Продолжение 12

— Ваше превосходительство! Условный противник уничтожен!

— Да-с, это видно и отсюда. — Генерал Филатов поворачивается к стоящему рядом Вальбергу. — Ну что, Иван Иванович, пойдемте считать дырки?

Начальство, не торопясь, подходит к окопу и начинается соревнование в арифметике. Кто-то из свиты в порыве служебного рвения даже спрыгивает вниз, желая выдать самый точный результат.

— Да что тут считать? — Первым не выдерживает Вальберг. — Не мешки, а ветошь. Рвань сплошная... Господин штабс-капитан, поздравляю Вас с успешной сдачей экзамена!..

После того, как был отпущен обоими генералами, отправил бойцов и броневик по местам дислокации, предупредил Илью, что он остается за старшего, и что меня до завтрашнего утра искать только через дежурного по училищу и только в случае всемирного Потопа. Без двух минут прапор, многозначительно улыбнувшись, заверил, что все будет в порядке и Командир может позволить себе немного расслабиться, в чем весь личный состав от всей души желает ему ни пуха, ни пера. Так же от всей души послав всех к черту, быстренько собрался и к вечеру был уже в своей альма-матер. Поручик, дежуривший сегодня, поздравил с благополучным завершением экзаменационной гонки, сообщил по секрету, что информация об утреннем турне в Ораниенбаум уже известна всем, и, понятливо улыбаясь моему вопросу, посоветовал не соваться в "Яр" на Большом проспекте, а отправиться в "Аквариум" на Каменноостровском, что не так уж далеко и где можно неплохо "отдохнуть".

Последовав хорошему совету, уже через полчаса был на месте и отшвартовался, как говорят моряки, за столиком в отдельном кабинете. Перегородки лишь немного приглушают обычный ресторанный гомон разгоряченных "хозяев жизни", но закрывать двери и полностью отгораживаться от мира я не стал. Тихонько сижу и, уподобившись зрителю в отдельной ложе, философски наблюдаю за тем, как разворачиваются действия в происходящей вокруг то ли трагикомедии, то ли пьесы из репертуара театра абсурда. Сам пока не разобрался, какое определение подходит больше.

Учитывая название ресторана, и пользуясь подсказками официанта, упор в заказе делаю на рыбные блюда. И буквально через несколько минут передо мной стоит графинчик с водочкой и две вытянутых тарелки, одна с тоненько нарезанным осетровым балычком, вторая — с ломтиками селедочки пряного посола, в обрамлении тоненьких колечек лука и полупрозрачных лимонных ломтиков. Это — для начала, чтобы не скучать, пока на кухне приготовят расстегаи с ухой-пюре и блинчики с икрой. Когда услышал, как выглядит настоящий расстегай, понял, что ничего другого уже не хочу. Пирог с открытым верхом длиной в ладонь, с начинкой из рыбного фарша с вязигой, куда после выпечки вливают растопленное масло с мелко нашинкованной зеленью, сверху кладется ломтик осетрины, а на него — кусочек налимьей печенки. И запивать это все ушицей...

Первая рюмка водки огненным шариком скатывается вниз по пищеводу, теперь немного подождать, и отправить по тому же маршруту кусочек благоухающей полупрозрачно-розовой осетринки... Теперь повторяем манипуляции и наслаждаемся тем, как мягкое тепло и легкость постепенно наполняют все тело...

Окружающая действительность ассоциативно заставляет всплыть в памяти культовую "Кафе Лира" Макаревича... "... Вот у стойки ребята, их лица помяты, в глазах глубина..." Ага, вот! Прямо напротив меня два гражданских шпака поят какого-то малиново-красного от водки и удовольствия интенданта, не забывая при этом причаститься и самим. Процесс идет уже давно и с приличной скоростью...

"... Вот за столиком дама, на даме — панама, под ней — томный взгляд..." Чуть левее и дальше обосновалась парочка. Какой-то обрюзгший, рыхловатый господин лет сорока с нехорошим взглядом и молодая, симпатичная, хорошо одетая дамочка с хитрой прической на голове. Стреляющая по сторонам пронзительно-томными быстрыми взглядами в надежде, что клиент клюнет. Скорее всего, вариант "дядюшка с племянницей". Найдется подходящая кандидатура, у родственничка возникнет неотложное дело и он якобы исчезнет, а время до утра оставшиеся проведут по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию...

