История первая. Сны зачаровня.

Второй, третий и последующие этажи, кроме самого верхнего — жилые. Верхний, под крышей, разделен: одну часть занимает портретная галерея, вторую — оружейная. От последней захватывает дух. Зал огромен, потолок теряется вверху, выкрашенный в непривычный для Дворца цвет погожего утра, создает впечатление собственного отсутствия. По стенам стеллажи с оружием, множество арок, ведущих в кладовки, заполненных восхитительными образцами кузнечного искусства. В оружейной Эллорн не задержался, лично знакомя меня с Дворцом, видимо, не посчитал необходимым, а я по-первости не стала настаивать. Хоть и покинула ее с неохотой.

Дворец выглядит несколько хаотично, много острых углов и пересекающих друг друга переходов. Получается, что комнаты Эллорна в другом крыле, на том же, четвертом, этаже. То есть, чтобы перейти в них, приходится спускаться вниз до первого пролета лестницы, потом через холл, и подниматься вверх. Пройдя данный путь на второй день в сопровождении принца, понимаю: ничего не имею против смысла, который можно вложить в подобный визит, но меня не устраивает публичная демонстрация отношений вне зависимости, имеют место данные отношения или нет. Причем, если нет — то тем более не устраивает.

*

— Что из этого, — делаю широкий жест, охватывающий все вокруг. — Создано лично тобой?

Эллорн, прищурившись, без улыбки оборачивается. Чувствую себя так, словно сморозила величайшую глупость. Впрочем, здесь, во Дворцах, я себя часто именно так и чувствую.

— Крыльцо, лестница. Верхние залы, крытый пруд... некоторые бордюры вдоль балконов. Сейчас уже трудно определить, кое-что несколько раз потом переделывалось младшими, достигшими мастерства. — отвечает сдержанно. — Моей была общая идея: Дворец из гранита и живых цветов, без строго выдержанного стиля... К тому времени, как решился на возведение Дворца, уже четвертые дети в моем роду вошли в пору расцвета. Видишь ли, мы все делали то, что у кого получалось лучше. Так всегда, Элирен, во всех народах существуют мастера и подмастерья, и каждый — первый в чем-то своем.

Вспоминая арсенал под крышей, предполагаю, что догадываюсь, в каком именно искусстве преуспевает господин принц. От серьезного взгляда становится неуютно, сразу замечаю, насколько сегодня ветрено. Эллорн без вопросов притягивает меня ближе, прикрывая полами плаща. Жест, долженствующий бы заставить сердце женщины биться чаще, и заставляет его участить ритм, но несколько по иной причине.

— Каждый следует своему призванию. Я. Ты. Дети моего рода и других родов. Никакой предвзятости, Элирен, никакой предопределенности: я горжусь поэтами в собственной семье так же, как воинами. Первых меньше, вторых больше. Что из этого?

"Ничего". Осторожно высвобождаясь, отхожу к колоннам у самого входа, подпирающим резной свод. Над ними балкончик без ограждения, делаю вид, что разглядываю его внимательно. Затылком чувствую непонимающий взгляд Эллорна. Очень хорошо, что ты не понимаешь, мой принц. Я и сама не хочу кое-чего понимать.

— То есть, каждый творит что хочет?

— Можно сказать и так, хоть это и не правильно.

— А как правильно?

— Каждый творит, как может, каждый вносит посильный вклад в гармонию.

Я провела кончиками пальцев по резьбе серебряных колонн. Рисунок, доступный взгляду, жил, непрестанно изменяясь. Искусно выполненная гравировка внесла частицу жизни в металл, наполнила его холодный белый оттенок дыханием. А на ощупь — шершавая поверхность, бездушная. Леденящая пальцы.

Жар широких ступеней совершенно не окрашивал подножия колонн, алые волны и серебряные искры взаимопроникая, оставались незапятнанными; два цвета существовали отдельно, но, при этом, вместе.

— Что ты чувствуешь? — требовательный эльф, уловив мой настрой, тут же заинтересовался. — Пожалуйста, кроме слов "красиво", "восхитительно". Конкретно.

