"На грани"

— Это не личное дело, Костенька, — выпрямившись, чтобы не было искушения вцепиться Косте в горло, сказал он. — Я твой начальник пока еще. Нападение на сотрудника отдела входит в круг моих интересов. Понятно?

— Нет, Стас, — покачал головой тот и встал, оттолкнув Лазарева. — Это моя личная жизнь. Я сам разберусь.

Он быстро прошел к выходу и взялся за ручку двери. Внутри клокотала, бурлила, требовала выхода смертельная обида, которую в давние времена можно было смыть только кровью, но Стас, колоссальным усилием взял себя в руки и произнес:

— А я?

— Что — ты? — обернувшись, переспросил Костя. Стас не сдвинулся с места, на его застывшем, окаменевшем лице не дрогнул ни один мускул.

— Я — твоя личная жизнь? Или так... погулять вышел?

Костина ладонь все еще касалась ручки двери, но что-то неуловимо изменилось. Погасло, сдулось напряжение, сразу стало легче дышать, словно эти несколько слов помогли выпустить весь пар.

— А ты сам как считаешь? — не поворачивая головы, спросил Костя. Стас глубоко вдохнул, возвращая себе равновесие, и присел на край стола.

— У тебя есть ключи от моего дома, — сухо напомнил он. Пальцы Кости на мгновение дрогнули, сжались в кулак и расслабились. Он повернулся к Стасу.

— Это все из-за того дела. Пальчиков, кажется, понял, что ты его прокатил, и решил действовать грубо.

— Я тебя предупреждал, — Стас выглядел спокойным, но внутри все кипело от злости. — Где они тебя поймали?

— У дома, — скривился Костя. — Я только от подъезда отошел.

— Плохо, — покачал головой Стас, пытаясь быстро просчитать возможные варианты. Оставлять все, как есть, было чревато новыми проблемами. Костю следовало немедленно взять под полный контроль — для его же блага, разумеется, и до тех пор, пока он — Стас — не разберется в происходящем в этом чертовом отделе. — Вот что... Временно переберешься ко мне, пока не разберемся. Понятно?

— А мне казалось, это меня по голове двинули, — попытался пошутить Костя, но вышло не смешно. — Не говори ерунды.

— Это не ерунда, — Стас быстро подошел к нему и легко пихнул кулаком в грудь. — В следующий раз, Костенька, бить не будут. Я разберусь с этим мудаком, но до этого ты переедешь в безопасное место. Заодно за Антоном присмотришь.

На лице Кости неожиданно появилось выражение нестерпимой муки. Он что-то прошептал сквозь зубы, но слов было не разобрать, и эта внезапная, очень искренняя вспышка продрала до последнего нерва. Стаса затрясло.

— Зачем тебе это? — глухо поинтересовался Костя, не глядя на него. — Ты даже сам не знаешь... во что ввязываешься. Не нужно, Стас. Тебе — не нужно. Это все усложнит.

— А до этого все было просто, да? — усмехнулся Стас, которого не отпускала тревога. Костя выглядел странно: довольным и настороженным одновременно, будто он получил то, что хотел, но не был уверен в том, нужно ли ему это. Непонятно. Все это следовало обдумать, проанализировать, но позже, а сейчас...

Ему было наплевать на то, что Костя, без сомнений, испытывал от этого поцелуя больше боли, чем удовольствия. Впрочем, самого Артемьева это тоже заботило мало, судя по той горячности, с которой он отвечал. Его губа снова начала кровить, и вместо уже привычного вкуса табака, Стас ощущал сладковато-соленый привкус, будоражащий самые древние инстинкты. Не нашедшая выхода злость, тревога, беспокойство, раздражение из-за вырвавшегося против воли признания перерождались во что-то другое, не менее разрушительное. Плавился, крушился еще один барьер, а Стас не предпринимал ничего, чтобы этому помешать, наоборот, сам подхлестывал процесс, увязая все глубже. Что он найдет на самом дне? Кто знает.

Стук в дверь заставил их отпрянуть друг от друга. Стас быстро заглянул Косте в глаза и, отодвинув в сторону, отпер дверь. В коридоре обнаружился встревоженный Сорокин, который, вытянув шею, пытался разглядеть что-то за спиной закрывшего собой проем Стаса.

