По праву крови. (общий файл)

Безразличие безразличием, но осадок — недоверие к блондинчикам со слащаво — славянской внешностью, действительно остался. Блондинов я не люблю. Особенно таких, с лицом "а ля молодой Есенин" и светлыми глазами.

Может быть, я просто больна общечеловеческой заразой — стереотипностью мышления. Может первая настоящая ненависть — это как первая любовь? Оставляет след, если не в сердце, то где-то в подсознании.

И сидя на кровати в состоянии идиотской неосведомленности, я снова начинала ненавидеть, но на этот раз собственную глупость и безразличие к себе, приведшие меня в эту комнату.

-Что?— спросила я "серого человека"— Будете многозначительно молчать, пока я не начну умолять о пощаде?

Если и он думал, что я съежусь под пристальным взглядом, его опять же ждало разочарование. Наконец, перестав буравить меня глазами, "Серый человек" соизволил произнести :

— Ну почему же? У меня есть гораздо более действенные способы заставить тебя умолять ... о смерти.

И смех его прозвучал хрустко, как разбитое стекло.

Не было темной грозовой ночи и жахающих с небес молний. Не было зловещей и мрачной музыки, предвещающей что "к тебе идет убивец", знамений вроде черепа с костями из кофейной гущи в чашке, или предупреждающего гласа с небес. Но вот этот его смех, этот холодный, пугающий звук, с лихвой компенсировал все знамения. Нормальные люди так не смеются.

— Многообещающее начало вечера...— сказала я.

Глава 8

Несправедливость. Любая несправедливость внезапна как смерть. Как неожиданно подлый удар поддых, когда дыхание перехватывает от боли и хочется задать один единственный, извечный вопрос : "За что?!" или "За что, Господи?!" — в зависимости от религиозных предпочтений. Можно, конечно, театрально бухнуться на колени и заламывая руки, воздеть скорбящие очи в небо, ожидая что разверзнуться хляби небесные, грянет гром и молния поразит подлеца, ну или подлецов. Всех и оптом. Но это долго ждать придется. Если только подлые вороги не удумают надеть на голову железное ведро и не встанут посреди грозы под дерево. Как знать? И такое бывает. Но редко.

— Знаешь, почему ты еще жива? — Спросила меня тварь, притворявшаяся человеком.

— Ну давай ... просвети меня напоследок. — Прохрипела я пересохшим ртом.

— А ты мне нравишься.

— Ой ... как я польщена... только что не дрожу от радости. — Пролаяла я, проглатывая рвущийся из глотки кашель.

— Ну, это мы сейчас исправим. — Оптимистично заявила тварь, разминая пальцы.

Кто -то там когда -то сказал, что храбрые люди не страшатся боли, а великие идут ей навстречу. Что за пафосный бред. Видно, никто не ковырялся у них в голове ледяной кочергой. Не совсем кочергой, но ведь орудию пытки не обязательно быть материальным, правда? Главное, чтобы оно работало. А уж из железа оно или исключительно из Силы палача вовсе и не важно.

Вопросы были стандартные. Имя, Род, род деятельности, национальность, возраст, время и место рождения. Нет, честно, разве что лампой в лицо не светил и пальцы не ломал. Но это и не было нужно. Кода череп взламывают изнутри и позвоночник трещит от силы скрутившей тело судороги, не то что заговоришь — запоешь с непривычки. Жаль, что я не знала своей партитуры. Вот и пришлось орать не по нотам, срывая горло.

Вопросы.

— Не верю.

Еще вопросы.

— НЕ верю.

Снова простые и банальные вопросы.

— НЕ ВЕРЮ!!!

Долбанный Станиславский.

Отважная девица из пиндостанского..., пардон, американского боевика на моем месте уж точно нашла бы выход из положения при первых же признаках опасности. Или, на крайний случай, гранатомет какой в каморке под лестницей нашарила. И уж в совсем тупиковом варианте ( ну, это когда смазливая силиконовая блондинка в главной роли) грохнулась бы в обморок, и пришла в себя в окружении бравых единомышленников, носящих хаки. Но в жизни, обмороки, как и единомышленники, никогда не приходят вовремя. Так что, когда Серый-Человек-С-Каменным— Лицом закрыл за собой дверь, я просто уснула. Вырубилась от боли и изнеможения.

