Гремори

Я улыбаюсь. Мне нравится их реакция.

— Всех, кто считает полудемонов — расово неполноценными, прошу написать завещание и спуститься на арену. — голос, в противовес разрывающему меня наслаждению, звучит спокойно и даже сухо.

На мой призыв никто не отвечает. А в следующий миг все вокруг гаснет — я успеваю только почувствовать только прикосновение знакомого сознания и багровый отблеск разрушения.

Путь задан. Нет пути.

Сгустившийся вокруг красноволосого мужчины багровый свет, воплотивший в себе само разрушение, сметает все на расстоянии пятисот гектаров. Освенцим перестает существовать вместе со всем, что находилось на его территории по своей воле.

Сазекс

Бывают моменты, когда ты поворачиваешься назад и понимаешь, как много ошибок ты совершил. Иногда наоборот — радуешься тому, что сделал правильный выбор.

Ничто из этого не подходило к произошедшему.

Аэрис спал на кушетке, сквозь сон судорожно вцепившись в мою руку. Ставшие серебристыми после обращения волосы разметались по мокрой от слез и пота подушке. Почти научившийся контролировать себя мальчик позволял себе открыться только во сне.

Тишина и кажущееся спокойствие отрезанного от остального мира пустотными щитами поместья навевало воспоминания. Ведь всего лишь восемь лет назад я услышал призыв, изменивший столь многое. Подумать только, восемь лет — а будто бы прошло столетие.

Зов, полный крови и боли, сосредоточивший в себе смерти почти миллиона человек. Непредставимые цифры, которых хватило бы, чтобы вытащить в мир даже Михаила. Я даже рад, что они призывали не его — еще одного высшего падшего мир бы не выдержал.

Как оказалось, одни люди просто начали проигрывать войну другим людям, решив воззвать к высшим силам. Убить миллионы себе подобных в глупых спорах, поднять как знамя цвет кожи и волос, решиться на контракт со мной, и все ради чего? Клочка земли и куска золота?

У Великой Войны хотя бы был поводпоначалу. У того, что устроили люди, не было даже его.

"С добрым утром." — ребенок, притворявшийся до того спящим, вскочил, согнувшись в поклоне. Глупый жест, ненужные почести. — Аэрис, хватит ребячится.

— Сазекс-сама, я... — он занервничал даже сильнее.

— Раскаиваюсь, приношу глубочайшие извинения из-за произошедшего, мне жаль, что это принесло вам проблемы и готов принять любое наказание? — я продолжил за него.

Из мальчишки будто выпустили воздух.

— Д-да.

— Тогда расскажи мне, почему ты сделал то, что сделал. — в его воспитании не было допущено ошибок, и моральные травмы должны были если не затянутся, то зажить. Но этого не произошло.

— Райзер декларировал расистскую политику. Он назвал всех полудемонов недочело...недолюдьми. — интересная, хоть и ожидаемая оговорка.

— Это все? — взгляд мальчика изменился. Теперь там было неверие и шок.

— Что значит 'все', Сазекс-сама? Он... — Аэрис захлебнулся в негодовании.

Хоть его и учили риторике, формулировать мысли, касающиеся болезненных вопросов он так и не научился.

— Он только говорил? — я улыбнулся. Растерянность и неспособность Аэриса найти слова была почти такой же, как и у меня в свое время.

Когда Аджука еще не заперся в своих лабораториях, когда Грейфия была недосягаемой первой любовью, и когда мир простым и понятным. Кажется, тогда я хотел просто казнить всех плохих и возвысить всех хороших.

— Они всегда сначала только говорят! А потом за тобой приходят и оказывается, что тебе и твоей семье дорога только в концентрационный лагерь. — резонно, с его точки зрения.

— Что сделал Райзер? Не Адольф Гитлер, не Рудольф Гесс или Адольф Эйхман, а убитый тобой Райзер Феникс? — он напрягся, явно собираясь ответить яростной тирадой... И выпустил воздух.

