Дон Аррагуа. Главы 1-6

Я вскакиваю из-за стола и бросаюсь к выходу. То есть, пытаюсь броситься. Но тело ведет себя, как в тяжелом, бессмысленном кошмаре. Я мучительно долго выбираюсь из зала ресторана, столетие уходит на то, чтобы пересечь проходной банкетный зал и проскользнуть мимо барной стойки к выходу. Когда тяжелая входная дверь, наконец, закрывается за моей спиной, я целую минуту недоуменно оглядываюсь, пока мой мозг привыкает к зрелищу совершенно инопланетного города.

Когда это на улице успело стемнеть, ведь сейчас никак не позже полудня? И разве бывают сумерки густого янтарного цвета? У огромного дома напротив фасад кривится в мерзкой ухмылке. Тяжелые веки штор медленно поднимаются на квадратных глазах оконных проемов, готовясь показать мне нечто такое, что... я поспешно отворачиваюсь.

Хуже всего с людьми. Их много, их целые толпы. И они выглядят, как бумажные фигурки, вырезанные из журналов и склеенные в один безумный коллаж. Я вижу людей, огромных, как портовые краны, и других — мелких и тощих, как дворовые коты. Вижу прозрачную старушку... мерцающего ребенка... черно-белого, как на старой фотографии, парня...

Огромная волна рождается на горизонте и с нарастающим ревом приближается, угрожая уничтожить всё и всех на своём пути. Вспоминая "глюк", случившийся немногим раньше в ресторане, я настороженно вглядываюсь в нависающую над городом стену воды. Если она реальна, то почему никто больше её не видит?

"Он удаляется! Торопись, если хочешь догнать его. Он уходит!".

— Где он?! — совершенно забывшись, я ору во всю глотку, и с ужасом вижу, как изо рта моего вырывается яростное пламя. Молодая женщина, проходившая слишком близко, мгновенно вспыхивает, как тонкая сухая бумага. Спустя несколько секунд порыв ветра подхватывает горсть пепла и швыряет его мне в лицо.

Отчаявшись отделить реальность от бреда, я зажмуриваю глаза и за сомкнутыми веками вдруг ясно вижу "другого". Он выглядит, как вертикальный луч слепяще яркого света. Холодного света, навевающего мысли о северном сиянии.

"Это он", — констатирует голос крови, и я мысленно соглашаюсь. Да, это определенно он!

Он удаляется, колеблясь на ходу, как пламя гигантской свечи. Не решаясь открыть глаза, я бросаюсь вперед, ориентируясь на широкий луч "другого".

Толкаю кого-то плечом, наступаю на ногу, слышу возмущенные крики и женский визг... Кажется, кто-то пытается удержать меня, но я без особых усилий стряхиваю назойливые руки и расталкиваю тела.

"Другой" останавливается, и я понимаю, что он тоже заметил меня. Теперь, когда он перестал удаляться, расстояние между нами стремительно сокращается. Спустя короткое время я оказываюсь так близко, что глазам моим больно от яркого света "другого" даже под плотно сомкнутыми веками.

— Любопытный случай, — говорит мужской голос. Голос холодный, немного насмешливый. И по-стариковски скрипучий.

Я делаю глубокий вдох, стискиваю кулаки и открываю глаза. И цепенею, потому что прямо передо мной колышется на гибкой шее уродливая голова гигантской змеи. Тварь расправляет кожистые крылья, разевает пасть, и в этот момент впервые в жизни мне хочется закричать от страха. Бешеный вопль "Опасность! Опассноссть!" сливается в моей голове в сплошное "с-с-с-с!". Мир перед глазами заволакивает багровая тьма. Низкое рычание вырывается из моего горла, пальцы скрючиваются, царапая ладони стремительно отрастающими когтями...

