— Извини? Из-за тебя Интигам унизил меня на глазах у всех, опустил, как последнюю... За все эти унижения тебе никогда не расплатиться, братец. Никогда!

Алик молчал и лихорадочно соображал, что двоюродный брат намерен предпринять. Он понимал, что на этот раз проблем не удастся избежать. На этот раз прольется кровь. Вот только чья?

— Сейчас же садитесь в машину оба. И ты, и твоя сучка. Быстро!

— Зачем?

— Поедем к Интигаму. Я обещал, что привезу тебя, живого или мертвого, а Интигам не любит, когда нарушают слово. Ты подвел его, создал ему проблемы. Мало ли, что ты брат его жены. Ему плевать на тебя, и твоей сестре плевать на тебя. Она не дура, понимает, что теряет. Она сама так сказала. Шевелитесь! И ничего не хочу слышать ни про какой эксперимент. Уже скоро три часа ночи, все эксперименты давно закончились.

Рафик подался вперед, и вдруг увидел, что в лицо ему смотрит дуло пистолета.

Нара вскрикнула. Накаченные парни вывалились из "Хаммера" и уставились на оружие, открыв рты.

— Т-ты чего?.. — пролепетал родственник, пятясь к машине.

— Ничего. Пошли вон отсюда!

— Тихо, тихо... не надо волноваться...

— Катитесь отсюда, я сказал. Нечего меня пугать. — Алик крепко держал пистолет на вытянутых руках. Он был готов выстрелить в любого, кто приблизится к сжавшейся у него за спиной девушке. — Завтра я сам приеду в город. А теперь — вон отсюда.

— Нет, так не пойдет. Ты так и будешь оставлять меня в дураках? Нет, так не пойдет... А знаешь, что я сделаю? Я подожгу эту дачу. Пусть все сгорит к чертям. Или нет, лучше я подкараулю твою сучку, прослежу за ней и побеседую без тебя. Я не шучу.

— Я тоже не шучу. Я выстрелю, если ты сделаешь хотя бы шаг в ее сторону.

Рафик облизал пересохшие губы.

— Хорошо, мы уйдем. Только ведь этим все не закончится. Ты же понимаешь, что платить все равно придется. Не сегодня, так завтра. Но придется, братец, Интигам обиды не забывает. Я не уеду отсюда без тебя. Я буду караулить столько, сколько надо, хоть год. Рано или поздно вы отсюда вылезете. Подумай хотя бы о своей красотке. Неужели ты хочешь превратить ее жизнь в ад?

Алик понимал, что двоюродный брат прав.

— Хорошо, — сказал он, — я поеду, только сначала открою дверь.

Он быстро отпер последние замки, втолкнул внутрь упирающуюся Нармину и сунул ей в руку пистолет и связку ключей.

— Держи это при себе, и если кто-то сунется, стреляй, — я возьму все на себя. Утром уезжай отсюда, лучше прямо в город.

— Я тебя не пущу! — Нармина повисла на нем. — Нет, нет! Не ходи с ними!

— Придется. — Алик поцеловал плачущую девушку. — С прошлым я разобрался, теперь надо разобраться с настоящим. Не плачь, может, все еще закончится хорошо.

Ворота с грохотом захлопнулись.

Накаченные парни сели с обеих сторон и стиснули его широкими плечами, будто в машине было мало места.

— Зачем ты этим занимаешься? — спросил Алик, стараясь сохранять спокойствие. Но на самом деле у него зуб на зуб не попадал от страха. — У Интигама мало шестерок?

— Зачем я этим занимаюсь? Затем, что я, идиот, ручался за тебя. Хотел помочь тебе, дураку, заработать денег на первый взнос. Я ведь думал, что ты нормальный, а теперь сам влип., — сказал двоюродный брат с обидой в голосе.

"Хаммер" вырулил на дорогу, ведущую к морю, и заскакал по щебенке.

— Выходи, — приказал Рафик.

— А Интигам?

— Успеется. Сначала я сам рассчитаюсь с тобой, а что останется — достанется Интигаму.

