Доля Мастера

Собиралась уйти тихо — хотела приготовить особый состав, пусть думали бы все — лихорадка унесла. Но не успела: невзначай из своих покоев увидела, как вернувшийся без предупреждения Валентин говорит во дворе замка с некой дамой в широком плаще.

Потемнело в глазах, разум замолк. "Пора", — решил кто-то холодный и мёртвый в самой глубине сердца. Она поднялась на крепостную стену, на остатках ушедшей ловкости выбралась наружу — и с ненавистью швырнула себя на брусчатку.

Своей рукой распахнув двери предсказанной беде.

Невозможно в горе дышать! В горе невозможно работать, в горе невозможно создавать благое. В горе возможно лишь сводить себя в могилу — и тащить за собою туда своих врагов. Но если ты в ответе за кого-то — за народ ли, за государство, за ребёнка ли своего или супруга, то тянешь за собой и тех, за кого отвечаешь.

Ослабевшая корона не могла сохранить власть — распалась некогда могучая держава, расхватали жадно куски её те, кто так стремился к этому. По миру пошли жители страны, гонимые обнищанием, болезнями, преступлениями и войнами, этими неизменными спутниками любой разрухи. Понесли заразу по миру — и вскоре полыхала в нём война.

Так выпало на долю Валентина ещё и это — увидеть крах трудов своих".

"Читайте продолжение истории в следующем номере"... да, недурно публикатор придумал", — Алиса ещё успела поразмыслить, не учредить ли орден для творцов прекрасного?

— Ваше величество, я вам больше не нужна.

Великая княгиня неторопливо опустила на колени журнал. "Новь" — успела прочитать Диана на розоватой обложке, но вопросительный взгляд правительницы ждал ответа.

— Вы нынче понесёте, ваше величество. Будет сын. Роды пройдут прекрасно, их примет ваш личный знахарь.

— Волхи?

— И они тоже, ваше величество.

Алиса поднялась... и тут же опустилась обратно, решив, что надо отвыкать волноваться.

Диана ласково, одними глазами улыбнулась.

— И легендой той не тревожьте сердце более. В последней главе напишите только — всем и всегда воздаётся по делам его. Таков закон. И Валентин исполнил его, напишите. Нашёл всех, даже за Порогом. Даже того, Падшего, который играя людьми, сгубил всё, чем дорожил Валентин, чтобы получить силу его сердца — сердца мага. О, случись так, возликовал бы Падший. Но не сдался Валентин.

Диана улыбнулась снова, и у Алисы мягко дрогнуло сердце — такое выражение она в детстве видела у отца, принимавшего у своих генералов доклад о большой и трудной победе.

— Валентин не погиб — стал ещё сильнее. Был человеком — но вырос в бога. И... Валентин нашёл свою Белль. Разбитая душа её заплутала в нелюбви — он вывел их на прежнюю дорогу.

*

За тётушку можно не волноваться... ну, чуть-чуть. Рядом Ветер-брат, и будут дети. Оставалось одно...

Но сразу пообщаться с Тони не удалось — горничная доложила, та принимает давнего знакомца мадам Лармур. Господин Хитлер гастролировал по великому княжеству со своей труппой... в столицу прибыли они накануне — закольцевать турне перед возвращением на родину.

У-у... раздражением Тони на гостя аж сквозит... Что он ей тут... ох, Небо!

— Какое счастье увидеть, наконец, соотечественницу! Здешние варвары, они же совсем дикие! Вы меня простите, дорогая, за откровенность, но я постоянно боялся что-то тут подцепить! Жуткая у них провинция, бедная наша принцесса Алиса! Какая грязь, дорог нет, дома из дерева — а весь цивилизованный мир уже давно строит из камня!

— Какая ж это грязь, господин Хитлер, это обычная земля, только такого вот чёрного цвета. Хорошая земля, в "Имперском вестнике", помнится, корреспонденция о том была. Между прочим, муку мы у них покупаем, у княжества. И платим полновесным золотом из юго-западных колоний — никаких бумаг!

