Канцелярия

Девушка была красивой, её тело будоражило, возбуждало... Когда-то давно, ещё при первой встрече, мне и не грезилось, что у нас что-то может быть, а потом события завертелись с такой скоростью, что я и осознать не успел, как женился. Но красота внешняя была лишь покрывалом, скрывая гнилую натуру от глаз наблюдателя.

— Итак, Евгения, как мне с тобой поступить?

Вопрос пушечным выстрелом раздался в тишине спальни, настолько тихо было в комнате. Тени замерли в ожидании, голодным взором смотря на свою будущую жертву.

— Я... Я не знаю, — всхлипывая, ответила девушка. Ты убьешь меня?

— Нет. Просто дам понять, через что я прошел, может быть тогда ты перестанешь относиться к людям, как к средству утоления собственных нужд. Или хотя бы будешь использовать их более аккуратно.

Девушка поникла и прошептала:

— Прости...

Миг и тени голодными тварями ринулись к телу девушки, вгрызаясь в её плоть, крик боли оглушил пространство. Агонизирующая плоть рвалась и хрипела под натиском адской боли, из глаз девушки брызнули слезы вперемешку с кровью. Перед её взором плыли картины из моей памяти, все переживания, боль, надежды, мечты... Страдание тела слилось с муками души, породив своим союзом ужасные ощущения. Я дал попробовать на вкус лишь тень боли, которую испытывал, агонизируя на больничной койке, но и этого хватало, чтобы в голове девушке родилась единственная жажда — жажда смерти.

Пытка продолжалась не больше десяти минут, после чего все прекратилось. Сытые тени вернулись ко мне, покорно исчезая в душе. Девушка была без сознания, её тело полыхало жаром, распластавшись в измятой, забрызганной кровью постели. Я вышел из комнаты с чувством выполненного долга и какой-то пустотой в груди. В коридоре меня ждал донельзя довольный жизнью Вальтазар. Положив сухую теплую руку мне на плечо, тот улыбнулся и сказал:

— Минус один. Ты разорвал первое звено цепи прошлого, оставь былое здесь, ни к чему тащить на своих плечах груз отжившего, освободи свои длани, дабы взять нечто новое.

Два Демона выходили из изуродованной болью и страхом квартиры, одна из страниц книги былого медленно догорала в пламени Ада, дабы уступить место будущему.

Вторым на очереди был подонок, лишивший меня последней родни. Груз прошлого тянет нас на дно, мешая крыльям нести нас навстречу будущему. Если вовремя не избавится от камней, что намертво прикипели к нашему нутру, это может привести не только к разрушению жизни. Все это я понял в тот момент, когда старая деревянная дверь подъезда захлопнулась за моей спиной.

Вальтазар молча следовал впереди, ведя меня к моей следующей цели. На мгновение мне показалось, что эта ночь будет длиться ровно столько, сколько мне потребуется для завершения истории под названием Михаил.

— Ночь и правда будет длиться неизмеримо долго, — сказал Вальтазар.

— Ты что, копаешься в моей голове?

— Уже на ты, — съязвил шеф.

Моему возмущению не было предела, но спорить было бесполезно. В конце концов, он же не виноват в том, что он сильнее меня.

— Знаешь, надоела фамильярность, хочешь уволь меня.

— Я что так сильно похож на идиота? Ты волен изъяснятся так, как тебе вздумается, просто пойми одну простую вещь, за каждое слово или действие придется отвечать.

Вальтазар замолчал, а мне нечего было сказать или возразить. Так мы и продолжили путь в тишине.

Мимо моего взора мелькали покосившиеся под тяжестью ночи дома, угасающие от нашего приближения спички-фонари, улицы и переулки, машины и пешеходы. В какой-то момент мне просто надоело на всем заострять внимание. Я просто шел и ни о чем не думал, словно я не Демон, а крохотный лист, оказавшийся во власти движения реки. Я позволил своей жизни самой тасовать колоду событий, изредко доставая из неё карту и выбрасывая прочь. К чему мне этот хлам? Мир менялся вместе со мной, словно калейдоскоп, где каждое движение рождало хаос из кристалликов. И лишь далекие звезды все-также спокойно моргали с высоты.

