— Нет, что ты, мне ко второй паре, я помогу, время навалом, — тут же без запинки ответил парень, даже и не скажешь, правда или врет. Например, я сейчас спал бы, если б ко второй.

— Ну, хорошо. Тогда пойду, лягу. А ты будешь медсестрой, то есть доктором,— с улыбкой ответил я, радуясь его словам. "Спасибо, господи, что я заболел" — устраиваясь поудобнее, полулежа, и накрываясь одеялом, вяло ликовал, так как голова кружилась, и озноб не проходил. Хорошо, что головная боль исчезла, оставив только тяжесть. Вскоре пришел мой "врач", неся чашку:

— Вот, это мама мне разводила, вкусно, выпей, — протянул мне напиток, — там еще есть таблетки, но это потом, если не поможет. А это витамины. Повысят сопротивляемость организма, — на его раскрытой ладони лежало штук десять желтеньких бусинок аскорбинки, то бишь витамина С, — Где градусник?

— Да фиг его знает, где-то был. Вроде, — возвращая опустевшую чашку ответил я.

— Так нельзя. Надо было сказать, я бы сразу принес. Ты сейчас дверь не закрывай, я быстро сбегаю, — он сделал движение, собираясь идти, но я успел перехватить его за штанину брюк.

— Да подожди ты, не мельтеши, принесешь чуть позже, — я похлопал по одеялу:

— Присядь. Или принеси стул с кухни. Я тебя давно не видел, было много работы, расскажи, какие у тебя новости, раз время позволяет, — хотелось, чтобы Андрей был поближе. А вести себя так, как будто вообще ничего не было, показалось мне самым разумным. Тем более, что окончательно осознанное вчера чувство устаканилось, и метаний душевных — которые, собственно, труднее скрыть — не было.

Андрей, поколебавшись, присел на край кровати. Притих. Возбужденное состояние у него прошло, даже немного поникший какой-то стал. Не глядя на меня, нейтральным тоном протянул:

— Ну-у, в общем-то, все хорошо, Новостей нет. Учусь вот, — пальцы его рук нервно переплелись в замок. "Вот опять тайны" — мысленно я вздохнул. Теперь мне хотелось знать все о его умолчаниях, которые раньше я легко игнорировал.

— Но что-то случилось? — В этот раз, решив настоять на правдивом ответе, я постарался, чтобы голос звучал не только проникновенно, но и неуклонно, хотя при заболевании все эмоции глушатся:

— Поверь, я искренне интересуюсь твоими делами. Нужна будет помощь — помогу по мере сил. А ты сейчас в секунду изменился, хотя вопрос был совершенно простой, значит, что-то произошло. Я бы хотел знать, что именно, — если честно, то ответа я боялся, хотя и не знал, чего, собственно, жду.

Андрей, сжал руки еще сильнее, весь напрягся, лицо начало сильно краснеть, даже шея и, вероятно, уши, скрытые вьющимися волосами. Не поднимая головы, он открыл и закрыл рот. Я ждал. Я полностью сконцентрировался на парне, даже заболевание вроде отступило. Или, может, лекарство начало действовать. Неважно. Главное сейчас — Андрей. Молчание затягивалось. И все же он ответил. Глухо и тихо:

— Я...То есть...Понимаешь...— несколько попыток начать, затем он медленно произнес:

— Я не ...Я не могу сейчас... Я не готов...Я... — он замолк и сжался, лицо несчастное, а на меня опять стало накатывать: желание обнять, нежность, стремление защитить, успокоить. Теперь уже я сцепил руки и, закрыв на минуту глаза, чтобы не видеть его и не выдать себя, медленно вдохнул-выдохнул и ровным тоном спокойно заговорил:

— Не надо так напрягаться. Не хочешь говорить — не говори. Просто помни, что я твой друг. И всегда рядом. Захочешь — расскажешь, а я тебя выслушаю. Я все пойму, — подумал и добавил: — И приму, — и более энергично, чтобы подчеркнуть, что эта часть нашего разговора закончена, произнес:

— А сейчас сходи, пожалуйста, за градусником. И дай мне трубку. И еще: в прихожей, в ящике у зеркала, лежит тетрадка, еще от мамы осталась, принеси ее, там все нужные телефоны,— надо врача вызвать.

"Ой, минуту назад я говорил, как Сашка недавно со мной!" — мне вспомнился вечер, когда мой старый друг зашел ко мне в комнату с почти такими же словами, что буквально секундами ранее я изрекал моему дорогому человеку. Меж тем Андрей расслабился, оживился, несмело улыбнулся и бросил на меня взгляд, полный благодарности. Он протянул мне трубку, затем сходил в прихожую, почему-то надолго там задержался — я уже хотел его окликнуть, как он вошел, протягивая мне тетрадь и, уже снова выходя из комнаты, задержался в дверях и, не оглядываясь, произнес — как в холодную воду прыгнул — излишне громко и резко:

— Я — гей! — и буквально выскочил из комнаты и затем из квартиры.

Меня это признание действительно поразило. Все-таки почти полгода прошло, как мы познакомились, но ни разу, ничем, он не выдал себя. То есть я в нем ничего такого вообще и близко не замечал, хотя общались мы с ним часто и много. Я лихорадочно вспоминал все, что мог восстановить в памяти: но, кроме ощущения, что у парня есть свои тайны, не было никаких признаков. Получается, это и было то, что он так старательно скрывал и боялся мне показать. Мне надо переварить такое открытие и хорошо, что Андрей пока что не возвращался с градусником.

Усвоилась новость на удивление быстро. Я даже обрадовался, когда до меня дошло, что его ориентация дает мне надежду на ответные чувства с его стороны и на более близкие отношения. Только торопиться нельзя: я сам еще не до конца понимаю что делать. Вызвав врача на дом, стал волноваться — что это мой молодой друг так долго не идет? Придет ли вообще? Тут я услышал, как открывается входная дверь, черепашьи шаги, замершие у моей комнаты. И вот в проеме медленно появляется Андрей: напряженный будто струна, белый словно мел — видимо, для разнообразия с тем, как совсем недавно краснел. Смотрит на меня с таким ожиданием, точно я его сейчас есть начну, и протягивает градусник. Мне почему-то стало смешно и я, не выдержав, засмеялся. На лице парня отразилась целая гамма чувств: ожидание сменилось недоумением, затем он стал хмуриться, потом краснеть, стала проявляться обида, смешанная с горечью. Тут я уже смог внятно говорить, замахал рукой, отрицая эти его чувства, и, все еще сквозь смех, произнес:

— Нет, нет. Прости. Не обижайся. Просто видел бы ты себя со стороны, когда появился, — еще раз хихикнув, я успокоился окончательно. Протягивая руку за градусником, я весело произнес:

— Давай его сюда. Но, кажется, лекарство и новое психологическое потрясение убили простуду напрочь.

Андрей просто просиял как солнышко, и словно расцвел, улыбаясь мне свободно и легко, так, что я опять залюбовался им, и прежние, тщательно подавляемые желания, вновь подняли свои упрямые головы.

— Я так боялся... Я не мог. Мне очень дорога твоя дружба, я так боялся ее потерять! Думал, перестанешь со мной общаться. Прости, что раньше не сказал, — облегченно говоря это, словно скинул огромную ношу, парень смотрел на меня счастливыми глазами.

Я понял, что еще чуть-чуть и уже не выдержу. Выручало то, что находился в кровати и вроде бы болел. Зажатый в руке градусник нагрелся — проверить свою температуру я, естественно, и не подумал. Чувствуя, что говорить сейчас не смогу — голос меня выдаст — я изогнулся, чтобы дотянуться до подоконника и положить туда градусник. Андрей метнулся мне помочь, наши руки соприкоснулись, и меня пробило током. Я дернулся, термометр упал и разбился.

— Ой! — огорченно воскликнул парнишка, — У нас другого нет, как же теперь тебе температуру мерить?

Я же обрадовался: это маленькое событие отвлекло меня от грешных мыслей и дало силы противостоять дальше своему влечению.

— Да ерунда. По пути из универа зайди, купи сразу три: мне, тебе и запасной. Они наверняка копейки стоят. А сейчас, не сочти за труд, собери ртуть и выброси в туалет, — я умудрился по-прежнему говорить ровно и непринужденно.

— О, да! Я сейчас! — он метнулся на кухню за веником и совком.

Пока Андрей собирал осколки и ртуть, я лежал, закрыв глаза, и наслаждался самим фактом того, что он здесь, рядом. Тут заиграл сотовый, что был на поясе у парня. Чертыхнувшись, он ответил на звонок. Судя по его репликам, — из комнаты он не вышел — это звонил кто-то из студентов: Андрей явно прогулял первую пару. Я улыбнулся: "Врунишка" — так и думал, что прогуливает. Меж тем, закончив разговор, он понес выбрасывать бывший градусник.

— Ты давай, шуруй на занятия, ко мне вот-вот врач придет, — обратился я к парню, как только он вернулся.

— Да, конечно. Я после занятий зайду. Тебе что-нибудь купить надо? В смысле — поесть, — с ожиданием он уставился на меня.

— Загляни в холодильник и сам реши. Во внутреннем кармане куртки, что на вешалке, деньги есть. Возьми сколько надо.

— Да ладно, у меня есть. Потом рассчитаемся, — на кухне хлопнула дверь холодильника, — Я молока куплю и меда — народное средство от простуды, а так у тебя до фига всего, — послышался его голос уже из прихожей, — Я ушел! Закрой за мной! — щелкнул замок входной двери. Тишина. Лежу и ни о чем не думаю. Хорошо.

14.С другой стороны. Переживания.

Хотя накануне Андрей поздно заснул, утром открыл глаза еще до звонка будильника. Почему-то спать больше не получалось: буквально сразу же вспомнился вчерашний вечер и переживания, по поводу Димы — что произошло? Мысли на эту тему с маниакальным упорством возвращались и возвращались, хотя парень пытался прогнать их, злясь на самого себя на эту зацикленность. Состояние было подавленное. По какой-то не ясной причине желание увидеться со своим старшим другом все возрастало. Но только какой предлог найти? Ведь ощущение ссоры висело как дамоклов меч над студентом, не давая чувствовать себя свободно при общении с Дмитрием.

Ранний звонок по телефону показался весточкой от Вадима: "Наверно, хочет извиниться за вчерашнее" — подумал Андрей, беря трубку. И какая же радость вспыхнула в нем, когда осознал: это голос Димы! Да это ж чудо! То, что ему хотелось! Встретиться с ним и восстановить их дружбу, которая как-то вдруг ни с того, ни с сего, без видимого разрыва стала рушиться. Уяснив, что требуется, Андрей лихорадочно выгреб аптечку и рванул к болящему. Дима действительно выглядел плохо: щеки горят, круги под глазами, веки опухшие, вялые движения и вся фигура поникшая. Воодушевленный возможностью снова общаться с другом, Андрей активно взялся за дело: отправил больного в кровать и занялся выбором лекарства. Димка спросил про учебу, пришлось соврать, что время есть — о прогуле первой пары знать ему не обязательно, а то выгонит. Хорошо, что у этого холостяка не нашлось дома лекарств. Вот только радость парня стала испаряться, когда Дмитрий спросил о делах. Не говорить же ему о Вадиме и отношениях с ним. Но вот настойчивость старшего друга... Вспомнив, чем он с Вадимом занимались несколько дней назад, Андрей стал неудержимо краснеть. "Нет, такого я рассказывать ему никогда не буду. Нет-нет!" Внутри все сжалось. Чувствуя, что сейчас может произойти окончательный разрыв их дружбы — такое вот у парня возникло ощущение — он попытался объяснить, что надо морально подготовиться к разговору, что потом он обязательно будет более откровенен. Только все слова куда-то исчезли, и парнишка что-то мямлил, понимая — дело дрянь. Из успокаивающего ответа Дмитрия слова "Я все пойму. И приму" оказали странное действие, словно именно их Андрей и ждал все время знакомства. Как что-то щелкнуло в нем, вдруг понял: он готов сказать о своей ориентации, чего раньше так боялся раскрыть перед старшим товарищем. Рефлекторно выполняя просьбу больного, взял тетрадь с телефонами из прихожей и уставился на свое отражение в зеркале: да, это шанс открыться. И укрепилась надежда, что Дима примет его таким, не оттолкнет, не засмеется. Настроив себя таковым образом, Андрей как в холодную воду прыгнул — даже глаза зажмурил, — когда уже на выходе из комнаты, чтобы не видеть димкиного лица и поскорее уйти от признания, бросил слова: "Я — гей!" и выскочил из квартиры.

