приказания, князь Гавриил? — поинтересовался Морошкин.

— Слуг отыскать, пусть тела выносят, — пожал плечами Демин. Потом резко передумал. — Отставить! Сейчас с хозяйкой посоветуюсь.

— Может, какой-нибудь черный ход поискать? — предложил Морошкин. — В поварне, или еще где, должен быть.

— А вот мы хозяйку и спросим.

Майор, убрав оружие, затворил за собой дверь, подошел к княгине, уже начинающей приходить в себя.

— Довольна? — поинтересовался Демин.

Левой рукой ухватив Феодосию за шитый золотом ворот, правой отвесил ей пару легких пощечин. Приподняв княгиню над полом (не очень и тяжелая, однако!) потряс ее.

— Довольна?!

— Отпусти! — прошипела княгиня.

Оказавшись на полу, сердито поправила одежду:

— Что ты меня, как грушу, трясешь? Чай княгиня я!

И снова майор залюбовался женщиной. Нет, вы подумайте! На ее глазах убивают двух здоровых мужиков, а она о приличиях беспокоится.

— Дура ты, а не княгиня, — сказал в сердцах Демин. — В следующий раз головой думай, а не... другим местом.

— Так прямо и скажи: головой, а не задницей, — усмехнулась княгиня.— Аль ты другое что имел в виду?

— Кхм, — прокашлялся Демин.

Вот баба! Умеет держать удар почище иного мужика.

Феодосия, потянув носом воздух, поморщилась:

— Пахнет-то... Как в худой кузнице... Что у тебя за самострел хитрый?

— Да так... — неопределенно повел головой майор. — Из далеких земель привез.

— У бояр твоих — тоже такие? — спросила княгиня, но сама же и ответила. — Такие... Вон из передней-то как несет — дымом прокисшим, али еще чем. Нешто всех положили?

— Почти, — не стал врать майор.

— И... — запнулась Феодосия, а голос слегка дрогнул. — И Егория тоже?

Упоминание боярина слегка покоробило Демина. Ревность? Не рановато ли?

— Люб тебе боярин?

— А вот про то, князь, не твоя печаль! — вспыхнула княгиня. — Ты мне не сват, не брат, чтобы я тебе ответ давала. Хоть и назвался мужниным братом... А грехи отпускать — у меня про то поп есть!

— Угадал, стало быть, — с пониманием кивнул майор.

Выдавив из себя легкую усмешку, сказал:

— Не печалься, жив твой Егорий. Но, врать не стану, в грудь он ушиблен. Бог даст — отлежится.

Демин внимательно следил за лицом княгини. Вспыхнет ли радость? Но та спокойно отозвалась:

— Один у меня боярин, других-то нет. Ну, а дале что делать станешь?

— Я же тебе сказал — Козельск спасать. Сколько еще надобно людей твоих порешить, чтобы поняла? Десять? Сто? Так у тебя всей дружины на сотню не наберется. А они в бою с татарами ой как пригодились бы!

— Так ведь на мне-то их крови нет. Ты их убил, князь, а не я. Я что, женщина бедная, вдова...

'Ох, ну и стерва', — подумал Демин, уже слегка избавившийся от колдовского наваждения этой женщины. А вслух спросил:

— Может, тебе еще одну затрещину дать?

— Не надо, — неожиданно покорно сказала княгиня. — До сих пор щеки болят. Синяки будут, как я с ними на люди выйду? — Приблизившись к майору, потупила голову и чуть слышно пробормотала: — Прости меня, князь Гавриил. Дура я... И тебе не поверила, и людей зазря положила...

— А теперь, стало быть, веришь? — недоверчиво произнес майор. — С чего это вдруг?

— Если бы ты власти княжеской искал, так и меня бы убил. Где два покойника, там и третий. Дружина у тебя большая, на каждого моего воя по три твоих будет.

— Все-то ты знаешь, — усмехнулся Демин. — Считала, что ли?

— Так вы уже давно считаны-пересчитаны, — отмахнулась шитым рукавом княгиня. — Нешто думаешь: в пустыне али в лесу дремучем идешь? Мои людишки вас уже половину седьмицы считают.

Демин промолчал, но мысленно решил вставить 'фитиль' Ракше, отвечающему за боевое охранение. Хотя за что 'фитиль' вставлять? И на самом деле не в дремучем лесу шли. А княгиня между тем продолжила свои печальные рассуждения:

— А посадским людишкам пообещаешь город от поганых спасти — они про меня и не вспомнят. Или того проще: если не станешь меня сразу убивать, так в поруб сунешь, а сыночка Васеньку держал бы при себе, ровно князя, а сам бы вертел им, как хочешь. Князь-от малой еще, а из-за мамки что угодно скажет и покажет...