Проснулась я там же. Мне не снилось ничего, кроме глухой как вата темноты, и открыв глаза, я попыталась смахнуть ее с лица. Но в комнате было просто темно. За окном шелестел в листве ветер, тем особенным ночным шелестом, который говорит о том, что ты проснулась в сердце ночи и до рассвета еще далеко. На окраине Города тихо. Не лают собаки, не шумят машины, и звездноглазая Ночь идет по миру в мягких прохладных одеждах. Короче говоря, где-то часа три ночи, все нормальные люди спят, некоторые даже храпят и видят сны порнографического содержания.

Я лежала на той же кровати, и кусок железного лома все так же нагло оттягивал запястье левой руки. Вот только чувствовала я себя уже совсем не так бодро, как до ментальной экзекуции. Тело, провалявшееся в одежде несколько часов, ощущало себя куском черствого хлеба, мозги ощущали себя обложенными пенопластом и запакованными в картонную коробку.

Темно и тихо. Как в могиле.

"Дура, ой, ду-у-ура. Во что ж я вляпалась?"

Полежав эдак минут тридцать, погремев кандалами на манер Кентерберийского приведения, я глубокомысленно произнесла, обращаясь в темноту :

— А подмога не пришла, подкрепленья не прислали. Что ж, обычные дела нас с тобою .... обманули.

Темнота, естественно, не ответила.

Еще через пару десятков утомительных почесываний прилипшей к коже одежды, темнота, наконец, соизволила разродится тихим шорохом.

Скорее даже не шорохом, а невнятным шебуршением в районе двери. Так, наверное, мышь скребется в своей норке, бодро покусывая упертый с хозяйской кухни кусок затвердевшего сыра, украдкой оглядываясь по сторонам. Да, как — то так, если допустить, конечно, что норка, это дверная скважина, а мышка ... да не важно что там мышка.

Дверь открылась с легким щелчком и в проеме появилось что -то маленькое и темное, слегка подсвеченное невнятным лунным светом, едва пробивавшимся сквозь ветви деревьев за окном. Ребенок?

— Ох, твою ж мать ...

Закрыв дверь, "ребенок" посветил себе в лицо неярким ручным

фонариком.

Определенно, женщина. Очень некрасивая, очень низкого роста, такого что еще чуть — чуть и ее можно было бы назвать лилипуткой, подошла к моей кровати. Ее лицо, подсвеченное с низу фонариком, искривилось в усмешке и исчезло. Фонарик погас, дружелюбно посветив напоследок мне прямо в глаза.

— Не спишь? — раздался из темноты на удивление приятный голос.

— Да вот как — то не спится.

— Я думаю! Но, не буду топтаться вокруг да около, времени мало — сразу перейду к главному. — протараторила ночная посетительница. — А главное, оно — вот оно : кто бы не пришел после меня, это будет твой враг. Я только тебе и друг, кстати, меня Ася звать. А вот тот кто придет, и скажет, что хочет помочь — это точно враг. Не верь никому, никто тут тебе помогать не станет кроме меня. Нет тут твоих друзей. Но и уходить пока отсюда тоже нельзя — сдохнешь как собака. — припечатала она.

— Почему? — смогла выдавить я, слегка опомнившись от неожиданности.

— Да потому же, почему и не чувствуешь ты ничего! Ведь не чувствуешь? — Настороженно осведомилась Ася.

— А что я должна чувствовать? — Не менее осторожно спросила я.

— Ой, да не ломай комедию, девочка! Они ж все силенки твои заблокировали и еще кой — чего понавешали, на тебя, да такого, что шаг за порог и пеките пирожки на поминки! Боятся они тебя. А начнешь куда рыпаться — так и вовсе прикончат, как пить дать! Ты ж им как кость в горле. Все планы порушила! Дурища! Сидела бы себе тихо, силенками не хвалилась — так нет от те нате! Такой всплеск в эфире устроила, разве что самый задрипанный шаман в Африке его не услышал! Кто только тебя воспитывал? Кто силу — то контролировать учил?