— Взывал к расправам над полудемонами! — верно, малыш.

— Только взывал? — я усмехнулся. — Не нападал, не делал ничего собственноручно, только сотрясал воздух, когда ему позволяли?

— Но это могло бы привести к погромам или восстанию! — как же он уверен в своей правоте.

— С той же вероятностью, что и болтовня трети преисподней. Предлагаешь их тоже вырезать? — проскользнет сомнение или нет?

— Да! Или мы уничтожим их, или они снова загонят нас в концлагеря! — еще и ложная ассоциация, раз 'снова'.

— Вот как? — объяснить фанатику то, что его точка зрения не правильна можно только воспользовавшись его же убеждениями. — Вместе с детьми?

— Они могут вырасти в таких же выродков. — мальчик кивнул головой. Эх, Аэрис. Ну куда тебя несет, с твоим-то жизненным опытом?

— Хорошо. Допустим, что я приказал уничтожать всю расистски настроенную аристократию. Что случится тогда? — его глаза вспыхнули голубым.

— Взгляды будут прятать, но ненависть к защищаеемой части населения только расти. Я понимаю, Сазекс-сама, но ведь... — я улыбнулся.

— Да, Аэрис? Какие твои предложения по устранению... неблагонадежных элементов? — ну давай, улови паузу, она ведь должна навести тебя на нужные ассоциации.

— Сначала нужна тайная полиция. Политический сыск. И разворачивать его нужно уже сейчас, уже вчера! Нужно выявить не только явно неблагонадежных, но и тех, кто скрывает свое мнение под лживой маской прогрессивности. Порочные убеждения могут просочиться и просочились даже в среду обращенных демонов, они тоже стали нам врагами. Но старая аристократия, эти нацисты, они — враги поголовно! Их не перевоспитаешь! Значит, остается только одно: врагов нужно уничтожить. Мы — не варвары и идем только на необходимое зло. Не нужны пытки и долгие казни. Нужен максимально гуманный способ. И такой... Который можно применять массово. Индустриально. Ведь врагов у нас много и ждать они не станут. Наверное, их даже лучше свозить к месту казни партией, потом казнить и везти новых. Остальные пусть ждут в специальных отгороженных жилых кварталах. Что до способа казни...

Аэрис говорил и говорил, даже не понимая, что все, что он произносит практически по-тезисно повторяет столь ненавидимые им политические программы.

В очередной раз убеждаюсь, что система может породить только свое подобие. Вышедший из концлагеря мальчик, все ранние годы впитывавший НАСДАПовские взгляды своих палачей, не смог создать свою позицию, и сделал единственное, что ему оставалось — принял те же взгляды, просто обратив их против своих мучителей.

Замкнутый круг реваншизма и культа оскорбленных. Так появился третий рейх, родившись из разграбленной и почти уничтоженной страны. Из народа, которому постоянно напоминали о развязанной бойне, у которого каждый раз отбирали даже самое необходимое, повторяя это так часто что он возненавидел собственных жертв.

Если бы у меня спросили, как выглядел бы новый Адольф — я бы ответил, что у него были бы красивые голубые глаза, ночью он бы плакал в подушку и искренне недоумевал, что плохого в том, чтобы отомстить всем, кто превратил его жизнь в мучение.

— Молодец, ты прекрасно все расписал. — мальчик невольно улыбнулся, почувствовав гордость от похвалы. — А теперь поменяй 'аристократов-нацистов' на 'евреев'.

Покажи мне, насколько тебя затянула месть, Аэрис.

Сначала в его глазах появилось непонимание. Потом — шок.

— Я... Но ведь... — я улыбнулся.

Тебе больно, мальчик. Но это правильная боль.

Щелчок пальцев, мимоходом созданный магический круг — и на стене появляются два изображения.

На одной — невысокий усатый мужчина с красной повязкой на руке, окруженный гигантской толпой вокруг. На другой — запись только что сказанного Аэрисом.

Те же тезисы. Те же принципы. Та же политика.

