Покажи мне Бостонское небо

— Пойдем в гостиную, мой юный друг.

— А я пока разберусь с посудой.

— Тысячи благодарностей, Аннет.

— И тебе за прекрасный ужин.

— Не стоит, моя дорогая.

Девушка собрала со стола все тарелки и, положив их в раковину, замерла. Окно кухни транслировало два одиноких фонаря, освещающих узкую дорогу Савин Хилл авеню — места с потрясающей историей, о которой никому неизвестно. Слова корреспондента цеплялись за реальную картину мира, о которой сотрудник телеканала не имел никакого представления. Всё, о чем он говорил, казалось вполне логичным, и, возможно, завтра кто-то будет обсуждать этот репортаж, передавать слова Корнелла Айверсона во все уголки Штатов, полагая, что единственная цель любого представления — слава. Заблуждение. Первое, о чем сообщил Эван мальчику по имени Эулалио, запутавшемся в перекрёстных реакциях окружившей его действительности, пусть и невыносимой, но от части — волшебной. Аннет пыталась прогнать эти мысли, но магнит очарования неподдельных эмоций не отпускает это наваждение.

Девушка подумала, что прогноз погоды поставили на повтор и крутят изо дня в день, так как ничего нового не предвиделось. Нескончаемые осадки, неизменное атмосферное давление и даже ветер не хотел откланяться от заданного направления. Природа замерла в ожидании. Словно ей нужен какой-то стимул, повод, чтобы позволить солнцу растопить нерушимые снежные оковы.

Струя теплой воды согрела заледеневшие руки Аннет.

Тем временем Лали поудобнее устроился в кресле напротив своего наставника, включившего "Ноктюрн" тысяча восемьсот девяносто второго года. Одно из лучших, по мнению Эйса, произведений Клода Дебюсси.

— О чем ты хотел поговорить со мной, Эулалио? Но прежде чем ты приступишь к рассказу, я попрошу тебя быть максимально откровенным. Ты, в отличие от мисс Лоутон, уже усвоил один из важнейших уроков: лгать мне — бесполезно. Прошу.

Мальчик нервно потер правое колено, посмотрел на своего учителя и произнес всего одну фразу:

— Я совершил убийство.

Выражение лица Эвана оставалось неизменным. Пространство заполняло едва различимое журчание воды, напоминавшее помехи в записи "Ноктюрна". Волнение юноши вспыхнуло румянцем на щеках.

— Скажи мне, Лали. Человек, которого ты убил, заслужил подобной участи, — стоило мальчику набрать воздуха в легкие, чтобы дать ответ, как наставник добавил, — но будь аккуратен, Эулалио. От этого ответа зависит твое будущее. Стать палачом — задача непростая. Но ты не успеешь понять, как сам превратился в мишень, лишив себя возможности осознать, где ты оступился.

— Я не знаю. Потому я здесь, мистер Эйс.

— Это очень смелый поступок, Лали. Но теперь нам предстоит выяснить, была ли необходимость в твоем деянии. Что тебе известно о том человеке?

— Только то, что он был наркоманом.

— Ты в этом уверен? Наркотик — не является веществом, исключительно приносящим удовольствие. Многие люди посредством морфия или героина избавляются от болевых ощущений, Лали.

— Мне это известно, мистер Эйс. Но вчера я не впервые столкнулся с тем человеком. Его звали Патрик Салливан. Он работал на автозаправке. Я...я не знаю, что со мной произошло, когда я увидел этого парня на пороге моего дома, засыхающим над платком, которым он хотел вытереть сопли, размазанные по лицу. Я спросил, не нужна ли ему помощь, предложил войти. А дальше — как вы и учили...

— Ты зарезал его?

— Да. Но я так волновался, что ударил ножом в сонную артерию. Хотя тянуться мне и не пришлось, Патрика постоянно клонило к земле.

— Я облегчу твои душевные терзания, Эулалио.

Мальчик вжался в кресло, дыхание участилось, и в глазах блеснули наворачивающиеся слезы.

— Нет, мистер...