— Пусть да, в земле ковыряться они умеют. Но как?! Мы видели, проезжая... На лошадях и руками — а у нас давно помогает людям техника! И есть прекрасные высокие удобные дома. И вообще, вся цивилизация от нас сюда пришла. У них и книг-то своих не было, ни скульптур, ни художников, ни машин... всё им дали мы!

— Шесть веков назад, господин Хитлер, часть наших предков покинула эти края. Ушли женщины, дети, учёные... остались воины — дать бой захватчикам. Или вы забыли историю?

"Умничка, Антонина".

Ох, а вот это плохо... От висков подруги к затылку и лбу тягуче пульсирующими кругами — боль. Ну-ка, милая, вздохни глубже...

— Господин Хитлер, если от предков не осталось ни книг, ни скульптур, а только легенды и предания, это вовсе не значит, что они и их потомки варвары. Книги сгорают, скульптуры крушатся... и только слово, живое и сильное, как вода, может дотянуться до тех, кто умеет и хочет слышать. Слово это живёт здесь!

Господин не успел ответить — горничная известила о Диане.

— Диана, позволь представить тебе знакомого моей матушки, господина Хитлера. Господин Хитлер — моя подруга Диана Ламендор. Диана, к сожалению, господин Хитлер вынужден покинуть нас, срочные дела.

Господин гастролёр открыл рот... и закрыл рот. Поклонился резко — и больше они его не видели.

Тони расцвела:

— Ди, как хорошо, что ты появилась, я умирала от головной боли! Но она ушла уже...

Диана подняла брови... но промолчала.

Так же молча согласилась она отведать чаю, так же выслушала историю, вычитанную Тони в здешнем журнале. "Это легенда, Ди! Вершицкая легенда. Представляешь, один мужчина принёс в дом кошку. А никто не знал, что перед тем он к волхам ходил и научился у них оборачиваться. И когда мужчина уходил на отхожий промысел — кошка помогала его жене по хозяйству и в уходе за детишками. Ты догадалась, ты догадалась?!"

Диана кивала, улыбалась — и молчала.

— А заметила ты костюмы вершицких крестьянок? Это же... королевы! У каждой — корона. О, ты знаешь — почему, я по глазам вижу! Скажи, скажи!

Конечно, скажу. Красотой этой они себя... правят. Это же воплощение чистой ауры. Ну, и потомкам памятка: не только маги, знахари и волхи умеют смотреть душой — вообще-то, мы все так можем. Только, учиться этому и учиться.

Всё. Пора мне. Флакон духов вот в подарок принесла тебе, Антонина-сестра.

Свидимся ещё...

*

О чём думать, зная, что живёшь последний вечер? О чём, зная, что дальше — путь, да нелёгкий. Дорога любви вообще трудна, нелюбовью — проще.

Да ни о чём. Изболело всё, пережито и решено. Дорога ждёт — остался шаг, вступить на неё.

Время к полуночи, а небо светится ещё. С берега высокого видно далеко-далеко. Ласточки крылатыми стрелками туда-сюда. Настоящие. А вот и посланник Алисы в Коренбург полетел.

Хорошо уходить почти налегке. Спасибо, судьба, что именно так.

Ветерок приветливо коснулся лица. До свидания, родной. Спасибо за весточку... хорошо в дорогу налегке:

— У меня два сердца теперь, Дон. И оба любят тебя.

*

Не слабо верить знамениям? Вот и правильно... тот сентябрьский день Олег будет помнить всю жизнь.

А начиналась пятница почти обычно. Решил встать раньше мамы, заварить чай. Сделал, только пальцы ошпарил слегка. Чёрт, как теперь... а, ладно.

Делая привычно бутерброд из полбатона, разрезанного вдоль — ну, вкуснота же напихать туда колбаски докторской пополам с тонкими полосками сыра — резанул ладонь. Да паршиво так — между большим и указательным, там где линия жизни начинается. Нет бы, тут подумать, вчуяться — спешил: хотели с приятелем до школы на дощатом заборе ножички опробовать. Как раз, за лето метать научился, думал класс показать... показал.

И мама как в воду глянула:

— Да шнурки-то завяжи толком, что ты, как на пожар...

Но — нет!

