Вокруг Великой Реки, часть 2. Две богини.

— Спасибо, — сказала Мария. Она рассчитывала максимум тысячи на четыре.

— И еще. Я лично слышал вашу речь на благотворительном вечере в пользу беглых рабов. Вы очень неплохой оратор. Нам предстоит последний бой — за отмену рабства, за права негров, за то, чтобы южане не смели подымать голову. Мы готовы вам платить содержание в десять долларов в неделю, и мы будем оплачивать дорогу, еду и крышу. За это вам придется ездить по стране и произносить речи.

"Конечно, если б я занялась торговлей, может, я бы смогла зарабатывать намного больше", подумала она. Но для этого нужен начальный капитал — и крыша над головой, и еда, да и одеваться надо соответственно. А тут сорок долларов в месяц, да и нужно делать именно то, что она уже не раз делала бесплатно. А деньги за дом можно и в банк положить, например в Банк Манхеттена, они и проценты платят, и вроде не должны лопнуть; банковскую панику 19 года они пережили без всяких проблем.

— Я согласна.

— Хорошо. Вот деньги за дом в виде аккредитива на Банк Манхеттена. Надеюсь, что мебель вы оставите нам, если учесть сумму, за которую мы покупаем дом.

— Конечно, — сказала она. — Я также вам оставить коллекцию виски моего покойного муж; я виски не пить.

— Конечно, вы же дама. Когда вы сможете уехать?

— Для пример послезавтра, — сказала она. День ей все-таки будет нужен — собраться, договориться со старьевщиком о продаже одежды муженька, а также части своей.

— Послезавтра нам подойдет, — сказал Браун. — В порту, у пирса на Мейден лейн, будет стоять парусник "Пол Ревир". На нем вы поплывете в Бостон. Вот вам двадцать долларов на расходы. Обратитесь к капитану корабля, ваша каюта будет оплачена. Ключи от дома можете отдать там же, у пирса, в корабельной конторе мистера Альвесона, ему лично в руки.

— Гут, господин Браун. Благодарю. Да хранит вас Господь!

Глава 26. Совсем неплохо с любой стороны.

Во вторник из Хило приехала Поля, и он стал проводить все время с ней; ее это даже немного удивило, раньше он все время отпрашивался, ссылаясь на исследование, которое он должен был закончить для школы до конца лета. Исследование такое действительно было задано, и кое-что он уже сделал, но "в любви и ласке время незаметно шло", и это "кое-что" было минимальным. Когда мама его спросила, сколько у него уже было готово глав, он сказал гордо, "Я это не измеряю в главах." На вопрос о страницах он сказал, "Я это не измеряю в страницах". Она на него странно посмотрела, но больше вопросов задавать не стала. Хорошо, подумал Юра, что она не спросила о количестве предложений, коих было написано ровно одно: "Второго июня 1763 года, отряд оджибуэев хитростью захватил форт Мишилимакинак у англичан." А вот про то, как именно это произошло, и как индейцы потом более года держали форт, он еще ничего не написал.

Хотя, конечно, у него были не только книги и карты из школьной библиотеки, но и рассказы потомков тех, кто взял тогда Мишилимакинак — ведь форт, после Битвы при Озерах, стал русским, и Юра уже несколько раз успел там побывать, тем более, что в форте до недавнего времени служил его брат Амик, сам оджибуэй, который и предложил Юре тему, и поработал для него переводчиком.

Теперь Поля возила его по всему острову — оказалось, что на Большом острове было столько интересного... Они и лазили на самую большую гавайскую гору, Мауну Кеу, до отметки в три тысячи метров (он хотел долезть до вершины, до 4205 метров, но у них не было теплой одежды; Поля обещала поискать ее для Юры, присовокупив, что сама останется в трактирчике на той самой трехтысячной отметке) Они ездили по храмам, таким, как Пуукохола Хеиау или комплекс Хонаунау. Они катались на лошадях, ездили на дальние пляжи, в пещеру Нахуку, несколько раз возвращались к вулканам... Но вот он отказывался ходить на пляж прямо под домом, говоря, что ему там надоелу, и ни разу не захотел съездить к водопаду Акака. Наконец Поля ему объявила, что этот водопад он должен увидеть, тем более, что такого красивого водопада он ни разу не видел, а еще там рядом есть еще один водопад, Кахуна, не столь высокий, но не менее красивый.

