– Вы, наверно, хотите, чтобы ваша дочь выросла дохлой и неспортивной? Чтобы кожа у неё навсегда осталась бледной, как у поганки? Или вы уже настолько старые, что боитесь провести один Новый год в обществе кота? – задавала она риторические вопросы родителям, встав перед ними в позу строптивого непослушного отпрыска.

И родители сдались.

Брыкин будто новыми глазами увидел эту маленькую щуплую девчушку, полностью оправдывавшую своё школьное прозвище: "Коко". Он и не подозревал, что в этом крошечном существе таится столько упрямства и энергии. Ему казалось, что встреча Нового года в тихом уютном кругу домашнего очага именно для таких, как Курочкина, но оказалось вдруг, что она тоже всю жизнь мечтала отморозить себе нос и нанюхаться дыма костра... "Они все очумели, – думал Брыкин, глядя на Лену. – Эта красивая ведьма с золотыми волосами их всех обворожила".

Весь 10-й "А" ужался до двенадцати человек – лишь стольким было дозволено родителями отправиться в "жуткое новогоднее путешествие", из которого они "могли не вернуться". К очередному удивлению Брыкина, в поход собрались и "слабак-очкарик" Громов, и трое братьев-близнецов Синицыных, которых староста почему-то всегда причислял к мерзлякам. В жилах тройняшек – Алексея, Игоря и Сергея (в алфавитном порядке) – текла тёплая бурятская кровь, они вылупились из одного яйца и были похожи друг на друга, как три капли чистейшей дистиллированной воды. Наверно, поэтому и получили они столь смешное прозвище: "китайцы Си, Ни, Цын". Но они почему-то не обижались, если кто-нибудь окликал их подобным образом. Наверно, потому, что никогда ведь не знаешь, к кому именно из трёх братьев обращается обидчик... У тройняшек было одно замечательное свойство – они лезли во всё, что представляло для них хоть малейший интерес. А интересы их, надо сказать, были весьма обширны. Может, поэтому и захотелось им отведать неизведанного – всласть поморозить носы в зимней тайге.

Итак, утром 31-го декабря были произведены последние марш-броски по продовольственным магазинам, и в одиннадцать часов дня вся группа, доехав на автобусе до северной окраины города, встала на лыжи и углубилась в лес вдоль узкой прямой просеки.

Торил лыжню Вадим Брыкин. Его широкая спина с рюкзаком маячила впереди; над клапаном рюкзака, из-под которого торчала труба от печки, размеренно, в такт шагам покачивалась синяя спортивная шапочка с жёлтой полосой и кисточкой. Длинные ноги Вадима утопали в сугробах, парень пыхтел, но твёрдо шагал вперёд, как танк, которому была поставлена ответственная боевая задача. Сразу за старостой двигался Алексей Иванов, а третьей шла Светка. Лыжня позади девушки была уже вполне утоптанная, и остальные девять школьников шли без всяких усилий, прогулочным шагом, весело перебрасываясь шутками и наслаждаясь видами по сторонам.

Лес и правда был словно из сказки. Сверху пробивались острые солнечные лучики, и голубоватый снег на мощных лапах елей отвечал им улыбками алмазных чешуек. Воздух был такой густой, что его приходилось есть маленькими порциями, осторожно откусывая, как ледяное мороженое в белой шоколадной глазури. Где-то впереди прокатывалась пулемётная дробь дятла. Кроме этого пернатого трудяги тишину елового царства нарушали только голоса лыжников и бодрое поскрипывание снаряжения.

Через десять минут вся процессия остановилась.

– Эй! – звонко крикнула Ирка Нестерова. – Почему встали?

Она увидела, как Брыкин сделал шаг в сторону, пропуская вперёд Алексея. После этого цепочка лыжников вновь возобновила движение. Но Вадим стоял на обочине, тяжело облокотившись на палки. Когда Ирка поравнялась с ним, она хихикнула, поймав уставший, но очень довольный взгляд старосты.