В этот момент кто-то отвешивает мне такую оплеуху, что щедрость ее повергает меня на лопатки. Мир делает еще один сумасшедший оборот вокруг своей оси и возвращается в естественное состояние. Светит нормальное осеннее солнце, воздух прозрачен и светел, обычные люди ходят по улицам мимо нормальных домов. Я осторожно кошусь на тот край города, откуда надвигалось чудовищное цунами. Естественно, там нет ничего. И ни единой твари с крыльями в пределах видимости, чего и следовало ожидать.

Несколько мужиков окружили меня полукругом и что-то возмущенно втолковывают мне, размахивая руками. Пожилая женщина с глазами навыкате пронзительным голосом кричит о "дне открытых дверей в дурдоме", нагнувшись, кажется, к самому моему уху. Но я безошибочно нахожу глазами невысокого, спокойного старика с чуть насмешливым взглядом и слышу уже знакомый скрипучий голос:

— Вам надо учиться контролировать свои... душевные порывы, молодой.. кхм... человек...

— Да... — Голос после пережитого кошмара все еще не слушается меня, поэтому я срываюсь на хрип и замолкаю.

— Простите, что пришлось поднять на вас руку. Это было сделано исключительно с целью отрезвить вас. Вы хотели поговорить со мной?

— Да.

Он протягивает мне руку. Я хватаюсь за крепкую, прохладную ладонь и поднимаюсь с асфальта, заставляя возмущенный народ вокруг чуть посторониться.

— Я буду говорить с вами. Пойдемте, — с этими словами он громко щелкает пальцами и, спокойно развернувшись, прогулочным шагом двигается вдоль улицы.

Я понимаю этот хозяйский щелчок, как пренебрежительный жест в мой адрес. И готовлюсь уже возмутиться, потому что предпочитаю сразу расставлять все точки над "и" в таких ситуациях... Но — вовремя замечаю неожиданную тишину в радиусе десяти метров.

Люди вокруг застывают на своих местах с пустыми глазами, рассеянно опустив руки. Спустя несколько секунд их лица принимают осмысленные выражения. Мужик неподалеку протирает глаза, словно только что очнулся от глубокого сна, пронзительная тетка недоуменно оглядывается по сторонам с видом человека, который забрел не туда. Толпа начинает расходиться по своим делам, скользя по мне равнодушными взглядами. Я нахожу глазами спину старика, который медленно, но уверенно удаляется от меня, и двигаюсь следом, без труда нагоняя его.

В тот момент, когда я ровняюсь с ним и бросаю любопытный взгляд на строгий горбоносый профиль, старик неожиданно коротко кивает. То ли мне, то ли своей уверенности, что я последую за ним, а может — собственным мыслям или словам невидимого мне собеседника. Скорее — последнее, потому что как только я открываю рот, чтобы заговорить, он вскидывает руку в предупреждающем жесте. Я пожимаю плечами и замолкаю. Ладно, помолчим, как суровые мужчины. Всё равно я теперь от тебя не отстану, если только ты не растворишься в воздухе, щелкнув пальцами! Впрочем, с него ведь станется... Ищи его тогда!

Так мы и следуем дальше: раздражающе спокойный старик, улыбающийся и кивающий время от времени собственным мыслям, и я — напряженный и злой, не сводящий внимательного взгляда со спутника.

Наша совместная прогулка занимает не меньше получаса. Миновав старый центр города, мы углубляемся в не менее старые окраины. Они состоят в основном из уродливых "самостроек" местных и благородных развалин двухсотлетних домов, обрушившихся в напрасном ожидании часа своей реконструкции.

Наконец, старик замедляет и без того неспешный шаг, приближается к высокому каменному забору и останавливается у старинной кованной калитки. Интересно, каким чудом она сохранилась в захолустном районе, хозяйственные обитатели которого уже много лет назад растащили всё мало-мальски ценное по собственным норам?

Здание, прячущееся за рядами огромных дубов и рослых каштанов, больше всего похоже на заброшенную готическую церковь. Острые шпили его не увенчаны крестами, многие из них вообще разрушены, напоминая песочные замки у моря, раздавленные пяткой неосторожного строителя. Но есть в этом строении мрачная торжественность, которая встречается в культовых сооружениях всех времен и народов. Жилые дома не выглядят так, сколько бы ни простояли. В узких высоких окнах местами угадываются остатки цветных витражей.