И лифт не ходит... ладно, по лестнице, через две ступени... и... запнулся, взлетел, порезанной рукой за перила — уй-й! — а как позвоночником и затылком пахал ступени, Олег уже не помнил.

Тьма. Густая, душная. И видение — не видение, чувство — не чувство: прямо в сознании двери одна за другой к пониманию чего-то открываются. Которые — сами, в иные толкаться надо.

Девочка, которую рисовал... эльфа. Крылышки стрекозиные. Колокольчик-шапочка. Глазищи тревожные. Родилась? Рождается? Прямо сейчас? А к чему мне... она — кто? Кто?!

Да быть такого не может, что ты говоришь...

Но хлещет по естеству золотистый свет, из него — стремительным шагом воин в чёрном плаще и с мечом-бастардом. Встал напротив, вкопался словно — ноги чуть расставлены, плечами свет закрыл, ладонями рукоять меча опокоил. Обманчивое спокойствие — попробуй такого сдвинь хоть чуть.

И голос его — будто шестое чувство или совесть:

— Ты — я.

Память художника отменна — хранит и то, что вроде бы и ни к чему? Так ведь нет... долгими больничными неделями щепотью мыслей одну за другой перетирал Олег засевшие во внутреннем взоре песчинки.

Лицо. Узкое. Волосы седые то ли назад, то ли острижены коротко? Брови низкие, глаза к вискам, глубоко сидят, и огонёк в них такой... огонёк. Уши прижаты к черепу — того гляди, зверь бросится.

Попросил зеркало, отказали сначала, неделю спустя принесли. Боялись, бинтов испугается... тоже мне!

Показало зеркало, что и так знал: худое скуластое лицо, лоб висками стиснут, дуги надбровные вперёд. Взгляд из-под них потаённый, цепкий: всех вижу, меня — никто. Уши небольшие, к голове и чуть заострёнными спереди кажутся — но, то под модными длинными патлами разгляди ещё.

Голос... негромкий, спокойный: что ни скажет — услышат. Как у маминого отца, который с войны пригоршню полную орденов и медалей принёс. Правда, разговаривал дед редко, больше молчал — особенно, перед днём Победы.

Фигуру плащ до щиколоток скрывал. Чёрный густой такой чернотой — ни бликов, ни оттенков — сама тьма на широких плечах.

Меч. От меча шёл древний холод. Угроза виновным перед ним. Их страх и боль. Славно поработал этот меч, но принюхиваться к лезвию дольше не хотелось.

Что-то ещё фоном... песня. "Как прекрасен этот мир".

*

— Ольга Георгиевна, к вам на следующую неделю можно записать?

— Записывайте, Машенька, конечно. Данные человек сразу оставил?

— Да — и даже время рождения знает, представляете?

Вот как приятно иметь дело с толковым секретарём! И года девушка не работает, а всеми проблемами сотрудников консультационного центра "Талисман" прониклась совершенно: те вечно печалились, что люди времени рождения не знают, ни своего, ни родных!

— Мужчина, вопрос насчёт работы и личной жизни, — Машенька продиктовала всё, испокон веков нужное звездочёту для работы, женщины распрощались и отключили телефоны.

Ольга Георгиевна привычно отметила время звонка — астролог должен и такие нюансы учитывать — и быстренько вщёлкала цифры в окошки компьютерной программы. Да, да, и мы теперь на компьютерах... чем не хрустальный шар? Те же кристаллы...

Она всмотрелась в получившуюся схему. Что за повесть в этих кругах, линиях и значках?

Ох, ты... Поразительно гармоничные отношения между родителями, счастливое же у человека детство было! Вот и вырос надёжный, контактный, внимательный, открытый новой информации, гибкий... хм. Женщины... скольких женщин примагнитило этим удивительным созвучием Солнца, Луны, Венеры? И он ещё хочет спрашивать меня о личной жизни? Хотя... да, вот оно. Ладно, обсудим с ним, непоправимого ничего нет.

Опять же по привычке сопоставила гороскоп клиента со своим — каково работаться будет? Интересное кино! Такого за десять лет работы...

Телефонный звонок прервал раздумье.

— Лёка, на два слова!