И наполненные болью воспоминания о ее последствиях и результатах.

С каждым новой фразой обоих ораторов мальчик бледнел, а его глаза расширялись.

— Я не... Это... Но ведь это не так... — единственный способ переубедить фанатика — провести его через последствия его идей и показать себя со стороны.

— Вот почему я не уничтожаю несогласных, Аэрис. — я улыбнулся, прижав рыдающего ребенка к себе. — Не убиваю за слова, не закручиваю гайки, провожу каждый суд и каждое дело отдельно, запретив групповые приговоры. Не сужу по всем по одному представителю.

Его глаза все еще горели голубым, а значит он запомнит каждое слово.

— Вот почему МЫ этого не делаем, Аэрис. — он только сильнее вжался в плащ, пытаясь спрятаться от самого себя.

Улыбнувшись, я погладил мальчика по голове и создал сонное заклинание — после таких стрессов будет лучше поспать.

— Ты ведь был готов распылить его в любой момент. — голос моей правой руки звучал довольно-таки задумчиво.

— Мне не впервой убивать своих подопечных. — я вздохнул — Или я должен тебе напомнить, кто был предыдущим носителем Пути к Победе?

— Я прекрасно помню ту войну, Сазекс. — девушка села рядом. — Но ты растишь себе приемника. Ты уверен, что такие методы... Применимы?

— Уверен. — я снова провел рукой по голове спящего ребенка.

В его воспитании действительно не было допущено ошибок.

Демоны — повесть вторая

POV Акено

Как там говорят, 'дерьмо случается'? Кажется, я начала понимать смысл этого выражения.

Еще пару дней назад все было настолько хорошо, насколько это вообще возможно — у меня появился дом, еда, компания и неограниченные средства. Сегодня... Сегодня я вообще не уверена, стоило ли это того.

'Нанести урон в рейтинговых боях почти невозможно', 'Твоя задача — защищать короля', 'Он — слабее просто человека'. Да. Сто тысяч раз да.

И не было двенадцати сожженых заживо девушек, умолявших о пощаде, как не было и свихнувшегося недоноска, линчевавшего противника. Мне ни разу не врали и все остается в силе.

Успокаивай себя, Акено. У тебя это обычно хорошо получается.

Король — больной садист, скрывающийся за личиком смазливого мальчика, непонятно каким образом ставший падшим, при этом оставаясь демоном. Ферзь — холодная сука, умеющая ломать психику и перехватывать контроль над телом. Которая безо всяких сомнений убила двенадцать человек, среди которых, сложись ситуация иначе, могла бы быть и я. И бедолага Акено Химедзима — офицер, всю сознательную жизнь занимавшаяся самым банальным грабежом.

Го... Мать твою, больно. Куда я вообще попала?

' — Акено, собери вещи на два дня и выходи в гостиную.' — прозвучавший в голове голос грубо сдвинул мои собственные мысли в сторону.

Изабелла даже по мысленной связи, проходящей между фигурами, оставляла своеобразный отпечаток. Алый взгляд, больше похожий на бесконечный туннель, сквозящее безразличие и даже не понимание — скука. Тебя словно уже прочитали, осмотрели, взвесили и определили цену.

Раздражена, безразлична и спокойна — три этих слова довольно исчерпывающе описывали Изабеллу, насколько я смогла ее понять за два дня, прошедшие с момента знакомства.

Ну ладно, раз уж сказали собраться — лучше так и поступить. Что бы такого выбрать?

Шкаф был полон, и ряды одежды высшего качества буквально манили.

' — На два дня — это значит не больше двух пар нижнего белья, одного выходного костюма и одной пары обуви.'

Я дернулась, ударившись о шкаф. К этому вообще возможно привыкнуть?

С грустным вздохом уложила в сумку полюбившееся красное платье. На мой вкус оно было слишком длинным, но при этом — самым коротким из всего, что мне было предложено.

А все потому, что проработавшая год в школе для благородных девиц сучка решила заняться 'моим вкусом'.