— Дашь слово, что больше не будешь пытаться меня убить? И помощь мою примешь?

— Дам, — кивнула княгиня.

— На кресте? — прищурился майор, уже немного понимавший здешние обычаи.

— А как же иначе? — словно удивилась княгиня. Оглянувшись на дверь за троном, добавила:

— Сейчас отца Игнатия кликну, чтобы клятву мою принял. Эй, девки, батюшку позовите...

— Не надо батюшку, — покачал головой Демин. — Я тебе и так верю, без крестного целования.

— Как так? — вытаращила глаза княгиня.— Просто на одно только слово мое поверишь? Так кто же за такое на слово верит?

— Так ты же сама говоришь, мол, княгиня я, — усмехнулся Демин. — А слово княгини дорогого стоит.

— А коли нарушу? — жарко дохнула княгиня.

— А если нарушить вздумаешь, так все одно нарушишь. Хоть так, хоть на кресте. Но коли нарушишь — так не княгиня ты, а так, баба непотребная.

— Эх, странный ты князь... — задумчиво произнесла Феодосия. — Какой-то не такой. На слово веришь, да и ...

— Что 'и'? — заинтересовался Демин. — Что я еще не сделал? Или не то сделал?

— Меня не сильничаешь, — потупившись, сказала Феодосия.

— А надо? Хм... Ну, если надо, то могу и ссильничать...

От этих слов княгиня аж отпрыгнула. Вытащив откуда-то нож, угрожающе махнула клинком.

— Только попробуй, кишки выпущу!

— Добро, — кивнул майор. — Смотри, как я умею в ладоши хлопать...

Хлопок и — лезвие оказалось зажато между ладонями, легкий поворот — и обезоруженная Феодосия ошалело смотрела на Демина, завладевшего ее оружием.

Не удержавшись, майор притянул к себе женщину и крепко-крепко поцеловал в губы. А Феодосия вроде бы не противилась. И неизвестно чем все закончилось, если бы снаружи не раздался стук в дверь, а слегка ироничный голос Морошкина не произнес:

— Так какие указания личному составу, князь-батюшка?

Глава 10

Баньку устроили на славу, всё как положено: жар такой, что волосы загорятся, ушаты с душистыми замоченными вениками из берёзы, в холодном предбаннике изумительный на вкус напиток, в котором сразу и не угадаешь хлебный квас.

— Может, медку князь пожелает?

Патоки в словах служки хватило бы на целую кондитерскую фабрику. Ну да, сервис поставлен на высшем уровне, особенно в свете недавних событий.

Слухи об их подвигах разлетелись по всему городу. Местные быстро сообразили: свяжешься с такими — себе дороже выйдет!

'Князь' отрицательно замотал головой. Здешний медок-сбитень — коварная штука, похлеще молодого вина. Вроде и выпил всего ничего, да потом с места не встанешь: ноги будто к земле прирастут.

В баню договорились идти двумя заходами: сначала Демин с Морошкиным, потом остальные, которые покуда держали ухо востро. Заключённое с Феодосией перемирие было слишком зыбким, чтобы безоговорочно доверять княгине и её окружению. Ну и от проявления случайной инициативы никто не застрахован. Вдруг кому в голову пустую (или чугунную — без разницы) заглянет мыслишка разобраться с незваными гостями, покуда те здоровье поправляют народными методами. Достаточно вспомнить княгиню... Ольгу, кажется, которая личную баньку не пожалела, спалив до головёшек неугодных ея княжескому величеству персон. Лучше, как говорится, перебдеть. Чем противоположное.

— Ай, хорошо! — Майор поддал жару и теперь блаженствовал.

Пот тёк с него градом, образовав под ногами солидных размеров лужу.

Демин расселся на полке, прикрыл глаза и крякнул от удовольствия.

— Ложись на живот, я тебя веничком обработаю, — предложил Морошкин. — Не каждый день выпадает честь князя по заднице стегать. Грех упустить.

Дверь в парилку распахнулась, на пороге появились... две девушки в длинных долгополых рубашках. Они с любопытством посматривали на мужчин, несколько ошалевших от неожиданного визита.

