Плоть. Завершено

В конце концов, он отпустил мои руки, но схватил меня за ноги, приподнял их и толкнул вперед, отчего я оказалась лежать животом на столе, и быстро сдернул нижние принадлежности. Я схватилась руками за край стола и хотела было дернуться вперед, он ловко схватил меня за талию и дернул назад, прижал к себе, и я почувствовала его возбуждение. От груди до низа живота вдруг проскочил импульс тока, я вздрогнула, но в результате оказалось лишь сильнее прижата к королю.

— Анж, к чему это? Ведь ты прекрасно понимаешь, что мне ты не вправе отказать.

— Мне запрещено соблазнять короля! — воскликнула я, цепляясь за последнюю соломинку.

— Ты меня и не соблазняешь... ну почти, — весело ответил он, а его рука прошлась по моим голым ягодицам. — И вдобавок, мы никому не скажем, — заговорщицки шепнул он мне на ухо.

Одну руку он положил мне на шею и слегка надавил, а второй — заставил шире расставить ноги и принялся ласкать там, вызывая откуда-то изнутри дремлющие с прошлого раза импульсы тепла и тока.

— Это так странно, — услышала я его хриплый голос, — тебя поимело столько мужиков, а ты все равно узкая, словно девственница. Неужели это тоже один из "даров" Беримора?

— Перестаньте! — произнесла через сжатые зубы.

— Что перестать? — Его пальцы проскользнули внутрь, и я рефлекторно выгнулась назад, сжав зубы. — Ласкать тебя? Или говорить о том, какая ты узкая? Постой! Неужели ты смущаешься?!

Рука, которая лежала на моей шее, повернула мою голову в бок и откинула волосы.

— Точно смущаешься! Ты красная, как помидор! — со смешком воскликнул король.

— Я не смущаюсь! — со злостью соврала я, дернув голову назад. — Я питалась сотнями мужчин, так с чего мне смущаться?!

Король погладил меня по волосам и проговорил с жалостью:

— Хоть ты говоришь так, но на самом деле ты никогда не знала мужской ласки, не трепетала в мужских руках, тебя лишь жесткого имели. Вот и все.

Его жест и жалостливый тон меня так взбесили, что я не подумав, выпалила:

— Кого и надо жалеть так это вашу жену!

Меня тут же перевернули на спину, нависли сверху и грозно спросили:

— Что ты сказала?!

И хоть я знала, что лучше промолчать, но меня, как говорят, понесло:

— Я сказала, что жалеть надо вашу жену! Что ж вы ее не ласкаете? Или боитесь, что полностью удовлетворить ее не сможете, она побежит, жаловаться папочке, и тот лишит вас своего покровительства?!

Последняя фраза была лишней. Я поняла это еще до того, как у короля сжались скулы и взгляд стал "кожусдирающим".

— Значит "второй", — холодно бросил он и резко перевернул меня на живот.

Он брал меня сильно, жестко, ненавистно. Впервые мужчина брал меня с такой болью, разрывающей изнутри, со слезами и криками. В какой-то момент я не вытерпела и начала молить его перестать. Я клялась, что буду отныне послушной, что буду выполнять все его требования, не буду больше сопротивляться. Я даже клялась, что буду сама ласкать его, но он словно оглох и не переставал мучить меня.

Он ломал мое тело, втаптывал в грязь мою гордость и душу. Когда все кончилось, мне казалось, что во мне не осталось больше ничего, что я пустая оболочка. Лишь плоть для чужого удовлетворения. И впервые я испытывала отвращение не к мужчинам, а к себе.

— Убирайся с моих глаз, кэшэр! — бесчувственно произнес король и толкнул меня на пол. — И в следующий раз оденься, как шлюха. Та одежда тебе подходит больше.

Не знаю, из каких залежей в моем теле нашлись силы, но я поднялась на трясущиеся ноги, шатаясь, дошла до двери и вышла из комнаты. Через пару шагов силы покинули меня, но упасть мне не дали чьи-то руки, подхватившие меня.

