Повесть о детях Хурина

by Man nor Elf; not Morgoth's host

На него не всходил, / и вовек не осмелиться

ever dare for dread to delve therein.'

Ордам Моргота / его разграбить".

1455

Thus Flinding faltered, faintly stirring

Так молвил Флиндинг, / слегка всколыхнув

Turin's heaviness, that he turned his hand

Беспамятство Турина / — тот простер руку

toward Thangorodrim, and thrice he cursed

К вершинам Тангородрима, / и проклял трижды

the maker of mourning, Morgoth Bauglir.

Создателя Скорби, / Моргота Бауглира.

Thence later led them their lagging footsteps

Потом привели их / стопы плетущиеся

1460

o'er the slender stream of Sirion's youth;

За ручей струящийся, / юный Сирион,

not long had he leapt a lace of silver

Который тянулся / тесьмой серебряной

from his shining well in those shrouded hills,

От истока искристого / в горах сокрытых

the Shadowy Mountains whose sheer summits

Гряды Теней, / чьи утесы отвесные

there bend humbled towards the brooding heights

Клонились скромно / пред вершинами мрачными

1465

in mist mantled, the mountains of the North.

Сокрытых туманами / гор севера.

Here the Orcs might pass him; they else dared not

Здесь орки переправлялись, / не смели они

o'er Sirion swim, whose swelling water

Переплывать Сирион, / поток полноводный,

through moor and marsh, mead and woodland,

Что сквозь поля и пустоши, / пущи и поляны,

through caverns carven in the cold bosom

Сквозь пещеры, выточенные / во чреве земли

1470

of Earth far under, through empty lands

Сквозь хладные пропасти, / сквозь края пустынные,

and leagues untrodden, beloved of Ylmir,

Просторы нехоженные, / возлюбленный Илмиром,

fleeting floweth, with fame undying

Струится стремительно, / Номами неустанно

in the songs of the Gnomes, to the sea at last.

Прославляем в песнях, / и впадает в море.

Thus reached they the roots and the ruinous feet

Так достигли они / подножий гибельных

1475

of those hoary hills that Hithlum girdle,

Седых холмов, / Хитлум опоясывающих,

the shaggy pinewoods of the Shadowy Mountains.

Дремучего бора / Тенистых Гор.

There the twain enfolded phantom twilight

Там струились / сумерки призрачные

and dim mazes dark, unholy,

Над путаницей темных / нечистых троп,

in Nan Dungorthin where nameless gods

В Нан Дунгортин, / где боги безымянные

1480

have shrouded shrines in shadows secret,

Скрывали во мраке / свои капища,

more old than Morgoth or the ancient lords

Старше Моргота / иль владык древних,

the golden Gods of the guarded West.

Златых богов / запада заокраинного.

But the ghostly dwellers of that grey valley

Но обитатели призрачные / сей долины сирой

hindered nor hurt them, and they held their course

Не помешали им, / не повредили,

1485

with creeping flesh and quaking limb.

Путь продолжая, / они плелись утомленно

Yet laughter at whiles with lingering echo,

Лишь хохот порой / доносило эхо,

as distant mockery of demon voices

Насмешку дальних / голосов недобрых,

there harsh and hollow in the hushed twilight

Глухой, замогильный / во мгле молчащей.

Flinding fancied, fell, unwholesome

Мерещилось Флиндингу / — тот же самый

1490

as that leering laughter lost and dreadful

Плотоядный хохот, / лихой, лютый,

that rang in the rocks in the ruthless hour

Бился меж скал / в беспощадный час

of Beleg's slaughter. "Tis Bauglir's voice

Гибели Белега. / "Это глас Бауглира

that dogs us darkly with deadly scorn'

Глумится над нами, / как дичь гонит", -

he shuddering thought; but the shreds of fear

Думал он, содрогаясь, / но следы страха

1495

and black foreboding were banished utterly

И черных предчувствий / прочь исчезли

when they clomb the cliffs and crumbling rocks

Когда они / наконец вскарабкались

that walled that vale of watchful evil,

На горы, ограждавшие / долину недобрую,

and southward saw the slopes of Hithlum

И на юге узрели / холмы Хитлума

more warm and friendly. That way they fared

Дружественные. / Днем сей дорогой

1500

during the daylight o'er dale and ghyll,

Шли они / по лощинам и долам,

o'er mountain pasture, moor and boulder,

По пастбищам горным / и пустошам вересковым,

over fell and fall of flashing waters

По валунам / мимо водопадов волнующихся,

that slipped down to Sirion, to swell his tide

Стекающих к Сириону, / чтоб с ним слиться,

in his eastward basin onward sweeping

Чашу его переполнить, / и привольно дальше

1505

to the South, to the sea, to his sandy delta.

Устремиться на юг, / к песчаному устью.