Майор инстинктивно прикрыл 'хозяйство' рукой.

— Вам чего, красавицы?

— Попарить тебя пришли, князюшка! Не изволь гневаться! — сказала одна. Немного полноватая на современный для визитёров из будущего манер, но если быть до конца честным, весьма и весьма сдобная да аппетитная. Мужики, как известно, на кости не бросаются.

— Нас княгиня Феодосья послала, — добавила вторая, не менее приятная во всех отношениях.

— Спинку потереть? — догадался Морошкин.

Девицы смущённо потупили глазки. Очевидно, в программу входило и нечто иное.

— Благодарствую, — сурово кивнул Демин, чувствуя весь комизм ситуации. — Передайте княгине, что мы оценили её гостеприимство, но как-нибудь сами справимся.

— Так это... нам уйти, князюшка? — удивилась полненькая.

— Точно. Ступай, красавица.

— А что мы княгине скажем?

— Ну, скажете, что устал князь с боярином, в следующий раз...

Девушки переглянулись. Кажется, им хотелось прыснуть, но постеснялись. Пряча улыбки, 'банщицы' удалились.

— Интересные здесь нравы, — засмеялся Морошкин. — А зачем прогнал: ты ж вроде в разводе?

— В разводе.

Майору не хотелось говорить о причинах своего поступка. В другое время он вряд ли бы отказался от столь соблазнительного предложения, но сегодня... Демин вновь вспомнил глаза Феодосьи, её улыбку, тот поцелуй.

Морошкин хоть и не понимал, что движет майором, но лезть в душу тактично не стал.

— Ладно. Ты бугор — тебе видней! Давай на полку ложись, пройдусь веничком.

И добавил с запоздалым сожалением:

— А девки-то ничего, фигуристые. Надеюсь, не подумают, что мы с тобой типа альтернативно ориентированные...

— Дурак ты, капитан. Здесь еще до такого не додумались.

— Вот кто из нас дурак — это еще вопрос, — хмыкнул Морошкин, иногда позволявший себе легкое фрондерство, особенно в отсутствие подчиненных. А майору стало стыдно. Что же это он как собака на сене? Сам не ам, другим не дам?

— Может, вернуть девок-то? — виновато предложил Демин, но капитан отмахнулся.

— Давай-ка париться, товарищ князь. Не стоит смешивать два удовольствия!

Распаренные и довольные, они сидели в гостевой комнатке, выделенной специально под свалившегося козельчанам на голову князя. Комнатушки его 'бояр' находились по соседству. Рановато ещё распылять главные силы 'воинства'.

Морошкин достал заныканный так, что ни одна бы зараза не догадалась, планшет вывел меню, произнёс извиняющимся тоном:

— Я тут, покуда банька топилась, малость похозяйничал: жучков понаставил, а один так и вовсе княгинюшке нашей подвесил. Так... на всякий пожарный.

— Добро, — кивнул Демин.

— Тогда я программку запущу, она нам всё интересное выберет — я ж ведь всё подряд писал... для подстраховки.

— А что за программка-то?

— Да стандартная эфэсбэшная — на слова-маркеры реагирует. Мне тут Свешников списочек надиктовал, а я его к анализатору прикрутил.

— И долго ждать?

— Сейчас всё будет, программка шустрая. Наши её у американцев передрали, напильничком доработали и вуаля. — Морошкин пробежался по клавишам и с победной ухмылкой откинулся к стенке предбанника. — Можно слушать.

— Двери закрыл?

— Обижаешь, князь...

Записи они слушали почти в абсолютной тишине. В целом ничего криминального программе, которую остряки из ФСБ обозвали 'Сноуден', обнаружить не удалось. Да, шептался народ, обмусоливая недавние трагические события и гибель нескольких гридней. Однако планы мести (во всяком случае вслух) никто не вынашивал, а слова-маркеры относились к исключительно бытовым ситуациям.

Файлики, касающиеся княгини, заставили Демина покраснеть. Та, раздав все нужные распоряжения насчёт организации похорон и тризны, отправилась навещать Егория и отнеслась к нему с такой нежностью и лаской, что тут не только раненый, умирающий — и тот бы пошёл на поправку. Зря, наверное, от контрольного выстрела удержались...

— М-да, — хмыкнул Морошкин, выслушивая многочисленные охи и ахи. — Слабовато, видать, Свешников боярина приложил. Быстро оклемался. Ишь как старается, стервец! — уважительно добавил капитан.

