Кречет и Зимородок

Боже милосердный...

Когда подошел епископ, склонился над Зимородком, желая что-то сказать, тот плюнул ему в рожу. Смачно. Кровью. Иеф не удержался от злорадного нервного смешка.

Потом изломанное тело подняли, подвесили к колесу лицом вверх. Пусть так и встретит смерть, смотря в небо.

Дождик начинал накрапывать.

Почему-то подумалось, что если бы затея с Якобом удалась, то Зимородок сейчас бы не молчал, а вопил благим матом, старательно изображая страдания. И не чувствовал бы, конечно, ничего. Потом через пару дней бы умыкнули его, под видом похоронной процессии, и на следующий день — хоть опять за драконами по полям бегай... Якоб — он может. И все равно, только ненормальный мог на такое решиться.

Сейчас все взаправду.

Капли дождя стекали по шее и лезли за шиворот, заставляя ежится.

Все.

На сегодня закончено. Иеф поднялся с трудом, ноги затекли, не слушались и кружилась голова. Можно идти.

* * *

Дома шумно и непривычно многолюдно. Как не кстати сейчас...

Хотелось побыть одному и в тишине. Буркнув что-то неразборчивое, Иеф ушел наверх, в кабинет, от завтрака отказался, только попросил горячего вина.

— 8

Следующим вечером в дом буквально вломился Бергес. Едва не снес старичка Бертрана на пути, поскакал через три ступеньки наверх. Взмокший весь, запыхавшийся.

— Иеф! — орал он еще с лестницы.

От такого начала королевского венатора слегка передернуло — даже страшно представить, что у него там.

— Да? — он вышел было на встречу, но Бергес схватил его за локоть и втащил в кабинет. Поговорить наедине.

— Слушай, как Зимородок? Он еще жив?

Черт! Иеф мысленно выругался — ну, и вопросы!

— Не знаю. Судя по тому, что тело еще не сняли — наверное, да. Там охраны — толпа, не подойдешь. Строго блюдут, собаки. Боятся очередного подвоха. Хотя уж чего бы проще, на самом-то деле... заколоть и сжечь тело... ан нет... Мертвого — ни один колдун не воскресит.

Говорить все это было неприятно.

Бергес слушал в пол-уха, схватившись за стенку, стараясь отдышаться. Набегался? С непривычки-то. Вытер лоб тыльной стороной ладони, глянул на венатора.

— Якоб жив, — вдруг выдал хрипло.

— Что?!

Иефа аж подбросило на месте, а Бергес в ответ скрипнул зубами.

— Якоб жив... — повторил он. — Плох, правда, старик, и очень слаб... но вроде пошел на поправку. Что-то да сможет... Не в полную силу конечно... Но...

— Да какого ж черта тогда?! — Иефу показалось, что он кричит, но вышло почти шепотом, тихо. Змеей зашипел.

— Я раньше не мог, — лицо Бергеса совсем багровое от напряжения. — Поверь, Иеф, я не мог ничего сделать. Мне велели привести Зимородка в Гельт, и чтоб... ну, ты же понимаешь... чтоб никаких магических штучек... ну, как я иначе... у меня семья...

Оправдываться он не умел, да и разве оправданиями теперь поможешь?

Иеф бродил по кабинету, от стены к стене. Бергес сидел на краешке табуретки, словно готовясь сорваться в любую минуту, снова побежать.

— Я Зимородку все рассказал, — тихо сказал он. — И про Якоба, и вообще...

Иеф зло глянул на него.

— И как, полегчало? Совесть теперь чиста?

Бергес шумно сглотнул, уставился в пол.

— Зимородок дурак, — сказал Иеф. — Нельзя было...

Что бы он на его месте? Иеф и сам не знал. Что теперь? Не знал тоже.

— Слушай, Язон, нужно как-то вытащить у них Зимородка... Может еще можно...

— Там охраны, небось...

