Бог мертвых (полная версия)

Удар, нацеленный на лицо воина, прошел мимо, потому что мужчина ловко отклонился. И тогда все сверкающие когти были приведены в действие. Они пытались пронзить Виктина вдоль и поперек, но натыкались на броню старого плаща, который лишь выплескивал тысячи искр, но не позволял ранить тело. Один из ножей пробуравил камни у самых ног мужчины, другой, соскользнув со складок, сорвал косяк двери, третий вонзился в ткань кресла и вспорол его внутренности. Мистерику оставалось защищать лишь руку и лицо. И отступать, отступать, отступать... По коридору, по лестнице, по бесконечным комнатам, сбивая стулья, двигая столы, разбивая посуду. Странное, почти невнятное противостояние сил, не способных подарить ни тому, ни другому победы.

Каелль пытался разорвать тугой узел плаща, стянутый около шеи, вспрыгивал на стены, ловко скользил по потолку, как будто мог летать, возникал у Виктина за спиной — все бесполезно. Железное спокойствие мистерика не было сломлено ни на секунду. Он лишь немного побледнел и с интересом следил и за потугами юноши, и за странными существами, которые тенями следовали за сражающимися. Возможно ли, чтобы дневной замок Авали так преобразился?! Или подземные царства опустили его в преисподнюю, чтобы поднять сюда чудовищное искаженное нечто? Сколько вокруг отметин безумств, как ободраны стены, как темны подтеки крови на полу и в углах, как пахнет смертью ото всего! Миражи... Уловка для усталых путников, которые прибывают сюда днем и не могут покинуть "гостеприимных" стен больше никогда. Еще утром покои радовали глаз напускным великолепием — золотом, шелком, парчой, светом и запахами снеди, а сейчас все изменилось — теперь навеки.

Верхняя острая лапа-нож проделала в воздухе молниеносный путь и вонзилась в ладонь Виктина неожиданно, насквозь пропоров ее и начав тащить на себя. Мистерик выронил оружие и уже был готов ко всему, потому что другие когти потянулись к его горлу, но внезапно дверь отворилась, и в свете восходящего над стенами замка солнца на пороге появился ангел. В дорожном плаще, с лицом белым и без всяких черт. Лишь с одними большими, полными негодования глазами.

Он протянул руку к спине Каелля и погладил основания воинственных крыльев, как будто то была домашняя птица. Юноша замер в хватательном жесте и обернулся на зов с явно враждебными намерениями. А потом вдруг отпустил свою жертву и, потупившись, заканючил:

— Я не виноват, Титу-Авали. Я совершенно не виноват. Умоляю вас, простите. Я сейчас же все исправлю. Я могу... — Преображение произошло через несколько мгновений, вернув юноше его прежние красоту и невинность. Слуга упал на колени и обнял ноги вошедшей в дом женщины, в платье из темно-фиолетового дамаста с золотом ручной вышивки по подолу. Но та с ужасом смотрела на Виктина, схватившегося за стену здоровой рукой и пытавшегося удержать равновесие: черный яд уже лился по его венам зачатками болезни. Оставалось лишь ждать, что же скрывается за сущностью под названием мистерик.

— Прочь пошел, — женщина шагнула на залитый чьей-то ночной кровью пол и осмотрела почерневшую и запекшуюся кровь на руке воина, тяжело дышавшего после многочасовой борьбы. Сочувственно стерла пот с его лба и помогла добраться до не пострадавшей в схватке скамьи.

Следом в длинный, с высокими потолками и узкими окнами холл вошли церковник, сопровождавший арестованную, офицер и несколько солдат. Офицер — в подранном длинном балахоне (все, что осталось от королевской роскоши), солдаты — вообще без верхней одежды, в остатках от рубах и окровавленных штанах, с мелкими ранениями на шее, руках и лице. Один из них прихрамывал.