Возвращаться было страшно: вдруг ошибся и то, чего так боялся, сейчас произойдет: Дмитрий оттолкнет своего молодого и глупого соседа по парадной. Держа в руках градусник как волшебную палочку-выручалочку, Андрей медленно подходил рубежу, за которым все изменится: либо они дружат дальше, либо нет. Уже стоя у порога комнаты друга, парень почувствовал, как его пробивает холодный пот. Смотря с замиранием в лицо Димы, Андрей никак не ожидал, что тот начнет весело смеяться. Это что, так смешно?! Стало жарко, и в душе начала подниматься обида. Чувствуя, что все рушится, парень готов был убежать, чтобы только не показать своих горьких слез, когда, отрицательно махнув рукой, Димка сквозь смех произнес:

— Нет, нет. Прости. Не обижайся. Просто видел бы ты себя со стороны, когда появился.

Благожелательная улыбка и веселые легкие искорки в его глазах растворили огромный камень напряжения, что парень нес в груди, не замечая, пока не избавился от этой тяжести. "Как легко! Я счастлив: он принял меня и он мой друг! Замечательно!" Андрей что-то стал говорить, а Дима, извернувшись, пытался положить градусник на подоконник, парень метнулся на помощь — навряд ли больной друг дотянется, но получилось хуже — термометр выскользнул из руки и разбился. Вот досада! Димка же отнесся к этому с полным равнодушием. Собирая осколки с пола, Андрей вспоминал, где же у тут поблизости или по дороге из универа есть аптека. Сотовый зазвучал совершенно не вовремя: звонил Вадим. Почему-то не хотелось, чтобы Дима знал, что это он, и студент попытался говорить совершенно нейтрально и коротко. Кажется, у него получилось. Приняв от своего простуженного друга заказ на покупки, Андрей отправился домой, а затем на учебу.

Ко второй паре успел совершенно не напрягаясь: не так уж много времени он провел у Димы. Очевидно, отличное настроение очень бросалось в глаза, так как кое-кто из согруппников в аудитории пытались выдать свои объяснения этому факту:

— Андрюха, ты никак, классную ночь провел? — опоздал, светишься весь — что, так хороша была телка? — обратился один.

— Да не, это он наверняка сегодня утром с девчонкой какой познакомился — после ночи траха был бы усталый. Колись, так это? — высказал свою версию другой.

— Блин, парни, у вас все мысли на одну тему. Может, маман ему путевку за границу пообещала, если сессию сдаст. Или еще чего, — девочки внесли свою лепту в обсуждение причины довольной физиономии одногруппника.

— Тайна сия великая есть! — встав в позу и воздев руку с вытянутым к потолку указательным пальцем, сказал обсуждаемый любопытными студентами Андрей.

Вошедший препод прервал дебаты:

— Так! Тишина! Начнем.

Вадим не участвовал в этих разговорах, хотя смотрел с любопытством, видимо ожидая, что друг расскажет все сам. Но так как тот сидел рядом и молча слушал лекцию, он все же не выдержал и тихо спросил:

— Что-то важное случилось?

Пришлось ответить:

— Да нет, не особо. Просто выспался хорошо, сон хороший был, — Андрей ничего не рассказывал о ссоре с Димой, которой вроде как и нет, а как иначе объяснить свои непонятные движения души? Просто не знал, что и сказать. Поэтому и молчал — так было проще.