After seven journeys lo! sleep took them

Через семь переходов / сон их склонил

on a night of stars when they nigh had stridden

Полнозвездной ночью, / когда они приблизились

to those lands beloved that long had known

К землям возлюбленным, / что Флиндинг знавал

Flinding aforetime. At first morning

Когда-то прежде. / На первое утро

1510

the white arrows of the wheeling sun

Белые стрелы / колеса солнечного

gazed down gladly on green hollows

Сыпались, смеясь, / на зелень низин,

and smiling slopes that swept before them.

На веселые склоны, / пред ними расступавшиеся.

There builded boles of beeches ancient

Высились стволы там / вековых буков,

marched in majesty in myriad leaves

Возносивших величественно / неисчислимые листья

1515

of golden russet greyly rooted,

Золототканые, / с корнями серыми,

in leaves translucent lightly robed;

В одеянья из светлой / листвы облаченные,

their boughs up-bending blown at morning

В чьих ветвях воздетых / на заре вздымались

by the wings of winds that wandered down

Крылья ветров, / вниз стремящихся,

o'er blossomy bent breathing odours

Со склонов благоуханных / неся дуновение

1520

to the wavering water's winking margin.

К зыбкой кромке / воды у берега.

There rush and reed their rustling plumes

Камыши шуршали, / листья склоняя,

and leaves like lances louted trembling

Подобные копьям, / откованным солнцем,

peen with sunlight. Then glad the soul

И вздымая султаны. / Душой возрадовался

of Flinding the fugitive; in his face the morning

Флиндинг-беглец, / на лицо его утро

1525

here glimmered golden, his gleaming hair

Легло позолотой, / омыло лучами

was washed with sunlight. 'Awake from sadness,

Власы сияющие. / "Пробудись от скорби,

Turion Thalion, and troublous thoughts!

Турин Талион, / от тревожных мыслей!

On Ivrin's lake is endless laughter.

На озере Иврин / вечно веселье.

o! cool and clear by crystal fountains

О! Чисто и прохладно, / родниками полнится

1530

he is fed unfailing, from defilement warded

Оно кристальными, / ограждено от скверны

by Ylmir the old, who in ancient days,

Илмиром древним, / владыкой вод,

wielder of waters, here worked her beauty.

В давние дни / его сотворившим.

From outmost Ocean yet often comes

С просторов Океана / порой приходят

his message hither his magic bearing,

Вести его / — волшебство, вселяющее

1535

the healing of hearts and hope and valour

Сердец исцеленье, / надежду и смелость

for foes of Bauglir. Friend is Ylmir

Во врагов Бауглира. / Илмир во дружестве

who alone remembers in the Lands of Mirth

Помнит один / в Землях Блаженства

the need of the Gnomes. Here Narog's waters

О нуждах Номов. / Здесь воды Нарога

(that in tongue of the Gnomes is 'torrent' named)

(Что значит "поток" / на наречии Номов),

1540

are born, and blithely boulders leaping

Рождаясь, радостно / струятся вскачь

o'er the bents bounding with broken foam

По порогам вниз, / вскипая пеной,

swirl down southward to the secret halls

И текут на юг, / к тайным чертогам

of Nargothrond by the Gnomes builded

Нарготронда, / возведенного Номами,

that death and thraldom in the dreadful throes

Что малым числом / мучений страшных

1545

of Nirnaith Ornoth, a number scanty,

Смерти и рабства / в Нирнаит Орнот

escaped unscathed. Thence skirting wild

Избегнуть сумели. / Там, в глуши огибая

the Hills of the Hunters, the home of Beren

Холмы Охотников, / дом Берена

and the Dancer of Doriath daughter of Thingol,

и Дориатской Танцовщицы, / дочери Тингола,

it winds and wanders ere the willowy meads,

Дальше бежит / до лугов и ив

1550

Nan— Tathrin's land, for nineteen leagues

Земли Нан-Татрин / девятнадцать лиг

it journeys joyful to join its flood

И впадает весело / в полноводный Сирион

with Sirion in the South. To the salt marshes

На юге, чтоб потом / к просоленным топям,

where snipe and seamew and the sea-breezes

Где бекасы, и альбатросы, / и ветра морские

first pipe and play they press together

Вместе ведут / бесконечную пляску,

1555

sweeping soundless to the seats of Ylmir,

Скользя беззвучно / над престолом Илмира,

where the waters of Sirion and the waves of the sea

Где воды Сириона / с волнами морскими

murmurous mingle. A marge of sand

Смешиваются с шепотом. / Полоса песка

there lies, all lit by the long sunshine;

Лежит там, залита / солнечным светом,

there all day rustles wrinkled Ocean,

День напролет шелестит / Океан морщинистый,

1560

and the sea-birds call in solemn conclave,

Птицы перекликаются / на совете торжественном,

whitewinged hosts whistling sadly,

Белокрылое войско / восклицает печально,

uncounted voices crying endlessly.

