Печать Владетеля (Три важных слова)

— И после этого ты потащил ее на бал? Да девчонке инъекцию транквилизатора и в постель надо! — возмущенно выпалил Флавио, не ожидавший от Тада такого несусветного эгоизма.

— В том то и дело, что нет. Я присутствовал по праву жениха на беседе со следователем из охраняющих. Ариэнна перешагнула через случившееся с философским спокойствием, будто раздавила распространяющее смертельную болезнь насекомое. Омерзительное, ядовитое, потому ей стало дурно, но не более того. Для утешения хватило 'консуэлло'. И ее спокойствие, рассудительность, не были фасадом, за которым кричит от боли душа. Думаю, Владетель не только направил руку Ари, но и защитил от лишних переживаний, — коротко поведал о случившемся Севайо. Он умолчал лишь о термическом воздействии на маньяка, ставшем следствием молитвы Крылатому Мечу. Все-таки права на распространение информации о чуде невеста ему не давала.

— Длань Соальдера на синьолле или нет, но ты ведь уже понял главное — тебе досталось истинное сокровище, Тад, — задумчиво протянул аналитик, не столько удивленный свершившимся, сколько пораженный самим поступком девушки. Ибо Соальдер может помочь и направить, но сделать что-то за своего избранника Владетель не в силах. Флавио резюмировал: — Будешь глупцом, коль упустишь такую деву!

— Понял, — со вздохом согласился синьорез Севайо, невидящим взглядом скользя по веселящимся гостям Академии и слыша лишь друга. Шум вокруг отдалился, став фоном беседы.

— Тогда не жди у моря погоды, не перебирай варианты, а иди к ней и выясни все до конца. Для начала насчет нетипичной для прелестной синьоллы реакции на комплименты. Кстати, я бы соприсутствовал в качестве арбитра, — посоветовал Флавио.

Однозначные рекомендации он давал друзьям редко, а уж коли давал, к оным следовало прислушаться. Таддео кивнул и решительно двинулся к дверям балкона. Синьорезы столкнулись с Ариэнной на пороге. Девушка выглядела совершенно успокоившейся.

— Синьолла, прошу меня выслушать и услышать, — решительно попросил Таддео, кивком головы показывая, что разговор стоит вести на все том же балконе, на долю коего сегодня выпало уже одно 'занимательное' представление.

— Ариэнна, хочу спросить, почему ты так странно реагируешь на комплименты своей привлекательности? — задал прямой вопрос синьорез.

— Мне неприятно, когда синьорезы говорят не то, что думают из желания соблюсти обычаи галантного обхождения, — помедлив, откровенно ответила Ари, обхватывая плечи руками, словно тонкий палантин перестал быть защитой от надвигающейся вечерней прохлады. — Поверь, Таддео, ни тебе, ни твоим друзьям нет необходимости утруждать себя.

— Синьолла! — вмешался Флавио, шагнув ближе. Голос его был строг и торжественен, от громогласного балагура в этом серьезном благословенном не осталось ровным счетом ничего. — Я клянусь Соальдером, никакая галантность не заставила бы меня исторгать лживые любезности, даже любезности невесте друга. Будь вы дурнушкой, я говорил бы о живом уме, грации, нашел бы повод сделать комплимент, не опускаясь до прямого вранья. Вы воистину прекрасны ликом, но почему-то абсолютно уверены в обратном. Именно это встревожило нас с Таддео и заставило, преступая правила хорошего тона, настаивать на честном ответе.

Девушка озадаченно заморгала. Одно дело дежурные любезности, привычная и столь же привычно задевающая ложь равнодушных взглядов без искры огня, другое — клятва именем Владетеля. Причем клятва, данная благословенным. Так обманывать синьорез не стал бы никогда, и уж тем более, лгать во имя душевного спокойствия синьоллы, будь она хоть трижды невеста друга.

— Так почему? — продолжая расспросы, настойчиво осведомился Севайо. Он участливо коснулся ладони Ариэнны кончиками пальцев и стал нежно поглаживать ее.

