Кречет и Зимородок

— Я не брал. Нам просто по пути.

— Но ты меня кормишь... и вообще...

Зимородок усмехнулся.

— Да уж, прокормить тебя большая проблема. Жрешь — как стадо горных троллей!

Хайме поерзал на месте. Вопросов накопилось столько, что сейчас они просто рвались наружу из разомлевшей головы.

— А ведь ты сам не ради денег пошел, да?

Зимородок похоже задумался, стоит ли говорить? Устало вздохнул.

— Мне нужно прощение, — сказал он. — Ты же слышал, святые отцы давно мечтают зажарить меня на своих сковородках. Убью дракона — снимут обвинения.

— И женишься на Марте? — Хайме до боли прикусил губу. Ну, куда он лезет! Ведь не должен был об этом знать, чего болтает.

Зимородок заметно напрягся, и долго хмуро разглядывал Хайме, словно видел его в первый раз. Потом допил чай из кружки одним большим глотком.

— Да, — сказал, наконец, тихо-тихо, — женюсь.

Голос на мгновенье стал мягкий и какой-то далекий, совсем как той ночью. Возраст морщинами проступил на обветренном лице.

— А Язон, он кто? Откуда ты его знаешь?

— Язон? — Зимородок небрежно пожал плечами. — Мы начинали вместе, на Святой земле... Но воин из Язона так себе, он побаловался и бросил... Занялся торговлей, к этому у него обнаружился куда больший талант.

— А... — Хайме открыл было рот, но не успел.

— Ладно, Кречет, хватит на сегодня. Ложись спать.

Хайме лежал долго, но все же не выдержал.

— Зимородок... — неуверенно начал он, — слушай, а у меня тоже невеста есть...

Было слышно, как Зимородок дернулся, и тихо выругался.

— Зачем мне знать про твою невесту?

— Не знаю... — признался Хайме.

— Вот и заткнись. А лучше знаешь, иди-ка ты домой!

Раздражение и, кажется, злость в голосе, или показалось? Хайме думал, что не уснет, но стоило закрыть глаза, и мир провалился.

* * *

С самого утра шли молча. Солнце успело забраться высоко, и жарило не на шутку с беззаботно-синего ясного неба. Подъем был легкий — не широкая, но вполне приличная дорога вела их на восток. Зимородок шел впереди, ведя лошадь. Он, и без того не слишком-то разговорчивый с Хайме, теперь скалился и огрызался на каждое слово, избегая разговоров. В конце концов Хайме не выдержал.

— Послушай! Ну, прости! Что я такого сказал? Я ведь не хотел, может просто ляпнул чего сдуру. Ну, что мне сделать, чтоб...

Не договорил. Зимородок обернулся к нему, серые глаза сверкнули сурово, аж пришибли к земле.

— Иди домой, — сказал он.

Хайме, собираясь уж было продолжать, запнулся. Несколько раз пытался что-то начать, хватая ртом воздух.

— Иди домой, парень, — повторил Зимородок, чуть мягче. — Тебе не место здесь.

— Я не могу... — Хайме поджал губы, уставился в землю.

— Почему? На что ты надеешься?

Вот так, глядя Зимородку в глаза, говорить было страшно. Хайме отвернулся.

— Если мы не заплатим долг, нас выгонят из дома... это все из-за меня...

Зимородок долго, хмуро смотрел, молчал.

— Ты что, всерьез намереваешься убить дракона? — спросил он.

В голосе было столько издевки, что Хайме начал краснеть. Нет, конечно он не слишком-то рассчитывал на удачу, с самого начала. Куда ему... да и как он собирался сражаться?

Зимородок ждал.

— Я испробовал все... — Хайме начал оправдываться, голос дрожал. — Если меня убьют, этого хватит чтоб заплатить. И... и...

Дальше не вышло.

Он всегда был неудачником, за что не брался — все валилось из рук. Иногда казалось — Элиза поклялась выйти за него из жалости. Хорошая добрая девушка... Только отец Элизы — не богатый, но очень гордый экюйе Мериго де Шуасоль, никогда не отдаст дочь за Хайме, у которого, кроме славы предков, ни гроша за душой. Элизу нужно либо заслужить, либо забыть. Он уже из сил выбился... Какими-то правдами и не правдами удалось занять денег, купить коня и оружие, плохонькое, но все ж... хотел было поехать в город, наняться оруженосцем хоть к кому-нибудь... Не успел отъехать и нескольких верст от дома — напали, ограбили, коня увели...