– Ты чего это? Устал? А я – нисколько. Как тут здорово! Правда?

Она шла последней, и Вадим пристроился сзади, став замыкающим.

– Когда очередь тропить дойдёт до тебя, я посмотрю на твой язык, который будет болтаться уже в другом месте – на плече, – добродушно ответил он.

Ирка замолчала, обдумывая его слова.

– Нет, это свинство с вашей стороны – заставлять девочек прокладывать дорогу через сугробы, – наконец произнесла она. – Нас вон как мало!

– Ты это Светке скажи, – усмехнулся Брыкин. – Она уже предлагала Лёшке поменяться местами. А взгляни на Коко – она вообще перед Громовым и Гагариным втиснулась. Заметь: сама напросилась!

– Это что, намёк на моё тунеядство? – прищурилась Ирка и вдруг, подняв палку, сбила с еловой ветки большущий ком снега, который с головой окатил Вадима.

– Бр-р-р! – только и смог произнести парень, протирая глаза и выгребая холодные хлопья из-за ворота куртки. – Ирка, ты у меня получишь!

Он подцепил палкой замок её рюкзака, и девушка свалилась на спину прямо в глубокий сугроб.

– Ай! Медведь! У меня же там ёлочные украшения!

Все оглянулись на них.

– Ребята! – послышался серьёзный голос Светланы Карамышевой. – Не отставать!

Вадим помог Ирке подняться, и они быстро догнали ушедших вперёд товарищей.

Минут через пятнадцать в сторону шагнул Иванов, и первой пошла Карамышева. Все в цепочке удивились, как резко увеличилась скорость.

– Сразу видно – бывалая туристка, – хмыкнул Брыкин, когда Алексей пристроился на лыжню позади него.

– Она всё время наступала мне на пятки, – сообщил улыбающийся до самых ушей Иванов. – А ведь ещё и рюкзак у неё не из лёгких!

Раскрасневшаяся Нестерова окинула их шутливо-осуждающим взглядом:

– Ой, бессовестные, и не стыдно вам хрупкую девочку эксплуатировать?

"Хрупкая девочка" вела группу почти двадцать минут. Затем её сменил Борис Мальцев. К рюкзаку парня была приторочена изогнутая дугой двуручная пила, на заднем клапане болталась металлическая кружка, а рядом с ней – топор в потрёпанном чехле, и всем этим видом он походил на заправского таёжного жителя. Казалось, вот обернётся – а там обветренные, заросшие щетиной щёки и борода до пояса...

– Устала? – заботливо поинтересовался Алексей, поравнявшись с отдыхающей на обочине Карамышевой.

Светкино лицо, порозовевшее от морозного воздуха и физической нагрузки, светилось счастьем. Голубые глаза сияли, будто сапфиры. Она улыбнулась Иванову:

– Хорошо!

– Сделаем привал? – предложил Брыкин.

– Ещё чего! – фыркнула Светка. – Никаких привалов. Нам идти-то осталось всего ничего.

– А долго ещё идти? – спросила Ирка.

– Я думаю – до первого классного местечка.

– А как мы узнаем, классное оно или нет? – спросил Алексей.

– Здесь всё классное! – выдохнула Нестерова и, запрокинув голову и подняв руки, прокричала во всё горло: – Ого-го-о-о-о!

Из-под приземистой ели выскочил заяц и бросился наутёк, петляя и размахивая плюшевыми ушами.

– Смотрите, смотрите! – завизжала Ирка. – Заяц! Настоящий!

– Эх, сейчас бы ружьишко... – дёрнулся Вадим.

– Какой ты кровожадный, Вадик, – недовольно сказала Ирка.

Тот пожал плечами:

– А что? Небось, горячей ароматной зайчатинки ты бы первая прибежала отведать, а?

– Не надо ружьишко, – нахмурилась Светка. – Не надо.

Брыкин весело посмотрел на неё.

– Да я же пошутил, вы что, девчонки!