Демин снова почувствовал укол ревности, но силой заставил дослушать почти до самого конца. К счастью, 'комплот' не сложился, любовникам было не до того. Насытившись друг другом, они лежали, тяжело дыша.

— Всё, заканчиваем разврат! — велел 'князь', которому откровенно надоели прерывистые звуки человеческого дыхания.

Морошкин послушно вырубил планшет, понятливо глянул на Демина, однако от ремарок благоразумно отказался.

Ждали остальных.

Первым появился техник. Тот по ходу и не парился вовсе, быстро помылся и вперёд. Потом прибыл учёный, выглядел подозрительно весёлым, мурлыкал под нос песенку.

Дольше всего пришлось ждать Павленко. Как выяснилось, тот не отказался от 'щедрот' матушки-княгини, выбрал павушку посимпатичней и два часа потом с ней 'плескался'. Появился довольный, что тот кот. И девица, которую он зачем-то приволок с собой, не казалась разочарованной. Что-то подсказывало Демину: ночь у снайпера ожидается бурной, спелись голубки. Откуда он только здоровье возьмет? Ну, бессонная ночь это не повод для упущений на службе. Если Дениска завтра что-нибудь нафурычит, то, как говаривал государь Петр Алексеевич — 'быть его роже дратой'!

— Подругу зачем притащил? — хмуро поинтересовался майор.

— А что? — вопросом на вопрос ответил снайпер.

— Через плечо... Нечего ей сейчас с нами делать.

Девицу отправили в 'апартаменты' Павленко, пускай кровать греет.

— Что скажете, мужики? — Демин обвёл внимательным взглядом собравшихся.

— Пока всё в пределах нормы, — сказал Морошкин. — Авторитет мы себе заработали, княгиню на место поставили. Осталось самое интересное — война.

Ближе к вечеру Демин устроил военный совет, на котором кроме его доверенных 'бояр' присутствовали малолетний князь с матерью да козельский воевода Ермила.

От натопленных печей было жарко, и собравшиеся невольно прели, однако принимающая сторона скидывать с себя 'соболя' не спешила, держала фасон что есть мочи.

Люди Демина оделись попроще. По 'одежке' их уже приняли, насчёт дальнейшего 'дрескода' можно не беспокоиться.

Первым делом Демин заслушал доклад воеводы. Тот говорил долго и обстоятельно, уделял внимание тем вещам, которые человеку неопытному покажутся пустяками. Картинка в итоге вырисовывалась не радужная.

Гарнизон Козельска составлял сотни полторы гридней, ещё человек пятьсот можно 'исполчить' среди посадских, если найдутся в достаточном количестве броня да вооружение. Сотню-другую дадут окрестные села да деревни. Негусто.

Ручеёк 'окруженцев' стремительно усыхал: кого-то успел подмять под себя Демин, кто-то сбился с пути, попал в полон или под сабли лёгкой монгольской конницы.

С учётом дружины 'князя Гаврилы' дай бог наберётся тысячи две воев, из них половина обычные мужики, которые, может, медведя на рогатину и возьмут, но вот для пешего боя, в коем умение держать строй является основой для выживания, не годятся. Учить их и учить надо, а времени в обрез.

Хотя, если исходить из логики, что боец в крепости стоит семерых осаждающих, всё не так уж и плохо. Против тумена выстоять можно. Но не победить. А Демину поставили задачу разгромить монголов под Козельском.

С припасами дела тоже обстояли непросто: населению нужно прокормить и себя, и гарнизон, а сколько необходимо того же мяса нормальному здоровому мужику, который весь день на свежем воздухе и отнюдь не праздничает?! До хрена!

Голодному, дышащему на ладан скелету не место на стенах крепости — не удержит он в руках рожон. Которым лестницу надобно спихивать. Да и сама крепостная стена нуждалась в обновлении. Тут уж придётся напрячь и старого, и малого, организовать трудовой десант. Впрочем, это меньшая из проблем, народ готов к трудовым подвигам хоть сейчас: о том, что вытворяли монголы с жителями захваченных городов, знали все. Врагу не пожелаешь такой участи.

Мысли об огненном бое князь отверг сходу, не получится внедрить артиллерию раньше времени: это только в книжках порох за пять минут делают, а пушки льют по чертежам, изготовленным на коленке. У братьев-фантастов (не тех, кто создает автомат Калашникова из болотной руды, а чуть поумнее) пушки получаются и деревянными, и кожаными. Вот пусть эти альтернативные историки сами в прошлое прыгают, строгают гаубицы из сосны или сшивают кожаные мортиры. Флаг им в руки и барабан на шею.