Эвану хватило секунды, чтобы разорвать дистанцию с мальчиком. Приблизившись к тому вплотную, Эйс произнес:

— Ты разочаровал меня, Лали. Но не тем, что прикончил жалкого наркомана. — Юноша не так уж и часто видел гнев в глазах своего наставника. — Ты потерял самообладание, сидя здесь, отчитываясь за поступок, которым должен гордиться. Сконцентрируйся. — Эйс схватил Лали за запястье и потянул большой палец правой руки, пока не услышал хруст. Но Эулалио лишь тихо взвизгнул от боли. Страх погибнуть от руки человека, который заменил ему Бога, подавлял любые ощущения.

Эван вернулся в свое кресло, закрыл глаза и вновь невозмутимо заговорил:

— Я объясню тебе кое-что: существует такое понятие, как "снижение вреда". Принцип, нацеленный не на запрещение вредного для здоровья поведения, а на частичное уменьшение вредных последствий. Когда ты убиваешь человека, распространяющего грязь и сеющего лишь смерть, пусть и не насильственную, ты спасаешь кого-то в перспективе. Ты не должен сомневаться в правильности своего деяния. Ты обязан понимать: завтра на одного вредителя станет меньше. И это твоя заслуга, Эулалио. Подойди ко мне.

Юноша не спеша двинулся в сторону Эйса.

— Дай мне свою руку.

Одним движением Эван вправил сустав, который повредил минутой ранее.

— Я никогда, запомни, никогда не причинил бы тебе страданий. Даже если когда-нибудь мне придется тебя убить, Эулалио, ты этого не заметишь.

Но на этом беседу пришлось завершить. Из кухни послышался крик Аннет.

— Эван!

Девушка сидела на полу, держа в руках полотенце, которым протирала посуду.

— Кто-то заглянул в окно...

6 января, 1973 год. Бостон

Эван приказал Аннет и Эулалио подняться в спальню, в то время как сам, схватив складной нож, побежал на улицу.

Когда он открыл входную дверь, откуда-то справа послышался хруст свежего снега, которым еще не успел заняться Лали. Перехватив оружие поудобнее, Эйс двинулся вдоль стены дома, ступая на белое полотно настолько аккуратно, что он сам едва мог расслышать треск продавливаемых снежинок.

Он уже давно не обращал внимания на то, с какой скоростью бьется его сердце.

Даже во время редких проверок результат оказывался одним — пятьдесят ударов в минуту. Феноменальное умение держать себя в руках. То, чего он добивается от Аннет. Навык, которому он обучает Эулалио, растерявшегося во время беседы с учителем. Мальчик подумал, что Эйс и впрямь убьет его лишь за то, что тот не смог удержать себя в руках. В понятии Эвана, в его системе обучения, есть место ошибкам. Но лишь тем, которые повторять не стоит.

В понятии Эвана.

А перфекционизм Эйса не подразумевает провалов.

Еще один шаг. Напряжение оппонента чувствуется даже по запаху пота, засаленной одежды, "аромату" зловонного дыхания. Незнакомец пытается проглотить слюну, прилагая для этого неимоверные усилия.

Эйс убирает нож в карман, понимая, что схватка будет недолгой.

Гортанный звук оглушает того, кто вышел на охоту. Отклик на стресс. Сокращается слюноотделение. Противник в трех метрах. Его рост — сто восемьдесят сантиметров.

Обостренная реакция возбужденного организма на свет, или внезапный шум.

Одним движением Эйс преодолел расстояние до противника, заставив визави совершить спонтанный выпад.

Когда мыслишь трезво — знаешь, чего ждать от соперника.

Сделав шаг в сторону, Эйс сместился с линии атаки, перехватив конечность, в которой нападавший держал ломик, и свободной рукой сдавил горло незваного гостя. Большой и указательный пальцы — на сонные артерии. Легкое усилие.

— Спокойной ночи.

Лали сидел напротив Аннет и разглядывал собственную руку, сгибал и разгибал палец, который ему вывихнул Эван. Мальчик не винил своего учителя в произошедшем, даже не таил обиды, ведь Эйс — это все, что у него осталось.