— Пришли, — сказал Вальтазар.

Мы стояли перед воротами огромного особняка за городом культурной столицы. Тогда, четыре года назад, я и подумать не мог о том, что настанет его черед платить по счетам, и его не спасут ни продажные судьи, ни дружки из банды. Я был в шаге от своей цели, чувствовал, как блаженно бьется сердце того, кто лишил меня моих близких. Холодный ветер зашелестел в саду, что рос через дорогу от каменной кладки высокого забора. Невесть откуда набежали тучи, скрыв смазливое лицо небес от моих глаз.

— Дальше я с тобой не пойду, — сказал Вальтазар, когда буря в моей груди слегка поутихла.

— Почему?

— А зачем, справится с этими обезьянами ты сможешь и без меня. Сейчас важен сам факт самостоятельной работы.

Я кивнул, соглашаясь с шефом.

— Запреты на убийства есть?

Шеф отрицательно помотал головой и отошел в сторону.

— Дерзай.

Я сменил ипостась и постучал в дверь. Стук был тихим, но окна на первом этаже тот час же загорелись. Потеха началась. Я не стал дожидаться, когда мне откроют, в конце концов, Демон я или нет. Дверь пушечным ядром влетела во двор, вслед за ней вошел я.

Ночь огласилась воем сторожевых собак, которые наотрез отказались вылезать из конуры. Охрана открыла огонь в слепую, метясь в центр пыльного столба. Пули скользили по моей шкуре, не причиняя никакого вреда.

Превратившись в машину смерти, я сеял гибель на своем пути, торя себе путь к цели. Зеленый газон обагрился кровью. Собаки забились в истерике, завывая еще сильнее. Охрану охватила паника, когда я попал в луч фонарей. Люди убегали, истошно вопя. Те, что посильнее волей, пытались стрелять, но ничего не выходило. Щупальца ловили людей за ноги и за руки, разрывая пополам. Пока я дошел до входа в дом, от газона остались рваные лохмотья. Кто-то попытался убить меня гранатой. Ночь озарилась вспышкой взрыва. Какого же было удивление людей, когда из тумана из пыли и гари вышел целый, невредимый и ужасно злой я.

Даже сильные духом заспешили покинуть зону сражения, решив для себя, что собственная жизнь дороже жизни их хозяина.

Схватив одного из убегающих охранников за ногу, я подвесил его на уровне своего лица и спросил:

— Где Виктор?

— Я... Я...

Пришлось встряхнуть наглеца, щупальца описали широкую дугу, раскручивая массивное тело бойца, сделав пару кругов, я вернул его на прежнее место.

— Повторяю вопрос, где Виктор?

Три кроваво-красных глаза вперилсь в трепыхающееся тело, ожидая ответа.

— На... На третьем этаже.

— Свободен, — сказал я и отправил охранника в свободный полет.

Никаких преград на своем пути я не встретил, люди смекнули, что здесь им ловить нечего, и спешно ретировались. Проход в дом был тесноват для моего массивного тела, пришлось его слегка расширить. Когти с легкостью раскрошили кирпич, так что дверь не задержала меня на долго.

Убранство дома впечатляло. В глаза сразу бросалось то, что хозяин отнюдь не нищенствует. Резная мебель, дорогие картины из музеев, чучела животных... Паркет быстро превратился в рваную хламиду их щепок и стружки. Когти впивались в него, словно разогретый нож в масло, а хвост оставлял за собой глубокую борозду.

— Витя, — ласково произнес я.

Дом ответил мне тишиной да шорохом старинных часов, показывающих полночь.

— Надо же как символично, — подумал я.

Пройдя несколько комнат, я увидел винтовую лестницу наверх. Медленно, смакуя момент встречи со своей жертвой, я поднимался наверх. Лестница скрипел под тяжестью моего веса, молила прекратить это насилие, но я был неумолим.