— Смятение. Тревогу. Притягательную опасность. И, — уж прости, пожалуйста, за банальность, но — восхищение.

Эллорн отвернулся.

"Кто создал колонны, принц?" — "Эйльфлёр Маррир, из первых детей принца Бринона". — "Он соединил несоединимое. Металл и жизнь, огонь и лед... еще есть его произведения?" — "Мы говорим "работа". Впрочем, для тебя, наверное, различие неуловимо?.. Не сердись, Элирен. Его другие работы находятся не в Розовом Дворце, здесь он бывает крайне редко. Эта чеканка — м-м... подарок. Напоминание".

Если о чем такой "подарок" и напоминал бы мне, то только об относительности признанных канонов. Эльф спросил тихо:

— Ну, и каков вердикт? Доступное взгляду сильно отличается от сути, да?..

Я вздрогнула. Он уловил мои ощущения, и облек их в слова. Эллорн рассмеялся, я удивленно обернулась, не понимая, что показалось ему забавным.

— Он сказал, что такова моя сущность. — все еще улыбаясь, неожиданно откровенно объяснил Эллорн. — Моя душа близка к оледенению, она холодна и тверда, но надежно скрыта за притягательной внешностью. Обманчивая мягкость скрывает острые грани ледяного обломка. Те, кому я позволяю подходить слишком близко, рискуют непоправимо выстудить собственную душу, или сильно пораниться о мою!.. Он поставил их тут, чтобы каждый раз, возвращаясь домой, я помнил, насколько хрупко во мне равновесие.

Я смутилась, поняв, что опять влезла в слишком личное для него. Эллорн же, обретший хорошее расположение духа, вдруг вновь рассмеялся.

— Как же я мог забыть! Одну из его работ ты носишь на шее. — эльф легко коснулся жемчужного кулона на моей груди. Я вновь вздрогнула. — Он создал его, когда увидел твой образ в моей памяти.

— Не думаю, что он прав... — пробормотала, невольно отстраняясь от его руки.

Каждый раз, даже при невольных прикосновениях, я ощущала себя слишком... податливой. Управляемой его волей, беспомощной. Большая часть меня радовалась, и просила продолжения. Меньшая — самая недоверчивая, вечно всем недовольная и подозрительная, грозно восставала против подобных мыслей. Эта постоянная борьба порядком изматывала, и я инстинктивно избегала любых причин для ее возникновения.

— Почему же? — становясь вновь серьезным, строго удивился Эллорн.

— Я не дар моря. — ответила наполовину честно. Но он понял, так, словно я вслух произнесла то, о чем только подумала. И опять ответил моим мыслям, а не словам:

— Возможно, что ты — самый ценный дар, который мы только могли бы просить. Если облечь бесценную сущность в достойную оболочку, ты могла бы стать таким даром. Возможно.

Бо'льшая часть меня болезненно сжалась, ме'ньшая назидательно обрадовалась.

*

Приглядываясь к жизни эйльфлёр изнутри, невольно проникалась к ним все большим уважением. Искусные в ремеслах, умеренные в удовольствиях, дисциплинированные в деле, изящные в жизни. Дружные в семье, неутомимые в труде, бесстрашные в бою. Преданные в дружбе, беспощадные во вражде. Выдержанные, предельно вежливые, умные. Очень красивые. Совершенные.

И постоянно, каждую минуту — деятельные.

Рядом с ними трудно не замечать собственные промахи, резче проявляется неумение, недогадливость, несообразительность человека. Преимущества долгой жизни, не слишком ясные для взгляда со стороны, раскрывались во всей полноте, бесстыдно подчеркивая людскую ограниченность. Мою собственную ограниченность.

Эллорн, сдержанный, совершенно отстраненный, доводил меня своим превосходством до зубовного скрежета. Невозможность соответствовать высоким запросам поначалу не слишком трогала. Я есть то, что я есть. Но дни проходили, ничего вокруг не менялось. Каждую мою оплошность сопровождали соответственные взгляды, понимающие улыбки. Мне не прощали ничего, любая мелочь была замечена, отмечена, оценена, вежливо осуждена. Все реже удавалось не обращать внимание на надменность.