Голоса неисчисленные / звучат неустанно.

There a shining shingle on that shore lieth,

Там блистающий берег / лежит, где галька

whose pebbles as pearl or pale marble

Подобна перлам / иль бледному мрамору,

1565

by spray and spindrift splashed at evening

На закате обрызгана / каплями пены,

in the moon do gleam, or moan and grind

Под луною блистает, / иль, стеная, скрежещет,

when the Dweller in the Deep drives in fury

Коль гонит в гневе / Обитатель Глубин

the waters white to the walls of the land;

Белые волны / к брегу скалистому,

when the long-haired riders on their lathered horses

Коль всадники буйновласые / на конях взмыленных,

1570

with bit and bridle of blowing foam,

Взнузданных водорослями, / в узде из брызг

in wrack wreathed and ropes of seaweed,

С удилами, сотканными / из пены летящей,

to the thunder gallop of the thudding of the surf.'

Скачут с прибоем / в грохоте грома".

Thus Flinding spake the spell feeling

Так молвил Флиндинг, / чувствуя чары

of Ylmir the old and unforgetful,

Илмира древнего, / незабывающего,

1575

which hale and holy haunted Ivrin

Что хранят исстари / озеро Иврин

and foaming Narog, so that fared there never

И Нарог бурливый / — никогда побережье

Orc of Morgoth, and that eager stream

Орк Моргота / не осквернял стопой,

no plunderer passed. If their purpose held

И поток яростный / пересекать не смел.

to reach the realms that roamed beyond

Чтоб попасть в края, / за ним простиравшиеся

1580

(nought yet knew they of Nargothrond)

(О Нарготронде еще / ничего не зная),

they harried o'er Hithlum the heights scaling

Верша на набеги / на Хитлум, вершины

that lay behind the lake's hollow,

Одолевали они, / лежавшие за озером,

the Shadowy Mountains in the sheen mirrored

В сверкающих омутах / Иврин отраженные,

of the pools of Ivrin. Pale and eager

Тенистые Горы. / Внимал рьяно

1585

Turin hearkened to the tale of Flinding:

Турин бледный / повести Флиндинга,

the washing of waters in his words sounded,

Волн напев / в его словах звучал,

an echo as of Ylmir's awful conches

Эхо грозных / раковин Илмира,

in the abyss blowing. There born anew

Рокочущих в бездне. / Родилась заново

was hope in his heart as they hastened down

Надежда в душе его, / пока спешили

1590

to the lake of laughter. A long and narrow

К озеру смеха они. / По отрогам

arm it reaches that ancient rocks

Длинным, узким, / по древним утесам,

o'ergrown with green girdle strongly,

Опоясанным густо / зеленой порослью,

at whose outer end there open sudden

В которой вдали / открылся внезапно

a gap, a gateway in the grey boulders;

Проход, арка / меж серых скал,

1595

whence thrusteth thin in threadlike jets

Откуда сочился / тонкими струями

newborn Narog, nineteen fathoms

Нарог новорожденный, / вниз спадая

o'er a flickering force falls in wonder,

На девятнадцать саженей, / сияя, переливаясь,

and a glimmering goblet with glass-lucent

И кубок искрящийся, / из недр кристальных

fountains fills he by his freshets carven

Родниками вырезанный / стеклянно-прозрачными,

1600

in the cool bosom of the crystal stones.

До дна полнит / потоком прохладным.

There deeply drank ere day was fallen

Там сполна напился / до наступленья ночи

Turin the toilworn and his true comrade;

Турин изнуренный / с верным товарищем,

hurt's ease found he, heart's refreshment,

Утолил он боль, / обрел отдохновение,

from the meshes of misery his mind was loosed,

От тенет тоски / душа освободилась,

1605

as they sat on the sward by the sound of water,

Когда, внимая водам, / они на траве сидели,

and watched in wonder the westering sun

И смотрели, дивясь, / как солнце садится

o'er the wall wading of the wild mountains,

За сомкнутые стены / пустынных скал,

whose peaks empurpled pricked the evening.

Чьи вершины багряные / пронзали вечер.

Then it dropped to the dark and deep shadows

Сгустилась ночь / и глубокие тени,

1610

up the cliffs creeping quenched in twilight

По утесам взобравшись, / погрузили в сумрак,

the last beacons leashed with crimson.

Последние светочи, / обведенные пурпуром.

To the stars upstanding stony-mantled

Они, взирая / на звезды взошедшие,

the mountains waited till the moon arose

Дождались, пока / поднялась луна

o'er the endless East, and Ivrin's pools

Над вершинами гор, / над востоком бескрайним,

1615

dreaming deeply dim reflected

И озеро Иврин, / задремав, отразило

their pallid faces. In pondering fast

Их бледные лица. / В легшем молчании,

woven, wordless, they waked no sound,