А вот этого у "Машины времени" уже нет. За сдвинутыми столиками сидит человек семь солидных таких господ и о чем-то оживленно дискутируют. Потом один из них встает и чуть громче, чем надо, а может и специально, чтобы услышали все, начинает толкать речь о том, что, мол, Отечество в опасности, что страна на грани, и что только их самая лучшая в мире партия прогрессистов знает верный способ выйти из тупика и привести эту самую страну к процветанию, не уточняя, впрочем, к чьему...

Легкий шум в дальнем углу привлекает не только мое внимание, но, разглядев подробности, все равнодушно возвращаются к своим занятиям. Там, за столиком гуляют фронтовики. Штабс-капитан с Георгием на кителе и два прапора. Один, постарше, — тоже кавалер, а второй, видать, только недавно выпустился. Но, судя по всему, в окопах посидел и пороха понюхал. Все трое о чем-то оживленно спорят, немного превышая нормальный уровень шума. Им можно. Мужики, наверное, на пару деньков в цивилизацию вырвались, решили оторваться, чтобы потом, в сыром и темном блиндаже вспоминать эту попойку, как великое счастье... Подзываю пробегающего мимо официанта и через минуту он по моей просьбе подходит к их столику с большим графином беленькой и говорит что-то господам офицерам. Те крутят головами по сторонам, находят меня взглядами... Давайте, ребята, за вас, за всех нас, не кланяющихся пулям, сидящих в окопах, ведущих свои роты в атаку, в общем, воюющих! За фронтовое братство!..

Поднимаю рюмку и салютую коллегам. Те отвечают тем же, затем штабс направляется к выходу, скорее всего, по очень срочным делам, а оба прапора шагают в моем направлении. Точнее, в атаку рвется один, а второй, помладше пытается его остановить, но безуспешно...

— Прапорщик Савинов!.. С кем имею честь? — Гость представляется, пьяно растягивая гласные. Бедняга, он же скоро совсем в осадок выпадет. Прапор тем временем, не обращая внимания на погоны, пытается навести резкость, чтобы разглядеть "иконостас" на моем кителе.

— Прапорщик Зимин! Простите, господин штабс-капитан!.. Алексей, пойдем!.. — Второй прапор пытается утащить своего друга от греха подальше.

— Штабс-капитан Гуров. Пойдемте, господа, я провожу Вас до столика. — Затем добавляю громче, чтобы было хорошо слышно всем. — Приятно встретить в этом заведении хоть нескольких нормальных людей!

Что такое? Не нравится?.. А ты рискни здоровьем, подойди и потребуй объяснений, чмо тыловое!.. А если нет, то глазенки бесстыжие — в пол, и сидеть тихо, пока мы тут мимо гуляем!..

Потихоньку добираемся до офицерского столика, по пути выясняя, что ребята — с Северо-Западного, приехали за пополнением, которое только обещают, но не дают, и на все заявления, что фронту оно срочно и жизненно необходимо, открыто смеются в лицо.

Официант, оперативно предугадывая наши дальнейшие действия, ставит на стол чистый прибор и исчезает. Вскоре появляется третий и представляется штабс-капитаном Коноваловым. Называю себя, он морщит лоб, пытаясь что-то вспомнить, потом его осеняет:

— Помилуйте, не тот ли Гуров-Томский, который отличился в Нарочанской операции?

