— Сталин... — профессор пренебрежительно махнул рукой — Сталин был такой же отличный тактик, как и Ленин, но такой же никудышный стратег. Ценой огромных жертв воздвигнуть такую впечатляющую конструкцию как СССР, и не позаботиться о достойном продолжателе дела, не создать института преемственности... Что толку в титанической работе, если то, что ты построил, заплатив за это такую чудовищную цену, простояло после твоей смерти сорок лет. Это даже для хорошего дома мало, а уж для державы... Нет, Сталин далеко не образец государственника, а уж нынешние времена предлагают совсем убогих персонажей.

Так вот, друг мой Жора, сегодня предчувствия у меня очень плохие. На мой век, конечно, этой агонии державы хватит, даже может — и на твой. Но вот твоим детям точно придется несладко. Причем, лично я никакого оптимального решения этой проблемы не вижу. Очевидно, что надо менять среду обитания, раз уж не можем, или не хотим под нее приспособиться...

— Ну, вроде как демократия у нас нынче — заметил Жора — может быть народ сам все урегулирует? Выберут достойных людей — и пойдет Россия к процветанию семимильными шагами...

— Ты видишь на политическом горизонте достойных, как ты выразился — людей? — осведомился Пасечник. — Нет, есть, конечно, несколько персон, но их ничтожно мало, и титанов мысли среди них я что-то не наблюдаю. Дело в том, Жора, что кто-то из великих метко выразился: Демократия — это когда кучка мерзавцев управляет толпой недоумков. Точнее не скажешь.

— А я где-то читал, как в свое время Бенджамен Франклин заявил, что демократия — это правила поведения, о которых договорились между собой хорошо вооруженные джентльмены — вставил свои пять копеек в беседу Жора.

— Хм... — с интересом взглянул на Жору профессор. — Может быть, у них и так, только это совсем не наш вариант демократии. Увы, но в нашей политике вовсю и весьма эффективно работает так называемый отрицательный отбор, и значительных успехов на этом поприще могут достичь лишь люди с весьма сомнительным набором человеческих качеств. Как говорится — Хорошего человека не в силах испортить ни власть, ни деньги. Потому что если вы по-настоящему хороший человек, у вас никогда не будет ни того, ни другого. Высоконравственные идеалисты в политику не идут, а если кто и сунется, обуреваемый души прекрасными порывами — система такого просто рано или поздно отторгнет. Яркий пример — Андрей Дмитриевич Сахаров.

Пасечник на минуту задумался, аккуратно вписывая машину в очередной крутой поворот, затем продолжил:

— Так что оставим пустые надежды на успехи демократии в деле возрождения России, надо искать иные, более реальные пути к спасению. Между тем, история знает примеры, когда в критических, и не очень ситуациях, внезапно исчезали не просто отдельные люди, а города, а то и целые народы. То есть, при появлении неблагоприятных условий, исчезали куда-то целые племена, а куда — никто не знает. Остались лишь предания и легенды, типа 'сказания о граде Китеже', необъяснимые факты полного и внезапного исчезновения индейцев майя, ансази. Или, например — остров в Тихом океане в 1943 году, названия, извини, не помню... Так вот, там оборонялась чуть ли не целая дивизия японцев в хорошо укрепленном районе. Американцы собрали огромную флотилию, окружили остров и начали высадку, приготовившись к тяжелым боям... Но, не было не только боев, а вообще — никакого сопротивления, дивизия таинственно исчезла, оставив укрепрайон и все припасы. Причем, никакой эвакуации у японцев не было, да и быть не могло — остров был блокирован. Очень, блин, опасаюсь где-нибудь, да повстречать эту дивизию...

В общем, появилась у меня идея — а не свалить ли мне с группой единомышленников куда-нибудь во времена минувшие? Свалить, да и попробовать переделать там кое-что, чтобы не повторить ошибок предшественников. Это в идеальном варианте. А, паче чаяния, не выйдет переделать — так в любом случае проживем лучше, чем в веке нынешнем... Как тебе такая перспектива? — профессор, покручивая 'баранку', искоса глянул на Жору, тот задумался...

