Последний полет "Прогресса"

Глубоко вздохнув и оставив внутри себя этот вздох, как будто там, за гранью, воздух и в баллонах скафандра другой, я перенес ногу через порог, и поставил ее на решетчатый пол "Прогресса". Один маленький шаг для человека, и огромный прыжок для экспедиции! Следом за мной, целясь в пустоту из всевозможного оружия, на крейсер проникли остальные члены команды.

— Первое отделение — охрана челнока, — приказал я. — Второе — моторные отсеки, третье — грузовые, четвертое — системы обеспечения жизнедеятельности, пятое...

Я оглянулся. Кроме пятерых диверсантов у меня оставалась еще приличная свита, пусть и обладающая меньшей огневой мощью, но, несомненно, превосходящая обычных солдат интеллектом. Нужны ли они мне — сами десантники? Хотя... береженого — Бог бережет.

— В общем, остальные — за мной.

Бойцы затопали в указанных направлениях. "Затопали" — это я, скорее, для красоты сказал. На деле их присутствие выдавали лишь стрелы света прожекторов и чуть слышный звон, когда кто-то задевал стену в громоздком скафандре.

— Извините, а за вами — это куда? — осторожно осведомился Звягинцев.

Бортинженер — единственный, кто извлек оружие из кобуры. Похоже, поджилки у Славы тряслись на славу. У остальных бластеры свободно болтались на ремнях, или смотрели дулом в потолок, закинутые на плечо. Стоило ли напрашиваться на борт звездолета, если уже коленки дрожат?

— Естественно на командирский мостик, — ответил я. — Кстати, Жаклин, где он?

— Давайте за мной, — вздохнула девушка, и уверенно зашагала по коридору.

Первой шла флот-лейтенант, охраняемая двумя десантниками по бокам, следом — Тасмахал Каджар, водя по сторонам стволом гатлинга — более для острастки, нежели действительно надеясь кого-либо подстрелить. За ним — я, закинув БУК-74 на плечо, рядом — старшина первого класса Блэкторн со своей В-94 наперевес. Откуда-то из за спины по стенам, покрытым легким налетом ржавчины, плясали лучи прожекторов Звягинцева с Рутцем, замыкали колонну Иширо Судзуки, согнувшийся под тяжестью "Атамана" с двойным боекомплектом, и Майкл О'Хара, изредка плюющийся в боковые туннели языками пламени из огнемета.

"Прогресс", этот "Прогресс", реальный, много отличался от того, что я видел на фотографиях в документации и статьях, освещавших его строительство и запуск. Тот крейсер, с помещениями, залитыми ярким светом, идеально чистый, если не сказать вылизанный, с фикусами в кадках вдоль стен, с людьми, навеки замершими на карточках, звездолет, от которого разило уверенностью и силой, остался там, в прошлом, в четвертом столетии прошлого века. Сегодняшний корабль — с темными отсеками, многосантиметровым слоем пыли на полу, свисающей с потолка паутиной, с этими же растениями в тех же кадках, но мертвыми, засохшими много веков назад, и совершенно пустой... в нем по-прежнему чувствовалась невероятная сила и мощь, но какая-то другая, чужая, что ли? Нет, не совсем так. Как старый знакомый, с которым в свое время, в Академии, вместе бегали в самоволку на экскурсию в какой-нибудь стриптиз-клуб, но которого не видел с десяток лет, где-то все еще остается все тем же Четом или Алексом, но при близком общении обнаруживается огромная пропасть, которая выросла из-за разности интересов, из-за разных событий в жизни, повлиявших на него и на меня, вот так и "Прогресс" был и своим и чужим одновременно. Оставаясь одним из мощнейших крейсеров галактики, он больше не принадлежал Федерации Солнечной Системы и Развитых Миров, он был свой собственный, живущий лишь своей жизнью. И нам предстояло вернуть его в наш мир, мир людей, а не бесконечной пустоты и одиночества.

— Есть что-нибудь на сканере? — поинтересовался я у Джона.

Старшина поднял запястье со сканером движения на уровень глаз.

— Пусто.