Два человека, оставленные на обочине словно ненужные котята, завернутые в мешок. У таких существ всего два варианта: умереть от удушья, или быть подобранными кем-то любопытным. Второе случается не часто. Эулалио и Аннет повезло. Ибо человек, обрекший их на погибель, сам же и приютил страдальцев. Ни один из них не мог сказать, что управляет своей жизнью, или контролирует каждый свой шаг.

— Мисс Лоутон.

— Да, Лали?

— Вы же любите мистера Эйса. Почему всегда нужно все усложнять?

В том, что он сказал, не было ничего удивительного.

— Почему ты так думаешь, Лали?

Мальчик посмотрел Аннет прямо в глаза, немного нахмурился и вновь сконцентрировался на сгибающемся пальце.

— Знаете, мисс Лоутон, когда мы с родителями еще жили в Оахака-Де-Хуарес, каждый вечер только и шли разговоры о том, как выбраться из той дыры. Отец частенько напивался мескалем, приходил домой и бил мать, иногда доставалось и нам с братьями, но с нами он был менее жесток. А мама... мама терпела. Все терпела. Побои, унижения, даже то, что отец тратил часть накопленных денег на мескаль. Папа так и не пересек границу.

— Почему?

— Я объясню вам. Там, где граничат два населенных пункта, выстроены колоссальные ограждения, которые пересечь невозможно, тем более на милю границы приходится около четырех служащих. Кажется, немного, но поверьте мисс Лоутон, этого достаточно. Поэтому наши люди по большей части проникают в Штаты, преодолевая пустынную местность, которая кажется бесконечной. Там погибает более половины мигрантов, отправляющихся на поиски лучшей жизни. Но особенность пустыни в том, что там практически нет людей из миграционной службы, наверное, они полагают, что мало кто отваживается на подобный марш-бросок. Когда отец совсем выбился из сил, мать взяла тяжелый камень и сломала ногу моему папе. Оставила его гнить на солнцепёке. Охваченного страшной болью. Когда мы пошли дальше, стоны отца становились все тише, а я думал, что это правильно. Что так и должно быть. Это проявление самой искренней любви. Только не к человеку, топившему всех, кто его окружал, а к своим детям.

После долгих скитаний мы оказались в Бостоне. Как вы думаете, мисс Лоутон, легко ли было удержаться на плаву? Да, чиканос многого добились на поприще борьбы за равноправие, толерантное отношение к американцам мексиканского происхождения. Но все их законопроекты, массовые выступления касались лишь легальных мигрантов. Даже сейчас, когда кто-нибудь видит меня на улице, старается обойти стороной или крикнуть что-то вроде: "Эй, вали домой, обсос!"

Мама занялась проституцией. Она ничего не рассказывала мне, но чтобы это понять, не нужен был феноменальный интеллект, как, например, у мистера Эйса. Я в основном сидел дома, ждал, когда мама вернется "с работы", чтобы послушать, как она громко рыдает в ванной. А потом появился учитель. Он был откровенен со мной.

И я знаю, что именно он позволил моей маме остаться человеком. Это тоже своего рода любовь, мисс Лоутон. Мистер Эйс по-своему полюбил мою маму, иначе он не стал бы помогать мне.

Почему вы плачете?

Аннет не могла сдержать слез. Мальчик рассказывал обо всем так, будто увидел это в документальном фильме. Словно не с ним произошли все эти события.

— Лали, мне жаль.

Мальчик грустно усмехнулся и уставился на большой палец, добавив:

— Мне тоже, мисс Лоутон.

Эван усадил незваного гостя на стул, закрепленный посреди подвала, в котором не так давно Роберт Олсэн пал жертвой обучения Аннет. Руки незнакомца он завел за спину и заковал в наручниках. Ноги мужчины Эйс связал веревкой. Из нее же он сделал удавку, которую надел на шею жертвы, и привязал конец к наручникам. Максимально обездвижив неизвестного, Эван дал тому время, чтобы прийти в себя, и отправился на кухню, дабы заварить крепкий чай. Ночь обещала быть богатой на события, коими уже успела разбавить временное уныние, связанное с ожиданием ответа от Попутчика.