"Вот и все", — подумал Алик Магеррамов и сглотнул ком. Надо же — и эта жизнь заканчивается в воде. Мда... В следующий раз надо будет поселиться в пустыне. Как говорил король? Надо выбирать то, что нужно, а не то, что правильно? Ну ничего, в следующий раз он будет умнее и не доведет до этого. Если он снова родится, то не повторит своей ошибки, а будет жить, как все, и умрет своей смертью в преклонном возрасте... Если бы не эксперимент, так бы оно и было. Возможно...

Он почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы, и зажмурился.

Его выволокли из машины и стянули запястья скотчем. Море грохотало, заглушая все остальные звуки мира, мелкие ракушки и песок больно впивались в руки и лицо. Фары автомобиля высвечивали клонящийся к земле запретительный знак. В последние минуты жизни Алика Магеррамова природа была неприветлива.

Автоматические замки ворот Талята Мамедовича отпирались очень непросто. Нармина потратила уйму времени, прежде чем разобралась в них. Руки тряслись, слезы заливали лицо. Наконец, она выбралась из дома и сразу бросилась к соседней даче.

Она стучала по железной двери кулаками, каблуками, долбила рукояткой пистолета, совершенно позабыв, что держит в руках оружие.

— Откройте! Вы должны ему помочь! — кричала Нармина. — Он же помогал вам! Откройте! Его убьют! Помогите!

Во дворах лаяли собаки, на нее кричали, грозили милицией, но Нармина упорно стучала во все двери. Пару раз ей открыли, но только для того, чтобы оскорбить или оттолкнуть.

"Что случилось? — недовольно спросил домофон одной из дач. — Что за безобразие! Три часа ночи!"

Нара узнала голос бизнесмена.

— Помогите! Алика убивают!

"Какого такого Алика? Что тебе нужно?"

— Алика Магеррамова! Вашего соседа!

"Не знаю я никакого Магеррамова. Вызовите полицию, если что-то случилось, и дайте людям спать!"

— Нет, постойте, послушайте! Это охранник с 9-й дачи. Вспомнили?

"Ну и что? При чем тут я?"

— Ну как же... Ему нужна помощь, его хотят убить! Помогите, прошу вас! Вы не можете отказать, он ведь не был вам безразличен!

Домофон отключился. Нармина сползла на землю и горько зарыдала.

А Гасан Гасанович зевнул и с ворчанием направился обратно в спальню. Развелось хулиганья, подумал он и почесал волосатую грудь. И за что только они платят участковому?

Он остановился возле окна. Помочь... Легко сказать. Как же он поможет? Пусть телохранитель Улубейли показывает силу, а у него больная печень. Жаль, конечно, парня, но влезать в чужие разборки ему нет резона. Откуда он знает, что там произошло. Может — за дело. Если случится что, кто будет растить его пятерых детей? Хромой парень сомнительного поведения?

Бизнесмен опустил жалюзи. Нет, надо поступать согласно разуму, а не чувствам. Мужчина должен прежде думать, а потом делать шаг, на то ему и дана голова. Это у женщин эмоции, а у мужчин — мозги...

Головокружение настигло его на самом пороге спальни. Он схватился за косяк, чтобы не упасть. И вдруг нахлынуло, нашло, будто голову окутало туманом. Он почувствовал, что раздваивается. Одна часть его была разумным стареющим мужчиной и хотела забраться побыстрее в постель, а другая — с отчаянной смелостью влюбленной женщины рвалась вон из дома на помощь любимому. Он боролся с раздвоенностью изо всех сил, стараясь впихнуть свое тело в комнату, рычал, хватался за мебель. Но влюбленная женщина уже мчалась к дверям, круша все преграды.

Девушка сидела на земле у ворот и дрожала.

— Это ты стучала?

Девушка подняла опухшие от слез глаза. Гасан Гасанович ахнул, увидев в ее руках пистолет.

— Что это у тебя? Давай это мне, я спрячу. Это опасно.

— Нет, я хочу их убить!

— Только не этим. Мы найдем что-нибудь другое.

Он забрал у девушки пистолет, быстро сбегал в дом, положил оружие в сейф. Затем оделся, порылся в кладовой среди садовых инструментов и выбрал грабли с длинными зубцами. Завершив приготовления, Гасан Гасанович вывел машину из гаража и распахнул ворота.

— Садись!

Нара не поверила своим ушам.

— Садись же скорее! Мы не дадим в обиду нашего Алика. Правильно?

Нармина сглотнула. Она узнала ту самую женщину, с которой поцапалась из-за Алика на кухне. Она вернулась. Но на этот раз Нармина была рада ее возвращению. Они были союзницами. Они вдвоем все сделают и спасут ее... их Алика.

— Правильно...

Рафик потирал кулаки и морщился. Он выместил всю свою злобу и обиду на унизившего его Интигама на двоюродном брате, и теперь ему хотелось уехать отсюда как можно скорее. В нем больше не осталось злости, только усталость и разочарование. Он был разочарован, потому что не получил удовлетворения от акта справедливой мести. Наоборот, на душе стало слякотно, будто он сделал что-то очень и очень нехорошее. Такое с ним было впервые.

Помощники бродили вдоль берега, согнувшись, шарили по дну, будто что-то искали.

Рафик почувствовал холодок в животе. Что-то не так, подумал он.

— Эй, что вы там делаете? — окликнул он своих помощников, перекрикивая шторм. — Хватит, тащите его в машину, уезжаем!

Из воды, подталкиваемый волнами, вылез один из накаченных парней.

— Мы его потеряли! — крикнул он.

— Что?.. Как потеряли? — Рафика качнуло. — Как это потеряли?! Вы с ума сошли?!

— Пришла большая волна и... как-то получилось, что я его выпустил, а теперь найти не можем. Темно, ничего не видно!

— Да ты... Немедленно найдите его! Найдите, идиоты! У него же руки связаны, он утонет!

— А разве мы... — неуверенно начал помощник и замолк.

— Нет! Мы не собирались никого убивать! Не собирались!

Помощник виновато пожал плечами и стал пятиться от него.

— Извини, шеф, но я... Я тут не при чем!

Парень развернулся и побежал в темноту. Увидев это, второй помощник тоже выполз.

— Стойте, уроды! — закричал Рафик, грозя им вслед кулаками. Его душили слезы. — Стойте! Вернитесь! Мы должны его найти!

Он промокнул глаза рукавом майки, но слезы все текли и текли по щекам.

Он беспомощно забегал вдоль берега, звал, кричал, забрался в воду по пояс, но не смог сопротивляться волнам и вернулся.

Замерзнув, он влез в машину и заблокировал двери. Нужно было уезжать. Его била дрожь. Руки так тряслись, что он никак не мог вставить ключ. В голове проносились самые жуткие мысли. В какой-то момент он даже подумал, что нужно поднять тревогу, бежать за полицией и спасателями. В конце концов, он может сказать, что они с другом решили искупаться, и тот потерялся. Кто докажет обратное? Сам Алик, если останется жив, не станет ничего рассказывать. Рафик знал двоюродного брата и не сомневался, что тот захочет приберечь месть для себя, а там... Стоп. У него же связаны руки! Как он объяснит полиции, почему у его друга, с которым они приехали искупаться, связаны руки?

Рафик застонал и несколько раз ударился лбом о руль. Один удар пришелся по сигналу, и "Хаммер" загудел, как раненный слон. Одновременно по автомобилю застучали. Рафик вскинул голову и увидел, что один из его помощников бегает вокруг машины и размахивает руками. Его бледное лицо было перекошено.

Рафика охватил неописуемый ужас. Он снова вцепился в ключ зажигания, и тут из темноты вылетел автомобиль и затормозил прямо пред его "Хаммером". Но это было не все. Со стороны стоянки, прыгая по барханам, неслась еще одна машина. Ее фары хищно шарили в темноте, и Рафик знал, кого они выискивают. Его!

Он запаниковал и совсем растерялся. Вместо того, чтобы дать газ, он распахнул дверцу и выпрыгнул из машины, намереваясь бежать. Не успел. На него налетел грузный мужчина, схватил за шиворот и пригнул к капоту. Но самым страшным было появление девчонки, подружки двоюродного брата. Она, как сумасшедшая, вцепилась ему волосы, ее ногти вонзились ему в шею. Рафик заорал не своим голосом.

— Где Алик?! — завопила девчонка. — Где он?! Куда вы его подевали?!

Если бы Рафик знал ответ, непременно бы ответил. Но он не знал, поэтому заплакал.

— Где он?! Где?!

Рафик показал рукой в сторону моря.

Девушка отцепилась от него, сделала несколько нетвердых шагов к воде и осела на землю.

— Вы его убили? — злобно спросил мужчина.

— Нет, мы не хотели... так получилось... но, может, он не утонул... мы не нашли... мы не хотели...

В это время подъехала вторая машина. Оттуда вышли двое мужчин и женщина. В одном из мужчин Рафик узнал "певца".

— Это правда? — спросил "певец". — Я слышал, соседа нашего убивают?

— Правда, — кивнул толстяк, — вот этот говорит, что парень в море, но не знает, утонул он или нет.

— Мы тут еще одного видели на дороге, — сказала женщина.

— Девушка говорит, их трое было. Сбежали, черт с ними, — отмахнулся толстяк. — Надо бы вызвать спасателей. Но где их найдешь среди ночи?

— Надо ехать на платный пляж, — предложила женщина, — там круглосуточное дежурство! Вон, смотрите, в отеле окна горят, и дискотека работает. Слышите?

— Правильно, — сказал "певец". — Мехти, бери машину — и езжай. Не говори про убийство, скажи, что человек пошел купаться и не вернулся.

Соседи стали совещаться. Рафик стоял у своего "Хаммера" и ждал. Он сам не знал, чего ждет. О нем позабыли, он мог заскочить в машину и сбежать, но что-то мешало ему это сделать. Ноги словно приросли к земле.

— Ладно, начнем искать сами, — сказал "певец" и начал расстегивать брюки. — Пока они приедут, поздно будет.

А в это время Алик Магеррамов выполз на берег и огляделся. Метрах в десяти от него стояли три автомобиля. Их фары ярко освещали большой участок бурлящей воды, в которой двигались люди. До него доносились обрывки фраз, но Алик пока плохо слышал, да и голова пока не соображала, поэтому он пополз к перевернутой лодке спасателей, чтобы укрыться за ней на всякий случай. Разлепившийся от воды скотч болтался на одной руке.

Он заполз за лодку, где ветер не хлестал так больно, и лег на сырой песок. Алик был счастлив. Может, это и показалось бы кому-то странным, но он действительно переживал именно это чувство. Море отпустило его, оставив себе сомнения и боль и не тронув его душу. Наверное, так чувствует себя младенец, только появившийся на свет. Подумав об этом, Алик засмеялся. Мда, не представлял, что быть живым так здорово. Потрясающе! Даже воспоминания о Рафике и его дружках не могли нарушить его счастья. Наверняка, братец сейчас бегает по берегу и заламывает руки. Ведь он не хотел его убивать. Конечно, не хотел, просто так получилось. Случайно. На самом деле он хороший. Все очень хорошие. Господи, какие же все хорошие и как он всех сейчас любит...

Эти мысли Алика немного напугали. Он вдруг подумал, что на самом деле умер, и эти ангельские излияния принадлежат его душе, освобожденной от суеты земной. Как в кино. Он сильно ущипнул себя, дернул за ухо. Больно. Значит, все нормально. Жив.

Он содрал с руки скотч, и ветер унес скрюченную ленту. Все, теперь все будет по-другому, подумал он. Жизнь прекрасна, хотя... Да, надо признать, что очень холодно. И голова что-то кружится. Как бы не потерять сознание... Нет, только не это. Надо подняться и ползти в поселок. Кто-нибудь да подберет. А может, позвать на помощь тех людей?

Алик снова встал на четвереньки и увидел Нармину. Она сидела на перевернутой лодке к нему спиной, кутаясь в его куртку. Плечи ее вздрагивали, голова была опущена.