Синьорез бы не отказался сграбастать невесту в объятия, но признавал, что таких вольностей их 'договорные' отношения, начавшиеся только вчера, а чудилось, целую вечность назад, не приемлют. Ему еще придется постараться, чтобы перевести сделку разума в сферу сердечных склонностей, постараться, чтобы спустя три года девушка с лицом ангела и характером меча Соальдера стала его женой. Смутное намерение, появившееся ночью, сегодня, после вестей о Звездочете и нахлынувшем страхе безвозвратной потери, стало целью. Нет, это не было любовью, пока точно не было, скорее, необходимостью и откровенным нежелание скупца отдавать сокровище кому-то другому.

— Я расскажу, — решилась ответить откровенностью на откровенность Ари, руки перестали обнимать плечи. Девушка подошла к перилам балкона и вцепилась в них, глядя в мягкие сумерки, где уже через пару часов начнут свой танец первые звезды. Смотреть на мужчин ей было неловко. Слишком откровенный разговор предстоял, и слишком давно вызревала потребность хоть кому-нибудь поведать о той встрече.

— Это не пустая мнительность, не подростковые комплексы, проистекающие из душевной травмы или неудачной первой влюбленности. Лишь констатация фактов, — начала свою историю девушка. Мужчины осторожно приблизились и заняли места по обе стороны от рассказчицы. — До сих пор ни один мужчина не обращал на меня внимания, словно не замечал. Если принужден был общаться, не видел во мне даже девушки, не то, что красавицы, несмотря на то, что внешность моя канонам красоты, принятым в Итолле, вполне соответствовала всегда. Память могла бы подвести, но снимки в альбомах подтверждают. Сначала я переживала, а потом привыкла. Логичного ответа 'Почему происходит так, а не иначе?' у меня не было и нет.

Хоть какой-то ответ появился в мой тринадцатый день рождения. Тогда я встретила странного бродягу. Его слова словно выжжены в памяти. Он сказал: 'Красивая и умная. Синьорезы таких сторонятся, да еще печать на тебе его. Никого не подпустит близко. Тяжко тебе будет счастье сыскать, синьолла.' От бродяги пахло вином, и пусть сказанное им перекликалось с беспокоящими меня мыслями, я сочла его слова обычным пьяным философствованием. Я считала так до следующего за празднованием дня, когда переступила порог Храма Соальдера на Сонья для принесения Дара Созревшей к алтарю Владетеля. Там я увидела его. Точь-в-точь такого, как при встрече накануне, не живого человека, а лик на старинной иконе. Под ней было написало: Странник-упредитель. Младший страж-служитель Соальдера, к которому я обратилась с расспросами, ответил, что икона слишком старая и никаких упоминаний о таком человеке в книгах Соальдера нет. Он предположил, что это может быть изображение-аллегория. Красиво рассказывал, да только я слишком хорошо помнила встречу, запах трав и вина, исходящий от бродяги, помнила, как слышала его дыхание и совсем не слыхала шагов, когда он уходил. 'Человек-аллегория'... Вот с тех пор я и не верю в комплименты своей красоте. Нет, эмпирическим путем созерцания отражения в зеркалах, я убеждаюсь, что красива. Но что толку в этом знании, если ни один мужчина не видит того, что отражает посеребренное стекло?

— Мы видим, — выдохнул Таддео.

— Это-то и странно, тот пьяный кадет на балконе недвусмысленно сообщил о моей эстетической непривлекательности, — тихо отметила Ариэнна.

— Какое бы искаженное визуальное отвращающее воздействие Вы не оказывали на мужчин, синьолла, благословенные Соальдером видят настоящее лицо и восхищаются, — проанализировав рассказ девушки, вынес четкий вердикт Флавио.

— Возможно, — поразмыслив, согласилась девушка. — Если бы еще знать, почему происходит подобное искажение.

— Я не силен в теологии и проявлениях воли Владетеля Соальдера, военный аналитик не страж-служитель, синьолла, — потеребил браслетку синьорез. — Могу лишь выдвинуть предположение. Тот бродяга, вестник-упредитель, чей портрет нашелся в храме, говорил о печати. Рискну предположить, что 'печать его' подразумевает 'печать Соальдера'.

— Пожалуй, словосочетание вызывает недвусмысленные ассоциации. Но, скорее всего, вы ошибаетесь. Зачем бы Крылатому Мечу творить такое? — нахмурилась Ариэнна.

— Нет, синьолла, лично я не сомневаюсь, толковать слова того загадочного человека можно лишь так, — серьезно, почти строго ответил Флавио. — Как-то в личной беседе, мой дядюшка Хиронимо, занимающий немалый пост среди служителей Соальдера, мимолетно коснулся этой темы. Насколько я помню из нашей беседы, печать есть по сути своей метка, накладываемая индивидуально, а не выборочным порядком из массы, как благословение, отмечающее на ритуале избранных общим дыханием Владетеля. Печать — это кокон силы Крылатого Меча, охранная грамота и защита. Она не изменяет тело носителя постоянно, а внедряется в критические моменты и дарует нужную силу. Такого рода отметины крайне редки, неафишируемы, но не единичны. Ваша печать — явно не проклятье, скорее похоже на оберегающий барьер или предназначение.

Синьорез Вилагро пожал плечами, показывая, что не его ума дело судить Владетеля и отвечать на вопрос 'зачем'.

— Как бы то ни было, вернемся к игнорированию вашей красоты мужчинами. Думаю, побочным или одним из основных эффектов печати Соальдера стало создание зауженного коридора сердечных предпочтений. Иными словами, синьолла, спутника жизни по взаимной симпатии вы сможете выбирать лишь из посвятивших жизнь Владетелю, то есть благословенных. Впрочем, сейчас рассуждения о 'коридоре' уже не актуальны, он пройден, и у вас есть жених, — аналитик позволил себе по-дружески подмигнуть девушке и слегка ткнуть в бок Таддео.

Ариэнна недоверчиво поморщилась и тряхнула головой. Однако не отмела версию сходу, а стала подбирать доказательства, способные подтвердить или опровергнуть гипотезу. Увы, их было негусто, но девушка должна была признать, что предположение синьореза Вилагро имеет право на существование. Ари кропотливо проанализировала свой крохотный опыт общения с благословенными. Один из оных, старинный друг отца, при каждом визите в дом Амато восхищался расцветающей красотой дочерей Гилона, да и второй — куратор Ильхадона, ставший добрым приятелем подшефного, неизменно при встрече отвешивал комплименты синьолле. Разумеется, наученная горьким опытом девушка принимала знаки внимания за дежурные жесты вежливости. А те благословенные, которых синьолла мимолетно видела в городе, в той же библиотеке, порой, особенно в последние несколько лет, смотрели на синьоллу весьма пристально, улыбались или даже краснели. Правда, подойти и познакомиться не решился ни один, потому девушка решила, что внешние проявления симпатии ей лишь кажутся. Слишком силен был эффект от полного равнодушия остальных мужчин.

— Чувствую себя героиней легендарных повествований о деяниях Соальдера, — в конце концов, тряхнула головой Ариэнна.

Возвышенный стиль религиозных трактатов и вопиющая нелогичность поступков героев частенько были рациональной девушке не по душе. Потому вся ситуация в целом раздражала абсурдностью и непроглядным туманом, который не разгонишь посиделками в библиотечном фонде и копанием в электронном массиве знаний. В частности девушку серьезно тревожил вопрос: 'Чем она в отрочестве так не угодила Владетелю-покровителю Итоллы, что он наградил ее столь оригинальным печатно-защитным проклятием?'. Но, похоже, этому вопросу суждено было пока, если не навеки, пребывать в категории риторических.

— Что ж, признательна, синьорез Вилагро, за консультацию, — поблагодарила Ариэнна, понимая, что больше могли бы сказать только сам Соальдер, требовать разъяснений от коего невозможно, или тот самый, виденный лишь однажды, странник-упредитель. Но разыскать бродягу ей тоже не под силу.

— Давайте не будем столь официальны, синьолла, вы избранница моего лучшего друга, если можно, зовите меня просто Флавио или Флав. Предлагаю оставить сферу теологических изысканий, вернуться в зал и уделить внимание развлечениям. Тад, позволишь пригласить твою невесту на танец?

— Пригласить, — подчеркнул интонацией первое слово Севайо, — позволю. А соглашаться или нет, синьолла будет решать сама.

— Конечно, я с удовольствием буду вашей парой, Флавио, — откликнулась девушка, довольная тем, что жених помнит об их договоренности, и в свою очередь попросила: — А вы, пожалуйста, зовите меня Ариэнной или Ари.

С легкой улыбкой скользнула синьолла к предупредительно распахнутой для нее женихом двери балкона. Не сказать, чтобы Ари фанатично любила все танцы, зато разговаривать с партнером, пока звучит музыка, было не принято, а следовательно, появлялась возможность без помех обдумать рассказ синьореза Вилагро.

После уютных сумерек балкона яркий свет люстр под потолком буквально слепил глаза. Синьолла замешкалась, привыкая к блистательной яркости зала, где развлекался цвет военной элиты города, а частью и всей Итоллы.

Приглашения рассылались загодя, чтобы высокие чины могли согласовать свой график с традиционным появлением на выпускном балу Военной Академии и почтить присутствием мероприятие. Вот только до сих пор, а с начала праздника прошло более двух часов, Ариэнна не встретилась с Розой. Нет, конечно, бальная зала была громадным помещением, но не настолько же, чтобы бесповоротно потеряться в нем. Тем паче, ни в одном зале невозможно было бы потерять столь яркую и шумную девушку, как Розабелль. Во всяком случае, за пять студенческих лет такого не случилось ни разу в десятках корпусов гуманитарного университета. Порой, что уж греха таить, Розы бывало даже слишком много!

Потому, привыкая к свету, Ариэнна заодно пыталась если не разглядеть подругу, то хотя бы услышать в шумном море людских голосов ее голос. Смех Розы, переливчатый и заразительный, обычно различался легко, а смеялась хохотушка частенько. В какой-то момент Ари показалось, что она расслышала знакомые звуки. Девушка уже приподнялась на носочки, вытягивая шею, приготовилась нарушить этикетное правило: позвать Розу по имени и махнуть рукой. Но тут откуда-то сверху раздался громкий бум, потом скрежет, треск, и огромная хрустальная люстра, диаметром с половину файо Таддео, ринулась вниз вместе с крюком, кусками лепнины и цемента.

Молниеносной реакции благословенных и выпускников-кадетов, откидывающих спутниц, выводя их из-под удара, мог бы рукоплескать сам Соальдер. Ариэнну оба синьореза, схватив в охапку без особенной аккуратности, как мешок, ибо дорог был каждый миг, буквально вбросили назад на маленький балкончик и зажали ее в углу, заслонив телами.

Все бы ничего, вот только хрупкая дверь не была рассчитана на бомбардировку элементами обстановки — хрустальными стрелами, сорвавшимися с креплений на ободе люстры. Светильник упал с таким неудачным наклоном, что искрящиеся смертоносные острия брызнули именно в сторону балкона. Угодившие в стену с мелодичным звоном раскалывались и падали на пол, застревали в декоративной отделке. Но большая часть врезалась в дверь из тонкой древесины и переплет стилизованного под старину витража, словно болты, выпущенные из скорострельного арбалета.

Заряды прошили преграду насквозь, разбивая фигурные стеклышки, но утратили лишь толику начального импульса. Они продолжили полет по веерной траектории к тройке спасающихся людей.

Будь ты хоть трижды благословенным, но от физических травм сие абсолютной защитой не станет, лишь прибавит сил для того, чтобы избежать угрозы, и выносливости для преодоления последствий. А уж хрупкая синьолла и вовсе ничем, кроме двух живых щитов из сомкнувшихся плечом к плечу синьорезов похвастаться не могла. Зато зоркие глаза девушки превосходно видели приближающуюся катастрофу. Третий раз за пару дней Ариэнна взглянула в глаза неотвратимой смерти.