Ну, кое-какое оружьице они с собой захватили, только запас не бесконечен, использовать надо грамотно и с умом.

Свешников вовремя вспомнил про стрелы-срезни, у которых наконечник внешне похож на два длинных уса. Такими удобно стрелять по большой массе противника без доспехов (читай — по монголам). Даже целиться не надо: необязательно убивать, достаточно лишь угодить в лошадь, и та, обезумев от боли, сбросит с себя всадника. Чем это для него обернётся в гуще верховой лавы, и дураку ясно.

Взять десяток парней, пусть стоят на одном колене и бьют по лошадиным ногам во время атаки. Срезень, говорят, ногу у коня напрочь отсекает. Лошадей, разумеется, жаль, но что тут поделать? Война... И никакого Невзорова с его гуманистическими взглядами на коневодство (кстати, совершенно правильными!), поблизости нет.

Быстро выяснилось, что наладить массовое производство таких стрел местным кузнецам всё равно, что раз плюнуть — граненые, которые бронебойные, делать сложнее, чем плоские. Мелькнула мысль, что для ускорения выделки стрел можно изготовить штампы, но благополучно ушла.

— Вот пусть и начинают ковать эту куйню, — усмехнулся Павленко.

Хорошую идею подкинул Морошкин — вспомнив Финскую, посоветовал создать отряды лыжников.

— А что? Выскочат из леса, обстреляют татар и сразу назад.

— Обстреляют, говоришь, — протянул 'князь'. — А если погоня?

— Это какой же идиот верховым зимой в лес сунется, да ещё с погоней?! Там снегу лошади по брюхо, кругом ветки, сучки. Либо сам напорется, либо конягу покалечит. Нет, не полезут монголы в лес, поберегутся.

Демин поискал взглядом Павленко, найдя, велел:

— Это по твоей части, боярин. Подготовишь сотню лыжников.

— Есть подготовить эскадрон биатлонистов летучих, — весело осклабился Денис.

— Ты зубы не скаль! Работы много. Одних лыж наклепать — вон сколько нужно, причём не снегоступов, а хоть какое-то подобие беговых.

— Сделаем, князь!

Малолетний Василий с интересом вслушивался в разговоры, но не вмешивался. Видать, хорошо выдрессировала его мамка. Научила, когда можно перечить старшим.

Пацан Демину глянулся. Да, князь, причём самый настоящий, однако пальцы не гнёт, гонор не выказывает, а судя по умным глазкам, старательно наматывает на ус (хотя какой там ус, белый пушок над верхней губой!).

Обсудив ещё целый ряд стратегических и тактических вопросов, разошлись.

Майор лёг в огромную кровать (почему-то считалось, что русичи предпочитали спать сидя, но на князей, очевидно, эти правила не распространялись, или врали историки, на чём их ловили не раз и не два), привычно сунул пистолет под огромную пуховую подушку и заснул сном праведника. И снилось ему всю ночь, что стоит он в огромном зале под руку с княгиней, одетой в свадебный белый наряд. Павленко и Воднев наяривают на гуслях свадебный марш Мендельсона, а ратники накрывают на стол, утверждая на нем огромную жареную свинью. Стоящий сзади Свешников противным лекторским голосом вещает, что белый цвет — это цвет печали и траура, посему свадебное платье для невесты лучше шить из ярких тканей, а еще лучше — обрядить невесту в камуфляж, чтобы вражеский снайпер не подстрелил. И на голову вместо фаты лучше всего нацепить каску. Откуда-то возникла фигура генерала Пескова в полном параде, при всех орденах. Генерал говорил, что монголо-татары получили из Штатов группу 'морских котиков' с тяжелым вооружением.

При упоминании 'котиков' майор проснулся. Долго не мог прийти в себя, но постепенно успокоился. Подумал: 'Ну, будут 'котики', придется из них морских свинок делать'. С тем и заснул дальше.

Глава 11

Смотр по 'гарнизону' назначили на утро. Процедура сия была рутинной, но крайне необходимой. Должно же начальство узреть стройные ряды подчинённых, выслушать их бодрые доклады, налюбоваться блеском амуниции и торжественным прохождением под бумсы и блямсы военного оркестра.