Он боялся, что визит туда разбередит старые раны, но они, как и тогда, заплатили по двадцать копеек за вход в парк, оставили машину на стоянке и пошли по тропе через джунгли. Вокруг летали все те же разноцветные птицы. Джунгли пестрели разноцветными цветами, и Поля набрала цветов орхидей (их здесь было столько, что это не возбранялось) и сделала себе леи. Они пошли дальше, ко второму водопаду, у которого они с Леилани тогда не были, после чего вернулись к Акаке и расположились на полянке, скрытой от посторонних глаз. Тут Юра вздрогнул; это была та самая полянка, что и в прошлый раз.

Когда они вышли к машине, пожилая гавайка, которая собирала деньги за вход, посмотрела на него и сказала:

— Мальчик, надеюсь, вам с девушкой в этот раз понравилось не меньше.

Поля посмотрела не нее и сказала:

— Да нет, мы в первый раз здесь.

— Странно. А мне казалось, что месяц назад вы уже были здесь. Приезжали на мотоцикле. Впрочем, насчет тебя, дочка, не уверена, а его точно помню. И родинка на шее на том же месте.

Юра побледнел. Поля на него посмотрела глазами, полными ужаса.

Ничего не сказав, они сели в машину, и Поля поехала домой. Где-то на полпути она сказала:

— И кто же это был?

— Поля...

— То-то я думаю, почему это он не хочет ехать в одно из самых красивых мест на острове. Но скажи честно, ты с ней расстался еще до нашего с тобою знакомства?

Юра хотел соврать — и не смог. Слова застряли у него в горле.

— Понятно. Ну что ж, похоже, зря я тебя соблазнила. И о чем я думала? Ладно, приехали, выходи. Передавай ей привет. Или ты с ней больше не видишься?

— Давно уже.

— И она тебе больше не нужна?

Юра опять не смог соврать.

— Поля, я тебя люблю, не надо...

— А ее?

— Тоже...

Поля отвесила Юре пощечину, после чего сказала.

— Все, приехали. Юра, больше не увидимся, и не проси. Алоха!

Юра попробовал было что-то промямлить, но посмотрел на нее и покорно вышел из машины. Похоже, Моку Ола решил проблему радикальнее, чем он тогда подумал...

На следующее утро, он пошел к Поле домой, чтобы объясниться. Тетя Лана встретила его радушно, но сказала ему:

— Поля почему-то вчера вечером объявила, что возвращается на Кауаи, к подруге. А что у вас случилось? Вы поругались?

— Хуже, тетя Лана, — сказал Юра бесцветным голосом и пошел домой. Тут он увидел крестного и вспомнил, что через три дня, тот собирался улететь домой, в каньон Цейи. Юра подошел к нему и сказал:

— Дядя Юра, можно я с вами, в Каньон?

— Конечно, можно! Думаю, билет поменять будет не проблема, а потом я тебя посажу на самолет в Форт Росс. А ты с родителями уже говорил?

— Да нет, сейчас поговорю.

Мама с удивлением на него посмотрела, но спорить не стала. Алексей обнял его и сказал:

— Неужто у вас с Полей расстроилось?

— А ты знал?

— Конечно, видно было невооруженным глазом. Ладно, лети. Увидимся в сентябре, на дне рождения у дедушки.

Сергей, Валентина, Маша и Нина были опечалены его отъездом, равно как и маленький Саша. Лиза же зашла к нему за десять минут перед тем, как он должен был ехать в аэропорт.

— Хотела тебе только сказать, что так тебе и надо! — отчеканила она и вышла из комнаты.

Юра взял свой баул, чемоданчик с бумагами для исследования, и пошел в машину. Вскоре Большой остров, равно как и острова Кауайского архипелага на горизонте, исчез в дымке; последней пропала двойная вершина Мауны Кеи, на которую он так и не взобрался. И он не выдержал и рассказал дяде Юре про все, что с ним тут произошло.

