Закуси горе луковицей

Хозяйка с гостьей расположились под яблоней. Тётя Маша, срезав лишь одну шляпку, уложила арбузище на разделочную доску и, придерживая плод за хвостик, стала разрезать его на равные доли. Под острым лезвием ножа арбуз нетерпеливо похрустывал, показывая через вкривь и вкось разбегавшиеся трещинки свою рассыпчатую, мерцающую цветом тлеющей зари мякоть. Затем она уложила его в глубокую миску и, наконец, вырезав под острым углом верхнюю шляпку, дала ему раскрыться, как цветку. На вкус он был не менее изыскан. Второй арбуз они опустили в погреб.

Утром, провожая Зою в санаторий, хозяйка подала ей пакет с виноградом.

— Володе передай привет.

— Непременно.

Она улыбнулась.

— Представляю его реакцию на твоё появление. Ну, с Богом.

Вблизи ворот Некрасова не оказалось, на террасе тоже. Ребята посоветовали поискать его за корпусом. Минут через десять, обходя уже третий корпус, справа от себя Зоя увидела великолепный клумбовый ансамбль. И планировка, и цветовая гамма удивляли своей оригинальностью. Это царство цветов одним своим краем примыкало к дороге, по которой шла она, а противоположным — к тротуару, проложенному вдоль корпуса. Поперечными же границами ему служили ряды декоративного кустарника, посаженного вдоль дорожек.

В тени этого кустарника на дальней дорожке Зоя и увидала читающего колясочника. Он сидел спиной к дороге, но всё равно у неё появилась уверенность, что это Некрасов. Она стала готовиться к встрече: думать, как подойдёт к нему, что скажет; гадать, как он поведёт себя. Хотелось, чтобы обрадовался.

И тут её обгоняет зелёная в серебристый дождик иномарка и останавливается как раз напротив его коляски. Распахивается задняя дверца, и выскакивает из машины девочка в лиловом сарафанчике. В руках у неё что-то похожее на фотоаппарат. Она стремглав бежит к колясочнику, обегает его и бросается к нему на шею. Он тоже обнимает её, гладит.

Передние дверцы автомобиля приоткрываются.

'Нет, это не Владимир, — решает Зоя. — Ведь у него никого нет. Очевидно, это отец девочки. А где же тогда её мать?' Девушка, невольно замедляя шаг, искоса смотрит на сидящих в салоне людей. 'Кто они ему? Почему не хотят выйти из машины?' Подойдя ближе, Зоя слышит чудную, полную безысходной тоски мелодию, мгновеньем позже на её фоне неразборчивое бормотание мужчины и тут же сказанную резким тоном фразу женщины: 'Вот же дурочка влюбчивая, меня так не обнимает'.

Пройдя мимо автомобиля, Зоя решила: 'Видимо, в разводе. А дочка жалеет его. Вот ведь судьба'.

У одной из скамеек она заметила приятеля Некрасова. Он узнал её, заулыбался, поздоровался.

— Не Володю, случайно, ищете?

— Да. Не подскажете, где он?

— Вы где-то разминулись с ним. Минут двадцать назад я оставил его возле клумбы. Он любит там бывать.

— У него всё в порядке?

— В порядке. Только одичал он без вас: всё что-то читает целыми днями, пишет. И всё один.

— Спасибо. Рада была увидеть вас.

Он удовлетворённо кивнул. И Зоя отправилась в обратный путь. Невдалеке мелькнул лиловый сарафанчик, лязгнули дверцы. И мимо неё прошуршало весеннее авто, из окна которого смотрели вдаль не по-детски серьёзные глаза девочки.

Зоя свернула на поперечную дорожку, подумала: 'Спрошу у мужчины, может быть, он видел Володю'.

— Извините, — начала она и осеклась.

Это был Некрасов.

Он с задумчивой грустью глядел в книгу и не сразу отреагировал на её присутствие. За последние два месяца Владимир заметно посвежел, отрастил усы, бачки. От землистого оттенка на его лице не осталось и следа. Некрасов ошеломлённо вскинул глаза.

— Зоя?

— Она самая. Здравствуй, Володя.