Я через силу приоткрыла глаза и увидела побледневшее лицо Дэйя.

— Простите, — пробормотал он.

— Вы не виноваты, — из последних сил пробормотала я.

Виновата была только я, потому что посмела задеть то, что задевать никому не позволено. Королевскую гордость.

И хоть я напиталась энергией, но в моей душе появилась пустота.

* * *

Редрик просто кипел от гнева и злости.

Как она посмела? Как ОНА посмела?!

За свою жизнь ему приходилось выслушивать много издевательств и насмешек, они, конечно, иногда могли его и зацепить, особенно те, что были о его матери, но до такой степени его никто и никогда не доводил.

И все потому, что это была она. Женщина, ради которой он смирился со многим, но не с задетой гордостью.

Схватив забытую на полу одежду, Редрик решительно подошел к камину, схватил шаль, кинул это все в огонь... и только сейчас заметил кровь на штанах.

Неужели он..?

— Проклятье! — выругался Редрик.

Следующим его желанием было тут же отправить за ней и вызвать королевского врача, но обида и гордость остановила это порыв, и на смену ему пришла злость и насмешка.

"Почему я должен подставлять свою репутацию ради нее? Сама сможет нанять лекаря. В конце концов, репутацию рода Вайтерон подобное происшествие хуже, чем она есть, сделать не сможет!" — И хоть Редрик пытался уверить себя в этом, но тревога и беспокойство, а еще боль в его сердце так и не успокоились.

* * *

На следующий день, после того, как уехал целитель, Нэд зашел в мои покои и произнес:

— Вам прислали посылку. Подписи и обратного адреса нет.

— Верни обратно, — ответила я.

— Обратного адреса нет, — повторил южанин.

— Посыльный?

— Он ушел тут же. Мне это показалось странным: не проверил адресата, не взял подписи и даже денег.

Я уже хотела приказать выкинуть посылку, как у меня появилась другая идея:

— Отдай ее моей тетушке, пусть она отблагодарит посылкой помогающему нам алхимику.

Нэд с удивлением взглянул на меня, на посылку, потом опять на меня и ответил:

— Хорошо.

То, что в посылке находилось какое-нибудь сильное и редкое зелье от ран, я была уверена, так она станет отличным "подарком" для алхимика.

Нэд направился к двери, но я его остановила, спросив:

— Ты знаешь, что значит " кэшэр"?

Южанин резко повернулся, с ужасом и шоком на меня взглянул и спросил:

— Где вы услышали это слово?

— Просто ответь мне: знаешь или нет, — с раздражением спросила я.

Нэд как-то замялся, подошел ближе и произнес:

— У нас слово произносится "кешар", и судя по произношению, это "эшват уэт" — "южный ветер".

— И..? — начала злиться я.

— Это очень нехорошее слово.

— Да я уже поняла, что не изысканный комплимент! Ты можешь, мне просто ответить, что оно обозначает?

— Понимаете, саатер — это не просто клан, а одна большая семья, где каждый считает себя членом семьи, но даже в семье есть свои правила, которым должны все следовать. И одно из правил: целомудрие и верность в браке. Если же кто-то нарушит это правила, то его ждет " Инасса гассар" — божественное наказание. Женщине связывают руки за спиной, ставят на колени, опускают... ну, — замялся парень и с неловкостью взглянул на меня, — в общем, сажают ее тем местом, каким она согрешила, на заточенную палку, и связывают колени так, чтоб она не могла подняться, но могла опуститься. Для мужчин же другое наказание: раскапывают муравейник, потом дымом на время усыпляют муравьев, мужчину кладут на него, тем самым местом греха внутрь и связывают по ругам и ногам, за вбитые колья, чтоб он не мог встать. В таком положении мужчина и женщина должны провести три дня, без воды, еды и возможности пошевелиться. Если они выживают, то считается: боги решили, что это наказание не искупило их грех. Им на лица набивается "алрат" — грех, их лишают кланового и истинного имени, а это очень страшный грех, и дают другое имя, притом одно на всех — кешар. Мужчин-кешар кастрируют, если там еще что-то осталось, селят отдельно и отныне они должны выполнять всю грязную работу в клане. Женщин-кешар селят отдельно и отныне они лишаются защиты своей семьи, а значит должны сами добывать себе еду и любой мужчина, при желании, может прийти и взять ее без согласия. Если кешар забеременеет, то у нее есть два варианта: заставить отца, если она уверенна в том, кто это, признать его своим и сделать "доке" — слугой, или растить самой, но это ребенок, тоже получает имя "кешар", так как он родился в грехе.