— Э-э-э... протянул он растеряно. — Там Артемьева ждут. Баба какая-то. Говорит, он ее вызвал, а она торопится... Костя! — неожиданно позвал он громче. За спиной раздался приглушенный смех. Костя едва ощутимо тронул его за плечо, и Стас подвинулся, позволяя ему выйти. По удивленному взгляду Сорокина стало понятно, что тот не ожидал, что Артемьев сможет сделать это на своих двоих после того, как его уволокли в кабинет начальника. Видимо, опыт Мухина не остался незамеченным. Стас усмехнулся про себя. Лучше пусть боятся, чем за глаза высмеивают. Это было правильнее.

— Иди, разбирайся со своей бабой, — напутствовал он Костю. — Не напугай, смотри.

Костя только фыркнул в ответ.

В квартиру Стаса он перебрался тем же вечером, взяв с собой всего одну небольшую сумку с вещами. Костя явно не собирался задерживаться здесь надолго, и это вполне устраивало всех. Кроме, пожалуй, Антона.

Едва только стало известно о переезде, как мальчишка буквально просветлел лицом и издал боевой клич во всю силу своих маленьких легких.

— Это на время, — тут же остудил его пыл Стас, но Антон, казалось, его даже не услышал. Он весь был поглощен Костей. Они во что-то играли весь вечер, и даже позвали Стаса в свою дружную компанию, но тот отказался, предпочтя наблюдать за ними со стороны.

Почему-то он не испытывал зависти или обиды. Впервые за долгое время не хотелось выпить, чтобы отключиться до беспамятства, а было просто хорошо и комфортно. Костя, порывшись детской, откопал огромную коробку с дорогущей железной дорогой, которую Стас дарил сыну на позапрошлый новый год. Нераспечатанная, она так и пылилась в шкафу, дожидаясь своего часа. Который, наконец, наступил.

Пол в гостиной покрылся деталями. С дивана Стас мог наблюдать две напряженные спины и два затылка, обладатели которых, перебраниваясь, передавали друг другу нужные части конструктора, выстраивая из них целый комплекс из железнодорожных путей, станций, переездов и развилок. Работа была сложная, кропотливая, но чрезвычайно захватила обоих.

— Хватит, завтра продолжите, — наконец сказал Стас, бросив взгляд на часы. Антон издал разочарованный вздох и с надеждой покосился на Костю. Тот развел руками и поднялся.

— Можно, мы так все оставим? — спросил он у Стаса. Тот равнодушно пожал плечами: устроенный беспорядок его мало волновал. Антон, утративший последнюю поддержку, понуро поплелся в ванную.

— А можно, дядя Костя будет спать в моей комнате? — спросил он, вернувшись, и Стас поперхнулся, подавившись чаем. Костя заботливо постучал его по спине.

— Дядя Костя будет спать в кабинете, — прокашлявшись, сообщил Стас. Антон как-то очень по-взрослому, понимающе и даже немного философски вздохнул и развел руками. А потом застенчиво улыбнулся.

— Но ты же не уйдешь, правда?

Глядя на него, Стас внезапно понял одну вещь: он совершил ошибку. Нельзя было позволять кому-то вторгаться в их пространство. Нельзя было позволять Антону привязываться к Косте, ведь тот действительно однажды уйдет. Не сегодня, но завтра, может быть. Или послезавтра. И что тогда?

Эту простую истину Стас познал очень давно и неуклонно ее придерживался. Минимум близких людей, только те, которые никогда не уйдут — разве что в могилу. Так было проще, легче существовать. Можно было не бояться предательства, не нужно было взваливать на себя чужие проблемы, не было необходимости считаться с кем-то. Много лет этот принцип прекрасно оправдывал себя, но неожиданно дал сбой. Почему? Где пробили его совершенную защиту? И что делать теперь, когда оставлено столько рубежей?

— Мы же не собрали дорогу, — словно сквозь вату в ушах донесся до него голос Кости. — Ты иди спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — будто эхо, повторил за ним Антон и повернулся к отцу. — Спокойной ночи, пап.