Поднявшись на третий этаж, я увидел двустворчатую дверь, обитую зеленой тканью. Мой слух уловил шорохи и тяжелое сбивчатое дыхание сидящего за стеной, с улицы доносились звуки сирены. Не знаю, кого они вызвали, но я бы успел превратить этот дом в руины, прежде чем они доехали. Особняк находился в шестидесяти километрах от города, так что спешить было некуда.

Вырвав щупальцами двери, я вошел в темноту проема. Меня встретил добротный шкаф и горы мусора, спешно набросанные в проходе.

Я зарычал, вгоняя жертву в ужас. Страх в воздухе стал ощутим настолько, что его можно было потрогать, завоняло мочой.

— Фу, ну и вонь, — подумал я.

Баррикады разлетелись в щепки от одного удара массивной лапы. Виктор сидел в углу с пистолетом в руках. Синий пиджак смялся, рубашка торчала во все стороны, а штаны превратились в изгвазданную половую тряпку, по которой медленно растекалось зловонное пятно. Неустрашимый мафиози спустил свою удаль в штаны.

Когда же Виктор рассмотрел меня полностью, то просто потерял сознание, так и не сделав ни одного выстрела из пистолета. Не очень разбираюсь в оружии, поэтому точного названия сказать не могу. Щупальца медленно поползли к его телу. Ноги и торс оказались завиксированными намертво. Подняв тело над полом, я принялся его трясти, чтобы привести в чувство. Обыденное убийство меня мало интересовало. Хотелось, чтобы этот подонок прочувствовал все содеянное им на своей шкуре.

— Кто ты, — спросил мужчина, очнувшись.

— Воплощение Фемиды.

Видя недоумение на лице Виктора, я поведал ему историю, которая познакомила нас, аккурат в суде. По мере рассказа мужчина пытался проклясть меня, вымолить прощения, дать взятку и даже угрожать своими связями. Видимо, от страха у него помутнился рассудок, и он решил пойти старыми, проверенными путями. Тщетно.

— Пусть счетчик щелкает, пусть, все равно в конце пути придется рассчитаться, — закончил я свой кратенький рассказ словами из песни Высоцкого.

Слушать его болтологию мне было не интересно, лживые слова раскаяния не тронули моего черствого сердца, а золотые горы, которые мне обещали, были абсолютно не интересны. Все, что мне нужно, я могу забрать и так, буде такая нужда все-таки возникнет.

Огласив приговор, мои щупальца начали снимать с него кожу, слой за слоем, медленно, неторопливо шкура слезала с тела, обнажая мясо. Кровь лилась ручьями, дорогой турецкий ковер превратился в багровое море. Крики оглашали округу около десяти минут, на дольшее мужчину просто не хватило, а продлевать жизнь для продолжения пыток я не умел. Вышвырнув в окно ободранный кусок мяса, я отправился вслед за ним. Сирена выла уже близко, в паре километров от особняка. Привлекать к себе внимания не хотелось, устраивать бессмысленную резню тоже.

Вальтазар жадл меня там же, где мы с ним и расстались. Со скучающим видом он изучал свои пальцы и иногда ковырял когтями стенку.

— Все?

— Угу, — только и ответил я.

— Я думал, что взял на работу философа, а оказалось, что маньяка. Хотя, я всегда был уверен, что люди вашей конфессии никогда не отличались здравым рассудком.

Несмотря на лекторский тон шефа, я видел, что ему понравилось устроенное представление.

— Дешево и сердито, — закончил за него я.

— Не смею спорить, а то мало ли, — съязвил шеф.

Отвечать я не стал, рукой показав в сторону подъезжающих машин.

— Ой, да хватит тебе, они скорее яйца потеряют, чем нас увидят.

Помахав подъезжающему отряду ОМОНа, мы отправились восвояси.

Глава третья. Работа, работа и ещё раз работа.

Когда начальству делать нечего, у подчинённых сразу возникает множество проблем.