Отставить! Парад и оркестр в сегодняшние планы не входили. Местные орлы шагать в ногу не обучены, да и ни к чему им сия наука. А оркестр... даже если собрать всех здешних менестрелей и скоморохов, медведя быстрее выучишь 'Прощанию славянки'. Ничего похожего на медные трубы Демин до сих пор не увидел. Было что-то такое, напоминающее гитары, только без грифов и струн побольше (наверное, те самые легендарные гусли?), да дудки. Последних хватало: и деревянные, и костяные, и медные. Плясать под них хорошо, но духовой оркестр не создать. Жаль, конечно... Духовой оркестр — сила. Мертвеца из могилы подымет. Как классно играл оркестр в старом-престаром фильме 'Мы из Кронштадта' — мороз по коже! Куда там музыкантам с 'Титаника'! Сюда бы такой: гнали бы Батыя до его родных степей!

За вчерашний день бойцы, которых Демин привел с собой, помылись, попарились, постирались, привели в порядок нехитрое снаряжение (за редким исключением — трофейное). Вышло нормальное войско, хоть сейчас в бой.

Козельская дружина держалась особняком, смотрела набычившись по понятным причинам: ещё вчера отпевали боевых товарищей, ухайдоканных свалившимся из ниоткуда князем, а это явно не способствовало сближению рядов. Если бы не знали, что их товарищи первыми напали — резни бы не избежать. И тогда... Тогда кранты бы пришли козельским дружинникам даже без вмешательства пришельцев и их оружия.

'Надо отправить к ним Морошкина, — сделал мысленную зарубку Демин. — Пусть объясняет местным политику партии и правительства. Ещё не хватало, чтобы этот геморрой напомнил о себе в самый неподходящий момент. Ведь по закону подлости так оно и бывает'.

Капитан славился тем, что мог уболтать практически любого, убедив, что белое — это чёрное, и наоборот. Всё же не зря за его плечами была приличная практика НЛП.

В отличие от угрюмых и набыченных гридней князя Василия, собственное войско откровенно радовалось Демину. В их глазах авторитет майора был откровенно высок. Кого-то он спас от полона или выдернул в последний момент из-под татарской сабли, кто-то с его помощью не околел от холода, не заплутал в лесу. В конце концов, благодаря Демину они получили ясную, кристально чистую и понятную цель, а это дорогого стоит для ратного человека. Ведь коли наступила пора помирать, так за благое дело!

Но умереть никогда не поздно. Предназначение воина отнюдь не в красивых обстоятельствах гибели. Нет уж, пускай враги помирают... А мы покуда поживём.

Судя по многим обстоятельствам, к тому оно и идёт, коли начальство строгое, но справедливое и во всём понимает толк.

Князь выказал себя только с хорошей стороны. Умудрился в целости и сохранности довести немалое войско до стен Козельска, да и, оказавшись внутри, не сплоховал. И дня не прошло, как подмял под себя город, взявшись за дело с ретивостью, непривычной для русского человека. С другой стороны — почему непривычной? Кто сказал, что русский человек, тем паче большой начальник, обязательно должен быть толстым и ленивым, словно кастрированный кот? А может, истинный князь и должен быть именно таким — неистовым и энергичным? Такой людям нравился больше, чем иные и прочие, робкие да ленивые.

Бояр вокруг себя собрал годных. Те зря горячку не пороли, но коли вцепились во что — не отпустят, до самого конца доведут.

Собственно, примерно такого плана информация стекалась к Демину со всех сторон. Морошкин и впрямь зря времени не терял и свой должностной оклад вкупе с пайковыми-командировочными отрабатывал с лихвой. То тут, то там находил нужного человечка, тихой сапой подводил к задушевному разговору, а потом всё выуженное собирал и анализировал. Расклад получался полным.

В городе дружинников покуда разместили в посадских домах, чему горожане не сказать что возрадовались, но всё ж таки терпели: проблемы обещали быть временными.

Неподалёку от детинца стремительно рос военный городок, визжали пилы и стучали топоры: для отряда возводились многоэтажные казармы.

У козельских плотников имелся превосходный стимул: чем скорее они построят, тем быстрее избавятся от постылого постоя. Тогда жёны и старшие дочери вздохнут спокойно. А строили на Руси действительно быстро: иной раз за день вдвоём-втроём ставили добротный дом — хоть сразу перевози пожитки и радуйся!

Первой должна была переехать сотня Ракши. Да и сам 'князь' отнюдь не намеревался жить в любезно предоставленных 'дворцовых' покоях. Посреди доверенных людей оно поспокойней будет.