И унесся к себе.

Сон не шел. Стас, пожалев, что все спиртное осталось в гостиной, ворочался в кровати и никак не мог уснуть. Вставать не хотелось: пришлось бы пройти мимо кабинета, где спал Костя, и Стас не был уверен, что ему хватит выдержки не заглянуть в комнату. Дверь, однако, внезапно приоткрылась сама.

В проеме промелькнула тень, кровать прогнулась под двойным весом, горячие ладони прошлись по животу и груди.

— А Антон? — хрипло прошептал Стас, чуть пододвинувшись, чтобы было удобнее.

— Не бойся, я потом уйду, — шепнули в ответ. — Он ничего не заметит.

Возражать не хотелось. Руки сами потянулись вверх, обхватывая за шею и пригибая ниже. На губах, как и в отделе, почувствовался солоноватый вкус, от которого тогда слетали тормоза и перегорали предохранители. Но теперь, почему-то, все было немного иначе.

Костя, изменяя своей обычной неторопливой манере, жадничал, постоянно провоцируя, разжигая желание, будто ему не терпелось что-то доказать — себе или Стасу. Неистово, очертя голову, он словно с головой уходил в омут, держась за Стаса, как за спасательный круг. Или желая потопить вместе с собой. Тот же, наоборот, медлил, успокаивал, придерживал, не желая спешить — растянуть спокойное, вязкое удовольствие. Это было сродни поеданию мороженого: кто-то кусает, глотая огромные куски, а кто-то слизывает подтаявшую сладость, смакуя каждую каплю. Сегодня Стас не был намерен торопиться.

Он заставил Костю улечься на спину, силой гася сопротивление, и удобно устроился сверху, присев на его бедра. Света, проникавшего через окно, как раз хватало, чтобы изучить уже хорошо знакомое на ощупь тело, которое раньше он не удосуживался разглядывать. Было некогда, да и незачем, а теперь вот стало любопытно.

Пальцы едва ощутимо подрагивали, когда он проводил ими по плечам и груди. Костя ежился под этими прикосновениями, смотрел странно, будто выискивал в его лице что-то, однако не отстранялся и не останавливал его. И не произносил ни слова. Ни тогда, когда Стас, на пробу, сжал его сосок, заставив вздрогнуть. Ни когда коснулся губами живота, собирая с кожи капли пота. И даже когда, прижав его колени к груди, Стас медленно, давая прочувствовать каждый сантиметр своего члена, вошел в него, он только зашипел, запрокинув голову, и прикрыл глаза. И это послужило вызовом.

Стало жизненно важно добиться от него хоть единого звука. Стас нарочно двигался издевательски медленно, дразня и распаляя, но не давая удовлетворения. Потребовалась вся его выдержка и сила воли, что бы не сорваться, но приз был слишком желанен. Это был тот же контроль, та же власть — всего лишь другого рода. Подчинить себе, подмять под себя, заставить уступить и в этом — вот была главная цель. Или так только казалось.

— Садист, — прохрипел Костя, пытаясь хоть как-то повлиять на процесс, но Стас сильнее вжал его в кровать, не давая воли. — Ну же! Дава-ааааай!

Больше просьб Стасу не потребовалось.

Добраться до Пальчикова на следующий день Стас не успел. Сначала навалились дела, и он полностью забыл об этой проблеме, потом отвлекло сообщение Баграта, просившего зайти к нему в обед, если будет возможность. Времени почти не было, но Стас решил все-таки проверить, что за неприятности случились у грузина. Тот был исправным плательщиком, да и никогда не отказывался оказать услугу, как с Маховым, например, поэтому являлся ценным кадром, которого следовало беречь.

— Вот, — Баграт услужливо подвинул к Стасу тарелку с ароматным, пахнущим травами, мясом. Стас, подперев голову руками, посмотрел на мнущегося грузина снизу вверх.

— Что это? — спросил он. — Ты меня на романтический ужин пригласил, или о деле разговаривать?

— О деле, о деле, — быстро закивал Баграт. Он все время отводил взгляд и явно нервничал. — Стас, понимаешь... Давай разорвем контракт?