Выслушав его объяснения, я в шоке ответила:

— Неужели у вас находятся такие глупцы, которые, не смотря на такое наказание, нарушают правила? У вас так клан не вымрет, часом?

Нэд посмотрел на меня, нахмурился, а потом хмыкнул:

— Как вы думаете, сколько в клане проживает человек?

— Ну, — задумчиво протянула я, — человек триста-четыреста.

— И живем мы в камышовых шалашах, — с легким возмущением добавил Нэд, а затем сухо произнес: — В клане "саатер терра" проживают больше двадцати тысяч человек, двадцать три семьи главной ветви и тринадцать семей — побочной. Каждая семья насчитывает от трехсот человек, до нескольких тысяч. В моей семье проживало восемьсот семьдесят два человека... сейчас, наверное, больше.

Нэд резко поднялся на ноги и направился к двери.

— Нэд, ты обиделся? — крикнула я ему в спину, приподнявшись на локтях. — Извини, я же ничего не знаю о твоей родине, а ты мне не рассказываешь... Ай!

Нэд тут же остановился, развернулся, подлетел ко мне и в панике затараторил:

— Что случилось?! Где болит?! Доктор же говорил вам, резко не двигаться! Зачем вы поднялись?! А если вновь начнется кровотечение!

Я вновь легка, поморщилась от боли и произнесла:

— Успокойся, все нормально.

— Давайте, я вызову доктора, и он проверит все с вами в порядке...

— Да все со мной в порядке! — ответила я, а затем попросила: — Почитай мне лучше.

— Почитать? — удивился Нэд.

— Да, там книга на столе... а ты же не сможешь ее почитать, она на маревенском.

— Я могу рассказать вам сказку.

— Сказку?

— Да. Мне ее рассказывала мама, когда я не мог заснуть. Хотите послушать?

— Хорошо.

Нэд притянул к кровати кресло, присел и заговорил медленно, успокаивающе:

— Однажды давным-давно, когда земля и боги были молодые, а люди даже не знали их имена, молодая богиня Солнца в один жаркий день летала на небе и смотрела на землю, и вдруг ее внимание привлекло голубое озеро. День был настолько жаркий, а Солнце так устало летать по нему, то она решила спуститься к этому озеру и ополоснуться в нем. Но когда она спустилась, то земля погрузилась во мрак, потому что Солнце больше не освещало ее с неба. В это же время молодой охотник Тер шел по следу дичи, но вдруг наступила тьма. Он подумал, что умер и стал блуждать во тьме, пока не увидел свет. Направившись к нему, он увидел озеро и купающую в нем молодую девушку, чьи волосы так ярко блестели, что глазам было больно. Когда он привык к свету, то подошел и спросил: "Кто ты? И почему твои волосы так ярко светятся?". "Я — Нэрс", — ответила Богиня Солнца. "Я летала на небе, но увидела озеро и решила искупаться. А кто ты?". "Я — Тер", — представился охотник. "— Я шел по следу дичи, но вдруг меня поглотила тьма, и я подумал, что умер. Неужели это, действительно, так?". "— Ты не умер", — тут же ответила богиня и поняла, что из-за ее желания ополоснуться в озере, земля погрузилась во мрак. "— Я должна вернуться на небо и светить людям", — проговорила она, вернулась на небо, и землю вновь охватил свет. Люди радовались тому, что Солнце вернулась, но Нэрс и Тер грустили о расставании. И однажды Богиня не выдержала разлуки и вновь спустилась к озеру, где впервые повстречала охотника. Долго ждала Нэрс охотника, и когда совсем отчаялась, Тер появился. Они не сказали и слова, лишь посмотрели друг другу в глаза и поняли скрытые в сердцах чувства. Они встречались еще несколько раз, пока однажды Солнце на пути к озеру не остановил Пирис — самый старый бог земли. " — Ты не должна спускаться на землю. Твое место в небе, светить людям!" — грозно сказал Пирис. Заплакала Нэрс, рассказала богу о своей любви к Тер, но Пирис не изменил свое решение, потому что когда Солнце уходило с неба, злые люди на земле пользовались темнотой в своих грязных помыслах: грабили, убивали и насиловали. Нэрс вернулась на небо и больше не могла с него спуститься из-за запрета Пириса. Через некоторое время у Солнца родилась дочь, чьи волосы светили не так ярко, потому что она была рожденной от человека. Дочку богиня назвали Терра, в честь ее отца. Не смотря на то, что Нэрс отдавала всю свою любовь дочери, Терра видела, с какой грустью ее мать смотрит на небо. Когда Терра узнала от Уэт — Бога Ветров — историю любви своих родителей, то сказала матери: " — Матушка, отправляйся на землю и встречайся с отцом. Мне больно смотреть на твою грусть". " — Я не могу уйти с неба и погрузить мир темноту!" — с грустью ответила Нэрс. " — Я могу остаться на небе вместо тебя. И хоть мой свет не так ярок, как твой, но и его будет достаточно, чтоб не дать тьме поглотить мир". Поняла Нэрс замысел дочери и спустилась на землю к ожидающему ее все это время охотнику. И отныне, когда Нэрс спускалась с неба, Терра занимала ее место и освещала мир.

— Красивая сказка, — произнесла я.

— Она моя любимая, — смущенно признался Нэд.

— В следующий раз я расскажу свою любимую сказку, — ответила я.

— Буду ждать, — улыбнулся мне южанин. — А теперь отдыхайте.

Нэд поправил мне одеяло и вышел из комнаты.

* * *

Это была большая комната, стены которой были увешены картинами с изображением голых мужчин и женщин во время слияния. Я стояла возле каменного длинного алтаря в кругу женщин своего рода, которые в один голос пели молитву Беримору:

— Услышь же нас зов Беримор!

Отец! Мы твои дочери! Мы твои рабыни!

Мы служим тебе! Мы любим тебя!

Мы преклоняемся перед тобой!

Мы желаем принять твою волю.

Освети же нас своим светом. Отец!

Они все продолжали петь. Повторяли молитву раз за разом, но Беримор так и не приходил. Когда женщины почти отчаялись, призвать бога, чтоб провести обряд для одной из своих сестер, возле меня появился король Валирии: голый и почему-то с серой кожей и красными глазами-щелочками.

— Поздно! Она опоздала! — властно произнес он, даже не взглянув на меня.

— Беримор, мы молим тебя о милосердии! — закричали женщины и упали на колени.

Моя мама на коленях чуть-чуть выдвинулась вперед и произнесла:

— Отец, она твоя дочь, как и все здесь присутствующие. Прошу, не отворачивайся от нее из-за чужой ошибки. Накажи лучше меня! Это я не уберегла ее, и виновата в этом только я!

— Я накажу вас обеих! — ответил король. — Отныне тебе, чтоб утолить голод, придется поглощать в два раза больше энергии. А ты...

Король взглянул на меня... и я вдруг поняла, что лежу на алтаре, а он, расположившись между моих ног, нависает надо мной, с силой сжимает мои запястья, со злостью и предвкушением улыбается.

— А ты отныне сможешь утолять голод только со мной, — прошептал он с издевкой и резко вошел в меня...

...Я закричала и проснулась, сжала плечи руками и зажмурилась, повторяя про себя: "Все было не так. Это только сон. Все было не так. Это только сон..."

Сон, который все чаще и чаще мучил меня, преследовал словно злой рок, не давал забыть, что сегодня мне вновь придется отправиться на встречу с королем.