Книга Лино (1)

Пил Элк жадно, не прерываясь ни на мгновение для того, чтобы перевести дух, и напиток без сомнения помог хотя бы тем, что мечущийся в забытьи андэр получил хоть какую-то точку опоры в реальном мире. Отчаянно цепляясь за даваемые братом плошки, как утопающий за соломинку, Элк несколько раз даже открыл глаза, а затем лихорадка спала и младший сын Гхарта наконец спокойно заснул, в который раз убеждая тех, кто рядом, что беда снова прошла стороной.

* * *

Легкий шорох длинного платья нарушил спокойную тишину небольшого зала, и Мелькор гневно стиснул подлокотники громоздкого резного кресла. Уж не боится ли он этой женщины? Своего собственного творения, измененной майя; существа, горизонты которого были неподвластны его воображению... Когда-то он ненавидел ее — узницу, неизменно встречавшую его с хладнокровным спокойствием яркого Света, но теперь... Неизменный холодок шевелился в его душе при любой встрече с Оборотнем и с каждым разом Повелитель Севера все больше и больше убеждался в том, что имеет дело с воплощенной местью.

— А ты, оказывается, еще и трус, — насмешливо и властно прозвучал за его спиной голос вошедшей, и гневный рев пламени послужил ответом на эти слова. Готмог не выносил непочтительного отношения к темному вале, но на этот раз Мелькор взглядом остановил его.

— Выйди, — приказал он валарауко. — И ты, Анхо, тоже.

— Но, Повелитель! — не выдержал рыжеволосый. — До каких пор эта дрянь...

— Вон, я сказал! — гнев Мелькора вырвался-таки наружу, и майяр сочли за благо не противиться его воле. Стараясь не потерять достоинства, оба неторопливо удалились, а Турингвэтиль молча шагнула вперед, чтобы отсветы камина осветили ее смуглокожее лицо, яркими искрами замелькав в огромных глазах. Ее прямые, черные, как ночь, волосы пологом лежали на плечах, а мягкая грациозность движений невольно завораживала смотревшего. Однако к этому времени Мелькор уже сумел справиться с собой, и только судорожно сжатые пальцы выдавали, что Владыка Утумно не так спокоен, как кажется на первый взгляд.

Губы Турингвэтиль едва заметно дрогнули в подобии усмешки.

— Гэлот? — сдержанно поинтересовалась она.

— Уже знаешь? — мрачно улыбнулся вала.

Собеседница кивнула.

— Ушедшего к Намо видели в Эндорэ, — не менее спокойно продолжала она, — и ты, судя по всему, навряд ли выйдешь к нему навстречу. Ведь Анхо свое уже получил.

— Что с того?

— Да ничего... Берешься спорить с Эру, а боишься собственного майя... Пусть даже и предавшего тебя.

Ничего не боящаяся, она стояла перед ним высокая, легкая, как пушинка, в длинном иссиня-черном одеянии, как само изящество, и в который раз Мелькор понял, что не посмеет нанести удара. Он слишком ценил ее, а мудрость и хитрость, которыми она обладала, стоили того, чтобы терпеть своеволие Измененной.

— Не думаю, чтобы ты пришла сюда за этим, — подавив первоначальные чувства, Мелькор постарался быть более осторожным. Ведь речь шла о старшем брате Готмога; единственном из тех, кто был с ним еще до Музыки Творения, но не обрел сущности валарауко, а много позже, после долгих лет искренней службы, внезапно переметнулся к ушедшим в Валинор. Такой противник был слишком опасен. Турингвэтиль не могла этого не понимать. А значит, она пришла к нему не только для того, чтобы всласть понасмехаться над его страхом. Да, появление Гэлота на территории Эндорэ всерьез задело его былого повелителя, тем более, что он не знал, что привело сюда ушедшего к Намо. Однако и Турингвэтиль не пришла бы сюда, если бы не имела на руках уже готового ответа. Он знал это и не ошибся в ней.

— Ты знаешь его, и знаешь Намо, — вновь зазвучал под треск камина ее необычный голос. — Таких, как он, не ударишь силой... Таких можно взять только мыслью и, если хочешь, я сделаю это.

— Ты? — Мелькор был удивлен. Мощь Гэлота и хрупкость его предполагаемой противницы казались настолько очевидными, что он не сумел скрыть этого чувства.

Турингвэтиль кивнула.

— Ведь ты _хочешь_ этого, Повелитель?

Да, искушать она умела. Ни капли униженности, ни нотки заискивания, но... В ответ на это Мелькор не смог не согласиться. Медленно поднявшись с тяжелого резного кресла, он молча отошел к камину, и некоторое время пристально смотрел на огонь. А все-таки она служит ему. Странно и порой нелогично, но служит...

— Ты действительно сможешь действовать против него? — поинтересовался он наконец.

— Кроме меня мог бы разве что Дэйну, — был ответ. — Но он не пойдет.

— Вот как?

— Он слишком умен, лонарэ. А Намо и Ирмо, как известно, братья...

Еще минута молчания. Отсвет камина падал на две одинокие фигуры, яркие элени осторожно заглядывали в высокое окно... Однако царящая здесь тишина не нарушилась больше ни единым словом. Мелькору оказалось достаточно лишь движения век, и Летучая Мышь покинула комнату так же, как и появилась, а вскоре от стен Утумно отделилась стремительная крылатая тень, с быстротой молнии метнувшаяся на юго-запад.

* * *

Примятая множеством следов молодая трава, слегка поломанные ветки подлеска, только что остывшие кучки помета... Семейка кабанов, отдыхавшая у небольшой поляны, двинулась к водопою совсем недавно. Рат легко различал у земли даже сам их запах, без труда отделяя взрослых членов стада от маленьких, украшенных темными полосками поросят. На этот раз последние интересовали его больше — уж больно надоело вонючее, жесткое мясо взрослых животных, которым приходилось питаться всю зиму и добрую половину новой весны. На этот раз он порадует дом кое-чем повкуснее. Тем более, что добыть детенышей из-под самого носа бдительной матери — подвиг не меньший, чем завалить взрослого секача.

...Осторожно скользнув по звериной тропе, он неторопливо побежал вперед. Остановки не требовалось. Кабаны оставили на своем пути немало очевидных меток и Рат ничуть не терялся в выбранном направлении. Снаряжения у него было немного. Нож, короткое копье, лук с десятком древесных стрел, пара мотков тонкой веревки у пояса да небольшая охотничья сумка через плечо — все было подогнано как нельзя лучше и, хотя бесшумным для звериного уха бег его назвать было нельзя, он не боялся спугнуть добычу, ушедшую далеко вперед.

Вскоре тропа стала постепенно снижаться. Появились валуны и небольшие скалы, которые возникают возле русел быстрых предгорных рек, размываемые по весне талой водой. Здесь бег пришлось заметно замедлить. Шаг охотника стал неровен, а до водопоя могло оказаться уже довольно близко, и лишний шум отныне делался опасным.

У входа на небольшую прогалину Рат предусмотрительно остановился. Спереди тянуло рекой, неподалеку застыли какие-то большие деревья, над головой блестели знакомые искорки звезд. Еще немного и он воочию увидит свою суетливую добычу, однако подходить ближе не стоило — там, дальше, могли быть и другие охотники, причем не только на кабанов... Если все будет спокойно, то рано или поздно стадо вернется в холмы той же дорогой и, успокоенное безопасностью водопоя, окажется далеко не столь внимательным, как следовало бы. Да и укрыться от разъяренной матки здесь наверняка будет проще...

Дойти до ближайших деревьев, выбирая подходящее место для засады, было делом недолгим, но, едва только Рат протянул руку к одной из веток, примеряясь — сможет ли он взобраться на нее, гибкая тень с кошачьей ловкостью соскочила с охранявшего прогалину скального уступа. Одним прыжком перемахнула она через добрую половину полянки и в следующем же броске со всего маху опустилась на плечи старшего сына Гхарта.

От столь неожиданного и мощного удара молодой ирчи не удержался на ногах, но, к счастью, зверь не рассчитал прыжка и, перекувырнувшись через голову, тяжело упал в низкую траву.

В первое мгновение могло показаться, что это падение спасет Рату жизнь, однако первая неудача лишь разъярила зверя. Крупная пума коротким рывком мгновенно перевернулась на бок, вскочила и стремительно повторила атаку. Волк и пума неравные противники, и ирчи только сейчас впервые понял, что бывают мгновения, когда ему не хватает ловкости, и даже зверь-покровитель не в силах дать ему свою сказочную сноровку. Еще мгновение и бесполезное копье с глухим стуком ударилось о землю, звериная туша тяжело навалилась на грудь, мешая дышать, острые когти, как кинжалы, полоснули живот, а стальные челюсти капканом стиснули руку.

Думать о ноже стало поздно. Гигантская кошка, почуяв свежую кровь на своем шершавом языке, наотрез отказывалась оставить добычу. Ярость неудачи первого нападения душила ее, и победа над противником стала уже не просто естественной частью охоты — она превратилась в самоцель. Тем более, что и ирчи вовсе не собирался сдаваться без боя. С невероятным усилием ему удалось в какой-то момент даже перевернуть свою увертливую противницу на бок и потянуть-таки из ножен тяжелый широколезвенный нож, но...

Не без труда воспользовавшись ослаблением еще мгновение назад железной хватки сильных рук под своей нижней челюстью, лесная кошка озлобленно потянулась вперед и, достигнув нужного положения, намертво вцепилась в непривычно короткую для нее шею ирчи — туда, где под гривой длинных пепельно-серых волос отчаянно билась разгоряченная схваткой кровь.

Вывернуться из этого — последнего — капкана Гхарто уже не смог. И хотя острый охотничий нож напоследок резанул-таки противницу в плечо, заставив ее с обиженным шипением убраться прочь, подняться Рату было не суждено. Всего лишь через несколько мгновений в глазах его сгустилась кромешная тьма и неведомыми ранее путями ушел он в тот край, что не был ни Эндорэ, ни Чертогами Забвения, созданными Мелькором для душ ирчи, но находился в той далекой земле, о которой не слишком-то любят говорить у ярких костров, на много сотен миль горящих вокруг Северной Твердыни.

ЧАСТЬ 4. ПОХОД

И было так. Появился возле берегов Озера зверь, подобный тому, что носил на себе Черных Всадников, похищавших квэнди. Только был он много меньше ростом и светился в темноте, как огромная серебряная звезда. Он тоже привез на себе седока, и, хотя не был сей чужак похож на прежних, те из нас, кто видел его в холмах, спешили укрыться, покидая поселки и уходя под защиту лесов.

Однако на этот раз никого не тронул Всадник, но когда вернулись живущие у Озера назад, вышел к ним некто, одетый в серые и зеленые одежды. Впервые увидели мы его так близко, впервые могли говорить с ним, ибо пришел он для того, чтобы подружиться с нами, а не увозить квэнди неведомо куда.

И тогда узнали мы от него о Стихиях Арды, называемых валар; о том, как с помощью Музыки сотворен был наш мир, и как боролись сотворившие Арду с тем, кто отступился от них.

Долго гостил Оромэ в поселках квэнди. Многому научил нас, немало рассказал и о Стихиях. О Манвэ — повелителе ветров, о Варде — гордой создательнице звезд, об Ульмо — хозяине подводных глубин, об Аулэ, в чьем ведении земная твердь и согревающий квэнди огонь, о Йаванне — покровительнице живых существ... И о Мелькоре, из года в год присылавшем к нам Черных Охотников.

И так заинтересовал он нас своим рассказом, что трое из квэнди откликнулись на просьбу Владыки Лесов поехать с ним в Валинор. Уж больно захотелось им увидеть все своими глазами.

Будучи друзьями, на редкость непохожи были они. Светлым золотом пламенели длинные волосы Ингвэ и яркой синевой отливали спокойные глаза; подобен воронову крылу и стали был Финвэ, мягок и певуч — русоволосый и голубоглазый Эльвэ. Трудно сказать, что сплачивало их прежде, но теперь единым было одно — желание увидеть Валинор и рассказать квэнди, правду ли говорил вала.

И огромен стал серебристый конь Оромэ, и умчал он троих в неведомые дали Запада.

Мягкое лето неспешно сменилось осенью, легкая взвесь дождей — причудливым танцем снежинок, белизна сугробов — скромностью весенних цветов, подобных блистающим в небесах элени, а ожидание на берегах Озера все продолжалось.

Только тогда, когда вновь теплыми стали воды Куйвиэнэн, вернулись из долгого путешествия ушедшие с Альдароном. И правдою оказались долгие рассказы Оромэ. Действительно невиданные чудеса предстали перед Посланниками в землях валар. Голубое небо, белые перья облаков золотой и серебряный свет Дерев, зелень обширных лугов, чистота скал и необъятность изменчивого моря — все это пленило побывавших на Западе, ибо не похоже было на то, что видели они прежде.

И заслонил Свет Дерев мерцающий отблеск элени.

(отрывок из записок Румила)

* * *

Едва обсохший после появления на свет лосенок неуклюже тыкался в материнское брюхо, нетерпеливо требуя молока. Толчок, другой, несколько шагов в сторону, затем еще немного и что-то теплое коснулось наконец неокрепших губ, насыщая новорожденную жизнь. Удивленная неслыханным нахальством, молодая лосиха в недоумении обернулась к детенышу и, убедившись в том, что это и в самом деле всего лишь ее малыш, мирно потянулась к ближайшей зеленой ветке.

Неожиданно ноздрей ее коснулся непривычный запах. Опасность?! Уши матери дернулись, улавливая малейший звук, тело напряглось, и теленок обиженно отступил от вымени. Внезапное исчезновение молока ему не понравилось.

Однако нет, лес по-прежнему оставался спокоен, а, едва только ветер слегка переменил направление, знакомство с миром снова пошло своим чередом. И никто из зверей больше не был встревожен присутствием квэндо, безмолвно наблюдавшего за происходящим.

Присутствие Анквэ было не случайным, ибо охота — далеко не самый легкий труд из тех, каким приходилось заниматься живущим у берегов Куйвиэнэн. Немало долин приходилось исходить, прежде чем дымы очагов наполнятся ароматом свежего мяса, однако этим двоим сейчас ничего не грозило. Путь Анквэ лежал не в леса, а на одно из небольших отдаленных озер, куда в эти дни из года в год слетались десятки пестрокрылых селезней со всей округи, предоставлявших своим подругам заниматься птенцами самостоятельно.

И вот, в последний раз улыбнувшись какой-то проказливой выходке длинноногого малыша, он тихонько отступил назад и заспешил дальше, безошибочно выбирая путь в знакомую долину. Лес был бестревожен. Страшная Охота не появлялась в этих местах уже больше полугода и казалось, что Озеро вновь вернулось ко временам Пробуждения, посылая живущим на его берегах лишь беспечность вод, свет элени да радостный смех детворы.

Анквэ привычно пробирался сквозь хорошо знакомые заросли. Его заметно отросшие волосы цвета светлого серебра ласково касались весенней листвы, легким дождем снова опускаясь на спину, а движения были мягки и почти беззвучны. Он не таился, но давняя привычка не тревожить безмолвие леса неизменно давала себя знать тем более, что даже серая тканная одежда легко делала квэндо почти незаметным среди посеребренной элени листвы, превращая его в обманчивую игру неясных бликов.

Все еще вспоминая неуверенные движения лосенка, Анквэ снова улыбнулся и хотел было уже покинуть лес, но, едва коснувшись рукой последних ветвей, внезапно остановился, как вкопанный.

По ярко освещенной элени лесной луговине, ведущей к густо поросшему камышом Утиному озеру, неторопливо двигался всадник. Легенды о коне-призраке, носившем одного из Охотников, были первым, что вспомнилось квэндо при взгляде на незнакомца. К счастью, этот серебристо-белый зверь ничуть не напоминал стремительно движущийся туман. Его прекрасное, благородно сложенное тело, казалось, было наполнено лучистым светом и, возможно, даже излучало его, потому что от неожиданности у Анквэ вдруг заболели глаза. Однако, быть может, вся разница заключалась в том, что на этот раз конь не летел вперед бешенным галопом, а двигался вдоль стены далеких камышей медленно и как будто даже устало?