— Я могу!

В дверях стоял Хайме.

— Кречет? Что ты здесь...?

— Признаваться пришел, — буркнул Иеф, — голову притащил. Хочу, говорит, помочь.

И вдруг ухмыльнулся — вышло нервно и зло.

— Вот пусть помогает!

Из дома венатора он вышел с черного хода. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, пошел, потом все быстрее...

Тогда еще, на пороге, Иеф остановил его.

— Вытащишь его, Хайме, я тебе коня, доспехи и все снаряжение дам! Рекомендательные письма напишу! Возьмут тебя оруженосцем. Понял.

Хайме отчаянно замотал головой.

— Мне не нужно ничего!

До коня ли сейчас? Он уже бежал, продираясь сквозь толпу, почти не замечая ничего на своем пути. Быстрее! Вот уже почти! Господи, только бы успеть, только бы все получилось, Господи! Пожалуйста, помоги! Пожалуйста, Господи!

И все равно было, что Господа нельзя просить о таких вещах. Он всего лишь хотел спасти, а что потом будет с ним — не важно!

Обернуться виверном и спасти Зимородка. Во что бы то ни стало! Сердце колотилось словно бешенное, так же как там, в горах, той ночью... Он сможет! Если будет нужно, обернется виверном и перегрызет глотки им всем! Сожрет живьем и не подавится. Что угодно сделает. Плевать ему, что будет потом. Потом можно и на костер... да сколько угодно!

Да! Если сейчас потребуется — перегрызет глотки им всем! Зубами. Он уже зверь, как и его отец — Хендрик Волк, герой, храбрый рыцарь, погибший на Святой земле.

Он сделает это.

Волчья шерсть дыбом вставала на загривке. Виверн, сын Волка. Черный Кречет.

Пусть его душе вечно гореть в аду. Пусть! Если он отступится сейчас — душе гореть втройне! И пусть святые отцы с поднебесных витражей взирают с презрением и гневом на него.

Не важно!

Не страшно! Это его сила, его дар, его судьба! Бессмысленно прятаться от этого — от самого себя не уйти. Нет, не страшно вновь становиться виверном, страшно — не успеть. Страшно — что он не сможет вдруг, не получится. Что опоздает!

Он бежал, задыхаясь, не чувствуя под собой ног. За город, за пределы стен.

Иеф строго наказал — никто не должен видеть, как он оборачивается. Пусть думают, что дракон прилетел со стороны гор.

Скорее!

Может и не было необходимости так бежать, но иначе он не мог.

Только бы получилось, Господи! Прости... или не прощай... все равно... это его выбор!

За ворота, в поле. Оставшись, наконец, один, оглянувшись, Хайме отчаянно подпрыгнул в воздух. Не очень еще понимая, как это происходит, и что нужно делать... Вдруг воздух перехватило в груди — а если выйдет, не получится? В тот раз вышло случайно, помимо воли. Само. Как сделать это самому? Сможет! Должен! Один раз вышло! Вот сейчас...

Но тело само знало, как надо. Крылья резко и широко расправились, делая взмах. И небо само рванулось к нему на встречу безбрежной синевой. Дикий рев вырвался из глотки. Небо! Высокое небо! Хайме кричал, дурея от счастья. Он летит! Господи! Он летит! Ветер свистит, трепля кожистую перепонку крыльев, подхватывая, унося ввысь.

Полетать бы так, вволю!

Облака — можно потрогать рукой...

Полетает еще. Больше не страшно. Сейчас — главное успеть!

Когда под ним показалась колокольня собора Святого Петра — начал снижаться. Люди бежали под ним, кричали, суетились, разбегались кто куда, захлопывали окна. Только на улице уже появилась вооруженная арбалетами городская стража. Убьют...

Стрела свистнула совсем рядом, еще одна! Третья пробила крыло. Хайме взвыл от страха и боли, крыло задергалось... но пока ничего, слушается...

Потом. Сейчас главное успеть! Главное, чтоб получилось.

Вон там Зимородок.

* * *

— Унес!

Снова запыхавшийся Бергес появился на пороге.

— Унес. Куда лететь — я ему объяснил.

Иеф шумно, с облегчением, вздохнул.

— Хорошо. Язон, слушай, я сейчас уйду, дракон в городе, паника, нужно его ловить, наводить порядок. Сейчас созовут городской совет, я должен быть там. Так что... Оружие у тебя есть?

— Есть, — он коротко кивнул, — мы принесли.

— Хорошо. Если понадобится еще, спроси у Бертрана, он покажет. Думаю, к вам сегодня придут. Заприте все двери, окна, и смотрите в оба, боюсь, как бы дом не подожгли. Если что — уходите, не вздумайте из дома что-то выносить-спасать, главное сами. Парни твои как?

— Парни крепкие, едва ли не с младенчества со мной в море ходили, и бури и пираты, чего только не насмотрелись. Да и зять тоже. На них положиться можно.

— Хорошо. Я еще вам солдат пришлю. Много не смогу, сейчас в городе, сам понимаешь, что творится. Но троих-четверых, вам не помешает, — венатор задумался, потер подбородок, — Отто Носатого пришлю, ты его знаешь, и троих с ним. Никому больше двери не открывать. Понял?

— Да понял, не маленький.

С улицы доносился шум, суета, где-то рядом колотили в двери, что-то орали. Пока не к ним.

На лестнице бледная, как полотно, Гертруда. Замерла, увидев Иефа.

— Вы уходите, мессир?

— Да. Мне надо идти. Я пришлю вам солдат в охрану.

Гертруда бледнеет еще больше, хотя, кажется, это уже не возможно.

— У Мари начались схватки, мессир...

Очень вовремя, ничего не скажешь! Теперь не уйдешь отсюда, что бы ни случилось.

Чертов Зимородок! Провалиться б ему в ад!

Ничего, отобьются. Должны, как же иначе.

Выдохнул, утер ладонью лицо. Ничего... Обойдется. Как-нибудь...

В том, что придется драться, Иеф не сомневался. Вот так, это не сойдет с рук. Епископу, конечно, не в чем его обвинить официально — дракон унес. Но пропажу Зимородка он не простит, найдет виновных. Вряд ли уж сильно-то сомневается. И воспользовавшись беспорядками, подошлет своих головорезов.

Гертруда молча заламывает руки.

— Идите к дочери, не волнуйтесь. Если что надо — спросите Бертрана, он подскажет где взять.

Пусть. У нее сейчас свои заботы.

Бегрес вытаскивает из чехла арбалет. Готов драться. Сыновья стоят рядом.

Справятся. Язону, конечно, до Зимородка далеко (и слава Богу!), но ведь и он когда-то... было дело! Наемник, брабантский арбалетчик, побывавший на Святой земле, и ни разу рука не дрогнула. Да и у купца жизнь не спокойная, отправляться с товаром в далекие земли — каких только опасностей не встретишь на пути. Впрочем, Язон уже лет пять как из Гельта никуда сам не ездит, переложив на верных людей. Но сноровку не потерял. И глаз зоркий, и рука твердая.

— Ладно, Язон, будьте тут поосторожней. Удачи.

Хлопнул на прощанье по плечу.

— И вам удачи, мессир, — тот ухмыльнулся.

Жаль, что не выйдет остаться тут, с ними. Было бы спокойнее.

Тяжелая сегодня будет ночь.

А когда под утро Иеф вернется домой, уставший и злой, дверь будет распахнула, и из дома будет доноситься стук. Носатый Отто, с перевязанной рукой, будет устало сидеть на пороге.

Тяжело дыша, Иеф проведет ладонью по лбу...

И сердце будет прыгать и замирать, и ныть спина... Но подойдет, на негнущихся ногах, едва справляясь с собой.

Старичок Бертран выскочит на встречу.

— Господин! Господин! Эти изверги лестницу поломали! — завопит он.

Иеф отшатнется испуганно, сразу не поняв, хватаясь за сердце... и потемнеет в глазах. Потом отойдет.

— Кто? Когда? Сами-то как?

— Да сами нормально, только не спали почти... бандиты, ночью... чтоб им пусто было! Изверги проклятые! Ох, господин, горе-то какое. Но мы уже плотника позвали, сейчас починят!

И тогда, Иеф без сил прислонится к стене и начнет хохотать. Смеяться, от души, до слез! Люди выбегут из дома, будут толпиться, смотреть на него, как на сумасшедшего, удивлялись. Пусть смотрят! Главное обошлось. Мессир королевский венатор будет сидеть на земле у порога и самозабвенно хохотать. Вот ведь! Дракон должен был на город напасть, чтобы, наконец, починили эту проклятую ступеньку! Теперь скрипеть не будет! Да что ж такое-то!

Сейчас бы настойки выпить, от нервов, да пойти спать.

Отто слегка поцарапали, да старшего Язонова парня, тот ходит теперь довольный, гордится боевыми шрамами.

Ничего...

А у Язона внучка родилась.

Зимородка, конечно, так и не нашли.

— Эпилог

Марта несла с рынка большую корзину яблок — золотистых, румяных. Тяжелую такую корзину.

— Красавица, не подскажешь, где тут можно купить хорошие сапоги?

Она вздрогнула, замерла, затаив дыхание, боясь обернуться. Да нет, показалось... Боже милосердный, да ей едва ли не каждый день мерещится — то окликнет кто, то в дверь стучат. Вот уже третий месяц сама не своя... Нет, только кажется.

Обернулась. Невысокий, бородатый мужчина, почти седой.

Корзина выпала из рук, яблоки рассыпались, покатились...

— Что с тобой, красавица? — он подхватил корзину, бросился собирать.

Она так и стояла, закусив губу, не в силах пошевелиться, глядя, как он складывает обратно рассыпавшиеся яблоки. Два укатились далеко, запрыгав по мостовой, он догнал, поймал, ловко выхватив почти из-под чьих-то ног.

— Ничего, помоешь потом. Вроде, все собрал. Ну что, проводить тебя до дома? Помочь донести? А то ведь опять рассыплешь, — веселые искорки плясали в глазах. — Или что-то еще нужно купить?

Она замотала головой, слезы подступали к горлу, мешая ответить.

— Ну тогда пойдем? Как звать-то тебя?

— Марта.

— А я Густав из Люйдека. Вот, на ярмарку к вам приехал.

Он улыбался, смотрел ей в глаза, говорил еще что-то. Но разве имеют значение эти слова? Всю дорогу он что-то рассказывал, а она молчала, слушала, боясь, наконец, поверить. Вдруг снова лишь кажется, и она просто сошла с ума? Присматривалась осторожно, почему-то не решаясь смотреть ему прямо в лицо. А около дома вдруг свернула на соседнюю улицу.

— Марта, ты куда? — он удивлено остановился с корзиной в руках. — Нам же прямо.

Она заплакала.

* * *

Десять лет спустя к маленькому домику у реки подъедет рыцарь в белом плаще тамплиеров.

— Эй, хозяин! — крикнет он густым басом.

Хозяин выйдет на встречу, весь в свежей стружке — резчик он, славный на всю округу. Руки, говорят, золотые! Давно тут живет, из Люйдека, кажется, приехал на ярмарку, да так и остался. Дом построил, женился, детишек завел, сад вокруг дома...

— Кречет! — обрадуется он гостю. — Ну, и здоров же ты стал!

Рыцарь степенно ухмыльнется в усы, спрыгнет с коня.

— Ну, как ты тут, Уль?