— А что, — немного подумав, решительно сказал Жора — я, пожалуй, с вами. Только вот вопросов у меня возникло немало.

— На все вопросы я обещаю тебе постепенно исчерпывающе ответить — сказал Пасечник. Было видно, что своим согласием Жора избавил профессора от изрядного груза. — Только разговор это будет долгий, сначала отдохни, подлечись. Обдумай получше — что хочешь спросить, как известно — правильно заданный вопрос — это половина ответа. Кое-что тебе Наташка на острове сможет рассказать, пока на пляже валяться будете. Она, как лицо доверенное, знает почти все...

— Почти? — улыбнулся Жора.

— Ну, брат, — профессор на секунду бросив руль воздел руки к небу— всего даже я не знаю. А Наталья знает ровно столько, сколько ей положено знать, но и это — немало.

Между тем, совсем рассвело, и профессор выключил фары, необходимость в них отпала.

— Ну что, друг мой Жора, не пора ли нам в будку перебраться? Ехать еще часа три-четыре, можно и вздремнуть.

Только Жора собрался ответить согласием, как впереди показался стоящий на обочине автомобиль ГАИ и два патрульных офицера рядом с ним. Один крутил в руке фирменным гаишным манером полосатый жезл, другой держал руки в карманах бушлата, а на его плече болтался автомат. Они вышли на середину узкой дороги и внимательно наблюдали за неторопливо приближавшимся автомобилем.

Профессор взял в руки тангенту рации — И— пять, бубны... Гайцы...

— Принято, пять бубей — буркнула рация в ответ.

— На всякий случай, Жора, — решил пояснить профессор — радиокоды у нас довольно простые. Позывные: мы — это 'И', они — 'Патруль'. Шкала рисков от 0 до 10. Шкала опасности — как в преферансе масти — пики, трефы, бубны, червы. Пики — нападение, угроза для жизни, червы — риск есть, но минимальный.

— Тогда, почему — 'пять' и 'бубны'? — спросил Жора.

— Здесь никогда не было патруля — штрафов не заработать, движения, тем более в 8 утра, почти нет. Да и в это время у них пересменка, не бывает патруля на трассе... Повод насторожиться есть.

'Шишига' не спеша приближалась к гаишникам, а они, в свою очередь, отошли к обочине, не делая никаких попыток остановить грузовик.

— Рассмотри их повнимательнее, Жора — попросил профессор — Мало ли что...

'Шишига' неторопливо проползла мимо гаишников, а те, скользнув по ней безразличными взглядами, снова вышли на середину шоссе.

— Это 'ряженые', Олег Васильевич — напряженным голосом сказал Жора, внимательно рассмотрев в окошко экипаж патруля — стопроцентно — ряженые.

— Ты уверен? — встревожился профессор — что не так?

— Уверен, хотя, пока точно сказать не могу, но — машина, форма, мелочи... Чутье подсказывает.

Пасечник торопливо схватил микрофон рации — И-внимание, восемь треф, нас не тронули, смотрите... Встаем километром дальше, ждем сообщения...

— Принято, смотрим, ждите...— ответила рация.

Пасечник аккуратно притер грузовик к обочине и стремительно выскочил из кабины.

— Михалыч! Есть проблемы! — застучал он по дверке будки, быстро обойдя машину.

Дверка распахнулась, и оттуда выпрыгнул Михалыч. Его было сразу и не узнать — через плечо у него висел немецкий автомат, геологическая куртка была перепоясана офицерским ремнем, на котором имелся характерный длинный вермахтовский подсумок с запасными магазинами. За ремень у Михалыча были заткнуты две немецкие гранаты-колотушки.

— Ну, дед, ты и даешь — покачал головой Пасечник — Прямо партизан какой-то... Даже перестрелку устраивать в наши планы категорически не входит, а уж гранаты...

— Дык, Олег Василич, — почесал в затылке Михалыч — я же эту шпану в форме тоже успел рассмотреть в окошко, да и радио ваше слушаем...