В конце смотра 'бояре' огласили распорядок сегодняшнего дня. Кого-то услали на работы, ополченцев погнали на учёбу, разведрота (приживалась понемногу терминология из будущего) отправилась в дальний и ближний дозоры. Немалая часть горожан латала городские стены и занималась сооружением ледяного вала.

'Два месяца... Всего два месяца, чтобы достойно встретить врага', — мрачно подумал Демин.

Отдельной заботой стал госпиталь: война бескровной не бывает, счёт убитым и раненым пойдет на сотни, если не на тысячи. Если убитым ничего уже, кроме отпевания да домовины, не нужно, раненых требуется окружить максимальной заботой и вниманием, чтобы быстро поднять на ноги и снова в строй.

Морошкин будто прочитал мысли командира, сразу принялся докладывать:

— Бинты и перевязочные материалы готовим, сделали запас антисептиков. Я тут с утра пораньше как Мамай по домам прошёлся. Всё, что нашёл — выгреб. Начнут жаловаться, гони взашей! У меня карт-бланш от самой Феодосьи Игоревны.

— Когда успел?— удивился Демин.

— С петухами первыми. Только их княжеская милость из спаленки выскочила, разомлев от утех ночных, а я уже тут как тут. Объяснил, что и зачем требуется, получил 'добро' и пошёл это самое 'добро' реквизировать.

— Один?

Капитан ухмыльнулся.

— Кабы один, ты б со мной больше не разговаривал. Отоварили бы чем-нибудь тяжёлым по башке, труп прикопали и весь сказ. Народ здесь простой, глупостями не заморачивается. Самый простой способ решить проблемы — топором по башке. У Ракши десяток бойцов попредставительней выпросил. С ними и шастал.

— С санитарами что?

— Княгиня обещала полсотни девок подогнать. Проведу с ними занятия, научу оказывать первую медицинскую помощь в экстремальных условиях.

— Ну-ну... смотри, чтобы они у тебя раньше времени не забрюхатели.

— Обижаешь, командир! Буду иметь подчинённых и в хвост, и в гриву, но только не в физиологическом смысле. И пуделька нашего к девкам близко не подпущу. И ещё... как думаешь, святая церковь не сильно изобидится, коли я бабок-шептальщиц мобилизую? Оно, конечно, с точки зрения официальной науки и церкви, чистой воды шарлатанство, но раз помогает...

— Раз помогает — можешь рекрутировать. Даже тех, кто по ночам в ступе летает. Лишь бы польза была.

— А церковь?

— Церковь беру на себя. Ты, главное, в эти тёрки не лезь — вали на меня. А я не позволю тебе сгореть на костре Джордано Бруно и бабок твоих в обиду не дам.

— Спасибо, княже! Как говорится, челом бью!

— Бей-бей, только лоб не расшиби! — отшутился Демин.

К слову, у него самого голова разболелась не на шутку. Пришлось лезть в 'энзэ' за таблеткой цитрамона. Не сразу, но помогло.

Ближе к вечеру в город потянулись новые партии переселенцев — бойцы разведроты, выполняя строгий приказ 'князя', сгоняли людей с насиженных мест. Монголов должна была встретить безлюдная пустыня на десятки километров вокруг, всю провизию и фураж стремительно вывозили или уничтожали.

Заодно прибыли и первые сведения: монголов покуда в окрестностях не наблюдалось. Случайные отряды бойцы Демина повыбили ещё по дороге к Козельску. Майор расценил эти новости как хорошие. Чем позже подойдут враги, тем больше времени на подготовку, когда дорог каждый час.

Он сидел в своей комнате и вновь пробегал глазами пункты подробного плана обороны: не упустить бы чего, мелочей в таких делах нет. За спиной слышался весёлый смех Павленко и слабое повизгивание его пассии.

Внезапно дверь без стука распахнулась. На пороге возник малолетний князь. Хоть время и было позднее, Василий явился при полном параде, разве что шубу где-то оставил. За спиной подростка уныло топтался рослый гридень-телохранитель.

— Не помешал тебе, княже?

— Ни в коем разе.

Демин встал, сделал приглашающий знак рукой.

— Милости прошу.

Василий кивнул и быстро вошёл в комнату. Не оборачиваясь, коротко приказал гридню:

— За дверями жди.