Память... Эфемерное знание того, что произошло в тот или иной период жизни, иногда дарует силу сделать следующий шаг, а порой, загоняет в такие дебри внутреннего самокопания, что ни один проводник не выведет. Люди настолько привязываются к собственному прошлому, что теряют связь с настоящим, перекрывая тем самым свое будущее. Предыдущий опыт всегда влияет на опыт последующий в этом сила человека, и в этом его же погибель. Сколько раз мы переносили отжившие свое переживания на чистые листы настоящего, вырисовывая на нитях судьбы отвратительные картины, гнетущие сознание одним своим наличием.

Стать свободным от памяти вовсе не значит забыть, нет, забвение удел рабов, это значит отпустить свое прошлое, открывшись навстречу чему-то новому, неизвестному, порой пугающему своим зыбким ликом, и от того — чудесному.

Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта, раскрывая свой заспанный глаз, дабы продолжить поджаривать маленьких букашек, мнящих себя венцом творения. Звезды стирали свой лик с полотна небосвода, предвещая начало нового дня. Прохладный утренний ветер игрался в подворотнях, растаскивая мусор по углам, ничем отнюдь не облегчая работы дворников, что с заспанными лицами вышли на работу. Белые барашки пугливым стадом бродили по небосводу, ведомые своим незримым пастухом.

Вроде бы привычная картина, что каждое утро приветливо машет нам в окно, избитая своей обыденностью, она больше не услаждает взора тех, кто потерял себя в суетливой беготне за иллюзией счастья. Я сидел в парке и смотрел наверх, туда, где угасали последние звезды, скрываясь под игривым ликом лучей. В моей груди было тихо и спокойно, ничего не тревожило уставший за ночь разум и не отвлекало от созерцания зачинающегося утра.

Вальтазар сидел рядом, прикрыв веки, его лицо приобрело сероватый оттенок, а вид был задумчивым и отстраненным. Ночь была как никогда длинной, Великая Мать дала время своему верному сыну, чтобы я закрыл старые счета, вырвав болезненные страницы собственного существования. Досталось не только бывшей жене и покойному мафиози, коллеги по работе, что превратили мой труд в ад, горе студенты, что вечно третировали мой нежный разум, друзьям, что были с мной только тогда, когда им что-то требовалось и бросали в трудную минуту, — все они получили сполна от щедрот моих.

Разыгрывая те или иные сюжеты, я наслаждался собственным безумием и отсутствием страха некоей ответственности. К счастью или, к сожалению, но в эту ночь, кроме двух бабуль и Виктора, больше никто не погиб. Но на этом везение жертв юного Демона закончилось. Кто-то остался без жилья, кто-то стал седым в неполных тридцать лет, у кого-то были многочисленные переломы или нанесены сильнейшие психологические травмы. А что вы хотели? Это вам не добрый дедушка Мазай, что зайчат от потопа спас, здесь иные структуры, так что плата по счетам будет взиматься в полном размере без поблажек и жалости.

Вальтазар был счастлив не меньше, в кои-то веки, его скука отошла на второй план, одурманенная запахом игры молодого философа, что решил расплатиться по счетам со своим прошлым. А теперь пришло утро, и легкая тень сожаления о несбывшемся, томила сознание своим тонким призрачным станом. Но у каждого из нас была своя цель, а значит, нет времени на жалость к себе и своей судьбе. Есть лишь сила и возможность действовать, а большего и не нужно.

Парк был пуст, лишь присягнувший Аду воробей недобро взирал на окружающий мир, время от времени пикируя на своих бывших сородичей, дабы утолить собственный голод. Небольшой сквозняк игрался в ветвях громадных деревьев. Этот парк был создан ещё во времена революций за "свободу". Вот только кто и от чего освобождался, история так и не разобралась до конца. Рабами легко управлять, заставляя сражаться с собственным хозяином за право быть рабом у другого. И люди с радостью на лице и безумием в глазах готовы ринуться в бой, ведомые идеями о некоей свободе, лучшем будущем, халявной еде и возможности лежать сутками на диване, ничего не делая. Как бы то ни было, но я не берусь ни о чем судить, пусть этим занимаются те, у кого есть такое право.