Они двинулись дальше. Теперь торили братья Синицыны, каждый по десять минут, и долгих полчаса лыжники шли с нормальной курьерской скоростью. Затем она резко упала: впереди встала Лена Курочкина. Гриф гитары за её спиной ходил из стороны в сторону, как маятник. Девушка старалась изо всех сил, но продержалась лишь пять минут, и её сменили сначала Разумова, а потом Миша Громов – высокий и худой как жердь паренёк в очках. Когда очередь торить лыжню дошла до Юрки Гарина, Светка крикнула:

– Здесь!

Просека в этом месте утыкалась в небольшую полянку, всю изрезанную следами птиц и мелких зверушек. Снег здесь просто слепил глаза, было такое ощущение, что все бриллианты планеты собрались в одном месте. Центр поляны накрывала тень от невысокой, но очень симпатичной ёлочки.

– Ух, классное местечко! – воскликнула Ирка. – И ёлка как на заказ.

– Да, остановимся здесь, – кивнула Карамышева и стала снимать рюкзак. Все последовали её примеру.

– Малой! – позвала она Бориса Мальцева. – Отвязывай пилу.

– А отдыхать когда? – спросил тот.

– Отдыхать в городе будешь. Алёша, Вадим, Юрка и Малой – вы идёте со мной за дровами. А остальные – расчищать площадку под костёр, живо!

– Есть, босс, – вяло сделал "под козырёк" Вадим. Он был недоволен тем, что новенькая всё больше и больше оттесняет его на задворки. Роль заместителя командира его вовсе не устраивала.

Светка, проваливаясь лыжами в сугробы, направилась в гущу леса. Борис принялся отвязывать двуручную пилу, поглядывая исподтишка на хмурого старосту. Алексей, обогнув стоявшие в снегу рюкзаки, подобрался к нему и стал помогать распутывать верёвки. Рабочий край пилы с остро заточенными зубьями был спрятан под полосой толстого войлока, чтобы невзначай не пораниться.

– Эй, Громоотвод! – рявкнул вдруг Вадим, увидев, как Миша Громов уселся на рюкзак и достал платок, чтобы протереть очки. – Подними свою задницу и не распускай сопли.

Миша вскочил на ноги.

– Я не распускаю.

– Давай, давай, быстро все встали в ряд – и за работу. Чтоб до земли докопались, ясно?

– До земли не надо, – повернулась к ним Светка. – Просто расчистите место, где можно нормально сидеть, и утрамбуйте снег ногами.

– А как же костёр? – спросила Дашка Разумова. – Мы его что, прямо на снегу будем разводить?

– На снегу, – ответил умный Юрка. – Он потом от жара сам протопит снег и просядет до земли.

Юрка поймал на себе Светкин взгляд. Девушка улыбалась ему, и он вдруг почувствовал, как какой-то тяжёлый камень свалился с его плеч. Ему в последнее время казалось, что наречённая сестричка забыла про него. Но это было не так.

– Юрочка, идём! – позвала его девушка. – Этих сонных мух не дождаться. – Она кивнула на Бориса с Алексеем, распутывающих пилу, и на Вадима, всё ещё хмуро поглядывающего на всех.

Они углубились в лес. Светка была без лыжных палок, в руке у неё сверкал лезвием небольшой топорик. Девушка медленно обходила разлапистые ели и, найдя сосну, приглядывалась к её макушке, а затем стучала обухом топора по стволу.

– Ищи сухое дерево, – сказала она Юрке.

– Сухое горит хорошо, – кивнул парень.

– И валится легко, – добавила она.

Их нагнал Лёшка с пилой. Следом плёлся сердитый Борис.

– Жрать охота, – буркнул Мальцев.

– Для этого надо по крайней мере нарубить дров и развести огонь, – назидательно сказала ему девушка.

– А я чё? Я ничё. Показывай, где чё рубить?

Светка наконец отыскала добрую высокую "сухару". Иголок в кроне не было, ствол снизу был ровный, без сучков, кора кое-где отвалилась, обнажив шершавую светло-коричневую древесину, продырявленную короедами. Девушка быстро сняла лыжи и велела остальным сделать то же.