В дополнение к остальным трудностям, со стороны Эллорна не было абсолютно никакой поддержки. Эльфы совсем не признавали снисходительности даже к невольным промахам, ни собственным, ни у других. Иногда такая категоричность меня восхищала, иногда — сердила. Некоторое чувство сострадания мне самой все же было не чуждо. Эйльфлёр были способны лишь на вежливо-высокомерное презрение.

Единственно, к кому они благоволили бесконечно, бескорыстно отдавая душу и силы, ничего не требуя взамен, принимая любой отзыв как дар — природа, их окружающая. Зверье и растения платили тем же. Всё, что эльфы сажали, росло прекрасно, всяческая живность наполняла каждый закуток их домов, свирепые хищники, и те относились к ним с почтительным уважением.

Эльфы одновременно вызывали столько различных чувств, что иногда я никак не реагировала на них, так как не могла выбрать, какое же чувство уместнее.

*

Он долго и терпеливо водил меня по Дворцу, раскрывая его тайны. Я, очарованная, только восхищенно вздыхала. Эллорн внимательно за мною наблюдал, я видела, что он ждет какого-то отклика, прозрения, что ли, с моей стороны. Но дни шли за днями, а я так и не смогла определиться, к чему же меня тянет из предложенного богатейшего выбора.

— Не понимаю! — решительно призналась однажды. — Вот именно, очень точно: не "не знаю", не "не могу сказать", а не понимаю своего места. Не проникаюсь, безусловно, присутствующей идеей собственного нахождения здесь, не нахожу оправдания. Просто не вижу данную идею, если угодно.

"Это удобно — не видеть. Снимается обвинение в лености натуры". — "Вы сами не допускаете меня к делам, эльф!" — "Хлопоты на кухне не в счет, среди эйльфлер достаточно тех, что умеют и любят приготовление пищи. Ты ведь про это думаешь?" — "Частично. Но меня никуда не пускают, Эллорн. Покажи, чем бы я могла заняться, приведи меня в такое место — и я приложу все старания..." — "Я тебя уже привел. Здесь, во Дворце, в твоем распоряжении множество возможностей — используй их. Ты ведь даже не пытаешься, Элирен..."

— Пытаюсь! — упрямо возразила, чувствуя себя задетой обвинением в лени, тем более что некоторая доля правды в том присутствовала. — Только не совсем понимаю, какого результата ты ожидаешь от моих попыток. Да, красота вокруг меня завораживает, очаровывает, временами — тревожит. Но не несет практической реализации, да? Ты ведь в этом меня постоянно укоряешь, в том, что восторг не перерождается ни во что большее?

— Я не укорил тебя ни разу. Я лишь указываю на бессмысленность пустого восхищения. Нет на свете ничего более низкого, чем бессмысленное существование, Элирен.

Вот так, как всегда, наотмашь. Взобралась на перила, идущие по периметру крыши. Заставила себя пройтись по ним до следующей лестницы, и вернуться обратно.

— Ну, хорошо, ты разрядила бешенство на собственном страхе высоты, ты его просто побила. — насмешливо поклонился Эллорн, когда я спрыгнула рядом. — Догадываюсь, что побить ты хотела не его. Между прочим, в оружейную тебе доступ не закрыт. Почему бы не реализовать хоть одно горячее желание?..

— Это мысль. — согласилась, вдохновленная открывающейся перспективой. Эллорн, не стирая насмешки, поклонился еще раз. — Не радуйся раньше времени, эльф, мне понадобится наставник. Терпеливый и снисходительный. Знаешь, мне тебя уже заранее жаль!

— Я пошутил.

— А я нет! Я серьезно.

Он смотрел в упор, уже без улыбки, и где-то в глубине разума стало зарождаться сомнение. Зачем мне оружие, в самом деле? Кто может угрожать мне здесь, среди эйльфлер?.. В замешательстве я даже отступила на шаг — настолько мысли, рожденные моим умом, были чуждыми мне.