Он всегда был неудачником.

Дома ведь наверняка уже знают о том, что случилось, и что он пошел в горы, убивать дракона. Все знают. Если он вернется ни с чем — будут смеяться еще больше. А милая Элиза будет жалеть и утешать... до конца дней... она обещала никогда не отдать руку другому, и даже уйти в монастырь... Тошно становилось от этого. А тетка Каталина с каждым годом все ворчливее. Не попрекает, но от этого только еще хуже, лучше б уж говорила в глаза... а то посмотрит так... как на увечного. А дядя Густав вообще предпочитает не замечать.

Да лучше он сдохнет тут в горах! Хоть какая-то польза от него, хоть десять флоринов получат, отдадут долги...

Не удержался, громко шмыгнул носом, краснея все больше. Уши горели огнем.

— Дурак, — холодно заключил Зимородок. — Если ты сдохнешь тут, то никто ничего не получит. Святым отцам нужно будет предъявить твое тело, а то скажут — сбежал. Просто так не поверят. А кто отсюда потащит? Думаешь я? Не-ет, не выйдет. Да и останется ли от тебя тут хоть что-нибудь? Опознаваемого? А если сожрет? Дерьмо драконье предъявлять?

Хайме молчал, стиснув зубы.

— Послушай, парень, — Зимородок сощурился, вглядываясь, — почему ты не взял денег у Язона, если так нужны? Слушай, иди к нему, а. Он тебе даст, поможет, он хороший человек. Скажи — отдашь потом, не важно когда... я тебе верю, отдашь. Тут надеяться не на что. Ну подумай, у тебя даже оружия нет, рогатину, и то сломали. Сожрут с потрохами без всякой пользы, невеста потом плакать будет. Зачем тебе? Легче было прямо дома повеситься, да хоть бы рядом с теми четырьмя на перекрестке.

Хайме упрямо насупился, покачал головой.

— Я все равно пойду.

— Зачем?! Черт побери!

— Надо! — угрюмо буркнул Хайме.

— Слушай... — Зимородок с усилием провел рукой по лицу, — слушай, я бы мог предложить пойти вместе, и если будешь делать все, что я скажу — поделиться деньгами. Я ведь не за наградой...

Хайме вздрогнул, с надеждой посмотрел на него. Зимородок невесело ухмыльнулся.

— Только понимаешь, какая штука, — сказал он, — тут тоже ничего не светит. Возможно, дракона мы убить не сможем, всяко бывает. Возможно, его уже убили и сейчас везут в Гельт, ведь мы не единственные охотники. Но даже если убьем, Кречет, пойми... шанс, что я получу деньги не велик. Да не получу я ничего! Возможно, меня зарежут еще по дороге, а еще вероятнее — повесят в городе, наплевав на все прощения. Или сначала повесят, а уж потом с чистым сердцем простят, с них станется. Еще и тебя за компанию, если пойдешь со мной. Что тебе...

— Можно с тобой, пожалуйста...

Хайме, кажется, на колени был готов встать. Зимородок громко цокнул и сжал пальцы в кулак, что-то болезненно дернулось в лице. Он долго молчал, тяжело дыша.

— Я не хочу отвечать за твою жизнь, — сказал едва слышно, — мне хватает своих проблем.

— Отвечать за мою жизнь?

— Да.

Хайме смотрел во все глаза, стараясь понять.

— Ты не можешь отвечать за меня. Почему? Я взрослый мужчина, и это...

Запнулся, поймав на себе взгляд, прикусил язык.

— Сколько тебе лет, Кречет?

— Семнадцать, — сказал как-то неуверенно.

— А мне сорок пять. Знаешь, у Язона сын на три года старше тебя, тоже взрослый, жениться собирается, и все равно я привык относиться к нему, как к мальчишке...

Хайме сердито засопел. Зимородок фыркнул.