— Здравствуй. Я только что подумал о тебе. И вдруг — ты. Невероятно...

— А почему ты вспомнил обо мне?

— Только что прибегала ко мне проститься моя юная знакомая. Однажды мы невзначай встретились и так привязались друг к другу, что сейчас физически ощущаю её потерю.

— Я мельком видела эту девочку. Ей лет четырнадцать?

— Пятнадцать. Мечтает работать корреспондентом. Ох и хватка у неё! За две недели как бы непреднамеренно выпотрошила из меня всю мою подноготную, — улыбнулся он.

— И что же, мы с нею так похожи? — пристально глядя на Некрасова, спросила Зоя.

— Нет, — качнул головой Владимир. — Но одинаковое чувство потери.

— Мне показалось, девочка очень переживает, — сказала она.

— Детские драмы — обычное дело. Сколько их ещё у неё будет?

Внезапно раздался негромкий пластмассовый щелчок. Владимир с некоторым удивлением достал из нагрудного кармана чёрный пластмассовый предмет вместе с адресом, написанным на бумажке, и улыбнулся.

— Из Веруни определённо получится хороший журналист.

— Так это что — её диктофон?

— Её. И отметь: она подарила мне его включённым.

— Хороший подарок, — заметила Зоя, — и не дешёвый для школьницы.

— Да, подарок редкий. Но так уж получилось, что я, зная её мечту, тоже приобрёл для неё диктофон. И она тут же, не упуская случая, включила его на запись. — Владимир непроизвольно вздохнул. — Да, она чудный ребёнок. Её доверие ко мне окончательно изменило моё отношение к жизни.

— Я очень рада. Ну что, погуляем?

— Буду счастлив, — ответил он.

В этот раз они разгуливали особенно долго. Говорили вроде бы о вещах отвлечённых, но каждое слово каким-то немыслимым образом влияло на психическое состояние девушки. Она почувствовала себя значительно лучше. У неё даже появилось ощущение беззаботной лёгкости. Зоя шла и думала: 'А ведь та девочка пусть и по-детски, но любит Некрасова. И тётя Маша обожает его. Они обе находят в нём нечто интересное для себя. Это приятно'.

Глава 8. РАЗРЫВ

Засыпая под стрекотание кузнечиков, Зоя рассеянно думала о том, что к встрече с Денисом она ещё не готова. Хотелось бы выглядеть совершенно спокойной, и этот короткий роман закончить как можно достойней.

С утра пораньше она с тётей Машей работала в саду. Они срывали яблоки и остатки груш. Позже готовили плоды к варке варенья и компотов.

К одиннадцати Зоя освободилась, привела себя в порядок, взяла арбуз, немного фруктов и направилась в санаторий. Выйдя из калитки и пройдя десяток шагов, она вдруг увидела Дениса, сидящего на скамейке у соседнего дома. В животе у неё похолодело, в ногах появилась усталость. Он был всё так же обворожителен и ярок: в розовой борцовской майке, жёлтых шортах и стильных очках. 'А вот и великий соблазнитель, — мелькнула у неё едкая мысль. — Ну, уж нет. В этот раз его чарам я не поддамся'.

Денис резво поднялся и, улыбаясь, пошёл ей навстречу.

— Доброе утро, мисс, — попытался он её поцеловать.

— Доброе, — уклонилась она от поцелуя.

— Я сегодня прохожу мимо и вдруг слышу в саду твой голос, думаю: галлюцинации. Прислушался... — Нет, сущая явь. Ты сегодня приехала?

— Позавчера.

Денис удивлённо отшатнулся.

— Позавчера? Чем же провинилось наше побережье? Или что-то случилось?

Зоя куснула губу. 'А что, если он и в самом деле всерьёз любит меня?'

— Зайка, объясни мне, что же всё-таки изменилось за эти два месяца?

— Настроение.

— Извини, конечно, что не писал... Но я о тебе думал. Честно.

— Только обо мне?

— Ну, разумеется, не только о тебе. Я всё-таки журналист. У меня множество творческих контактов. И с этим ничего не поделаешь, можно только смириться.

— Категоричное условие, — заметила она.

— Ну, извини. Такова реальность, издержки профессии, так сказать.

— Да. Это серьёзный аргумент.

— Так почему ты не купаешься?

— Вчера была. А сегодня тёте Маше в саду помогала. Сейчас вот, — кивнула она на сумку, — иду в санаторий друга навестить.

— Нового друга или всё того же? — с ехидцей спросил он.

— Некрасова.

— Так тебя, что же, к нему навечно прикомандировали? — съязвил Денис.

Желая позлить его, Зоя ответила:

— Пока не знаю.

Тот ошеломлённо взглянул на неё, но тотчас овладел собой.

— Кто б меня навестил с такой сумкой продуктов. Уж как бы я был ему благодарен.

— Не прибедняйся. У тебя уже всё есть: сад, деньги, связи, море в двух шагах.

— Ладно-ладно, — сказал он. И протянул руку. — Позволь тебя проводить.

Зоя молча отдала ему сумку. По его лицу было видно, что он усиленно пытается понять причину столь решительной перемены её отношения к нему. Не желая разговора на эту тему, она стала задавать Денису ничего не значащие для неё вопросы. Большой ли у него дом? Сколько в нём комнат? Какие в его саду деревья, ягоды? Дружит ли он с соседями? По ответам чувствовалось, что он окончательно сбит с толку. Подойдя к воротам санатория, она, не останавливаясь, пошла дальше. Денис молча последовал за ней.

Владимир, видимо, давно ожидал её. Его коляска стояла в густой тени декоративного кустарника у первой же на центральной аллее скамейки. Её великолепный эскорт он воспринял без особого воодушевления.

Она подошла к Некрасову, и взглядом, призывая его к заговору, тепло улыбнулась и протянула ему руку.

— Здравствуй, Володя. Извини, не могла раньше.

Он с особым изяществом взял её руку за пальцы, поднёс к губам и, кольнув короткими усиками, бережно поцеловал её.

— Здравствуй, Зоя. Я очень рад видеть тебя. И вас, — кивнул он Денису.

Тот, демонстрируя взаимное радушие, осклабился. Зоя взяла у него сумку, вынула пакет с фруктами.

— Это тебе привет от тёти Маши. Но фруктами займёшься позже. — Она сунула пакет в дорожный карман коляски. — А вот этот арбуз предлагаю съесть прямо сейчас. Не против? — посмотрела она на парней.

Те согласились. И все они в поисках укромного местечка отправились в глубь парка. Первая же убегающая от аллеи тропка привела их на уютную полянку с двумя составленными буквой 'г' скамьями. На одну из них постелили газету. Денис точными быстрыми движениями мастерски разрезал арбуз на розовые искрящиеся доли. Все взяли по одной. Дольки арбуза таили в себе не только красоту, но и глубокую свежесть. Какое-то время молодые люди молча наслаждались вкусом. Вероятно, пытаясь наладить хоть какое-то общение, Денис кивнул на книгу, прижатую корешком вверх к боковой стенке сиденья.

— По-прежнему читаете?

— Да, — ответил Володя. — Это хорошее средство от депрессии. Кстати, здесь, на юге, я особенно пристрастился к чтению.

— А что за книга?

— 'Кутузов' Леонтия Раковского.

— Любите читать о войне?

— Я бы не сказал. Этот роман, прежде всего, исторический. И та война мало похожа на современную.

— Если бы не ранение, вы бы ещё служили в армии?

— Конечно.

— На войне, наверное, стрелять интересней, чем в тире?

Владимир поморщился.

— Денис, вам же не десять лет. Я бы не хотел повторять банальности, война ведь — не развлечение, а беда, причём и для победителей, и для побеждённых. Представьте на миг, что вы застрелили человека, пусть даже обороняясь. Как бы вы сейчас себя чувствовали?

— Конечно, беда, с этим не спорю. Но всё же она — естественное продолжение политики. Разве не так?

— Я думаю, мирное решение проблем куда естественней. А война — демонстрация человеческой глупости и бессилия политиков. И ничего более.

— Но я знаю, что в горячие точки многие просятся.