Тот обнял крестника и сказал:

— Ничего, знаешь, крестник, время лечит. Согласен с тобой, что ты сам виноват, но сердцу иногда не прикажешь... А пока попробуй все забыть. И положись на Господа, он все устроит — не всегда так, как хочется нам в данный момент, но так, как будет лучше...

Глава 27. Поднять паруса!

Мария Хансен вышла из своей каюты. Места в ней оставалось совсем немного, хотя с собой у нее было всего лишь два саквояжа и три узла, поэтому она решила провести время в салоне для пассажиров. Моряки уже поднимали паруса, другие уже собирались убирать трап.

И тут вдруг по трапу взбежал какой-то длинный белесый молодой человек с небольшим саквояжем в руке. Его сразу встретил судовой казначей, они быстро о чем-то договорились, и молодого человека матрос, бурча под нос, что отрывают человека от важного дела, отвел в каюту рядом с каютой самой Марии.

— Лейтенант Стивенсон, — представился тот.

— Мария Франциска Хансен, — ответила Мария. — Откуда ви есть, лейтенант?

— Воевал за правое дело в Техасе. Но мне пришлось покинуть армию по подложным обвинениям после того, как я выступил перед другими солдатами с требованием отменить рабство.

— Так вы пострадать за великий дело аболиционизм... Лейтенант, вы куда направлять себя?

— В Бостон.

— А к какой персон?

— Мне дали адрес некого Виллиама Ллойда Гаррисона.

— Я тоже. Как же, это великий человек, хоть он так и молодый, но он — редактор газет Свободная Пресса, наша газет в Бостон.

Весь день они провели в разговорах. Стивенсон, как оказалось, знал весьма мало про аболиционизм, и она с удовольствием его просветила. Она даже заплатила за его обед и ужин — он сказал, что у него осталось слишком мало денег, а того, что ей дали на расходы, было более чем достаточно. Ночью она забыла запереть дверь каюты, и вдруг кто-то с силой ее распахнул, залез к ней в постель — по запаху она узнала своего сегодняшнего собеседника — и достаточно грубо схватил ее.

Она опешила, хотела было закричать, и вдруг подумала: если моему мужу можно было спать, с кем хотел, то почему мне нельзя?

— Петер, подождить, я сниму унтеродежду, — сказала Мария. И через несколько минут началось то, чего у нее не было почти два года. И, как ни странно, хоть ее партнер и был весьма груб, ей впервые за всю ее жизнь понравилось.

Сказать, что Стивенсон был удивлен, означало не сказать ничего вообще. Впервые он смог завладеть женщиной, за которую ему не пришлось платить (более того, которая платила за него, когда он наврал, что у него мало денег), и которая и не думала сопротивляться. И когда она его выгнала обратно после пары раз, сказав, что ей, может, даже нравится, но нужно и о репутации позаботиться, он безропотно ушел.

То же произошло и на следующий день, а в субботу, 22 июля, корабль пришел в порт Бостона. Они сошли с корабля, погрузили багаж на извозчика, и отправились к мистеру Гаррисону. Тот их принял радушно и разместил в комнатах на верхнем этаже своего дома. Больше гостей не было, и ночь принадлежала им двоим. Между собой они порешили, что, как только пройдет период траура по безвременно ушедшему мужу фрау Хансен, они поженятся. Хоть она была и старше его, и красотой отнюдь не блистала, зато, подумал Стивенсон, у нее есть деньги. И, как говорил один немец из его отряда в Техасе, любовь проходит, а бабки остаются.

Глава 28. И опять Белый дом.

— Андрюх, а вот это и есть Белый дом, — сказал Юра, когда, после очередного витка каньона, они увидели древнюю крепость Анасази во всей красе.

— Надо же, какая красота... — сказал Андрей. — Спасибо твоему крестному за приглашение — а тебя за то, что уговорил его.