— Ты предложил, а я согласилась!.. — запальчиво крикнула, выталкивая его из своего разума. — Прекрати!.. сейчас же!.. Твои фокусы не действуют!..

Он кивнул:

— Да, я был не прав. Однако прежде, чем браться за изучение нового ремесла, спроси себя, не из обычного ли упрямства ты сейчас так настойчива? Я всегда рад общению с тобой, Элирен!.. но мне не по нраву тратить время попусту, на уроки, от которых ты откажешься через пару дней.

— Нет, не откажусь, и не надейся. Я очень хочу научиться защищаться. Не знаю, чем вызвано это желание, не спрашивай! У меня нет ответа. Просто чувствую, как влечет оружие. Это плохо?

— Отчего же, вовсе нет! Но ты не получишь желаемого. И я тут не причем. Я могу научить тебя взять в руки меч и не пораниться им, но и только. Прости за откровенность, Элирен, ты должна ясно представлять, насколько малы твои способности к обучению.

— Или твои к учительству? — разгоревшийся в душе гнев сделал меня очень смелой. Эллорн прищурился.

— Ты умеешь отомстить. — холодно согласился он, и под локоть повел через холл, к еще одной не замеченной на площадке арке. — Здесь ближе.

*

В Розовом Дворце Эллорна эйльфлер было немного. Они приходили, задерживаясь на несколько дней, и уходили снова. Некоторые жили настолько уединенно, что я и не подозревала про существование за стенкой, пока мы не сталкивались. Как-то утром в комнату с бассейном, из ниши, которую я считала всего лишь украшением, вошла белокурая эльфийка удивительной красоты. Я в это время втайне училась плавать, и чуть не утонула от неожиданности.

— Прошу прощения!..

Эльфийка в легком замешательстве улыбнулась, отшагнула назад, и ниша вновь обрела вид непроницаемой стены.

Эллорн появился почти немедленно. Присел на край бассейна, пока я одевалась за ширмой.

— Принцесса Эрриль приносит извинения. Она не хотела нарушать твое одиночество, она не знала, что здесь кто-то есть.

— Извиняюсь взаимно. Я, наверно, помешала ее планам? Передай высокородной принцессе, пусть не обращает на меня внимание!

Эллорн лишь пожал плечами, и я удивилась. Обычно мне крепко доставалось за насмешки над соблюдением приличий.

На следующий день я познакомилась с эльфом по имени Дейлин, необычным тем, что имел не присущие эльфам кудри. После попытки спуститься по плющу в первый день, я не поглядывала на стены. Каково же было удивление, когда однажды, выйдя на балкон, столкнулась с эльфом в самом невозможном для эльфов виде: взлохмаченного, и всего засыпанного штукатуркой с головы до ног. Он удобно сидел на щите статуи, изображающей героя, увитого венками и гирляндами. Эльф, в отличие от меня, совсем не удивился. Похоже, он и не заметил сразу моего появления, поскольку был занят.

— Доброго утра. — поздоровалась я, решив, что терраса, над которой устроился художник, все же общая, и мне можно взглянуть на работу мастера, раз уж он решил работать публично.

— И тебе здоровья, Элирен. — не сразу отозвался он, кончиками пальцев размешивая в плошке серебристо-зеленую массу. — Ты не возражаешь против моего присутствия? Я так и предположил, что нет. Вы, люди, очень чувствительны к пониманию естественного цвета. Посмотри, эта гирлянда совсем не соответствует природной, так ведь?

Я приложила все силы, чтобы сосредоточиться. Гирлянда состояла из переплетенных ветвей речной ивы, как мне показалось. И выглядела довольно похоже. Разве что медный оттенок...

— Да, именно так. — согласился эльф, и не пытаясь скрыть, что прослушивал меня в ментале. — Ее листья должны быть нежно-бирюзового цвета. Иногда по краю бывает красноватый отлив, но лишь местами. А эти вопиюще оранжевые. Они нарушают гармонию.