Два слова с Анкой — это часа полтора, минимум. Но для родной души не жаль, да и жизнь такова, что лишь друг за дружку держась, и можно хоть как-то длиться мостиком над бездной небытия, а заодно и продвигаться по нему...

— Если ты мне опять скажешь, что Чёрная Луна в Рыбах, а Рыбы в ... — подруга на взводе, но матерится весело, признак недурственный. Значит, хоть и трудный у неё период, — справится. И поживём ещё, и даже увидим, что там, дальше.

Под впечатлением от недавней встречи слегка ополоснули кости общим знакомцам — Димычу и Боссу, а также их нынешним подругам жизни, в очередной раз проговорили, насколько самой судьбой оказались предназначены друг другу Аня и Вадим, снова мимоходом задели до сих пор ёршившую Лёку тему её с Вадимом несбывшегося романа... ай, ладно.

Ну, не срослось, бывает. Для долгого счастья одних эмоций мало. Нужно, чтобы мужчина... держал. Чтобы его самого, без маминых напоминаний, о тебе заботило. Да и женщине надо... держать. И не корчить из себя всемогущую а-я-и-сама.

Та же Анка — слова "невозможно" в её словаре нет — мозги у девчонки дай боже каждому, но именно потому Вадим эту Анину черту ощущает только на кухне и... на кухне, в общем. Муж — он, а своё я-сама Аня для работы бережёт.

— Так, значит, судьбой? — Слушать, как словно действительно чудом каким-то обменяли в конце семидесятых Анины родители квартиру в тот же дом, что и родители Вадима, да ещё и в одну школу детей отдали, подруге не надоедало.

И Лёка, в который уже раз, со всем своим астрологическим удовольствием, растолковала: случайного в этой жизни ни-че-го. Совпадаете вы, словно отпечатки пальцев, понятно? И нужны судьбе именно парочкой вашей сладкой, с сыном и доченькой, с квартирой в вечном ремонте, с дачей и нашей дворовой гоп-компанией на этой даче почти каждые выходные. Потому она вас и "встретила" ещё в первом классе... а что мы с Вадиком... ну, что мы с Вадиком? Покипели двадцатилетки — и остались друзьями. Потому что ты, Анка.

После Лёка снова стала друзьём и Димычу, и Боссу... ну не умела она — и не хотела — в женские прятки играть. Ни в двадцать, ни в двадцать три, ни в двадцать девять. А уж после тридцати пяти и вовсе смешно начинать... И что, скажите, делать кавалеру при даме, которая и гвоздь забьёт, и кран поменяет, и розетку сама переставит, и, если очень припёрло, пешкодралом домой ночью через полгорода одна?

Последнему своему роману Лёка закончиться не дала — не позволив начаться. Астрологией уже не просто интересовалась — жила, а потому при первой же возможности глянула карты, свою и того парня. И мягко ушла с радаров...

Так, но что же там наш клиент на следующую неделю?

*

Мастер задумчиво поворачивал в пальцах перо чайки. Всегда восхищало это диво природы — неразделимые сила и нежность. Он прикоснулся к перу губами... расти, малышка.

Будем расти и мы... трудно мальчишкам в пятнадцать! Хочется всего, сразу и побольше — но, вековая привычка к самодисциплине берёт своё. Здоровому духу — здоровое тело! Как мы это придумали, так и будем двигать далее.

Тренировки, тренировки... фехтование, волейбол, хореографический кружок, кружок радиолюбителей... чем бы ещё? Ладно, чуть позже кое-чему другому буду учиться, а пока — это.

Собранный самим радиоприёмник ловит такое... да чисто! Засядешь, бывает, вечерком майским у распахнутого настежь окошка, в наушниках спрячешься — и давай ловить. Запретные "голоса", перекличка радиолюбителей со всего мира, музыка — Nazareth, Led Zeppelin, Slade, Sex Pistols, Black Sabbath... пластинки Олег не покупал — фарцовщики просили чересчур, сам не зарабатывал, а брать у родителей — увольте. Приспособился с эфира записи делать, чистил от шумов потом тоже сам... в общем, когда при хорошей голове ещё и руки из нужного места растут, слово "невозможно" знакомо лишь теоретически.