— А что там было уговаривать? Я его просто спросил, не мог ли бы ты к нам подъехать, он сразу сказал, что конечно, места хватит.

— Но ты знаешь, я робею. Все-таки прославленный генерал...

— К родителям моим ты ходишь без подобных эпитетов.

— Так то твои родители. Хотя, конечно, твой отец живая легенда. А твоя мать? Говорят, после программы прививок в России, которую она разработала, детская смертность настолько резко упала, что ее там считают чуть ли не святой. А курсы врачей? А сельские клиники?

— Передергиваешь, конечно. Но мне это приятно слышать. А ей, боюсь, не понравилось бы; она не любит почестей.

— А мой отец — клоун.

— Так то, опять же, твой отец, а ты — это ты. Ты и не жил с ним почти.

— Верно, конечно, но фамилия-то его. Да и отчество Иванович. Меня так часто спрашивают про него. И про этих проклятых Подвальных, которые, оказывается, еще и братья моей бабушки по отцовской линии.

— А что Подвальные? Сократ рано или поздно вернулся, отошел от оппозиции, и заработал весьма неплохую врачебную репутацию. А Аристарх — та еще сволочь, конечно, но живет он в САСШ впроголодь, насколько я слышал. Он-то думал, уехал в страну демократии, его там сразу на пьедестал — а он им оказался не сильно нужен, ведь по технике он полный ноль.

— Ну ладно, утешил... Расскажи-ка лучше про Гавайи... Я-то думал, ты меня туда пригласишь, как обещал...

— Обещал я тебя летом пригласить, что и сделал. А что не на Гавайях... Дурак я, Андрюха. Познакомился там аж с двумя девушками, в результате все вскрылось, и обе мне дали от ворот поворот. Поэтому и уехал — слишком уж все там о них напоминало.

— Так у тебя не впервой. Марина и Олеся, например...

— Да ладно. С ними-то было несерьезно. Так, даже не переспал ни с одной из них ни разу. А то, что было, не считается.

— Мы тут все тебе завидуем, а ты "не считается". Кстати, а что это за девушку мы сегодня видели, когда сюда ехали? Как-то она очень уж страстно на тебя посмотрела...

— А, эта... Лена. Неплохая девочка, и мне с ней хорошо. Но примерно так же, как тогда с Мариной и Олесей. Хоть, конечно, отношения более глубокие, скажем так. Просто мне тех двух забыть хочется. Думал я, буду гнать подобное подобным. А ни фига не помогает. Ладно, поедем обратно... Вечером Серега с Валентиной прилетают.

Глава 29. На месте Бостонской резни.

Между двумя рядами длинных зданий, состоящих из множества отдельных домов-таунхаусов, на деревянном ящике, стояла молодая белобрысая женщина с расплывшимся лицом. Она говорила:

— Я приехать из Германия в страна свободных и дом смелых. Сегодня я стою на место, где произшел Бостон Резня, когда красные мундиры убить много честных американец. Здесь великий страна. Но только здесь — на Север. На Юг тирания еще хуже, чем в Пруссия. Миллионы рабы убивают каждый год. Все южанины преступник. Все рабовладелец. Нужно чтобы отпустили рабы. Нужно чтобы покаялись. Нужно чтобы платили большой деньги как репарация.

Она говорила еще долго, и ей внимали сотни слушателей. Наконец она закончила:

— Южанин хуже чем индейцы. Когда их не быть, только тогда будет настоящий демократия. А теперь приветствовать Аристарх Подвальни из Руссланд.

— Спасибо, Мария, — сказал Аристарх. — Я приехал в страну демократии из обиталища диктатуры. Здесь есть то, чего нет в том аде, который называется Русской Америкой — свободы и демократии.

После длительной речи о том, почему именно в САСШ есть демократия, а в Русской Америки нет, он закончил:

— Да, но демократия здесь есть на Севере, но не на Юге. Вы обязаны принести свет свободы на юг. Освободить рабов, вооружить их, и присоединить к Америке то, что ей уже принадлежит по праву — всю землю до Миссисипи! А про ужасы, которые творятся на юге, вам расскажет лейтенант Стивенсон!