Увлекшись изучением странного дома, я едва не пропускаю тот момент, когда старик пытается негостеприимно захлопнуть калитку перед самым моим носом.

— Эээйй, почтенный!.. — возмущенно вскрикиваю я, протискиваясь в уменьшающуюся щель и одновременно сам себе удивляясь: почтенный? Из каких закромов я вытащил это словечко?! Впрочем, язык не повернется окликнуть вот этого, нездешне строгого, словами "Эй, мужик!", "отец" или "дядя"...

— Что еще? — возмущенно повышает голос старик, глядя на меня так, будто видит впервые.

— Вы хотели... вы обещали поговорить со мной!

— Я привел вас в чувства и спас от толпы, молодой человек! Цените мое время. Я не могу тратить его на вещи, у которых не предвидится развития!

— Я тебе не вещь. — Неожиданно презрительный тон старика вызывает приятное бешенство, развеивая благодарную почтительность без следа.

— Тогда напряги свой несовершенный мозг и сделай верные выводы! — следует еще одна попытка захлопнуть калитку, и после недолгой борьбы старик побеждает.

Кивнув мне напоследок, он с достойным видом удаляется вглубь заросшего парка, по тропинке, ведущей к дому. Но я не настроен уступать. Только не сегодня. Только не ему и не сейчас, когда у меня появилась надежда хоть что-то прояснить в кровавом кошмаре последних дней!

Поэтому я просто перемахиваю через забор, отряхиваю ладони, одежду, и догоняю "почтенного".

— Как?.. Мерзкий мальчишка!

Изумлению настигнутого мной старика нет предела. Такое впечатление, что дом его окружен непроницаемыми преградами, и на пути моём должны были встать мины, ловушки и колючая проволока под напряжением, а не полутораметровая стена со слоем грязи на крошащемся камне.

— Я хочу знать, что со мной происходит! И ты мне расскажешь! Я ведь не просто сошел с ума, верно? Что-то происходит со мной! Я меняюсь, становлюсь другим существом...

— С чего ты взял, что я знаю?! — старик брезгливо и без особого труда выдергивает из моих рук рукав пальто, за который я схватился в тщетной попытке задержать его.

— Ты знаешь!

— Хорошо, мальчишка! Ты прав и в том, и в другом! Ты становишься другим существом и одновременно сходишь с ума! Доволен? Теперь оставь меня, ибо...

— Ну, да, сейчас я просто развернусь и уйду! Нет, мне нужны подробности!

— Всё в порядке, Оррэ? — В пылу спора мы незаметно добрались до ветхой двери, и теперь она распахивается, пропуская наружу высокого стройного мальчика лет тринадцати. Не услышь я только что собственными ушами, как звонкий голос срывается на характерный для ломающегося мальчишеского голоса хрип, поклялся бы на чем угодно, что это девчонка. Девочка-подросток с кукольным лицом, золотыми кудряшками и ярко-зелеными глазами, просто барби-детеныш какой-то! Правда, одежда на подростке совершенно не девичья. Больше всего это похоже на рабочую робу... или на кимоно, бывшее белым давным-давно. Во всяком случае, сейчас цвет одежды наводит на мысль о том, что парня завернули в эти тряпки ещё при рождении.

— Всё в порядке, малыш.

Голос старика звучит неожиданно мягко. Я пристально вглядываюсь в мальчишку: хорош, красавчик, и совершенно не похож на этого "оррэ". Внук? Сын? Ученик? Или просто любовник?

— Ты не только глуп и невоздержан, но еще и развращен без меры, — замечает старик, осуждающе кивая головой в мою сторону.

Мысли читает? Или меня красноречиво перекосило, когда я представил себе, как ласкаются этот куклёныш и старый хам?..

— Этого глупого полукровку инициировал некий безмозглый ругулл, малыш. И теперь он привязался ко мне, потому как последние крохи разума нашептали ему, что я знаю ответы на его вопросы.