— Тебя тоже что-то насторожило?

— Ну, машина-то, Олег Василич — явно не гаишная, да и надпись у них там с одного бока отклеилась, маленько топорщится. Да и вообще — какого черта им здесь торчать, в этой-то глухомани?

— Тс-с-с — профессор кинулся вокруг машины к водительской двери — зашипела и забормотала рация. Было слышно, как он, выслушав сообщение, ответил — Добро, ждем...

— Минут десять-пятнадцать стоим, сейчас ангелы подъедут — расскажут лично, чтоб эфир не засорять. Пока одно ясно — и Жора, и Михалыч оказались правы — это ряженые.

— Я что-то пропустила? — окошко дверки на будке 'шишиги' открылось, и в нем показалось заспанное лицо Натальи.

— Нет, курица, — нелюбезно ответил Михалыч, — самое интересное только начинается...

— Фу, грубиян... — надула губы девушка, и скрылась внутри будки.

— Михалыч, ты, того... — профессор взглядом показал на явную избыточность вооружения — там люди не совсем в курсе наших возможностей...

— Упс, сей момент — хлопнул себя по лбу Михалыч, — и полез в будку разоружаться.

Однако, только минут через сорок, к ним подъехал видавший виды '41'-ый бежевый 'Москвич', и остановился, чуть не доехав до 'шишиги'. На крыше этого бежевого одра имелся багажник, на котором были привязаны какие-то доски, железки и лопата. На штыке лопаты виднелись налипшие свежие комья земли.

Диссонансом среди этого хлама выделялась длиннющая штыревая антенна, торчащая из крыши, проходя прямо посереди багажника.

— Брысь — сказал Олег Васильевич любопытной мордочке Натальи, показавшейся в окошке будки при звуках мотора подъехавшего автомобиля, Наташка моментально исчезла.

— Пойдем, коллеги, послушаем....

Из-за руля 'Москвича' выбрался угрюмый мужик, изрядно небритый, одетый в грубую брезентуху, причем, два его пассажира с заднего сидения не сделали никаких попыток вылезти наружу.

Они отошли чуть в сторонку, угрюмый мужик закурил, и неожиданно улыбнулся, лицо его моментально поменялось, стало приветливым — Ну, у вас и чуйка... Оказалось, что это местные бандюки-беспредельщики на охоту вышли. Ваша будка им, естественно, была неинтересна, а вот даже наша убогая таратайка их заинтересовала. Хотя, не исключено, просто денег срубить хотели, грабить не собирались...

— Лева, короче, времени не так много... — поторопил профессор.

— Да-да, прошу прощения.... — неведомый для Жоры Лева торопливо в две затяжки прикончил сигарету и выкинул окурок. — В общем, так — один задергался, наповал сразу, другой кое-что успел рассказать, прежде, чем... был утилизирован. Вот, трофеи — и он, достав из машины, протянул короткий Калашников и пистолет, очень напоминавший ТТ.

— Елки-палки! — вздохнул Пасечник, рассматривая оружие — впереди два поста, никак не объехать, а тут — два 'жмура'! Их же найдут — и, кроме нашей будки и вашей чахотки, в это время тут никто и не ездил!

— Это не ваши проблемы! — решительно сказал Лева. — Мы разберемся, местные менты нам еще и спасибо скажут. Да и найдут их не скоро, тушки мы быстренько и надежно прикопали. Там, в лесочке ямка нашлась очень удачно, быстро можно обнаружить только их машину. Да и то — стоит себе на обочине семерка, ну и стоит, милицейские-то наклейки мы ободрали и отогнали чуть подалее от места э-э... беседы. Может, по грибы кто пошел... Так что — следуйте установленным маршрутом, действуем по плану.

— Ну ладно, хотя... по грибы в ноябре... — с сомнением сказал Пасечник, — но, до сих пор вы меня не подводили... Черт с ними — что сделано — то сделано, по машинам. Михалыч — ты за баранкой, а мы с Жорой отдохнем....