Эйс был уверен, что мужчина в подвале — не тот, кто ему нужен.

Попутчик, при всей своей предсказуемости, обладает потрясающей выдержкой. Он не мог вот так просто попасть в руки Эвана, тем более после стольких лет игры.

Ополоснув гайвань кипятком, Эйс достал алюминиевую баночку с одним из любимейших напитков. Лунцзин — разновидность зеленого чая из Ханчжоу. Насыпав листья в чаоу, Эван ополоснул их, после чего немедленно слил воду. Осталось лишь по стенке залить гайвань кипятком до уровня две третьих. Однажды он рассказывал Лали о китайской чайной культуре.

— Порой, друг мой, нужно проделать множество операций для того, чтобы просто насладиться ароматным чаем. В ритуале приготовления кроется одно из важнейших упражнений: развитие навыков терпения. Ты всегда можешь взять пакетированный чай, залить его горячей водой и не задумываться ни о каких традициях. Но в таком случае не жди большого блага от того, что сделано в спешке. Amat victoria curam, Эулалио. Победа любит заботу.

Когда три сосуда были заполнены благоухающим напитком, Эйс громко сказал:

— Лали, Аннет, я жду вас в подвале. Не задерживайтесь. И постарайтесь выглядеть достойно.

Эти слова учителя были восприняты как нечто обыденное. Если Эван просит что-то сделать — лучше не уточнять, зачем ему это понадобилось.

Аннет причесала Эулалио, после чего сама привела себя в порядок, поправила сарафан и использовала парфюм, который стоял на прикроватной тумбочке с самого ее появления в этом доме. Если бы она знала, что ждет ее внизу, девушка вряд ли бы пошли туда.

Спустившись в прохладный подвал, Лали и Аннет увидели мужчину, сидящего посреди плохо освещенного помещения. Это первое, на что они обратили внимание. Муха, застрявшая в паутине. Голова запрокинута чуть назад из-за веревки, уходящей куда-то за спину. Девушка узнала лицо незнакомца, заглянувшего в окно кухни часом ранее.

Лали первым сделал шаг вглубь помещения и увидел небольшой стеклянный столик, на котором покоились три гайвани с горячим напитком, обожаемым его учителем. Не каждый день расслабляешься, потягивая Лунцзин и наблюдая за тем, как убивают гостей. Юноша был практически уверен в том, что сейчас произойдет.

Аннет не решалась проходить, но лишь до тех пор, пока не услышала голос Эвана:

— Проходите, моя дорогая. Мы не можем откладывать представление из-за одного зрителя.

Девушка присела рядом с Лали, который шепотом объяснил ей, что налито в чаоу. В этот момент Эйс обратился к мужчине:

— "Поддержание традиции". В чаошаньской традиции принято собираться с друзьями и родственниками в чайной комнате на церемонию Гунфу Ча. Во время церемонии старшие участники рассказывают младшим об обычаях, передавая им древнюю традицию. Мистер... — Эван сделал небольшую паузу и жестом попросил связанного мужчину представиться.

— Какого... отпусти меня. Я... меня попросили...

Эйс достал складной нож и резким движением сделал надрез на лице гостя. Незнакомец закричал, но сказать что-либо еще не осмелился. Аннет вздрогнула от того, как завыл мужчина, над которым склонился Эван.

— Я только что повредил одну из больших скуловых мышц, а значит, вы больше не сможете искренне улыбаться, мистер... — вторая попытка для взвывшего от боли мужчины.

— Гаррет. Джа... Джастин Гаррет.

— Прекрасно, мистер Гаррет. Чем покорнее вы будете, тем "живее" будет ваше лицо. Надеюсь, вы это уже поняли, — Эйс вновь провел ножом по щеке собеседника со словами, — это для симметрии, не хотелось бы, чтобы половина лица искренне "страдала", а вторая изображала фальшивую ухмылку. Не принимайте близко к сердцу.