— Не преувеличивайте. Тех, кто старается не попасть туда, на порядок больше.

— Но ведь есть же добровольцы! Я сам видел по телевизору, — с неуместной горячностью заявил Денис.

— В чём вы меня хотите убедить, что на войне хорошо?! Так это, извините, полная чушь. Добровольцы есть, согласен и уверен всегда будут. — Это ребята с обострённым чувством гражданской ответственности за судьбу Родины. А любителей приключений там не больше одного на сотню. Да и те после первых же боевых потерь становятся серьёзней.

— Если вы все относитесь к войне серьёзно, почему же тогда армия так бездарно воюет? Не бойцы, а какой-то детский сад.

Глаза Дениса были холодны, как серая декабрьская галька. Что его могло так взвинтить? Девушка растерянно посмотрела на Владимира, и тут заметила у него на шнурочке подаренный ею камешек. Ревность. Вот оно что. Ну-ну.

— Потому что она вынуждена не только исправлять ошибки политиков, но и подчиняться, опять же, их непродуманным решениям, — ответил Владимир. — Кстати, а вы сами-то в каких войсках служили?

Денис с плохо скрываемой неприязнью процедил:

— Я не служил в армии. По здоровью не прошёл.

— Хм. А физические данные у вас — дай Бог каждому: торс, бицепсы, рост как у гренадёра.

— Что вы меня нахваливаете, точно жеребца перед забегом, — вспылил Денис. — Намекаете, что я уклонился от призыва?

Владимир выдержал паузу и спокойно сказал:

— Так вот, насчёт армии... Она далека от идеала, это правда. И мне тоже не по душе видеть в зоне боевых действий восемнадцатилетних мальчишек. Но что делать, если такие патриоты, как вы, не в состоянии исполнить свой долг перед страной?

Лицо Дениса посерело.

— Я смотрю на вас и думаю, — голос у него стал нервно подрагивать, — во всём этом позоре вы готовы обвинить всех, кроме себя.

Володя усмехнулся.

— Чует кошка, чьё мясо съела. Вы почти угадали. В дискредитации армии виноваты многие и, прежде всего, журналисты.

— Ну вот, я же говорил, — призывая девушку в свидетели, возмутился Денис.

Арбуз к этому времени доели. И Зоя убрала корки и размякшую газету в пакет. Девушка вопросительно взглянула на Владимира. В ответ он чуть заметно кивнул и стал выруливать на аллею. Денис не унимался.

— Наша-то в чём вина? Мы были всего лишь зеркалом, отражающим ваши проблемы.

— Да, зеркалом, только уж больно кривым. Иначе в нём были бы видны и успехи армии.

— Да их просто не было у вас! — вскричал Денис.

Злобное выражение разительным образом изменило его лицо. Удивительно, но Владимир и сейчас остался спокойным.

— Откуда вам знать об этом? Чтобы судить об армии, для начала, надо побывать в ней. А вы не только пороха, даже солдатских портянок не нюхали.

— Мне это ни к чему. Я и так в состоянии добыть нужную мне информацию.

— У какого-нибудь штабного ефрейтора?

— А хоть бы и так?

— Я всё о вас понял, — сказал Некрасов. — Вероятно, вы из той категории журналистов, которые своим преждевременным трёпом предупреждают бандитов, и тем самым подставляют наших ребят под пули.

— Я никого не подставлял! — вскричал Денис. — И не надо голословно обвинять меня в этом. К слову, хранить секреты — это ваша обязанность, а наша — находить источники информации и оперативно использовать их.

— Верно. Но нельзя же не думать и о последствиях своих сенсаций. Ведь ваши нелепые домыслы и прогнозы влияют не только на рейтинги печатных изданий, но, в конечном счёте, и на результат боевых столкновений.

— Знаете, быть свидетелем важных событий и не воспользоваться этим — для журналиста непозволительная роскошь.

— Понятно. Значит, по-вашему, нагнетать в обществе психоз, а зачастую и провоцировать террористов — это нормально?

— Горячие новости всегда кого-то обжигают, — ответил Денис.

Некрасов в упор посмотрел на него.