Подтверждаю, что именно тот, газеты тогда аж захлебывались заказным восторгом, типа, рота штабс-капитана Гурова, совершив смелый и отчаянный маневр, вышла во фланг укрепившемуся противнику и молниеносным ударом захватила окопы, ну и всё остальное бла-бла-бла в том же духе. У прапорщика Алеши возникает гениальная идея, что за это немедленно надо выпить, а потом дорогой гость расскажет подробности. Все остальные идею дружно поддерживают, ну и я кочевряжиться не буду. Накатываем по рюмашке и вкратце рассказываю, как тихонько прокрались по болоту, сняли часовых и поубивали всех германцев. После водки проскакивает на уровне чистой правды. Извиняюсь, что покидаю душевную компанию, мотивируя тем, что ожидаю гостей, беру вновь налитую рюмку и предлагаю тост "За Победу!". Господа офицеры подрываются со своих мест, звучит громкое "Ура!", и я возвращаюсь в кабинетик...

Та-ак, вечер перестает быть томным!.. Оказывается, меня действительно ждут гости. За столиком сидят два прилично одетых господина. Одного, слегка полноватого, с залихватски закрученными черными усами и небольшими залысинами, я никогда в жизни не видел, а вот другой — знакомое лицо, виски с проседью... Петр Всеславович Воронцов!..

— Здравствуйте, Денис Анатольевич! Очень рад Вас видеть! — Ротмистр поворачивается к своему спутнику. — Вот, Алексей Алексеевич, это и есть наш герой. Знакомьтесь, господа!

Знакомимся, незнакомец негромко представляется штаб-ротмистром Алексеем Алексеевичем Бессоновым, служащим в Петроградском жандармском отделении. Представляюсь ему, жму протянутую руку и подзываю слегка испуганного официанта, вьющегося на безопасном расстоянии в ожидании моей бурной реакции и дальнейших указаний:

— Любезный, прежний заказ — в трех экземплярах, и побыстрее!

Блюдоносец мгновенно испаряется, а у нас начинается серьезный разговор, замаскированный совместным распитием водочки под хорошую закусь...

— Петр Всеславович, я тоже рад Вас видеть. Какими судьбами в Петрограде? Что-то случилось?

— Ничего особенного, Денис Анатольевич. Но об этом — после. У нас для Вас... Ну, как Вы любите говорить, информация к размышлению. Да, забыл сказать, что Алексей Алексеевич является заместителем командира Петроградского отделения Дружины, и при нем можно говорить откровенно. Вот он сейчас и расскажет последние новости.

— ... Десять дней назад нам сверху поступило указание, замечу, устное и неофициальное, собрать всю имеющуюся информацию о штабс-капитане Гурове-Томском. — Помолчав секунду и собравшись с мыслями, начинает Бессонов. — Причем, самую что ни на есть подробную, вплоть до мелочей. По нашим данным такие же запросы отправлены в Томск и Минск.

— И как Вы полагаете, Алексей Алексеевич, кому моя персона вдруг стала такой интересной?

— Не знаю, не знаю... Такого рода приказание мог отдать либо командующий корпусом генерал Татищев, либо сам министр внутренних дел Штюрмер.

— Им самим, полагаю, я без надобности. Значит, об этом попросили... Кто-то из Великих князей, или придворного окружения Императора?

— Нет, Денис Анатольевич, я так не думаю. — В разговор, неспешно рассуждая, вступает Воронцов. — В этом случае проще было бы получить информацию от генерала Келлера, или его штабных. Ваш батальон же прикомандирован к его Сводной группе.

— Нам кажется, что это — инициатива кого-то из Думы. — Продолжает Бессонов. — И, скорее всего, — представителей либеральной оппозиции. Вы знаете о существовании Военной ложи?

— Если только в общих чертах. Знаю, что там много генералов и генштабистов. И что это имеет прямое отношение к масонам.

— Ну, если в двух словах, началось все с приглашения думцами офицеров в качестве консультантов. Организовал это Александр Иванович Гучков, бывший до войны председателем Думской комиссии по обороне, а ныне — особоуполномоченный Красного Креста и председатель Военно-промышленного комитета. Со временем получилась нелегальная организация, в которую вошли как думские деятели, так и ряд высокопоставленных представителей армии и флота. Навскидку могу перечислить Вам военного министра Поливанова, начштаба Главковерха Алексеева, комфронта Рузского, начальника ГАУ Маниковского, генералов Гурко, Крылова, Теплова, адмирала Вердеревского, некоторых офицеров Генерального штаба...