— Да никто. А "Они"? Скажи, что это за люди, Ася?

— Люди — не люди. Не важно. Только я одна — то тебе добра и желаю. Жаль мне тебя, горемычную. Дите же совсем.

Немного пораскинув мозгами в и послушав выжидательное сопение незваной "гостьи" я пришла к выводу, что либо меня держат за круглую дуру, либо Ася законченная суицидальная идиотка. А я, как не странно, в кретинизм собеседника предпочитаю верить в последнюю очередь.

— Браво! Бис! — поаплодировала я, — Торговки пирожками и вениками на Нахичеванском рынке будут рыдать и утираться бретельками от лифчиков. Вот только жаль, что я не верю в бескорыстные добрые поступки. Ибо, как известно, чем привлекательнее "бонус" и ниже цена, тем тухлее подстава. — Несколько высокопарно провозгласила я.

Веселый смешок, хлопок в ладоши и комната осветилась ровным желтым светом. Я, наконец, могла рассмотреть собеседницу.

С некрасивого, круглого лица зрелой, но не старой женщины, смотрели умные светло-каштановые глаза. Не вязались эти глаза с ее простецким говорком, ну никак. Маленький рот со слегка "увядшими" злыми губами. Светлые редкие волосы, тщательно уложенной стрижки, отливали легкой рыжинкой. Идеально простой, без единой складочки светлый костюм. Пиджак песочного цвета с короткими рукавами и юбка по колено. Скромная золотая цепочка. И конечно же, конечно, новенькие туфли на просто "гигантского" размера каблуках. Такая вот мини -леди.

-Да-а-а? — протянула она, теперь уже отбросив напускную простоту и всем своим видом изображая превосходство. О, как она смерила взглядом мое длинное, в помятой одежде тело! Я должна была почувствовать себя неопрятной неуклюжей гигантшей, не иначе. Даже жаль, что на меня это не подействовало. Такие усилия пропали даром. Порода. Нужна настоящая порода, чтобы смешать человека с дерьмом, произнеся одно слово. Ну, может быть, порода и еще кое-что, вроде лишних сантиметров роста. А у нее не было ни того, ни другого. Каким-то нелепым ощущалось такое огромное самомнение в столь небольшом существе. Ну почему невысокие люди пытаясь предать себе излишней солидности выглядят так комично? А может, это мне просто кажется? Я не виновата, что с высоты собственного роста не могу воспринимать серьезно угрозу от человека, с трудом достающего макушкой до моего локтя. Высокомерно, но факт.

— А ты не дура. — сказала Ася уже совсем другим тоном.

— Да уж какая есть. Так против кого будем дружить?

Она рассмеялась, приятно, будто ветер запутался в серебряных колокольчиках. Чтобы делать это так изысканно — музыкально, ей наверняка пришлось долго тренироваться.

— Совсем не дура. Ты правильно поняла. Я действительно хочу помочь тебе вовсе не из альтруистических побуждений. Если ты попытаешься сбежать — то умрешь. Это правда. Многим бы это было очень выгодно. В том числе и мне. Меньше мороки. Но, особенно выгодно — одной моей давней заклятой подруге. Для нее это — решение всех проблем. Понимаешь к чему я клоню?

" Ха! Пресловутая женская дружба. "

— Как тут не понять. Для того чтобы подпортить игру подруге, ты готова поступится своими, и не только своими, планами. Как это мило с твоей стороны. Да, эта версия более правдоподобна. Не хочешь дополнить ее кое — какими деталями?

— Недоверчивая... — Протянула она псевдорасстроенно.

— Поставь себя на мое место.

— Нет спасибо, мне и на моем не плохо. — нагло усмехнулась Ася.

Ася... Это имя ей не совсем подходило.