Стас молча смотрел на него, ожидая объяснений такой вопиющей наглости. Баграт побледнел, а потом тяжело опустился на соседний стул и закрыл лицо руками.

— Они неделю назад появились. Сказали, чтобы я им платил. Ну, помнишь, я звонил, ты еще своих архаровцев на переговоры прислал?

— Помню, — холодно подтвердил Стас, не сводя с него давящего взгляда, под которым Баграту явно было неуютно. — И что?

— Они сына моего забрали, — с мукой в голосе признался тот и, наконец, рискнул посмотреть на Стаса. — Сказали, или я решаю вопрос с тобой, или...

— И ты им пообещал? — очень тихо, а потому еще более страшно, уточнил Стас. Баграт вздрогнул всем телом. — Разобраться со мной?

— А что мне еще было делать? — вскинулся тот. Вид у него был совсем безумный. — Что я мог сказать? Что бы ты сам сделал на моем месте?!

— А я не на твоем, — жестко одернул его Стас. — И никогда на нем не окажусь. Потому что, всегда есть те, кто снизу. Во всем. И те, кто сверху. Я — из второй группы, Баграт, а ты, как сам понимаешь, из первой. Таких, как ты, всегда давить будут.

— Я тебя об одном прошу, — глухо, едва сдерживая слезы, сказал Баграт. — Не губи сына. Пожалуйста...

— Что-то ты мне совсем аппетит испортил, — Стас оттолкнул от себя тарелку и рывком поднялся на ноги. Под больным, усталым взглядом Баграта вытащил из кармана телефон и приложил его к уху.

— Феклов? Спишь, что ли? Подъем, солнце уже высоко. Ты ездил к Баграту недавно? Да. Вы этих козлов разработали? Вот как? Отлично. Собери ребят, ждите меня у отдела. Бегом, я сказал! Потом позавтракаешь!

Убрав мобильник, Стас посмотрел на зеленого от страха Баграта и неожиданно для самого себя сказал:

— Я тебе одно могу гарантировать. Твой сын живой будет. Обещаю. Но ты со мной за это потом не расплатишься.

Баграт порывисто вцепился в его руку, с перепугу благодаря по-грузински, но Стас раздраженно оттолкнул его и поспешил к машине. Настроение было очень подходящим для планируемого дела.

Живого, но жутко перепуганного мальчишку в тот же вечер доставили к Баграту, который на радостях пытался пригласить к столу и вручить вино, которое контрабандой притаскивал с родины, называя местный ассортимент козьей мочой. Ребята, приподнявшиеся за этот рейд на нычку, найденную у незадачливых вымогателей, разгоряченные кровью и адреналином, смотрели на Стаса с затаенной надеждой, и тот махнул рукой, разрешая расслабиться. Сам же он не был настроен на развлечения. Хотелось домой.

Костя, если что-то и заметил, то не подал вида, а Антон был полностью поглощен своей железной дорогой и не обращал внимания ни на что вокруг. Наконец-то можно было отдохнуть, прийти в себя, но напряжение не отпускало. Он так и не успел сделать две важные вещи: поставить на место Пальчикова и найти Чернова, и поэтому нервничал. Подспудно он ощущал, что не стоит затягивать с этим, и решил заняться первым субъектом прямо завтра с утра.

— Как мама? — тихо спросил Костя, присев рядом. Стас, очнувшись от задумчивости, мотнул головой.

— Упрямая, — ответил он так же негромко, чтобы не услышал Антон. — Сюда переезжать не хочет, сиделку не хочет. А она еще слабая. Что делать-то?

— Отправь ее в пансионат, — внезапно предложил Костя, и Стас бросил на него заинтересованный взгляд. — Ну, эти... восстановительные, или как их там? О! Реабилитационные! Узнай, есть же такие. На месяц, например.

Стасу мысль пришлась по душе. Это действительно казалось выходом: с одной стороны, мать будет находиться под присмотром, с другой — ему не придется перевозить ее сюда, в ставший слишком многолюдным дом и как-то объяснять присутствие Кости. Воодушевившись, он хлопнул Костю по колену.