— Я немного знал твоего отца, Кречет, — он сморщился устало, — и знаешь что... о твоей семье я больше ничего не хочу сейчас знать. А то мне уже начинает казаться, что я должен сдать им тебя с рук на руки, живого и невредимого. Мне сейчас не до этого, поверь. Меня там ждут... Иди лучше, а?

Земля поплыла под ногами. Но в голове стукнула и забилась только одна мысль.

— Ты знал моего отца?

Зимородок тяжело и почти обреченно вздохнул.

— Ты ведь сын Хендрика? Я слышал, там в ратуше... Ты очень похож.

— Ты знал моего отца!

— Не очень близко, — Зимородок покачал головой. — Встречались как-то, в Палестине...

Сердце заколотилось словно бешеное, так и норовя выскочить. Сколько пытался Хайме узнать у людей, сколько расспрашивал — никто ничего толком не знал, или, может быть, просто не хотел говорить. Он давно отчаялся услышать правду об отце. А тут... Да ведь Зимородок сам начал разговор. Сразу сотня вопросов просилась на язык, выбрать никак не получалось, мысли путались.

— А ты... там ведь... ну, отец... он как...? — запинаясь поинтересовался он, глянул с надеждой.

Зимородок чуть улыбнулся.

— Хендрик был храбрым воином.

Хайме шумно выдохнул. Это он и так знал. Вот как раз эти самые слова говорил каждый. Он разочаровано поджал губы. Зимородок какое-то время молчал, разглядывал внимательно.

— Хендрик Разящий, Хендрик Волк... — серьезно сказал, наконец. — Тамплиеры знали о его способностях и много раз звали к себе, но он отказывался. Вольный охотник. Ему не нужно было оружие, чтоб убивать, но и мечем он владел получше многих... Ты правда очень похож на него.

Хайме почувствовал, как уши начинают гореть от гордости. Похож? Как же хотел он стать похожим на отца! С самого детства не было мечты более яркой, более сияющей, чем эта. Стать рыцарем! Уехать сражаться на Святую землю! Стать героем! Только как уедешь, когда ни доспехов, ни коня, ни оружия... После отцовской смерти у них ничего не осталось... а то, что осталось, — досталось Филиппу, он-то уже много лет, как уехал.

Отец... Хендрик Разящий, Хендрик...

— А почему Волк?

Хайме никогда не слышал этого прозвища. Зимородок усмехнулся, помолчал, похлопал свою лошадь по загривку.

— Знаешь, Кречет, когда Иеф спрашивал — умеешь ли ты летать, он спрашивал серьезно. Младший сын младшего сына. Неужели ты не знаешь? Старшему достается наследство, а младшему дар.

Он пристально смотрел Хайме в глаза. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии... Дар? Хайме напряженно замер, прикусив до боли губу. Что?

— Твой отец был оборотнем, — сказал Зимородок.

Долго Хайме стоял неподвижно, почти не дыша, стараясь осознать...

— Нет! Я не верю... — прошептал он.

— Зачем мне врать?

— Нет! Нет! Я не верю! Нет! — сначала совсем тихо, потом громче, в полный голос, орал, стараясь заглушить подступивший к горлу страх. — Ты лжешь!

Зимородок не стал спорить.

— Хендрик был храбрым воином, — сказал сурово. — Одним из лучших. Ты должен гордиться.

Громко всхлипнув, Хайме подскочил на месте и понесся прочь, подальше, куда глаза глядят. Да лучше б дракон поскорее сожрал его! Разве может это быть правдой?! Господи, за что! За что! Что он сделал такого!

* * *

— Я тоже стану оборотнем?

Хайме долго бродил вокруг, почти не разбирая дороги, все ноги сбил по горам, едва не сорвался с обрыва... а к вечеру вдруг, сам собой, вышел к стоянке Зимородка. Удивительно сладко пахло горячей едой, и в животе в ответ заурчало жалобно.

Но долго еще не решался подойти, стоял в сторонке.

— Я тоже, да?

Зимородок обернулся, пожал плечами.

— Не знаю. Тебе уже много лет, обычно этот дар проявляется в детстве.

— Я не... никогда...

Зимородок усмехнулся.