— Есть! — кивнул головой Михалыч и полез за руль.

— Давай, давай, не стесняйся — подтолкнул Жору профессор, и тот послушно вскарабкался в будку. За дверкой он увидел шикарное лежбище из листа фанеры, устроенное в передней части будки и застеленное спальными мешками и одеялами. У дальней стенки, закутавшись в плед, беззаботно спала Наталья. Немного помешкав, Жора, снова получив тычок в спину от Пасечника, пролез под бочок к девушке и устроился на спальном мешке. Лежать было вполне терпимо, хотя и жестковато.

Профессор забрался следом и сел, скрестив ноги по-турецки, на спальник рядом с Жорой. Затем, засунув куда-то под фанеру трофейный автомат, взял маленькую переносную рацию, висевшую на гвозде, вбитом в стенку рядом с дверкой, и сказал — И— ноль, поехали.

— Ок. — ответила рация голосом Михалыча, и, несколькими секундами позже — Следуем за вами с установленной дистанцией.... — донеслось от машины сопровождения.

'Шишига' плавно покатилась, набирая ход, а Жора поудобнее устроился на спальных мешках, собираясь продолжить незаконченный разговор с Пасечником, но, пока обдумывал свой очередной вопрос, не заметил, как заснул.

Глава 8

— Жора! Георгий! Проснись! — Жора открыл глаза, и увидел склонившегося над ним Пасечника.

— Ну и здоров ты дрыхнуть, мы даже на перекус тебя будить не стали, так сладко ты спал — улыбался профессор.

Жора сел на спальных мешках, сонно хлопая глазами, его голова опять давала о себе знать пульсирующей болью.

— Мы почти приехали, дальше сплошное бездорожье, спать на ходу наверняка не получится. Так что, давай, перекуси, если есть желание, и готовься летать по будке на колдобинах.

'Газончик' стоял с ощутимым креном на правый борт, внутри кроме Жоры и Пасечника, никого не было. В окно с левого борта било яркое солнце, в будке было ощутимо жарко. Жора сладко потянулся, а профессор тем временем вылез в открытую дверь и Жора последовал за ним.

Машина стояла на опушке дивной березовой рощи, кое-где сохранившей остатки листвы. Неподалеку, на зеленой еще травке, разместился раскладной столик, несколько так же раскладных стульев, горел костерок. За столом с комфортом сидели Михалыч с Натальей, и, судя по всему, пили чай.

— Жорик, давай, пока совсем не остыло, каша и чаек тебя ждут — Михалыч приглашающее помахал рукой, указывая на небольшой котелок, стоящий бочком у костра.

Жора сделал шаг вперед, и пошатнулся...

— Э, брат, да тебя надо подлатать — сказал Пасечник, поймав Жору за плечо, и добавил — Натаха! Давай сюда твою, да, наверно — и мою медицину...

— Да ерунда, Олег Васильевич, это спросонья — сказал Жора, и, в этот момент земля сделала резкий оборот вокруг него и больно ударила по затылку...

Опять мешанина из образов и звуков, однако, Жора в этот раз довольно быстро продрался через мусор подсознания, и, открыв глаза, увидел над собой встревоженное лицо Пасечника и внимательный взгляд Натальи.

— Уф, ну, брат, ты нас и напугал... — было видно, что профессор сильно расстроен. По профессионально-бесстрастному лицу Наташи ничего понять было невозможно.

Приподняв Жорину голову, она ловко напоила его какой-то жидкостью, дала несколько таблеток, уверенно обнажила Жорино предплечье и сделала укол.

— Так, дед, теперь пусть часок спокойно полежит — приказным тоном сказала девушка.

— Да я что — я ничего — замахал руками профессор — конечно, пусть полежит. Скорее всего, сегодня калитку открыть уже не успеем, дальше ехать именно сейчас смысла нет.

А Жора лежал, по телу расплывалось приятное тепло, двигаться, и уж тем более — что-то делать, не хотелось совсем. Сквозь надвигающийся дурман он услышал: