Корона для царевны-лягушки.

Пауза слишком затянулась. Я уже собиралась поблагодарить лекаря за помощь, но господин Карл заговорил сам. Голос звездочета оказался вовсе не похож на тот, что я слышала прежде. Раньше он был скрипучим, старческим, ворчливым, а сегодня — хорошо поставленным, твердым и весьма приятным.

— Царевна. Прошу простить за дерзость — позвольте взглянуть на вашу руку.

Я не усмотрела в просьбе ничего особо дерзкого и руку протянула.

Звездочет некоторое время внимательно всматривался в мою ладонь, затем попросил вторую, на его лице отобразилось напряжение. Довольно долго господин Карл переводил озадаченный взгляд с одной ладони на другую, затем вытер выступивший на лбу пот...

Брови лекаря поползли вверх:

— Если б не видел вас своими глазами, мог бы поклясться, что руки принадлежат совершенно разным людям. И судьбы, написанные на них, совершенно различны. Вот на этой — все очень четко, — он указал на руку с кольцом — Вообразить не мог, что такое возможно!

Я с интересом уставилась на свои ладони, но ничего особенного не обнаружила.

Господин Карл продолжал задумчиво рассуждать сам с собой, и некоторые из его слов я смогла разобрать...

— Характер твердый, сильная воля... ум гибкий, умеет приноровиться и добиться желаемого. Волшебство явно присутствует, хотя сама способностей лишена. Сердце открыто, душа проста, как...

Он замолчал, по-видимому, подыскивая слово.

Я рассмеялась и подсказала:

— Как валенок!

Лекарь глянул неодобрительно и резко оборвал мой смех:

— Не радуйтесь, царевна! Судьба вам уготовлена трудная, а любовь непростая... ох, непростая...

Он неожиданно поинтересовался:

— Мечтаете о короне?

Я удивилась — откуда узнал? Но отнекиваться не стала:

— Мечтаю. И твердо намерена получить! Разве это плохо?

Господин Карл повторно изучил мою ладонь:

— Я вижу на вашем жизненном пути, царевна, целых две короны. Но в выборе ошибиться нельзя. Могу составить гороскоп...

Я не слишком верила в предсказания, и от разговора с господином лекарем ожидала несколько другого. Постаралась как можно ласковей и проникновенней сказать:

— Господин Карл, ты мне уже помог. Спасибо. Я этого никогда не забуду. И очень прошу, будь для меня не просто лекарем и магом, но другом. А я, со своей стороны, обещаю ответить самой преданной дружбой.

Звездочет на миг замер, затем решительно кивнул:

— Хорошо, царевна. Я принимаю вашу дружбу. Но обещайте: когда у вас будет власть — пожалуете меня в бояре. Хочу быть независимым и заниматься только тем, чем нравится.

Лекарь не отводил глаз с моего лица, и я ответила таким же твердым открытым взглядом. Раньше бы осудила за подобную просьбу, но сейчас приняла ее, словно должное. Дружба — дружбой, однако взаимодействие усилится, если присутствует личный интерес. Отчего-то я сразу поверила в искренность намерений господина Карла и облегченно вздохнула — теперь могу положиться на двоих — Дуняшу и звездочета. Это уже немало.

Собеседник внимательно наблюдал за мной:

— Вы, царевна — большая загадка. Поведайте честно, кто вы и как сюда попали?

Я усмехнулась:

— Не веришь, что я — царевна-лягушка?

— С царевной еще мог бы согласиться, но вот насчет лягушки...

Я сердито пробормотала:

— Правильно мыслишь. Кто вообще из нормальных людей подобную чушь воспринимает всерьез?! Я поначалу тоже считала, что меня разыгрывают...

Лекарь на миг задумался:

— Разрешите, царевна, немного посвятить вас в историю Тригорского царства?

Я согласно кивнула и навострила уши.

— В Тригорском царстве-государстве жил-был царь, и было у него три сына. Царство было маленькое и бедное...

Я слушала внимательно. Звездочет почти дословно пересказывал известную сказку. Однако в конце добавил нечто важное:

— С той поры, как царский сын взял в жены царевну-лягушку, страна стала богатеть и процветать. И так — долгие годы. И только недавно дела пришли в упадок. То засуха, то от дождей урожай сгниет, то скотина болеет... дичи в лесах все меньше... Царь-батюшка спрашивал совета у бояр, собирал мудрецов, но ситуация становилась только хуже. И когда государь совсем уже опустил руки, царевичи привезли тебя. Теперь царь-батюшка убежден, что история повторяется — ты послана спасти Тригорское царство. Единственное, что государя смутило — почему все стрелы упали к твоим ногам? Он повелел мне в этом разобраться. А затем и вовсе объявил, что тому из сыновей, кто покорит твое сердце, тут же отдаст половину царства, а завещает все целиком.

Ну, это он зря... Какая из меня спасительница?

Лекарь стал серьезным и заговорил очень тихо:

— У царя три сына, и все трое метят в правители. Все до одного побывали у меня и попросили предсказать судьбу.

— Ты предсказал?

— Нет. Пообещал составить гороскопы и изучить их.

Я подумала: так же, как и мне. Ох, и умен ты, господин Карл...

Вздохнула:

— Иван-царевич — слишком молод, Митрий меня невзлюбил с первой встречи, остается единственный вариант — Федор. Сказать по правде, старший царевич мне нравится, вот только с замужеством я спешить не хочу. Осмотреться бы для начала...

Звездочет покачал головой:

— Вряд ли государь позволит затягивать со свадьбой. Здесь барышень выдают замуж, едва им исполнится шестнадцать.

Он вдруг с интересом оглядел меня:

— А сколько вам лет, царевна?

Я буркнула:

— Как раз подходящий возраст.

Лекарь хитро усмехнулся:

— Вы уверены? Не меньше?

Я аж подпрыгнула:

— Совсем запамятовала. Мне — пятнадцать!

Мы понимающе переглянулись. Кажется, с таким советчиком я не пропаду.

Тут же вспомнила о царевнах:

— Господин Карл, мучает меня еще один вопрос. Мои будущие золовки. Признаться, целых три незамужних родственницы — даже для меня слишком много. От нечего делать станут следить за каждым моим шагом, вмешиваться в воспитание детей... Не след бы им засиживаться в старых девах.

Глаза звездочета блеснули странно и весело:

— Умны вы не по годам, царевна. Держать в своем доме золовок — великая головная боль. Позвольте дать подсказку — вокруг полным-полно государств и царевичи в них есть неженатые.

Я чуть не сообщила: а то сама бы не догадалась! Но вслух произнесла иное:

— Не можем ведь мы сами ездить и свататься?

Мой собеседник хитро улыбнулся:

— Ездить не нужно. Почему бы и к себе пригласить? Нужно лишь подобрать достойную причину. А теперь, царевна, прощайте. Я и так подзадержался здесь дольше положенного. Глаза и уши чужие найдутся — могут истолковать неверно.

Звездочет поднялся, почтительно поклонился и ушел. В тот же миг из-за кустов выскочила Дуняша с горящими от любопытства глазами.

Я рассмеялась:

— Обо всем расскажу позже.

А для себя уяснила главное: сейчас моя наипервейшая опора — царь-батюшка. Я просто обязана оправдать его надежды. И нужно навестить царевен. Давно к ним не заглядывала — обидятся. Однако ноги помимо воли свернули на тропинку, ведущую к жилищу кузнеца. Я успокоила свою совесть — узнаю про заказ, и тотчас обратно!

Из кузницы выскочила небольшая рыжая собачонка и, задорно виляя хвостиком, бросилась ко мне. У нее была настолько потешная узкая мордочка и умные глазки, что сразу же захотелось взять ее с собой.

Из дверей показался Данила, я поинтересовалась:

— Твоя?

— Приблудная...

Я пристально уставилась на кузнеца, он рассмеялся:

— Понравилась? Забирай.

Я прижала собачку к себе:

— И заберу!

Дуняша взглянула с тревогой:

— Царевна, в тереме не дозволено держать животных.

Я независимо повела плечом:

— Полагаю, мне разрешат.

Неужто царь-батюшка откажет будущей невестке в такой пустяшной просьбе?

Тут же вспомнила, зачем, собственно пришла:

— Данила, как мои ножницы?

Парень, стоявший в дверях кузни, освободил дорогу:

— Проходи, царевна, сама увидишь.

Корзину доверху заполнили ножницы всевозможных размеров, да и кольца у них были сделаны по-разному.

Я восхитилась:

— Когда успел?

Кузнец усмехнулся:

— Старался, царевна.

И как бы ненароком, поинтересовался:

— Как съездили? Удалось ли взглянуть на цветочек аленький?

Я рассмеялась:

— Не только взглянула, но и в руках подержала. Вблизи он намного краше!

Данила слегка прищурил глаз:

— Скала до сих пор считалась недоступной. Кто из царевичей сумел достать такой подарочек?

Почему-то стыдно было признаться, что ни один из братьев даже попытки не сделал.

Я пожала плечами и рассмеялась:

— Не царское это дело — по скалам лазать. Царевичи рождены отдавать приказы.

Данила вытаращил глаза:

— Не хочешь же ты сказать, царевна, что сама забралась наверх?

Я обиделась:

— Придурок! У меня что, крылья выросли? Как я поняла, в здешнем царстве-государстве самые умные и галантные обитатели — птицы. Сначала отчего-то едва не утопили, затем постарались исправиться — 'аленький цветочек' преподнесли. Я его на подоконник поставила, пускай все на мой подарочек любуются!

Данила вдруг стал непривычно серьезным:

— А вот этого делать не следует. Убери цветок с окна — не для любопытных он глаз. Не стоит неприятности приманивать.

Я возмутилась:

— Вы что, сговорились? И царевичи недовольны были...

Внезапно вспомнила свое обещание не упоминать подробности... Поздно — уже разболтала.

Жалобно попросила:

— Данила, не рассказывай никому, что цветок сорвала птица.

— Царевне досадно, что это сделали не царевичи?

Я независимо дернула плечом:

— Вот еще! Просто насчет этих птиц разные сплетни ходят. Вроде как и не птицы это, а колдуны или нечисть какая-то.

Данила иронически улыбнулся:

— Царевна верит бабьим наветам?

Я посмотрела парню в глаза. Отчего-то показалось, что за насмешливым тоном скрывается нечто большее, чем простой интерес.

— И да, и нет.

Кузнец промолчал, но во взгляде читался вопрос.

Я пояснила:

— Для птиц они слишком умны, а для колдунов — глупы.

Лицо Данилы покраснело столь сильно, что показалось — ткни пальцем, и брызнет кровь.

— Почему? — у парня даже голос изменился.

— Ну, смотри...

Однако пояснить свою мысль я не успела, в кузницу влетела Дуняша:

— Царевна, быстрей! Кто-то идет!

Мы опрометью бросились из кузницы. Фу, не успела спросить, как собаку зовут! Свистнула, подзывая животное, кажется, на этот сигнал они все должны отзываться...

Услышала позади смех и голос кузнеца:

— И в каком только болоте тебя, царевушка, выискали...

До дворца мы с Дуняшей домчались со скоростью звука. Я вспомнила, что должна посетить царевен. Быстро переоделась и отправилась к царским дочерям.

Царевны в горнице оказались не одни. При моем появлении незнакомая молодая женщина неторопливо поднялась и отвесила низкий поклон.

— Боярыня Акулина, — представила гостью Фрося, — мы дружны с детства.

Лицо боярыни расцвело улыбкой, буквально засияла каждая черточка. Но вот глаза выражали иное — слишком оценивающе и враждебно боярыня меня оглядела.

Я почувствовала ее недоброжелательность, но значения не придала. Подумаешь, трагедия! Довольно часто красивые женщины с ревностью относятся к друг другу. А здесь я к тому же выше по статусу — будущая жена одного из царевичей, да и царь-батюшка мне благоволит.

Сестры окружили меня и наперебой принялись расспрашивать:

— Неужто правда, Василисушка, что 'аленький цветочек' у тебя?

— Он действительно настолько хорош? Когда нам его покажешь?

— Кто его для тебя достал?

Я сделала загадочное лицо:

— Ни за что не скажу! Догадайтесь с трех раз!

Тут же запнулась и слегка растерялась. Знать бы, что по этому поводу сообщили царевичи, наверняка, какую-то версию уже сочинили. Как бы наши показания не разошлись... Пожалуй, самым умным решением будет на время ретироваться.

— Царевны, давайте, я загляну попозже? Не стану мешать вашей встрече с подругой.

Я торопливо поклонилась и метнулась к выходу, явственно ощущая спиной неприязненный взгляд боярыни. Даже поежилась — и чем я ей так насолила? Ладно, расспрошу про Акулину Дуняшу — моя служанка все обо всех знает...

В горнице Дуняши не оказалось. Я вздохнула и принялась искать корзинку с рукоделием. Как ни странно, вязанье успокаивало. Спицы и шерсть я раздобыла довольно быстро, и уже несколько дней усердно трудилась над свитером. Вот только для кого его вяжу, до сих пор не решила — Федор и Данила примерно одной комплекции...

Мои поиски прервала Дуняша, она заскочила в комнату и тут же затараторила, извиняясь:

— Простите, царевна, заболталась в людской со служанкой боярыни Акулины. Мы с ней с малых лет знакомы...

— А я как раз и хотела расспросить тебя о боярыне.

Глаза Дуняши удовлетворенно блеснули:

— Чего желает узнать царевна? Боярыня Акулина — вдова, очень богата. Муж примерно год назад умер. А насчет царевича Митрия...

Девушка замялась, и мне пришлось подбодрить ее:

— Продолжай.

— Говорят у них... ну... вроде того...

Дуняша обреченно выдохнула:

— Шуры-муры!

Я захлопала ресницами, соображая.

Наконец, до меня дошло:

— Боярыня с царевичем любовники, что ли? Так называй вещи своими именами.

Служанка покраснела и укоризненно пробормотала:

— Ну... вы и скажете, царевна...

Теперь стало понятно поведение боярыни — вряд ли она в курсе, кого я выберу в мужья, вот и ревнует. Почувствовала угрозу... Но мне-то Митрий даром не нужен, еще и счастья им пожелаю!

Наконец, я обнаружила корзинку и с досадой отметила — спиц нет! Тут же вспомнила, что в прошлый раз вязала на веранде, уставленной бочками с деревьями и цветами. Там я облюбовала для себя уютное незаметное местечко позади большой кадки с пышным кустом роз. Хотела послать за спицами Дуняшу, но тут же раздумала — схожу сама, посижу в тишине и спокойно поразмыслю.

Спустя несколько минут я устроилась на низенькой скамеечке за кадкой. Если теперь кто и появится, не сразу меня заметит.

Мысли вновь вернулись к Митрию и Акулине...Нет уж, счастья я им желать не стану! Хотя и не люблю среднего брата, но не такая жена ему нужна. Царским сыновьям следует подыскать царевен, желательно в тех государствах, где нет иных наследников, и отправить супругов на родину жен. Если останутся здесь, ничего хорошего не выйдет. Я-то историю хорошо учила, про междоусобицы родственников помню!

Внезапно снизу, со стороны сада, послышались шаги. Я с досадой поморщилась: кого только потянуло в этот час на прогулку? Обычно после обеда дворец погружается в сонную тишину и дремоту.

Осторожно выглянула из-за кадки и удивилась: по дорожке шли Митрий и Акулина. Боярыня нежно держала царевича за руку. Не зря говорят — не поминай лихо, пока тихо... И как не поверить, что мысли материализуются?

Первое, что пришло в голову, встать и гордо прошествовать прочь, но любопытство пересилило — авось не заметят. Я затаилась и, как оказалось, не зря. Первые же слова царевича насторожили: