Теоретики на марше

Я сдвигаю ползунок еще на полтора деления влево и нажимаю на кнопку. В этот раз даже не закрываю глаза. Накатывает уже знакомое ощущение падения в яму, кажется, что вся душевая кабинка с огромной скоростью летит куда-то вниз. Ощущение длится секунду и пропадает настолько же быстро, как и появляется. С нетерпением, но осторожно, оставив открытой лишь щелочку, я выглядываю из-за двери. На часах кофемашины 10:10. Это значит, цена одного деления в окошечке пульта примерно 40 минут. Медленно, стараясь не издать ни звука, закрываю дверцу. Считая засечки на табло я прихожу к выводу, что шкала времени начинается сегодня, примерно в 9 утра и заканчивается сегодня, в районе восьми вечера. Максвелл сказал, что включил машину времени сегодня утром. Вполне логично, что раньше этого времени перемещаться нельзя. Кроме того, это объясняет почему машина времени существует, но до сих пор никто не встречал туристов из будущего — перемещаться можно только в то время, когда машина времени уже существовала. Может быть, начиная с этого года люди как раз и начнут встречать путешественников во времени.

Подумав о Максвелле, я ощущаю неприятный укол совести. Что если я убил его своей выходкой? Первый в мире путешественник во времени возвращается в прошлое, чтобы убить изобретателя машины времени. Отличный заголовок для какой-нибудь жёлтой газетенки. Меня даже нисколько не радует осознание того что я, именно я, первым в мировой истории совершил прыжок в прошлое. Я бы с удовольствием обменял это достижение на уверенность, что Максвеллом все будет в порядке. Теперь я просто обязан предотвратить Неизвестную Беду. Если с учителем что-то случится, спасение чужих жизней может стать моим искуплением.

Твердой рукой я выкручиваю ползунок в крайнее правое положение. Надо переместиться в завтрашний день и узнать все подробности Беды. В тот момент, когда красная линия приближается к выжженному участку пластмассы, я ощущаю немотивированный приступ страха и даже перестаю крутить ручку. Да что со мной такое? Я уже пережил два прыжка в прошлое. Не думаю, что перемещение в будущее чем-то принципиально отличается. Наоборот, оно даже в чем-то привычнее. Как-никак, мы всё время медленно дрейфуем из прошлого в будущее. А если изобретут длительный анабиоз, то можем двигаться и быстрее. У Сани, кстати, была потрясная теория, про то, как с помощью анабиоза перемещаться не только в будущее, но и в прошлое. Надо просто ложиться в анабиоз и просыпаться каждые сто лет, до тех пор, пока не изобретут машину времени. И тогда можно спокойно отправляться в прошлое.

Однако, прыгнуть в момент, когда машина времени еще не существовала, похоже, нельзя, значит сколько в анабиозе не лежи, к динозаврам не прокатишься. Забавно, получается, я только что опроверг одну из Саниных теорий.

Справившись с волнением, я продолжаю двигать ползунок. В тот момент, когда ползунок оказывается под выгоревшей частью корпуса, мою руку от кончика пальцев до плеча пронзает боль. Меня практически вышвыривает из потока. Вот только на этот раз я не управляю пузырем. Обычно, в пузыре мой мир сворачивается до фокуса внимания и небольшой доли сознания вокруг него. Но сейчас мне не к чему применять внимание. Я не вижу, не слышу, не дышу. Ничего нет, кроме ощущения падения, и даже чем я это падение чувствую, трудно сказать наверняка. Я не знаю, куда падаю, не знаю даже, допустимо ли использовать слово "куда" вне привычного трехмерного пространства. Знаю только одно — ТУДА мне нельзя. От одной попытки представить, что находится ТАМ, инфернальный ужас накрывает черной волной. Я сопротивляюсь, сопротивляюсь из-за всех сил, тянусь, тянусь вверх, прочь, хотя и не могу сказать, чем именно я тянусь. Падение в чёрное небытие замедляется и я удваиваю усилия. Как долго продолжается противостояние? Вечность. Или чуть меньше. Время теряет всякий смысл. Нет пространства, нет времени, нет ничего, к чему можно применить рассуждения в стиле причин и следствий, есть только намерение выбраться, получить свою жизнь обратно в свои руки...

Вдох. Внезапно я снова чувствую каждую клеточку тела. Вокруг всё яркое, необыкновенное четкое. Я на кухне старой квартиры. Я вижу свои руки. Вижу, как за стеклом миксера ножи медленно, долями миллиметра проходят сквозь строй очищенных яблок. Осознание увиденного выбрасывает меня из тела. Я не в машине времени, я на собственной кухне двухлетней давности, ровно в тот самый момент, когда меня впервые вытолкнуло из потока. И я только что стал тем, кто меня вытолкнул.

Тяжело думать. Я не в собственном теле, а рядом с ним. Не в потоке времени, но где-то близко. Я хочу снова вернуться в себя одиннадцатилетнего, но неведомая сила разделяет меня и его. Чем бы я сейчас ни был, есть лишь одно направление, куда я могу двигаться — вперед, в будущее. И снова ощущение движения. Я лечу вслепую, но от потери направления меня удерживает путеводная нить, временная линия моей истории. Я не могу в нее проникнуть, но ощущаю где-то близко от себя. И снова нельзя сказать, как долго продолжается полет. Но, спустя бесконечность, я понимаю, что путешествие заканчивается. Временная линия становится ближе, я могу слегка окунуться в нее. Домашнее задание по геометрии. Зимние каникулы. Мое собственное лицо в зеркале со щеткой в зубах. Метро. Потолок моей комнаты. Ближе. Еще ближе. Я пытаюсь протиснуться между Артуром и Дэном. Всеми силами удержаться на временной линии. Я не хочу туда, в конец, где удар током и падение в небытие. Хватаюсь за Артурика и он падает как парализованный. Меня снова выталкивает. Школьная столовая. Мой взгляд пересекается с Дашиным, она смотрит мне прямо в глаза. Совсем близко. Саня читает записку. Метро. Дашина страница. Ночь. Утро. Лишь бы не промахнуться. Решетчатые стены машины времени. Моя собственная рука на регуляторе и красная полоска на выжженной зоне. Регулятор назад. Кнопка. И, наконец-то, настоящий выдох в собственном теле.

Я прыгаю примерно на 11:40, с момента ухода Сани должно пройти 15 минут. Как только мой желудок успокаивается, я пулей вылетаю из душевой кабинки. Больше без веской причины я в неё не залезу.

Головокружительные впечатления еще не утряслись. Возможно, мне понадобится ещё ни один день, чтобы всё это переварить. Меня протащило вдоль половины собственной жизни, создав рядом ней новую колею. Скорее всего, именно туда я и перепрыгиваю, выходя из потока. Только что я получил объяснение самому загадочному явлению своей жизни, но так взволнован, что не в состоянии обдумать случившееся. Странно, раньше именно в таких ситуациях я мгновенно вываливался из потока. Пузырь создает чувство защищенности и помогает вернуть самообладание. Но сейчас, напротив, выход из потока вызывает невнятные опасения. А вдруг, я провалюсь куда-то похуже прошлого? В безвременье, в жуткое небытие?

Размышления прерывает хлопнувшая дверь в коридор. Я немедля выхожу из кабинета Максвелла посмотреть, кто пришел. Вошедшим оказывается Марк. Слава Богу, я могу переключить внимание на что-то ещё, помимо собственных переживаний.

— Как там Максвелл?

— Вроде всё обошлось. Медичка дала ему нитроглицерин и что-то еще. До инфаркта дело не дошло.

В кабинет влетает Саня, красный как рак. Я тут же пытаюсь его обрадовать:

— С Максвеллом все хорошо!

— Относительно, конечно, — говорит Марк, — Софья Валентиновна повезла его в больницу, на всякий пожарный.

Я чувствую гигантское облегчение. Все-таки не убил любимого учителя и великого изобретателя.

— Так, — говорит Саня, все еще такой же красный, — Я хочу кое-что прояснить. Не важно, что вы там услышите и от кого. Эта тема под запретом! Никаких дурацких вопросов, никаких дебильных комментариев, мы вообще об этом никогда больше не говорим! Всем ясно?

— Про что не говорим, — спрашивает Марк, — про Максвелла?

— Нет. Просто Саня ходил эээ.... разговаривать с Дашей Мироновой.

— Ходил! — с вызовом произносит Саня, — Кое-что пошло не так, как я задумал. И всё! Я больше не желаю об этом говорить! Короче, теперь кто хочет, может сам попытать счастья.

Смешанные чувства. Я рад что у Сани ничего не вышло, я ненавижу себя за то, что я рад провалу своего друга, и я снова придавлен грузом ответственности за предотвращение Неизвестной Беды. Теперь этот груз целиком на мне, безо всяких вариантов. Спрашиваю:

— Кто хочет услышать рассказ первого в мире путешественника во времени?

Вышло слишком хвастливо. Саня даже скривился, все-таки на моем месте мог быть и он. А так ему вместо потрясающего приключения достался позорный провал.

Мы заходим в кабинет Маквелла и я рассказываю друзьям о всех 4-х прыжках, стараясь не упустить ни одной детали. Моя исповедь включает в себя и честное признание что именно я чуть не довел физика до инфаркта. Я думал, что жемчужиной рассказа станет мой полёт вне времени, но выходит как-то скомкано и совсем не о том. Попытки вспомнить странное путешествие после удара током, напоминают то, как восстанавливаешь в памяти сон по утру. Пока ты видишь сон, он кажется удивительным, необыкновенным и вполне логичным. Когда ты просыпаешься, то первые минуты еще находишься под впечатлением. Но, попробуй подумать о нем позднее, и обнаружишь, как сон стремительно ускользает из памяти, оставляя за собой лишь ворох бессвязных мыслей. Возможно, некоторые сны, как и мой сумасшедший прыжок, есть выход за пределы пространства, в котором может существовать связное сознание.

В итоге мне приходится ограничиться кратким объяснением — машина времени может переместить нас к восьми вечера, но ползунок регулировки сломан, поэтому настроить прыжок позже, чем на 2 часа дня, не выйдет. Пока я рассказываю, красное лицо Сани принимает нормальный оттенок. Как только моё повертывание достигает настоящего момента и я умолкаю, Саня говорит:

— А ты не первый в мире путешественник во времени.

— Кто ж тогда первый? Максвелл-то, судя по реакции, сам машину не испытывал.

— Его машина времени была запущена сегодня утром. А записка появилась вчера днем. Это значит, что как минимум вчера, а то и раньше, уже существовала другая машина времени и кто-то ей воспользовался.

Логично, я как-то не подумал о времени появления записки. Ладно, пусть я и недостаточно сообразительный, но в первую очередь мне бы хотелось услышать не упрёки, а какой я герой и вообще молодец.

— У меня тоже есть информация, — говорит Марк.

Явно не про мою феерическую смелость.