Ну, по трем фамилиям совпадение более, чем красноречивое. В 17-м Алексеев рассылает телеграммы командующим фронтам о желательности отречения, Рузский, к которому приехал Николай, вроде, чуть ли не силой заставляет подписать манифест, который тут же попадает в руки Гучкову. Там, правда, еще и какой-то Шульгин засветился...

— ... Так вот, мы думаем, что эта компания подыскивает подходящие кандидатуры командиров полков и батальонов с целью переманить их на свою сторону. С тем, чтобы позже использовать при перевороте. — Бессонов внимательно смотрит на меня.

— И как Вы считаете, штабс-капитан Гуров — подходящая кандидатура? — Как-то даже обидно, что кто-то считает возможным меня купить.

— К сожалению для нас — нет. — К разговору опять подключается Воронцов, увлеченно до этого наслаждавшийся поданным расстегаем. — Но информацию о данном офицере иметь надо.

— Да. Все опрошенные, Денис Анатольевич, говорят о Вас, как о убежденном монархисте, не стесняющимся открыто высказывать свои взгляды несмотря на падение авторитета Императора в глазах общества.

— И что же еще обо мне говорят?

— Пока — немногое. — Бессонов начинает перечислять серьезным тоном. — В настоящий момент по данным нашего отделения господин штабс-капитан представляет в Ораниенбаумской Офицерской стрелковой школе проекты своего бронеавтомобиля и карабина. Попутно сдает экстерном экзамены в Павловском училище. Следовательно, решил делать военную карьеру...

— Долгов нет, к карточным и иным азартным играм относится равнодушно, алкоголь употребляет весьма умеренно. — Подхватывает Петр Всеславович, кидая мимолетный взгляд на опустевший графинчик. — В порочащих его связях с женщинами не замечен... Что еще?.. Ваши подвиги и награды, я думаю, будут описаны генералом Эвертом, кстати, имеющем тесные связи с вышеперечисленными генералами. И, скорее всего, будет сделан вывод о том, что Вы — человек смелый и рисковый, но не теряющий головы. Поэтому, наверное, и являетесь протеже генерала Келлера, приметившего достойного офицера. И именно поэтому тот, бросив все, примчался в Могилев, когда штабс-капитан был при смерти. Почему это было сделано в компании с академиком Павловым, пока неясно, но мы тщательно будем стараться это выяснить. Наверное, все будет представлено, как желание последнего показать себя перед монархом с лучшей стороны.

Минское отделение добавит, что Вы женились на сестре милосердия из госпиталя, где проходили лечение, и в данный момент она проживает в Гомеле у своих родителей... Денис Анатольевич, я прекрасно понимаю Ваше отношение к этому вопросу, но скрыть сей факт просто не удастся. Подумают, что мы — либо профаны, либо что-то скрываем. Никто не знает, какими еще способами будет собираться информация, и нам бы очень не хотелось бросать тень подозрения на наших коллег. Тем более, что меры предосторожности мы с Вами предприняли.

— Хорошо, Петр Всеславович, убедили. — Хреново, конечно, но пока ничего не могу сделать. Узнать бы кто там такой любознательный завелся, да поговорить тет-а-тет. — Будем считать вопрос закрытым... А все-таки, я так и не услышал, что привело Вас в столицу.

— Помните, в Институте я говорил о поручике, передавшем странное предложение германцев передать нам раненых Георгиевских кавалеров? Вы тогда еще высказали мысль о засылке диверсионной группы. Так вот, они позавчера пересекли границу в Хапаранде, шведском приграничном городе, где мы всегда производим обмен. Но в этот раз есть некоторые нюансы. Во-первых, пленных отпускают без обмена и прочих условий. Во-вторых, как Алексею Алексеевичу уже сообщили, помимо инвалидов, следуют одиннадцать легкораненых офицеров и унтеров, большей частью уже выздоровевших. Разумеется, все они — Георгиевские кавалеры, как и было обещано. Ну, и в-третьих, с ними в Петроград следует несколько человек из германского Красного Креста. С разрешения наших властей и под обещанную им неприкосновенность.