— Понятно, — отвечает "малыш", изучающе глядя на меня.

Хотел бы я иметь возможность ответить так же! Меня укусил безмозглый ругулл? О, спасибо вам, Оррэ, теперь мне всё ясно!

— Но ты же знаешь ответы?

— Я знаю, — нехотя признает старик, не глядя на меня. — Я могу объяснить ему. Но он проживет не намного дольше, чем продлятся мои объяснения. К чему тратить время, малыш? Оно не бывает лишним. Давай лучше войдем и продолжим наши изыскания. Сдается мне, что я неожиданно обнаружил довольно интересное решение...

Мальчишка упрямо вздергивает подбородок и улыбается мне, обнажая тонкие длинные клыки. Слишком длинные для нормального ребенка. Я улыбаюсь ему в ответ. Любовники они или нет, но что-то подсказывает мне, что старик уступит просьбам подростка, а он явно хочет, чтобы я вошел в этот дом.

— Кстати, о твоих изысканиях, Оррэ... Мне кажется, это именно то, что ты искал.

— О чем ты, малыш? — Старик недоуменно оглядывает меня с ног до головы, явно сомневаясь, что он когда-нибудь искал нечто подобное.

— О твоих... углубленных исследованиях... Тебе же нужен был сговорчивый "светляк"?.. Для предметного изучения некоторых особенностей...

Мальчишка тщательно подбирает слова, пытаясь говорить так, чтобы его понял только один из нас. И делает он это явно не для меня. В конце концов, в глазах старика отражается понимание, он вздрагивает всем телом и бросает на меня восхищенный взгляд.

— Малыш, ты стал моей новой памятью и свежими глазами, клянусь! Он будет сговорчив, что ему еще остается, ведь так?! О, да! Это то, что нужно! Великолепный живой организм! Наглядное функционирование!..

Мгновенно переменив свое отношение, старик хватает меня за руку и почти силой втаскивает в дом, следом за довольно ухмыляющимся мальчишкой. Судя по морю удовольствия, плескающемуся в его хитрых зеленых глазах, легко представить, что изыскания старика относятся к области кулинарных экспериментов, плодами которых наслаждается этот зубастый недоросль. В полутемном холле хозяин буквально швыряет меня в пыльное, ветхое кресло и сообщает до тошноты торжественным голосом:

— Ты будешь иметь честь быть мне полезным... эээ..как тебя?

Я перехватываю смеющийся взгляд мальчишки, маячащего за спиной старика. И напоминаю себе, что теперь и сам неплохо скалю отличные клыки при необходимости.

— Эээ? — повторяет Оррэ.

Ну, да, конечно, я ведь свожу на нет весь пафос этого момента, затягивая паузу.

— Дон.

— Ты будешь иметь честь быть мне полезным, Дон! Дон? Что за нелепое имя? Твои родители и впрямь нарекли тебя так?..

4

Я покидаю дом старика Оррэ спустя примерно час.

Большую часть этого времени мы потратили на обсуждение условий договора. О своих изысканиях старик говорил весьма туманно, старательно избегая сути того, для чего я ему понадобился. После получаса бессмысленного топтания на месте и повторения одних и тех же изысканных фраз и утонченных ругательств, я махнул рукой и согласился. Оговорив, правда, пункт, согласно которому им запрещалось — собственноручно или при помощи других — убивать меня, способствовать моей смерти или доводить до самоубийства. Старик уверил меня, что в его планы входит продлить мою жизнь на как можно большее время (потому как я буду иметь честь быть ему полезным и тому подобная чушь), но, к сожалению, мне вряд ли стоит планировать свои дела на срок, превышающий месяц. Я также потребовал с него обещание, что мне не придется убивать или причинять страдания другим существам против моей воли.

Взамен я дал слово не покидать без разрешения дом Оррэ и всячески способствовать успешному проведению его исследований, он же торжественно поклялся незамедлительно давать по возможности полные и правдивые ответы на любые вопросы касательно моей новой сущности и природы всего происходящего со мной.