– Ого! – сказал Юрка, погладив сухой ствол. – Соснище!

Иванов оценивающим взглядом окинул дерево снизу до самого верха.

– Сантиметров тридцать в диаметре, – промычал он, – а то и все сорок.

– За час управимся, – почесал в затылке Малой. – Если с голодухи не окочуримся.

– Оу, бой! – сказала Светка и потянула к себе пилу за одну ручку. Вторую держал Алексей. – А ну-ка!

Они с Лёшкой присели к стволу, сделали надпил, и пила весело запела. Серо-жёлтые опилки сыпались на снег, как из рога изобилия. Всего через пару минут ствол был пройден на две трети. Ещё несколько движений острых зубьев – и по стволу внутри пробежал резкий треск, похожий на выстрел.

– Берегись! – крикнула Светка и, схватив Иванова за руку, утопая в снегу, отползла с ним в безопасное место, противоположное той стороне, куда кренилась сосна.

Мёртвый исполин с натужным скрипом натянул свои "сухожилия", потом надпиленный комель с пушечным громом треснул, и, ломая ветки рядом стоящих деревьев, сосна тяжело, как в замедленном кино, рухнула на снег.

– Ну вы даёте! – послышалось сзади. К ним подходил Вадим Брыкин. – А если бы оно упало вам на голову? – спросил староста в своей обычной ворчливой манере.

– Не упало же, – ответил Алексей и посмотрел на Светку. Чёлка, выбившаяся из-под шапочки девушки, была влажной от пота. Ещё одна капелька блестела на шее под подбородком. В глазах полыхал голубой огонь.

– А теперь – одни пилят чурки, другие носят их к лагерю, – распорядилась девушка. – А третьи рубят их на поленья. Всё понятно?

И она махнула Алексею, приглашая его к поверженному стволу сосны. Они уселись в снег и стали пилить, весело поглядывая друг на друга. Когда первый чурбан был отпилен, их сменили Вадим с Борисом. Юрка тем временем взвалил чурбан на плечо и потащил к лагерю.

– Встань на лыжи, – посоветовала ему Светка.

Но тот беззаботно махнул рукой. И пожалел потом. Юрка проваливался почти по пояс, а один раз упал, и ему пришлось долго искать свою ношу в рыхлом сугробе... Когда он добрался до лагеря, его уже догнали Малой с Брыкиным, каждый со своей чуркой на плече. Идти по проторенному Юркой пути было намного легче.

– А вот и дровишки! – воскликнула Нестерова, встречая "дровосеков" так радостно, будто они отсутствовали целую вечность.

– Ирка, ты кашу варить умеешь? – заканючил Малой.

– Дашка умеет, – перевела стрелки девушка. – А я буду хранительницей огня.

– А рубительницей дров не желаешь побыть? – усмехнулся Брыкин.

Он установил Юркин, самый широкий чурбан в снег, на него поставил другой, взял топор, размахнулся, и чурбан разлетелся на две половинки.

– Браво, – похлопала Ирка. – Ты такой сильный, Вадичка!

От усердия староста не заметил, что она назвала его ненавистным уменьшительным именем. Он подобрал половинку чурбана и стал пристраивать её для дальнейшей рубки, краем глаза с удовлетворением отмечая, что все девчонки собрались вокруг, чтобы поглазеть на его работу.

– Отойдите подальше, а то в лоб прилетит, – усмехнулся староста.

Юрка оставил их и пошёл обратно, вспомнив, что сваленная сосна была намного длинней, чем эти три чурки. Но из лесу не доносилось ни звука. "Отдыхают", – подумал он.

Он попробовал слепить из снега комок, чтобы незаметно подобраться к пильщикам и устроить им какую-нибудь пакость, но снег рассыпался в руках, как сухая крошка. Тогда Юрка подобрал хворостинку и, стараясь шуметь как можно меньше, начал подбираться к месту лесорубки.