— Ты не похожа на Асю. — сказала я скорее для поддержания разговора.

Но глаза женщины настороженно — заинтересованно блеснули.

Самое противное, что я даже чувства ее "прочитать" не могла. При малейшей попытке это сделать, в затылке, где-то за ушами рождалась тежелая и тупая ноющая боль. И больше ничего.

— Это потому, что меня зовут Асура. Не обычно для России, правда?

— Ну так ты и не русская, правда? — вернула я ей вопрос.

— Угадала. — нехорошо усмехнулась Ася, словно приняв решение. — Но остальное тебе знать не обязательно. Знать тебе надо одно : когда она придет и захочет "помочь" не двигайся с места. Выйдешь из комнаты — умрешь.

— Ну а зачем "ей", если она вообще существует, моя смерть?

— Если ты не дура — поймешь. — Отрывисто бросила Ася и протопала на своих фантастических шпильках к выходу. Лилипутка? Возможно. Пиранья? Определенно.

Хлопнув в ладоши, и снова оставив меня в темноте "Тетя Ася" запрела за собой дверь. Сколько я потом не хлопала, свет не включался. Методы психологического давления, мать их.

Снова оставшись в потемках, решила пораскинуть мозгами. Даже если я и смогла бы скинуть мечту хозяина пункта по приему металлолома, не факт, что лилипутка не сказала мне чистую правду. А вдруг? В возможностях гостеприимных хозяев этого милого домишки, я уже успела убедиться. И помирать во цвете лет совсем не хотелось. С другой стороны, мерзкая карлица могла и соврать. Могла же?

"Легко!" — подтвердил внутренний голос.

Что же из этого следует?

"Следует не доверять кому попало, идиотка!"

Ну это-да, и еще поднапрячься и найти способ свалить отсюда.

Но как?! Как?! Несколько минут бесплодных метаний прошли в уже заученном алгоритме :

Встала — села — погремела — села — встала.... устала!

Только вот ведь штука, переживания нисколько не повлияли на процесс обмена веществ и естественные потребности организма.

Все эти неблагородные метания духа и тела отвлекли меня от шума, предшествовавшего явлению второму.

Никаких фонариков. Свет вспыхнул неожиданно и ярко, повинуясь простому щелчку пальцев. И вот, вошла она.

Жгучая брюнетка с красивым капризным лицом. Наверное, насквозь искусственная : от корней выкрашенных в черный с синим отливом волос, до кончиков нарощенных ногтей. Двигалась и смотрела она как самопровозглашенная принцесса, словно заявляя, что все кому посчастливилось находится в ее присутствии, автоматически становятся ее свитой. Мужчины верными рыцарями, или в зависимости от возраста и социального положения пажами — шутами, а женщины верными фрейлинами. Только так. Такие не терпят конкуренции, всеми силами стараясь принизить значимость и красоту не понравившейся особы. Свысока. Сколько бы не было им лет, и на сколько бы они не были красивы на самом деле,( а эта была сногсшибательно красива ) на всех других женщин они смотрят свысока. Подруг они терпят только в роли вечной восторженной камеристки, постоянно нахваливающей их красоту, а проще говоря — шестерки, на которой они и оттачивают навыки прямых подколов и завуалированных оскорблений. Часто — просто хитрые, но не умные куклы, сосредоточенные только на себе и своей внешности. Реже — настоящие матерые стервы. Чем являлась эта мне, похоже, и предстояло выяснить.

Бедра затянутые в дорогие на вид, рваные джинсы, медленно и вызывающе провиляли по направлению ко мне. Довиляв до моего скорбного ложа, оставалось только надеяться, что не предсмертного, черноволосая мадам непринужденным жестом взмахнула шелковым водопадом мерцающей гривы волос, и встала в "эффектную" позу. За позой последовал вполне предсказуемый надменный взгляд. Видно,

снова мне полагалось познать меру собственного помятого, и спавшего в потной от неоднократно пережитой боли, одежде ничтожества. Ну, конечно, ага.

"Мода у них на такие взгляды, что ли?"