— Пока Софья Валентиновна хлопотала насчет больницы, Максвелл немного рассказал мне про машину. Он сделал её давно, еще до работы в школе, в качестве шуточного доказательства, что человек не сможет путешествовать во времени. Понимаете, те опыты с частицами, путешествующими во времени, не могут быть перенесены на крупные объекты, вроде человека. Все частицы одного типа абсолютно одинаковы, поэтому, если мы скопируем состояние одной частицы в другую частицу, то можем смело считать, что частица телепортировалась. С человеком так не выйдет, человек состоит из чертовой уймы частиц, постоянно взаимодействующих между собой и непрерывно меняющих свое внутреннее состояние. Разница между перемещением во времени одной частицы и большого объекта сравнима с разницей между самой быстрой гоночной машиной и устройством телепортации, то есть не количественная, а качественная. Кроме того, Максвелл считает, что сама физическая основа наших тел мешает нам познать многие явления на собственном опыте. Он говорит, что, если бы фотоны могли воспринимать мир как человек, они могли бы увидеть одновременно всю историю вселенной, начиная от большого взрыва и закачивая её гипотетической гибелью. Но, видеть как фотон, человек никогда не сможет, потому что тело, имеющее массу, невозможно разогнать до скорости света. Мы никогда не сможем увидеть, как выглядит мир на горизонте событий возле черной дыры, потому что наши тела разорвут приливные силы. Множество интересных явлений, в том числе и путешествие во времени, никогда не станет нам доступно, до тех пор, пока носителем нашего разума будет сложно-составное вещество.

— И как же с таким мировоззрением он создал машину времени? — спрашивает Саня.

— Однажды, — продолжает Марк, будто Саня ничего и не говорил, — Максвелл заинтересовался философской идеей, о том, что законы вселенной не обязательно логически безупречны, а связь между явлениями вовсе не обязательно должна описываться в терминах причины и следствия. В рамках этой идеи, материя, имеющая сознание, то есть, мы — люди, качественно отличается от остального мира тем, что может воспринимать явления. И устройство сознания на самом глубоком уровне таково, что мы видим только логическую часть вселенной, ту, где причина рождает следствие и всё подчиненно строгим законам. Хаос, возникающий в микромире, когда частицы возникают безо всякой причины и так же исчезают, могут телепортироваться, проходить через две щели одновременно, допустим в нашей логической части мира только потому, что человеческий глаз никогда не сможет наблюдать микромир непосредственно, без приборов. И в то же время, как только человек начинает наблюдать микромир хотя бы опосредованно, микромир таинственным образом начинается упорядочиваться и подчинятся законам логики. В качестве шутки, Максвелл сделал модель машины времени, которая могла бы работать, если бы человеческое сознание могло бы частично игнорировать связность вселенной. Не все время, тогда скорее всего жизнь в известной нам форме перестала бы существовать, а просто с ненулевой вероятностью.

Выходит, шутка Максвелла про микроволновку была не такой уж и шуткой. Но, как же связно умеет Марк говорить о сложных вещах! Если бы не человеконенавистничество, тоже мог бы стать хорошим учителем. А еще, с таким талантом можно запросто общаться с девчонками. Если бы Марк был в игре, мои и Санины шансы с Дашей устремились бы к нулю.

— Конечно, шуточная "машина времени" не заработала. Потом, когда Максвелл стал работать в школе, он разобрал её и оставил в гараже. По началу, Максвелл не очень-то хотел преподавать в школе. Думал об этом как смене деятельности, хотел отдохнуть пару лет и вернуться в науку. Но Эрнест Аристархович дал ему хороший бюджет на школьную лабораторию и особо не контролировал траты, так что Максвелл потихоньку вернулся к старым экспериментам и, буквально с две недели назад, на одном из стендов обнаружил интересный эффект. Для его объяснения Максвеллу пришлось придумать теорию, включающую в себя существование некоего излучения, разбивающего причинно-следственные связи. Максвелл даже создал детектор и попытался найти источник излучения, но источник постоянно от него ускользал. Непонятно, чем бы все это закончилось, если бы вчера на уроке Саня не спросил Максвелла о машине времени. Наш физик сегодня ранним утром наведался в гараж и привез свою старую разработку. Конечно, Максвелл её включил, но никаких признаков того, что машина может перемещать человека во времени, не обнаружил. А потом... а потом внезапно из машины вылезаешь ты и спрашиваешь: "какой сейчас год"?

Я снова чувствую укол совести. Удивительная история про гениального ученого, приведшая к потрясающему открытию, могла закончится инфарктом из-за тупого вопроса восьмиклассника.