— Да что там может быть? — раздался в наушнике голос Майка. — Они все склеили коньки семь веков назад.

— Это я и без тебя знаю, — отрезал старшина. — Вопрос в том — что им помогло?

— Или кто, — добавил Иширо.

— Да ну вас, — вставил свое слово Слава. — Какая разница, от кого, или от чего? За такое время никаких следов не осталось.

И, словно в насмешку над техником, луч фонаря выхватил из темноты на полу бугорок пыли, при более близком рассмотрении оказавшийся архаичной гауссовской штурмовой винтовкой. Жаклин подняла оружие, но оно тут же перекочевало в мои руки. Бесполезный кусок металла. Даже больше — ржавого металла. Какие же были примитивные технологии, какое ненадежное оружие. В стволе, деформированном от сильного перегрева, застряла алюминиевая игла. Похоже, оружие бросили, когда его заклинило.

Постойте! Это сколько же надо стрелять из гауссовки, чтобы она перегрелась до такой степени? Похоже, здесь была настоящая бойня! Но где, где следы сражения, где хоть одно истлевшее тело в бронекостюме? Я продемонстрировал находку Блэкторну. Тот, положив винтовку на сгиб руки, присел на корточки. Бессмысленная затея. Все следы, если они и были, давно затерло время. Старшина провел рукой в боевой перчатке по полу, оставляя на покрытой пылью решетке пять пыльных бороздок. Интересно, кто же осмелился напасть на крейсер Федерации? И кто обладал такой мощью, чтобы уничтожить экипаж? Других рас, обладающих таким уровнем технологий, способных не только выйти в космос, но и совершить межзвездный перелет... да какого черта? В то время в Галактике уже не было рас, способных хотя бы выйти в космос.

— Продолжаем движение, — произнес я.

И мы, ведомые Жаклин, продолжили путешествие по темному коридору, который совершенно не торопился кончаться, увлекая разведчиков все дальше и дальше. Казалось, мы прошли уже с десяток километров, хотя, на деле, не прошли и двух.

— Гамма, я четыреста первый, — прошипел в наушнике голос рации Серова.

— Четыреста первый, я гамма, — ответил Джон. — Слушаю тебя.

— Достигли точки, — отрапортовал сержант.

— Нашли что-нибудь?

— Да, двух убитых МБИ-3.

— МБИ-3? — переспросил старшина.

— Механизированная боевая платформа с искусственным интеллектом, — пояснила Обаха.

— Роботы, что ли? — дошло до десантника.

— Они самые, — подтвердил командир отделения. — Разгромлены до последнего болтика.

— Ты шутишь? — усмехнулся Слава. — По второе поколение МБИ защищались пятидесятимиллиметровой металлокерамической броней, а с третьего — уже титанохитин той же толщины! Его даже плазма не берет!

— Я шутить не умею, — констатировал Влад. — Я говорю что вижу, и точка.

— Что скажете, товарищ рейд-полковник? — поинтересовался у меня старшина.

— Такая версия рассматривалась, — пожал я плечами. — Отказ какой-либо автоматической системы безопасности.

— Вы хотите сказать, что у роботов что-то перемкнуло, и они пошли гасить всех направо и налево? — воскликнул Звягинцев. — Исключено. МБИ-3 уже комплектовались системой удаленного отключения. И заблокировать ее — нереально.

— Четыреста первый, я Альфа, — произнес я в микрофон. — Вы видите трупы?

— Трупы? Нет, товарищ рейд-полковник, не видим.

— Семьсот лет прошло, — напомнил Клаус. — Истлело все.

С авторитетным мнением военного медика сложно спорить. Да, срок приличный — вполне может быть. Полторы тысячи кусков мяса вполне могли превратиться в труху, но кости, броня, оружие, наконец, хоть оно-то должно остаться!

— Всем сохранять боевую готовность, — приказал я. — Четвертое отделение, оставаться на месте.

Указательным пальцем я проверил предохранитель БУК-74. Он стоял в среднем положении — автоматический огонь. Хорошо. Краем глаза я заметил, что Блэкторн тоже снял с предохранителя винтовку и включил прицельную голосетку. Невозмутимый Рутц — и тот положил руку на рукоятку бластера.

— Товарищ полковник, пойдемте, — взмолился Слава. — А то у меня от этих стен уже мурашки по коже.

Еще минут через двадцать лучи фонарей уперлись в створки дверей лифта, ведущего на командирский мостик крейсера. Девушка утопила кнопку вызова элеватора. Безрезультатно. Хотя светящийся индикатор над створками указывал, что лифт находится в рабочем состоянии — режим аварийного питания распространялся и на него. Жаклин снова нажала на кнопку, но с тем же успехом.

— Позвольте...

Сазонов посторонил лейтенанта, и двинул по кнопке прикладом БУКа. В шахте что-то глухо ухнуло, и лифт, зажужжав, пришел в движение. Дедовские способы — самые действенные! Пока мы ждали кабинку, у меня успел зачесаться нос, а унять эту напасть, находясь в боевом шлеме крайне затруднительно.

— Рутц, атмосфера точно неопасна? — спросил я.

— Точно, — заверил фельд-капитан.

Недолго оценивая риски, и, придя к выводу, что они минимальны, я откинул шлем на спину. В нос ударил затхлый, пропитанный пылью воздух "Прогресса", с чуть уловимым запахом гнилых лимонов. Однако дышать им было гораздо приятнее, чем бесцветным, безвкусным воздухом из баллонов скафандра. Я с наслаждением размял шею, хрустнув позвонками, и, уже с кайфом, почесал нос. Лепота! Остальные исследователи последовали моему примеру.

К этому времени подоспела и кабинка. Встала новая проблема — она явно не была рассчитана на десятерых человек в боевых скафандрах максимальной защиты последнего образца. Пятеро, еще еле-еле, вмещались. В тесноте, да не в обиде. Но чтобы влезть в нее хотя бы вшестером — не могло быть и речи.

— Так, поднимаюсь я, Обаха, Звягинцев, Каджар и Сазонов, — приказал я. — Остальным ждать сигнала.

— Есть, — кивнул Джон.

Впятером — и то еле-еле было слишком уж "ели-ельским". Мы еле утрамбовались в лифт, причем я, воспользовавшись своим служебным положением, занял место перед Жаклин, и был буквально впрессован в нее Павлом. Не потому, что мое отношение к Обахе внезапно изменилось, а потому что уткнуться в светлые волосы девушки гораздо приятнее, чем в пахнущую потом шею бойца. Бортинженера оттеснили к дальнему от девушки углу, да, еще и, Тас, немного не рассчитав, саданул того свисающим на спину шлемом по носу. С монотонным гудением транспортер доставил группу в командный отсек.

Здесь, похоже, и был последний оплот обороны экипажа "Прогресса". Пол оказался буквально застлан ковром из стреляных гильз, пустых обойм и батарей. То здесь, то там, валялись винтовки, автоматы, пулеметы, клочки металлокерамической брони древних скафандров. Стены были буквально вспаханы пулями, обожжены огнем, заляпаны разводами пены системы пожаротушения. Кое-где оставались бурые пятна крови. И, как везде — ни одного трупа. Лишь на рычаге управления висело все, что осталось от человеческой руки — кости от пальцев до предплечья. У меня нет докторской степени, и все мои познания в медицине ограничивалось обязательном для всех комиссаров курсе первой помощи, но даже я прекрасно понимал, что от вирусов не отстреливаются из всего, что есть, и действуют они несколько иначе, чем отрывая руку по плечо.

— Тас, Павел — занять оборону, Жаклин — попробуй запустить реакторы, Слава — поищи бортовой журнал.

Сазонов, спрятавшись за выступающим блоком, встал на одно колено и выставил ствол бластера. Второй десантник занял позицию с обратной стороны пульта, уперев на его крышку шестиствольный блок гатлинга. Я, сжав рукоятки обоих БУКов, широко расставив ноги, встал спиной к обзорному стеклу. Ведь логично предположить, что опасность, если и придет — не просочится из открытого космоса сквозь многослойный поликарбонатный фонарь. В пользу этого говорило и то, что в перестрелке пострадали только стены возле вентиляционных шахт и запасного трапа. Некоторое время в командном отсеке раздавались лишь щелчки переключателей и стук клавиш компьютера.

— Есть! — внезапно воскликнула флот-лейтенант.

Я от неожиданности чуть на зажал гашетки обоих бластеров.

— Что — есть?

— Реакторы в спящем режиме, но работоспособны на сто процентов, — резюмировала девушка. — Правда...

— Что?

— Топлива в баках почти не осталось. Мы не сможем доставить "Прогресс" к Драакху.

— Можешь хотя бы восстановить энергообеспечение? — поинтересовался я.

— Без проблем! — заверила Обаха. — Только их надо перезагрузить, и после этого генераторы перезапустятся в номинальном режиме автоматически.

— Судя по тому, что ты этого до сих пор не сделала, проблемы все-таки есть, — заметил я.

— Ну да, — кивнула Жаклин. — Аварийная система отрубится на пять-семь минут, то есть не будет работать даже то, что сейчас функционирует. Связь, скорее всего, пропадет на это же время.

— Тогда подожди... — я поднес к губам микрофон рации. — Гамма, я альфа. Прием.

— Альфа, я гамма, слушаю, — ответил Блэкторн.

— Мы восстанавливаем энергообеспечение, рации не будут работать минут десять. Лифты и прочее оборудование — тоже. Предупреди всех. Как понял?

— Альфа, я понял, — подтвердил Джон, после чего передал мои слова всем отделениям.

— Сто первый — понял, — пришел первый отзыв.

— Двести первый — понял.

— Триста первый — понял.

— Четыреста первый — понял.

— Пятьсот первый — понял, — последним, обернувшись, ответил Каджар.

— Жаклин, действуй, — произнес я.

Пальцы девушки запорхали над клавиатурой, примерно через полминуты дежурные огоньки пультов мигнули в последний раз и погасли. В наушнике рации повисло продолжительное шипение.

Наверно, человеку, современному человеку, необходимо чувствовать рядом с собой какую-то незримую, но могущественную силу. Силу, которую он сам создал, которой может повелевать, и которую может контролировать. Пусть и совершенно непонятную, такую, как электропитание.

На "Прогрессе" и до этого, кроме нас, не было ни единой живой души, но ощущение запустения, того, что звездолет по-настоящему мертв, пришло только сейчас, когда генераторы впали в короткую кому. Мне, побывавшему и не в таких передрягах, стало немного жутко. Даже показалось что запах гнилых лимонов, бывший едва уловимым, многократно усилился, став почти осязаемым. Нащупав большими пальцами регуляторы, я включил сервоприводы и выдвинул приклады бластеров. Теперь БУКи, зафиксированные на натянутых до предела ремнях, упертые задниками амортизационных телескопов в предплечья, обеспечивали максимальную устойчивость при стрельбе, насколько вообще это возможно с двух рук. Ощущение того, что я с легкостью насверлю лучами дырок в любом, кто посмеет высунуться, подействовало успокаивающе.

Глава 7

Секунды темноты и глухоты тянулись мучительно медленно. Казалось, прошло не менее часа, хотя, в самом деле, миновало, как и говорила Жаклин — не больше пяти-семи минут. Освещение зажглось совершенно внезапно. Лампы залили мостик до такой степени ярким светом, что я на секунду зажмурился. Проморгался, и окинул помещение уже совершенно другим взглядом.

Теперь, в своей целостности, картина разрушений выглядела еще более ужасающе, чем отдельные ее куски, выхваченные из темноты лучами прожекторов. Бойня в рубке, и в самом деле, разгорелась нешуточная. Бронированная плита переборки оказалась полностью и совершенно измята иглами из термоупроченного алюминия, превратившись в пародию на лист нержавейки с тиснением. Пульт у стены был попросту смят в лепешку неведомой силой, вентиляционная решетка, и вовсе сорванная с креплений, валялась в десятке метров от отверстия самой шахты.