Сев напротив, внимательно уставился на Демина, будто пытаясь прочесть что-то у него в глазах. Майор невольно отметил, что смотрит Василий с несвойственной его возрасту серьёзностью, аки совершенно зрелый муж, на плечи которого взвалены нешуточные обязанности.

— Реки, князь,— подтолкнул подростка Демин.

Тот решился:

— Скажи, Гаврила Мстиславович, мунгалы и впрямь сюда пожалуют?

— Пожалуют, князь. Можешь не сомневаться. Через два месяца они будут под стенами города.

— Коли так — может, выйти и встретить их в поле в честном бою?

— Честного боя не будет. Их много больше, и они умеют сражаться. А ещё они умеют хитрить.

Майор старался говорить как равный с равным. Парнишка того заслуживал.

— Если запрёмся в городе, то победим? Слышал я от бывалых людей — если в обороне сидишь, врага не осилить.

— Умных ты людей слушал, князь Василий, — одобрительно кивнул Демин. — Но мы не просто запрёмся. Мы будем вылазки делать, атаковать. Будем бить их, денно и нощно так, что небо в овчинку покажется. А потом мы заставим их отступить, трусливо поджимая хвосты. Ради этого я всё и затеял.

— У меня будет к тебе одна просьба, князь?

— Какая? — вопросительно вскинулся майор. — Выполню всё, что в моих силах.

— Княгиня... Она сделает всё, чтобы не пустить меня на стены. Хоть я и князь, но я должен её слушаться, ведь она — моя мать. Но я не могу прятаться за чужими спинами, когда гибнут мои люди. Мое место среди них.

'А ведь он не ради красного словца говорит, — понял Демин. — И это отнюдь не детство в одном месте играет. Парень действительно ощущает на себе бремя власти и всю полагающуюся ответственность. Жаль, не все начальники такие!'

Парень, перехватив его задумчивый взгляд, выжидающе замер. Майор нервно сглотнул, мысленно обругал себя за то, что вмешивает пацана в совершенно мужское занятие (хотя как ещё ему стать настоящим мужиком, не сибаритом-неженкой, который не умеет держать в руках оружие, защищать себя, своих родных, девушку, Родину, наконец?!).

— Я ни тебе, ни твоей матери — не указ!

Мальчишка понуро опустил голову, чтобы тут же распрямиться, услышав продолжение:

— Но не забывай: именно ты — князь! И этот город твой, а люди, которые в нём живут, нуждаются в защите, твоей защите, княже! Если вступишься за них, они этого не забудут и пойдут за тобой до конца. Только... — Демин смолк, подбирая слова, и, найдя нужные, продолжил:

— Не лезь на рожон, князь Василий! Пусть лучше плачут матери врагов, а не твоя! Береги мамку! Супруга она уже потеряла, не хватало, чтобы ещё и тебя лишилась... Других сыновей у неё нет.

— Буду беречь,— пообещал парнишка.— Крест на том целую.

Он вытащил из-под нательной рубахи крестик и поцеловал.

Демин одобрительно кивнул.

— Тогда иди спать. Завтра много дел, силы тебе пригодятся.

— А ты? Почему ты не спишь?

— Я тоже скоро лягу. Продумаю кое-что и бай-бай. Покойной ночи, князь Василий!

— Покойной ночи, Гаврила Мстиславович. А вот еще что...

Видя, что подросток колеблется, не решаясь спросить, Демин улыбнулся:

— Что-то еще?

— А небо с овчинку — это как?

'Фильтруй базар!' — в который раз выругал себя Демин, а вслух сказал:

— Это выражение такое, образное, — не зная, как правильно объяснить майор начал импровизировать:

— Ну, если хочешь врагу страху нагнать, напугай его, и он ничего не увидит. Вот тут ты его и замочишь...

— Замочишь? — наморщил лоб подросток. — Обоссышь, что ли?

Демин слегка крякнул, услышав из уст мальчишки не совсем литературную фразу. Все-таки пареньку еще положено было сказать 'обписаешь' или 'пописаешь'. Ну да, средневековье, чего с него взять?

— Ну, замочишь — значит кровь пустишь.

— А, тогда понятно.

Парнишка ушёл, но после его ухода на душе у Демина вдруг стало легче. Отпали последние сомнения.

Мы победим! Сколько бы ни было неприятеля, всех поганой метлой спровадим назад в степи, вгоним снова в каменный век. Пусть сидят там и зализывают раны до скончания века! Ибо... Ибо не хрен, окончательно решил он.

А базар все равно фильтровать надо!