Да кого вообще интересует ее мнение на счет моей одежды? И куда мы так внезапно подорвались?

Вздохнув, все-таки вышла в холл, исполняющий в башне роль гостиной. Тут уже сидела Сона с грустно-задумчивым выражением лица.

— Готова? — кажется, она рада появившемуся собеседнику.

— Да. А куда мы... едем? — понятия не имею, на чем они перемещаются в аду кроме порталов, но как еще сказать?

— В человеческий мир. Быстро. Далеко. Надолго. — а почему тогда 'на два дня'? И зачем?

— Мы прячемся? — ну, а вдруг. Как я поняла, Аэрис тогда убил какого-то золотого, но он и сам золотой. Что тут вообще происходит?

— Не совсем. — Сона вздохнула. — Аэрис убил Райзера по закону и в рамках правил, но Фениксы этого не простят.

Отличные у них законы.

— Они могут напасть? — ох, ну куда я попала? Зачем, зачем мне все это сдалось?

— Открыто — нет. — Сона покачала головой. — Нападать на поместье все равно, что на владыку лично — болезненный вид способ самоубийства. Но... Есть огромное количество способов законно вытащить молодого демона на дуэль. А Аэрис бой против полноценного лорда демонов не вытянет.

— Значит, с глаз долой? Но не проще ли просто запереться в поместье? — девушка покачала головой.

— Нет. Аэрис все еще остается пешкой Сатаны и обязан участвовать в церемониале, если не занят иными обязанностями. Осуществление контроля над территорией в человеческом мире является таковой со времен войны, и закон не был отменен. — еще и контроль над территорией. Отлично.

— Ситри-сан, пожалуйста, проще. Что мы вообще делаем? — я уже ничего не понимаю в происходящем.

— Уходим в человеческий город, объявляем его подконтрольной территорией и запираем от остальных демонов. — она вздохнула. — Конкретно для тебя это значит, что ты снова идешь в среднюю японскую школу и начинаешь заключать контракты с людьми.

Ох... Нет слов. Кстати, мне только пришло в голову...

— А почему едешь ты? — она покраснела.

Довольно скучная, не отличающаяся какими-либо внешними данными девчонка покраснела. Все ясно.

— Эм... Глава рода Ситри решил, что мне пора заняться реальной работой. — я только кивнула.

Хотя могла бы придумать оправдание и получше.

— Мне кажется, Аэрис оценит. — она, покраснев еще сильнее, покачала головой.

— Ему сейчас не до этого. — да чего вы так трясетесь с этим долбанным садистом? Он вообще социально опасен, правильно его изолируют от общества.

Жаль только, что не в психбольницу, а в человеческий мир.

— А вы не боитесь, что Аэрис может... — я не стала продолжать, наткнувшись на резко ставший злым взгляд Соны.

— Пойти в разнос и начать убивать все живое? — кажется, меня хотят ударить. — Можешь об этом не беспокоится. До тех пор, пока жители не цитируют Mein Kampf, они в безопасности. И я бы на твоем месте не забывала, кто рискуя собой спас твою шкуру.

Судя по ее взгляду, моя шкура того не стоила. Ну-ну. Спорить с влюбленной дурой — тратить время и нервы.

Я молча откинулась на спинку кресла, наслаждаясь ее мягкостью. Рядом злобно дышала Сона, и это доставляло особенное удовольствие. Довести человека до белого каления — мало. Нужно еще и как следует насладится эффектом. Так что я только широко улыбнулась и закинула ноги на стол.

И зависть в твоих фиолетовых глазках за пытающимися угрожающе поблескивать очками только развлекает. У тебя то ни таких ног, ни груди не будет.

Ничего личного — ты меня просто бесишь.

Спустя какое-то время хлопнула дверь и в гостиную вошел Аэрис с Иззи. Девушка со своим обычным скучающим видом держалась чуть правее и сзади. Это что, полагающееся для ферзя место?