— Как знать, может ты не младший сын. Может Хендрик успел заделать еще одного какой-нибудь страстной черноокой красотке.

Хайме до хруста стиснул зубы, едва ли не зашипел от злости.

— Да как ты...

— Думай сам, — согласился Зимородок. — Но лучше, держи это при себе. Крепко. Никому не говори. Оборотней, знаешь ли, не любят.

Налил похлебку в миску.

— Держи.

Хайме потоптался еще на месте, не выдержал, подошел. Ели молча, говорить никак не хотелось. Зимородок поглядывал искоса, Хайме подавленно шмыгал носом. Казалось, вся жизнь перевернулась с ног на голову. Хотел бы не верить, но все начало удивительно складно вставать на свои места. Вспомнилось, Филипп рассказывал однажды, когда сообщили о смерти отца, ему самому тогда было лет семь, но запомнилось хорошо... Тогда пришли монахи со стражей, забрали все до последней ложки, до последнего гвоздя... мать тогда беременная была, вот Хайме как раз, должна была скоро родить... тетка Каталина спрятала ее. Филипп говорил — искали долго.

Хендрик Волк. Вот как значит.

Сложно поверить.

Хайме сидел, разглядывая свои руки, стараясь представить — как это, когда они меняются, покрываются шерстью, как ногти изгибаются острыми когтями... Страшно становилось, аж до тошноты. Казалось — внутри, в самой сердцевине, завелся кто-то чужой! И в любой момент он может вырваться наружу. Невыносимо страшно. Кожа зудела, хотелось вскочить, побежать, кататься по земле скуля жалобно... прогнать его! За что это, Господи?! Что сделал такого? За какие грехи?

— Я стану волком? — голос дрожал.

— Не обязательно, — пожал плечами Зимородок. — Дар — это способность к изменению тела. Те, кто проходит обучение с самого детства, могут принимать много разных обличий по своему желанию. Но, обычно, выбирается и закрепляется только одно.

Хайме судорожно сглотнул. От этого только хуже... Чего ждать?

А может, ничего не будет? Может, он просто человек? Может, врет Зимородок?!

Хайме смотрел на него и понимал — нет, не врет. Не станет врать.

...а если он действительно не младший сын?

* * *

Солнце весело сияло в небесах.

— Смотри, что это?

Зимородок подошел, глянул, похлопал по плечу.

— Драконье дерьмо, — сказал он.

— Что?

— Дерьмо, говорю. Он тут пролетал. Мы на верном пути.

Хайме передернуло, становилось не по себе от такого-то размера...

— Гляди, — Зимородок пихнул в бок, подмигнул, — вон, ремень с пряжкой торчит. Кого-то уже сожрал. Ты отнеси, покажи, может, кому десять золотых перепадет.

Зимородок шел насвистывая, глядя по сторонам и больше в небо, с таким видом, словно гулял у себя в саду. Только хромал. Дорога тем временем становилась круче, в двух местах небольшие обвалы — пришлось обходить. Скоро тут с мулами и не пройти, придется оставить.

— Послушай, а дракон — он большой? А то разное говорят...

Зимородок покосился, тихонько фыркнул.

— Большо-ой! Как гора. В пасть рыцарь на коне и с плюмажем на макушке проходит, при полном параде, не нагибаясь. Ну и выходит... ты видел.

— Зимородок... — Хайме почти обиделся.

— Разные бывают, — пожал плечами тот. — Но тут не большой, молодой шестилеток, с хорошую корову размером.

— Откуда ты знаешь?

Уже было приготовился ответить, но передумал и сказал честно.

— Я людей поспрашивал, надо же знать куда идешь. А шестилеток, — так похоже из того помета, что при Майнице нашли, еще беззубыми. Там один ушел. Вот, по всем приметам подходит.

Подумал, и добавил еще.

— По этой дороге недавно прошли две лошади. Потом свернули на север, вот у тех, видишь, камней.

— И что это значит?

— Посмотрим. Иди на всякий случай рядом, мула слева держи. И не болтай.

Сотни через три шагов, в стороне от дороги нашли свежий труп в луже крови. Зимородок подошел, присел, осмотрел внимательно.