— Я понимаю, — повторила она, чересчур ровно, чтобы действительно поверить в ее спокойствие.— Но и ты должен знать: чего бы от нас не требовал долг, однажды мы будем стоять в Храме Ушедших, и между нашими ладонями будет такая же "слеза". И когда пламя пробьет наши руки, я приму твою боль, какой бы сильной она не была. Без колебаний! Без сомнений! И без страха!
На миг он потерял дар речи, пока в груди мягко плескалось теплый, ласковый огонь, но с которым не страшно остаться одному в самый сильный ураган..."
Он сорвался с кресла, обрывая поток воспоминаний. "Почему?! Почему не сказал?.." Повернулся в сторону коммуникационного зала, уже готовый плюнуть на все... и замер на месте. Нет! Не так. Такое можно сказать, лишь глядя прямо в глаза, а не образу, каким бы удачным он не была.
"Прости! Прости меня!" — прошептал он. Ласково погладил статуэтку: "Если сможешь — прости!".
Легкое усилие — и около руки появилась управляющая матрица. Бережно и осторожно он перенес статуэтку к сканеру, поместил в центр матово-белого круга. Едва убрал руки, как круг осветился изнутри, и кольцо света оторвалось от его краев и неторопливо прошлось дважды — снизу вверх и обратно — по статуэтке.
"Снятие матрицы завершено. Матрица готова для передачи в информационную сеть Пещер Синтеза. Дополнительная информация?" — поинтересовалось Ядро дома. Тэш'ша молча положил дата-кристалл на круг сканера, коснулся когтем появившегося в управляющей матрице символа.
"Информация принята. Матрица размещена", — статуэтку подхватило силовое поле и отнесло в сторону, ближе к стандартному коммуникационному кристаллу. Лазоревое свечение появилось вокруг повисшей в метре от пола статуэтки, тонкие лучи такого же цвета протянулись вверх и вниз. — "Оригинал законсервирован для адресной передачи. Условие передачи — голосовая идентификация".
Он пошел к выходу, нетерпеливо отмахнулся от предостережения Ядра о низкой температуре. Пластун свернул тысячи усиков, впуская в уют прихожей звенящий, ледяной ветер. Зрение мгновенно начало перестраиваться, как только за спиной пластун снова закрыл вход, и единственным источником света остался полыхающий сумрачным багрянцем заката горизонт.
Не обращая внимания на пробирающий до костей холод, он грузно прошел вокруг купола дома. Остановился у самого края уходящей по широкой дуге вниз широкой тропинки, отмеченной цепочкой светящихся ярко-красным светом шаров. Там, у невидимого сейчас озера, его ждал челнок, который доставит на зависший над Зорас'стриа корабль.
Тэш'ша в последний раз оглянулся, поежившись — здесь, на высокогорье, даже по меркам Зорас'стриа царил холод. Все его вещи уже давно были на челноке, здесь его больше ничто не держало. Кроме воспоминаний, — но их он все равно заберет с собой.
На горизонте последние лучи Агда исчезли, оставив за собой быстро темнеющий небосвод.
Под торжествующую песню колючего ветра, закружившего в хаотическом танце кристаллики льда, пришла ночь.
Глава 5. Тяжело в ученье...
2585.21.09, из личного дневника младшего лейтенанта Ли Твиста, запись N1734-1.
Сам удивляюсь себе — и чего я ждал от Мариты? Или это мне так повезло?
В космопорту третьей планеты, когда нас встретил чернокожий офицер, по виду способный удавить медведя, я еще думал, что все будет примерно, как в Академии — с колоритом почти военной службы. Полковник Мак-Кинли — так звали офицера — несколько удивил: такому бы не на штабной должности сидеть, а идти в пехоту: не удивлюсь, если он сможет "кота" голыми руками на части порвать.
Странно, неужели у них никого другого нет для таких поручений? Полковник встречает младших лейтенантов — курьезно как-то. Он говорил, мол, развертывание второй базы, перелет на четвертую планету, где только-только завершили постройку основных комплексов... С трудом верится, что какого-нибудь сержанта под рукой не оказалось. Или у них тут такие порядки?
Там, в порту и после — подумать не вышло: нас закрутили шестеренки бюрократии, помноженные на бардак перелета. На основной базе — ее тут зовут "Альфа-1" (оригинально, надо признать) — мы проходить подготовку не будем. Разве что по заданию прилетим на какой-то полигон. Мы будем на второй базе, названной столь же изобретательно: "Альфа-2". Я так понимаю, в случае, если откроют еще одну базу, проблем с выбором названия у них не будет.
На четвертую планету — мерзкий, холодный, заснеженный мирок — нас перекинули в тот же день. Вообще-то, крайне "повезло" прилететь именно тогда, когда вся система встала на дыбы из-за этого "переезда". Мак-Кинли сходу засунул меня и Пилигрима на какой-то транспортник, велев никуда не уходить; так мы там и сидели, часа четыре заполняя ворох бумаг: анкеты, какие-то тесты, некоторые в двух-трех экземплярах. Перезнакомились с пилотами, обменялись новостями; один настырный узнал нас — сказал, что слышал в дневной хронике про катастрофу. Еле отделались. Ни мне, ни Пилигриму рассказывать ничего не хотелось. Мне даже вспоминать не хочется.
Прибыли на "Альфу-2" без приключений: по пути пилоты отчаянно ругались, костеря кого-то из Транспортной службы. Кажется, бардак достиг таких размеров, что не только мы, но и старожилы ничего не понимают. Как я понял из разговоров, все спешат закончить переезд побыстрее, летают туда-сюда вне графика. Уже было случаев десять, когда докладывали об транспортных кораблях, то ли летящих к "Альфе-1", то ли к "Альфе-2", а то и к самой верфи — никто ничего не может понять. Связывались с пилотами транспортов — ясности не прибавило: одни говорят одно, другие — другое. Пилоты ругаются, ругается руководство — толку ноль. К вечеру, правда, как-то все рассосалось, успокоилось. Вроде.
К счастью, нас это никак не касается. Добрались до базы, нас встретила пожилая женщина, представившаяся майором Шагир. По ее словам, она руководитель одного из подразделений Медицинской службы на "Альфе-2". Поскольку мы прилетели не с военных академий или армейских учебных центров, то предстоит пройти серию тестов с инъекцией комплекса препаратов, подавляющих аллергические реакции. Заодно, после процедур, выдадут новый визор — пилотам гражданская модель не подходит; серигуанин же все равно без визора ходит.
Про инъекции я слышал в Академии: важная и нужная вещь. На занятиях по истории космофлота нам рассказывали, сколько людей погибло или стало калеками из-за такой — на первый взгляд — мелочи как аллергия. Хорошо, когда попадались такие планеты, как Фурсан — рай, да и только. А бывало, высаживались на чем-то вроде Зиады: там даже воду пить нельзя было поначалу. Мгновенный анафилактический шок — и привет, хоть вода от земной не отличается.
В Академии мне — естественно — инъекцию делали, но то специально разработанная облегченная версия, исключительно для освоенных планет Конфедерации. Военные используют более мощное средство, как говорят, совершенно безвредное, но очень трудоемкое в производстве. Еле-еле хватает для армии и флота; остальным же приходится пользовать гражданским суррогатом.
А вот визор — это да, этого я с нетерпением ждал. Гражданский визор — ну, он подходит для гражданских нужд. Военная модель так же отличается от гражданской, как цивильная модель "Шершня" от армейской. Небо и земля.
Впрочем, майор Шагир припасла сюрприз: нам введут последнее поколение препарата, с которым только недавно закончили испытания. Вроде бы, кроме устойчивости к аллергии, усилят иммунную систему: Военный Совет опасается, что рано или поздно где-нибудь мы наткнемся на дрянь, что может заразить человека. Как по мне, так они перестраховываются: вероятность, что в нашем организме приживется чужая зараза — ноль без палочки. Вот если "коты" что-то придумают... но они, кажется, биологическое оружие не любят. Хотя это странно: Империя настолько продвинута в генетике, что им сам Бог велел травить нас всякой гадостью.
Не травят. Нам же лучше. Жаль, правда, мы их ничем травить не можем. Живучие, сволочи.
На процедуры нас пообещали отправить утром, приказав отсыпаться. Мы с радостью подчинились: вся эта беготня, полет, бесконечные анкеты — устали.
Утром оказалось, что прибыло подкрепление. Трое новичков: Вильям Рот, напомнивший мне викинга, как их изображают в исторических романах: высокий, с синими глазами и длинными ярко-желтыми волосами до плеч; чернявый крепыш Вольф Ричард и невысокий, худощавый негр Маркос, не накачанный, как Мак-Кинли, но черный как смоль.
Перезнакомились. Посмеялись кличкам: Вильям оказался Мотылем, Маркос — Сержем, вроде как производное от сержанта. Ричард назвался Волчонком. И впрямь, не говоря о фамилии, что-то волчье есть в нем. И еще он умел по-волчьи выть, что немедленно продемонстрировал, напугав каких-то техников в коридоре. Следующим попробовал пошутить Маркос, но выбрал неудачный объект. Пилигрим юмора не понял, схватил за загривок парня и поднял над полом. Одной рукой. Все обалдели — включая и меня: понятия не имел, что в этих, на вид хрупких как спички руках серигуанина столько силы. Пришлось разнимать: с одной стороны я, с другой — Вильям.
Из столовой нас поволокли на встречу с командованием. Шагир и Мак-Кинли мы уже видели; кроме них там было еще двое. Один высокий, будто проглотивший жердь, по имени Бергер, будет начальником летного состава. А последний — Эрг Толль — аж сам командующий "Альфы-2". Странно, я ждал кого-то... представительнее, что-ли? На фоне Мак-Кинли, форма которого чуть не лопалась от мышц, или сухопарого Бергера — обычный офицер, даже не особо старый.
Еще раз выслушали лекцию об инъекциях, о новых визорах, вкратце о программе адаптации. Шагир еще раз "обрадовала": у нового комплекса препаратов есть неприятный постэффект. Примерно два дня мы проваляемся без сознания. Больше — никаких последствий. Визоры нам — в смысле, людям — подберут и подключат, пока мы будем без сознания; программы загрузят уже после пробуждения. Неприятно, что и говорить, но нашего мнения тут не спрашивают.
После разговора нас отправили обратно в казармы. Сказали, будут вызывать по одному. Серия тестов, предварительная инъекция, еще тесты — и только потом введут основной набор препаратов. Приятно знать, что о нас так беспокоятся, но я все же предпочел бы обойтись без двухдневного "отпуска".
Сижу, пользуясь временем, забиваю память дневника. Вильяма и Ричарда уже вызвали, кажется, буду следующим.
Интересно, а что имел ввиду Толль, говоря о предстоящей нам программе? Странное слово сказал, забавное такое... Как там... А, "сурпрызы", вот.
Интересно, что еще за сурпрызы они нам подготовят?
* * *
* Где-то в пределах системы Марита.
Алый, неяркий свет играл жесткими, сердитыми сполохами на темно-багровых стенах, плавно закругляющихся к потолку. Человек здесь чувствовал себя неуютно: освещение, от которого болели глаза, стылый, неподвижный воздух, в котором густым, белесым плюмажем растекался пар изо рта, давление гравитации, в полтора раза превышающей земную. Разве что дизайн помещений корабля, практически полностью лишенных четко выраженных углов, и преобладающая цветовая гамма могли бы показаться людям "завораживающими".
Впрочем, людей здесь все равно уже не было.
Тем, кто стоял в багровом зале, испещренном росчерками агатовых полос и ветвящимися прожилками серебра, все вокруг казалось родным и привычным.
Их было немного: две сотни, может чуть больше. Они молча смотрели друг на друга. Молча вслушивались в беззвучный ток ментальных импульсов. Молча вбирали в себя запахи, образы, воспоминания о корабле, бывшем им так долго домом. Молча пропускали через себя мысль о неизбежном. Молча прощались с друзьями, родными и близкими, оставшимися так далеко отсюда.
Наконец, один из них, поднял голову, с шумом выдыхая сквозь стиснутые зубы воздух. Каждый в зале почувствовал непоколебимую уверенность командира. Прорывающееся на свободу азартное, мрачное нетерпение. Бесшабашную, голодную ярость истосковавшегося от вынужденного безделья воина.
И в обрушившемся не него водопаде ответных эмоций он не нашел ничего иного — точно его окружали бесчисленные зеркала.
Он прижал стиснутую в кулак руку к груди — и резко выбросил ее вперед, раскрыв ладонью вниз. Древний знак уважения, салют, идущим в бой воинам. Родившийся задолго до проклятого часа, когда прокатившаяся судорога вздыбила твердь, проложив дорогу живой смерти с южного материка. И ни на йоту не изменившийся за миновавшие с тех пор тысячи Оборотов.
— Пора! — скрипучий голос командира ввинтился в тягучий, холодный воздух.
* * *
* Зона выполнения тренировочной миссии. Космос.
Чернильная мгла окружала его. Бриллиантовые иглы кололи, жалили глаза, но ни на миллиметр не могли отбросить сдавивший со всех сторон мрак. Ощущение нестерпимого холода, каким-то непостижимым образом умудрявшегося пробраться сквозь перчатки сьютера, ледяными когтями впиваясь в ладони, стоило в очередной раз коснуться невидимой поверхности под ним.
Джеймс и раньше выходил в открытый космос: пилоту космолета положено, что называется, "хлебнуть пустоты". В Академии был даже период, когда через день они по пять-шесть часов выполняли упражнения в вакууме, учились передвигаться в невесомости, держать под контролем чувства. Особо запомнилась одно из последних занятий, когда, после выполнения рутинной прогулки по астероиду, он не обнаружил корабля с преподавателями. Следующий час в одиночестве на каменной глыбе показался юноше вечностью, однако панике он не поддался, не без основания подозревая, что попал на очередную хитроумную проверку. В конечном итоге оказался совершенно прав, заработав уважительное похлопывание по плечу и высокий итоговый балл, но в первые мгновения, после того как луч захвата поднял его на корабль, юноше очень хотелось дать по голове любому, кто подойдет поближе.