— Мистерик Виктин? — Незнакомка возвышалась над мужчиной весомым аргументом, вовремя пришедшего спасения. Руки сложены на груди. Волосы убраны в гладкую прическу. Строгий воротничок. Показатель полной и бесповоротной закрытости. — Я арестована по вашему приказу. Я здесь. Что вы намерены предпринять теперь?

— Боже, как больно! — Воина скрутило от горячего потока во внутренностях и груди. — Сделайте же что-нибудь! — Взмолился он, падая на плиты и прижимая колени к груди.

Обескураженные соглядатаи недавней пленницы остолбенели, увидев, как пена полилась изо рта мистерика, продолжавшего громко стонать. Слуги, проявившийся во всех дверях и углах, равнодушно расходились по своим делам, не обращая внимания на происходящее здесь. Они здоровались с Клариссой и низко кланялись той, как ни в чем не бывало, и странно улыбались страданиям гостя, который собирался уничтожить их единственную опору — их защиту от врагов и беспринципного, жадного до денег короля.

Герцогиня сделала жест, чтобы солдаты подняли мистерика, и приказала им следовать за собой, в полумрак куполообразного перехода между двумя частями замка. Воин, которого волокли следом, видел лишь прямую спину и полную изящества прическу, отягощенную золотыми цветами. Изредка Кларисса оборачивалась в профиль и искоса смотрела на мистерика, а потом снова шла вперед, и шуршание ее платья, как ветер, проникало в голову раненого незнакомой успокаивающей песней. "Спи", — тихо зашептал кто-то в душе у мужчины, когда ночь набросилась на него из всех углов.

Когда Виктин пришел в себя, он сидел в кресле, в глубине незнакомой комнаты, укрытый тяжелым стеганым покрывалом с бахромой по краям. Плащ так и остался на нем, а вот рука была забинтована и ужасно болела.

— Эй, ты, — позвал откуда-то снизу шипящий и плюющийся голос. — Посмотри на меня! Посмотри на такого красавчика!

Воин непроизвольно откликнулся, пошарил вокруг кресла и с одного боку узрел нечто совершенно невообразимое. Отставив ножку в фаянсовом крохотном башмаке, в длинной рубашке, вышитой жемчугом и дорогим шелком, меховом пеллисоне явно не по размеру, стоял странный уродец, который улыбался, обнажая множество острых зубов.

— Каелль сказал, что ты волшебник! Хочется поближе познакомиться с твоими способностями. — Собеседник одним движением трехпалой руки задернул на расстоянии тяжелые портьеры и вспрыгнул на подлокотник, чтобы получше разглядеть мужчину. — Значит, ты и есть тот самый Бог смерти? Нет, ты человек. — Он стал рыться в сумке, привязанной к поясу, и вытащил оттуда несколько золотых инструментов, напоминающих миниатюрные сельские орудия. Покрутил их и вновь полез внутрь, на этот раз кинув на колени мужчины нечто шевелящееся и несомненно живое. Первой реакцией Виктина было скинуть мерзость на пол, но, приглядевшись ближе, воин изумленно поднял глаза на карлика и спросил:

— Что это?

— Душа Бога, обмененная в "смешной" лавке, — незамедлительно отозвался нахал и помахал на себя белоснежным подолом рубахи. — Жарко как! Точно говорю, это к войне. Так что ты не он, а обычный человек. Единственное не пойму, откуда ты взял плащ?

* * *

Девочка не радовалась такому исходу дела. Один зрячий Пинки вызывал у нее ужас, а пятеро уродцев — это уже слишком. Общий восторг от произошедшего чуда сослужил добрую службу несчастной, и вот ноги по колено погрузились в длинную и острую траву, а светлые окна маленького храма остались позади.

Еще издали беглянка увидела впереди крайний домик и вдруг осознала, что он — именно черный. Окна вросли в землю, каменные стены частично разрушились, в покатой круглой крыше виднелись дыры. Отыскать входа было невозможно, и потому девочка, не задумываясь, впрыгнула в ближайший проем и прижалась к ледяной стене, пытаясь отдышаться и не выдать себя странным существам, которые теперь носились среди чудо-деревеньки и звали бывшую жертву выйти к ним.

— Мы ничего тебе не сделаем, — увещевали они ласково. — Ты вернула нам способность видеть и исправить все... Мы отблагодарим тебя.

Шуршание по дорожкам то приближалось, то удалялось, голоса стихали и снова звучали практически над ухом, но малышка старалась не шевелиться и только слушала, как на краю слуха, сквозь зов крохотных чудовищ, завывает ветер в центре ее прибежища и раздаются ухающие звуки, как из трубы. Она еще не привыкла к окружающей темноте, но почему-то задрожала и, как заколдованная, сделала несколько нерешительных шагов к источнику тихого звука. Дыра в полу. Черная, неровная, напоминающая прежний ужас... Точная копия той, из которой выползал убийца друзей.

Мурашки побежали по худенькому телу от бессилия, тоски и одиночества, но внутренняя сущность требовала заглянуть внутрь, потому что судьба навеки связала в одну цепочку их всех. "Господи, наверное, это никогда не закончится, — подумала девочка, на карачках подбираясь к краю и заглядывая в глубину. — Мне не надо сокровищ. Не надо никаких игрушек. Я хочу к маме".

— Я здесь, — прошептала она и припала губами к холодным камням. Вслед раздалось очередное уханье и шептание, которые вынудили зажмуриться и сжаться.

"Сейчас я посмотрю, — уговаривала жертва сама себя. — Давай же, ты можешь!" Вцепилась ручками в край, пытаясь не обращать внимания на резкую боль в кисти с отрубленным пальцем, и сквозь ресницы заглянула в бездну. На дне что-то зазолотилось и заплескалось, а потом вдруг показалось лицо. Огромных усилий стоило девочке не отскочить подальше. Она еще шире распахнула глаза и не сдержала вздоха удивления — из колодца, где темнела вода, на нее смотрела она сама с полыхающими огнем яркими символами на лице.

Возможно, она сходила с ума, и круги перед глазами — знаки для того, чтобы телу наконец позволили отдохнуть. Как сказал убийца, следует избегать людей. Избегать, прежде чем тронуться в путь из черного дома через холмы к замку матери, которая, наверняка, похоронила бедную свою, любимую принцессочку, которая непослушно покинула родное гнездо и переоделась в одежду своего троюродного братца, что лет пять или шесть назад гостил у родственников, а потом внезапно скончался от короткого, но стойкого недуга. Одевать вещи покойника — нехорошо. Так говорила нянька, что согласилась отпустить девочку погулять за пределами замками, хоть той и запретили покидать его пределы. Но девочка не слушала глупых домыслов и не верила сказкам. Почему она такая глупая?

Примостившись в уголке и надеясь, что ее не найдут, девочка еще долго лежала без единой мысли в голове. В какой-то миг ночное стрекотание склонило ко сну полуночное бдение, и глаза заволок сон.

Если бы не плеск, малышка, наверное, проспала бы до солнцестояния, но покачивание и трепыхание пола заставили бывшую жертву подскочить. За нескладно сколоченными стенами незнакомого сарая, с пустыми проемами и ветхой крышей, плескалась вода довольно бурной речки. Девочка не понимала, как оказалась на огромном плоту со строением посередине, не знала, куда несет ее поток, и боялась спрыгнуть в черноту.

Это ОН, пронеслось в сознании. Он играет с тобой, следит, ведет в нужном направлении. Пользуется усталостью... Но не убивает... Не хочет убивать, потому что... Беглянка запнулась, так как не находила ответа и боялась его. Выглянув наружу, испуганная изгнанница обнаружила, что вовсе не несется среди бурного потока, а ее обитель связана мостком с холмистой сушей, покрытой высокой травой и кустарником. Она сделала шаг по мокрым бревнам прочь от странного места, поскользнулась и внезапно съехала прямо в открывшийся внизу омут. Возможно, слишком сильно качнуло. Возможно, кружилась голова, но девочка с головой ушла под воду и камнем достигла песчаного дна, над которым ярко горело утреннее небо. И тотчас вода подхватила ее и толкнула к поверхности, не давая возможности зацепиться за бревна или за почерневшую траву у берега. От неожиданности бедняжка даже не успела испугаться, а только замахала руками и хлебанула ледяной воды, которая пронзала тело острыми колючками. "Сейчас я утону", — промелькнула в сознании короткая мысль, и ноги быстро заколотили по волнам, пытаясь сражаться с неутомимой стихией. Но куда уж тут биться с рекой и холодом!

— Помогите! — Закричала несчастная брыкающаяся в потоке девочка, но шум воды заглушил ее крик и грубо понес вперед, прямо на острые камни. От сознания скорой смерти девочка зажмурилась и вдруг поняла, что не чувствует холода, а обнимает что-то упругое и неимоверно теплое, что, нарушая законы природы, легко плывет против течения. Единение с этим существом пропитывало внутренности насквозь. Дело было не в соприкосновении с ромбообразным рисунком кожи, а в точном ощущении полного и болезненного соития в одно целое. Девочка словно стала на короткое время кем-то иным, потеряв и себя, и свои мысли. Она видела мир в каких-то новых красках и образах, чувствовала прелесть воды, летела в ней, как птица в небе, пила суть бесконечной реки, которая зажата между берегами, но на самом деле готова была стать бесконечным морем.

— Отпусти, — зашептали мокрые губы от невыносимого смятения, от того, что собственное тело перестало существовать. — Отпусти меня...

Длинное что-то не отвечало. Оно лишь свернуло к пологому лесистому берегу и засеребрилось в чистых лучах солнца, скользя по мелководью и продолжая удерживать жертву на себе. Девочка чувствовала, как пропитывается холодом незнакомых мыслей, как сердце ее бьется все медленнее и вдруг перестает стучать вообще.

— Останься, — шепот незнакомого голоса умиротворял и гипнотизировал, усыплял сознание. — Я хороший.

— Нет, — то ли сила воли позволяла девочке сопротивляться, то ли близкий берег вернул надежду, но руки оторвались от теплой кожи, и тело вновь погрузилось в реку. Несколько метров к камышам, и вот она ползет по грязи к сухому песку, чувствуя, как провожают из реки немигающие глаза существа, голос которого продолжает звучать в голове:

— Ты могла бы быть счастлива, став мной. Я подарил бы тебе вечную жизнь и силу.

— Отпусти, — девочка с усилием избавилась от желания опять нырнуть в волны навстречу существу, вцепилась в безобразную почерневшую корягу и затихла. Потому что не могла двигаться вообще. А вокруг нее зашевелилась земля. Извилистое тело само последовало на поверхность и теперь сплеталось в круги, пытаясь обвить ослабшую жертву плотными кольцами. От шелеста его движений кружилась голова. Но девочка преодолела себя и поползла еще выше, надеясь, что только там избавится от назойливого искусителя.

— Не спеши покидать меня, — острый хвост скручивал щиколотки и тянул обратно. — Я всего лишь хочу поговорить с тобой. Несколько коротких минут не задержат тебя. Неужели ты не благодарна, что я спас тебя от верной гибели?

— Ты не человек, я не могу говорить с не людьми.

— Несколько минут. Знаки на твоем лице... Я хочу сказать тебе, что означают эти знаки. Ты подвергаешь себя опасности. Большой опасности, милое дитя.

Девочка вдруг перестала ползти и наконец решилась взглянуть в глаза тому, кто сейчас окружал ее извилистым и узорчатым телом. Сотни прозрачных, сиреневатых голов с желтыми глазами смотрели на ребенка отовсюду. Их раздвоенные языки шевелились и говорили одновременно, приводя в трепет и онемение.

— Кто ты? — Жертва не сдержала слез безумия от происходящего. Никогда и нигде она не видела ничего подобного.

— Древнее меня только хаос... Остановись, не иди дальше. Ты не знаешь, что задумано за тебя. Я лучше, чем предстоящие страдания.